Мой дядя самых честных правил

Мой дядя самых честных правил

Когда мы говорим «Наполеон», и даже «Наполеон Бонапарт», мы все обычно имеем в виду одного и того же человека. Нет спору, великий император, как бы мы к нему ни относились, остается фигурой очень незаурядной. Но минимум один человек с такими же именем и фамилией (почему не двое, расскажу чуть позже) тоже оставил в истории очень заметный след. Удивительного в этом немного – у Наполеона было четыре брата и три сестры, если даже не учитывать умерших в младенчестве, в те времена большие семьи были обычным явлением. Семья у Наполеона была довольно дружная, братьям он помогал, чем мог, и обеспечил их всех вполне приличными должностями. Старший брат Жозеф с его подачи устроился работать испанским королем, а чтоб дать корону и Жерому, он организовал специальное Вестфальское королевство. Люсьена он бы непременно тоже посадил на необременительный престол с хорошей зарплатой, да тот уперся – отказался бросить неродовитую жену, даже когда великий брат лично попросил, обещая при согласии корону специально для такого случая созданного королевства Этрурия (не поступил ли он умнее всех?). А братику с королевским именем Луи Наполеон не только подкинул голландский престол, но и породнился с ним еще раз, женив на своей падчерице Гортензии Богарне, дочке своей супруги Жозефины от первого брака.

Тут он, пожалуй, перестарался – брак получился шаткий и непрочный, супруги очень быстро разъехались, и список возможных отцов сына Гортензии Луи-Наполеона, пожалуй, богаче, чем позволяют приличия. Футбольную команду из них не составишь, а волейбольную, пожалуй, можно. Тут и голландский адмирал, и французский придворный, и личный шталмейстер королевы, а кое-кто даже намекает на то, что отцом ребенка стал один из Ротшильдов – эти, правда, из всем известной породы, которая, поскользнувшись на арбузной корке по дороге в булочную, в первую очередь кричит: «У, жиды проклятые!», но и без них многовато выходит. Тем не менее ребенка официально признали, и всю жизнь он никому не позволял сомневаться в том, что он самый настоящий племянник Наполеона Великого. Давайте и мы так считать в дальнейшем – общепринятое мнение вообще важнее генов, которые все равно уже сам черт не разберет, чьи именно.

Четыре Наполеона. Гравюра XIX в.

Получив при рождении имя Шарль-Луи-Наполеон, соединяющее имена трех великих владык Франции – Карла Великого, Короля-Солнце и своего прославленного дяди, наш герой просто не мог не полезть в политику, чтоб попытаться стать владыкой, не уступающим в славе своим знаменитым тезкам. После свержения Наполеона потеряли престол и все наполеониды, но его мать осталась феноменально богатой женщиной, и проблем с получением наилучшего образования наш маленький Наполеон не испытывал. Он изучал военное дело в Швейцарии, дослужился до капитана швейцарской армии, написал ряд теоретических трудов, посвященных военным наукам. Но эти чинные и благопристойные занятия ему были не по душе – авантюрный дух, свойственный его дяде, не давал покоя ни ему, ни окружающим. Ему не исполнилось и двадцати трех лет, как он ввязался в бестолковую и неподготовленную экспедицию итальянских карбонариев в Романью с целью освобождения Рима из-под власти Папы как светского государя. Все рассыпалось в одно мгновение, и следует считать, что Наполеону еще повезло – он с британским паспортом вовремя унес ноги, а вот кое-кто из его сподвижников угодил на виселицу. Ничему это его, разумеется, не научило – не та семейка. Уже через пять лет он завербовал нескольких офицеров, в том числе командира одного из артиллерийских полков гарнизона Страсбурга Водре, и попытался устроить государственный переворот в стиле Наполеона Великого – просто объявить о своем приходе к власти и рассчитывать, что все войска с восторженными криками к нему присоединятся. Полк Водре оправдал его надежды, поскольку там командир раздал солдатам немало денег на выпивку. А уже в следующем полку неудачливого претендента в наполеоновском сюртуке и треуголке просто схватили за шиворот и сволокли куда следует. Он тут же начал каяться, восхвалять суд Луи-Филиппа, «самый гуманный суд в мире», и выклянчил для себя вместо наказания, положенного за мятеж, обыкновенную высылку в Америку.

Вернулся он оттуда самовольно и не с добром – высадился с группкой таких же озабоченных в Булони, забросав город листовками, в которых нес существующие власти по кочкам (в общем, было за что) и обещал, что сразу сделает всем хорошо. Жалко ему было, что ли? Отличие его костюма в Булони от того одеяния, в котором он появился в Страсбурге, было разве что в том, что в свою фирменную треуголку он спрятал кусок сырого мяса, чтоб специальный ручной орел опустился ему на плечо. Этот номер не прошел, и скорее всего это было большой удачей – а если бы в голову клюнул или, чего доброго, нагадил? Тем паче и времени-то любоваться на орла у немногочисленных зрителей было немного, потому что первая же воинская часть, которую он начал призывать возвести его на престол, его сразу же повязала и отволокла в узилище. Суд над ним был одновременно более суров и более мягок, чем предыдущий: его приговорили к пожизненному заключению без ограничения прав. Казнить нельзя помиловать, и ставьте запятую сами. Чтоб выполнить этот диковинный приговор, его поселили в крепость Гам, покидать ее не велели, а в остальном не мешали ему совершенно – он принимал там друзей, гулял по всей крепости, только за ее пределы не выходил, писал книги и статьи, агитировал французов, находя для себя довольно много сторонников. В общем, жилось ему там недурно, а когда надоело, он переоделся рабочим и с каким-то бревнышком на плече, как Ленин на субботнике, спокойно унес ноги в Англию. Одним словом, приключений хватало.

Такие любители приключений обычно так же активно любят противоположный пол, и наш мини-Наполеон был в этом плане достойным племянником своего любвеобильного дяди. Расставшись с невинностью при содействии мамочкиной горничной еще в 13 лет, он методично освоил сначала местных пейзанок, потом вскормленных швейцарским шоколадом буржуазок, а чуть попозже – и аристократических путешественниц, стремящихся отдохнуть на горных курортах по полной программе. Когда во Флоренции мамочка представила молодого Наполеона местной красавице, графине Баральини, он так к ней воспылал, что проник в ее дом, нарядившись цветочницей. Как только странно выглядевшая девушка упала перед графиней на колени и начала просить ее о вещах абсолютно нецензурных, та в ужасе позвонила в колокольчик, вбежали слуги и муж, и началась безобразная драка, из которой Наполеон предпочел спастись бегством. Он не простил графу Баральини нанесенных пинков и поставил его в тупик дважды: первый раз, когда вызвал его на дуэль, и второй, когда сам же на нее не явился. Здесь он показал себя очень осторожным, а что он еще и бережлив, показал его роман с певицей Гордон, любовницей того самого полковника Водре, который помогал ему поднять бунт в Страсбурге, – она очень помогла уговорить одного своего любовника участвовать в авантюре второго.

Императрица Евгения. Франц Ксавье Винтергальтер. 1853 г.

Он не скучал даже в заточении в Гаме, где немедленно уговорил тюремную гладильщицу, 22-летнюю Элеонору Вержо, расширить список оказываемых ей услуг, причем настолько, что за шестилетнее заточение стал отцом двух ее сыновей. Да и в изгнании он настолько быстро освоился, что обитательницы излюбленных им публичных домов стали с ужасом ожидать визитов любвеобильного и изобретательного французского принца. Наконец, в Англии он познакомился с некой мисс Говард, заработавшей не очень афишируемыми способами немалое состояние, и стал пользоваться этим состоянием, как своим – влюбленная по уши экс-камелия не возражала. Когда пал Луи-Филипп и Франция стала республикой, Наполеон настолько активно занялся своим пиаром на ее деньги, что прошел в парламент сразу от четырех департаментов. Но мисс Говард напрасно мечтала о том, чтоб узаконить свою связь. Думаете, дело было в ее непрезентабельном прошлом? Скоро вы увидите, что это не так. Все намного серьезнее – она была брюнеткой… Но появилась блондинка, и всем стало ясно, кого же все-таки предпочитают мужчины.