Немецкий новый год

Немецкий новый год

В начале XX века известная писательница Кармен Сильва (она же и Елизавета, королева Румынии) писала, что ее всегда тяготило, что Новый год здесь, на востоке Европы, в странах православного исповедания и календаря, начинается двенадцатью днями позже, чем на Западе: «И грустно было, что мы никогда не могли утешиться сладкой мыслью, что празднуем эти дни в одно время со всеми нашими близкими, оставшимися далеко-далеко…» Это обстоятельство не раз являлось для поэтессы и бывшей немецкой принцессы — «источником горьких слез…»

В купеческих кругах Петербурга не было причин для столь сентиментального восприятия факта одновременного существования отечественного и европейского календарей. Но обстоятельства, связанные с двойными датами празднования начала нового года, подчас касались и предшественников нынешних крутых деловых людей. Об этом рассказывает зарисовка с натуры столичного репортера — жанровая сценка, имевшая место в бесснежном декабре одного из первых годов нового XX века, когда еще и понятия не было о нашем «старом новом годе».

В четверг, часов около шести вечера, купец Платон Андреевич Варзугин встретился на улице с купцом Василием Семенычем Золотогубовым.

— Сколько лет, сколько зим! — протянул первый руку.

Второй хлопнул по руке своей рукой и весело ответил:

— Зим не одной, зима пропала!

— Далеча ли, Василий Семеныч? — справился Варзугин.

— В «Китай», чайком побаловаться! — говорит Золотогубов.

— Идем вместе.

Оба зашагали.

— А ведь немцу радость! — вздыхает один.

— Какая?

— У него сегодня в полночь Новый год, а нам еще тринадцать дней ждать!

— И то правда! То-то сегодня Карлы Ивановичи и Богданы Богдановичи налимонятся!

— Завидно?

— Завидно, не завидно, а только, по-моему, нет лучше встречать Новый год по новому стилю.

— Чем?

— Во-первых, к нашему Новому году все мы остаемся без денег и здоровья, потому что в Рождество тебя общиплет и вся дворня, и все чады и домочадцы. Во-вторых, хочешь встретить Новый год, позаботься загодя, чтобы тебе в ресторане стол оставили. В-третьих, немецкий Новый год ты можешь встречать где тебе угодно и с кем тебе угодно, а свой Новый год встречай со своей домашней кислятиной.

— Хорошо говоришь ты, Василий Семенович!

— Правильно говорю, Платон Андреевич.

— По-твоему выходит, что нам лучше всего сегодня встретить тысяча девятьсот седьмой?

— Я не прочь!

— В «Китае» словно бы неспособно: свои купцы ходят, увидят нас за шампанским — прозвонят.

— Постой, постой, в «Китае» можно и одним чайком побаловать, ну если не одним чайком, то можно бутылочек пять «Шато-Баварии» выпить, а уж из «Китая» закатиться?

— К немцам? Да?

— Где немцы сегодня собираются?

— Больше в «Пальме».

— Ресторан?

— Ресторанчик, но на правах клуба.

— По рукам.

— По рукам.

В десятом часу вечера оба купца были в достаточной степени навеселе и катили на извозчике в «Пальму».

— Платоша! — окликает один.

— Ась?

— Пустят нас?

— Почему нет?

— Масть-то у нас не немецкая.

— Давай-ка по-русски ничего не говорить. Я по-немецки слов двадцать знаю.

— Я — двадцать одно.

— Отлично!

Извозчик остановился у клуба. Оба вошли, разделись и направились к буфетному залу.

— Платон Андреевич, как по-немецки «Новый год»? — спрашивает один у другого шепотом.

— Hey ярь!

— «Яр» — это ресторан.

— A «Hey яр» — Новый год.

— Вы в клуб? — встречает их распорядитель.

— Нах клуб! — отвечает Варзугин.

— Не… Нью… Нью-Йорк встречать! — говорит его приятель.

Попросили купить какие-то билеты и пропустили.

Оба прошли прямо в буфетную и заняли стол.

— Народу порядочно, — вздохнул Золотогубов.

— Говори тише по-русски, заподозрят, выведут.

— Ни-ни!.. Кельнер!

Подлетел официант.

— Шварц кофе, коньяк, ликер!

— Здорово по-немецки говоришь, Василь Семенович! Можно подумать, что ты, вроде, в загранице.

— Я еще много слов знаю! Портер, мадера, рейнвейн. Алкогольные слова тем и хороши, что они на всех языках одинаковы, хлеба по-немецки не можешь попросить, а, например, портвейн — это такое слово, что хоть на краю света произнеси — подадут.

— Однако немцы-то и на людей здесь не похожи.

— Чем?

— Смотри, что ни немец, то трезвый человек! Перед нашим Новым годом об эфту пору уже выносят купцов из-под столов в ресторанах, а здесь полная неприкосновенность общественной тишины и порядка. Даже обидно!

— Подали нам все. Выпьем!

— Идет! Ауф ир гезундхейт!

— Симоне и Гальске, Штоль и Шмидт, Бух и Норблин!

— Здорово по-немецки говоришь!

Купцы чокнулись рюмками и выпили.

— Скажи мне, Платон Андреевич, почему их Новый год на тринадцать дней раньше нашего?

— Чудак, простая штука. Их старый год на тринадцать дней раньше нашего кончается!

— А мне и невдомек. Еще по одной?

— Кто нам запретит?

— Шампанского заказать?

— Скоро одиннадцать часов, заказывай.

— Кельнер!

Официант опять подбежал.

— Мах шампань! Ферште? Ни ферште? Ну, пес с тобой, по-русски закажу. Заморозь парочку!

— Слушаю.

— Василь Семеныч, еще по коньячку?

— Обалдение не нашло бы?

— Ни-ни!.. Ах, немец, волк его забодай: весь трезвый как стеклышко! Ни одного пьяненького не вижу здесь!

— На встречу Нового года ничуть не похоже.

— Давай еще по одной с горя?

— Поехало!..

— Глянь, один немец пошатывается!

— Это у тебя в глазах так.

— Ой, нет! Кельнер!

— Чего угодно!

— Вон тот гость действительно шатается или у меня в глазах качает?

— Они выпивши.

— Да? Урра!! Василь Семеныч, с радости бы выпить надо!

— Надо!

— Будь здоров… А что насчет нашего Нового года, то…

Купец не договорил, ибо склонился головой на стол и заснул. Товарищ наклонился через стол, чтобы растолкать его, но заснул тоже…

Будили их в два часа ночи.

— Нью-Иорк-то немецкий мы и прозевали! — досадовал один.

— Сколько деньжищ встратили, а главный момент продрыхли! — жаловался другой, протирая глаза.