ПО ПРОЗВИЩУ БОЛЬШОЙ КОЛПАК

ПО ПРОЗВИЩУ БОЛЬШОЙ КОЛПАК

Во времена Бориса

Эту песню, вероятно, сложили в первой половине XVII века.

…Появилась-то из бояр одна буйна голова,

Одна буйна голова, Борис, Годунов сын;

Уж и этот Годун всех бояр-народ надул.

Уж и вздумал полоумный Россеюшкою управлять,

Завладел всею Русью, стал царствовать в Москве.

Уж достал он и царство смертию царя,

Смертию царя славного, святого Дмитрия-царевича.

Как собрал-то себе разбойник Годунов сын,

Собрал проклятых людей, злых разбойников,

Собравши их, проклятую речь им взговорил:

«Вы, разбойнички, удалые молодцы,

Вы пойдите, вы убейте Дмитрия-царя!» <…>

Уж пошли проклятые люди, злы разбойники,

Пошли во святое место, в Углич славный град,

Уж убили там младого царевича— Дмитрия святого;

Уж пришли-то и сказали Бориске Годуну,

Как услышал-то Борис, злу возрадовался…

Ну не любят недруги России, когда во главе государства нашего — умный правитель. Каких только злонамеренных слухов не распускали о нем: «Царь Борис хочет Русь в магометанство увести», «Пред папой римским на колени Москву поставить», «Убил царевича Дмитрия», «Собирается Первопрестольную провалить под землю, а стольным градом сделать Новгород», «При нем и храмы проваливаются в подземелья» и «Гул и тряска идет из глубин земных»…

Сплетни в те времена распускались умело. Особенно когда спелись иноземцы и предатели Руси, от холопов до бояр. Какую бы ни замыслил Годунов реформу, все кольями и клинками встречались — и в переносном, и в буквальном смысле.

Польский магнат Ежи Мнишек прямо так и заявил: чем больше ужасных слухов о гибели царевича Дмитрия, тем легче будет свалить Годунова и возвести на трон Московитов своего ставленника.

Выходец из костромских нетитулованных бояр, Борис Годунов стал заметной фигурой в Москве, когда женился на дочери любимца Ивана Грозного Малюты Скуратова.

Умный, образованный политик и военачальник, он почти десять лет возглавлял правительство царя Федора Иоанновича. Государь был женат на сестре Бориса. Это способствовало восхождению Годунова на престол после смерти Федора.

Патриарх Иов указал народу на Бориса, как на человека самого достойного занять престол.

Два раза Борис отказывался. Наконец, после неоднократных просьб духовенства и народа, он согласился быть царем…

Принимая благословение патриарха Иова, Борис сказал: «Бог свидетель, что не будет в моем царстве нищего, последнюю рубашку разделю с народом…» — отмечалось в исторических документах.

В первые годы царствования Годунов привлекал льготами переселенцев в Сибирь. Приглашал в Россию иностранных специалистов. А русских молодых людей отправлял учиться за границу.

В Первопрестольной он дал возможность заработать беднякам, затеяв грандиозное строительство. В годы его правления в Московском Кремле была возведена колокольня Ивана Великого. Она стала самым высоким сооружением в столице и в стране.

Годунов собирался открыть школы с преподаванием различных иностранных языков. Для экономического развития России необходимо было расширять контакты с заграницей, а переводчиков и образованных людей не хватало.

Но и этот план Годунова, как и многие другие, сорвали противники.

Критиков политики Бориса оказалось гораздо больше, чем ее сторонников — и в XVII веке, и в наше время.

Особенно раздражало недругов стремление царя укрепить международный престиж государства Российского.

Небывалый голод, разразившийся в правление Годунова, настроил против него все слои населения страны. Царь раздавал голодающим деньги и хлеб, но это привело к тому, что со всех концов России в Москву потянулись сотни тысяч людей. Их собралось в столице в три раза больше, чем горожан. Начались повальные грабежи и убийства, вспыхнула эпидемия. Денег и хлеба не хватало. Появились случаи людоедства.

Во время царствования Годунова дотла выгорел весь Китай-город. «Не токмо дворы, но и во храмах каменных, и в подвалах, и погребах все выгорело…» — отмечалось в исторических записках.

О количестве умерших от мора и голода в Москве в 1601–1609 годах сообщал известный политический и церковный деятель Авраамий Палицын: «И за два лета и четыре месяца счисляюще по повелению цареву погребошя в трех скудельницах (кладбищах) 127 000, толико во единой Москве.

Но что се? Тогда бысть в царствующем граде более четырех сот церквей, у всех же тех неведомо колико погребше христолюбцы гладных. А еще во всех градех и селех никто же исповедати может: несть бо сему постижению…».