Преследования русских эмигрантов

Преследования русских эмигрантов

Не могло не сказаться все это и на положении русских эмигрантов в Югославии. По этому поводу профессор Мирослав Йованович пишет:

«Новый удар пришелся на 1948 год. Столкновение двух коммунистических партий и их лидеров снова сурово отразилось на судьбе невольных изгнанников. Последовали новые отъезды, преследования и высылки».

Русская эмигрантка Ольга Мирошниченко (урожденная Шуневич) рассказывает:

«Для нас, русских эмигрантов, совсем неожиданно пронеслась опять волна трагедий через всю Югославию. Стали высылать из Югославии целые семьи. Главу семьи вызывали в УДБ (это то же, что и НКВД в Советском Союзе) и говорят ему — вы должны покинуть пределы Югославии через 10 или 14 дней — такой короткий срок давали».

Примеров преследований русских можно привести немало. В частности, в 1949 году был арестован и приговорен к восьми годам исправительных работ Владимир Родзянко, внук известного лидера «октябристов» М.В. Родзянко. После окончания богословского факультета Белградского университета он стал священником. Когда началась война, отец Владимир служил литургии под бомбами в городе Нови Сад. Потом он сотрудничал с Красным Крестом, и множество людей были обязаны ему спасением от ужасов войны. Впрочем, это не помешало коммунистам обвинить его в «превышении дозволенной религиозной пропаганды». Вся вина священника заключалась в том, что после войны на стеклах домов он размещал иконы и служил молебны перед чудотворными образами. Титовские власти конфисковали иконы, а самого отца Владимира бросили в лагерь, где заключенных, не выполнявших дневную норму (за один день нужно было сделать 700 черепиц), помещали в карцер — ледяной каменный мешок. В результате он отсидел в лагерях два года и был освобожден лишь после личного вмешательства архиепископа Кентерберийского. После этого В.М. Родзянко был выслан из Югославии.

Кстати сказать, жена священника Мария Кулюбаева сразу после ареста мужа была уволена из школы, где она преподавала.

Точно так же в 1949 году был изгнан из театра известный сценограф и театральный художник В.П. Загороднюк.

В том же 1949 году был арестован известный историк славянского и византийского права, профессор Белградского университета А.В. Соловьев. Причиной этого стало так называемое «недоносительство». В результате ученый с мировым именем был брошен в белградскую тюрьму, а в 1951 году, на седьмом десятке лет, он был вынужден отправиться в новую эмиграцию — в Швейцарию.

Фактически разрыв ВКП(б) и Коминформа с Тито и КПЮ спровоцировал, начиная с весны 1949 года, масштабную акцию по высылке из Югославии «агентов СССР», к числу которых были причислены и бывшие русские эмигранты. По определению В.И. Косика, «наступили тяжелые времена для всех тех, кто каким-либо образом был связан с Москвой». Всех русских стали подозревать в шпионстве, а раз так — не замедлили последовать и репрессии.

По словам болгарской исследовательницы Цветаны Коесевой, «с весны 1949 года И.Б. Тито проводил масштабную акцию высылки из Югославии „агентов СССР“, в том числе бывших русских эмигрантов и советских граждан». За период с 1 мая 1949 года по 24 июля 1952 года только в Болгарию «было выслано 777 человек. Под наблюдением советских чекистов они подвергались строгим допросам, и на них были заведены персональные досье. В Болгарии на особый учет были поставлены около 155 человек, заподозренных в шпионаже в пользу Югославии».

* * *

В этом смысле весьма показателен жизненный путь простого русского человека Андрея Ивановича Федюшкина. Он родился в 1907 году на Кавказе в семье русского офицера. Тринадцатилетним мальчиком он вместе с Владивкавказским корпусом, который должен был эвакуироваться в Грузию, прошел походным маршем по Военно-Грузинской дороге на Кутаиси. Из Кутаиси в начале июня 1920 года он на пароходе перебрался в Крым, где поступил в Крымский кадетский корпус. После этого он оказался в Белграде, где сумел окончить технический факультет Белградского университета и получить диплом инженера путей сообщения. В Белграде он женился на студентке философского факультета Ирине Шуневич. В 1934 году он получил работу на французской фирме «Батиньоль», которая строила железную дорогу на юге страны. Во время войны семья А.И. Федюшкина оказалась на хорватской территории.

После войны, начиная с 1949 года, как мы уже говорили, в новой Югославии жизнь русских эмигрантов стала совсем непростой. Из Югославии вдруг стали высылать целые семьи русских. Обычно главу семьи вызывали в Управление государственной безопасности (УДБ) и объявляли о необходимости покинуть пределы страны через десять или четырнадцать дней. В конце 1950 года выслали из Югославии и семью А.И. Федюшкина, хотя он имел хорошую работу и считался отличным инженером.

Все русские люди, которые должны были покинуть Югославию, ехали в лагерь в Триесте. Этот лагерь находился на самой границе Югославии. Содержало этот лагерь американское правительство, и в нем беженцы должны были ожидать отправки за океан: в Австралию, Новую Зеландию, Южную Америку, Канаду и США. В лагере А.И. Федюшкин получил бесплатную работу и был записан в квоту на США. Однако, прожив в лагере два года, своей квоты Федюшкины так и не дождались. И тогда, по совету двоюродного брата Георгия Сеницкого, уже жившего в Чили, они решили поехать туда. Так в 1953 году А.И. Федюшкин с женой оказались в Сантьяго.

В Чили А.И. Федюшкин довольно быстро получил работу по своей специальности в американской фирме и прочно встал на ноги. Там он и умер 9 ноября 1996 года. Его жена, Ирина Митрофановна Шуневич, дочь русского офицера, эмигрировавшая в Королевство СХС в 1919 году, спустя почти три четверти века написала:

Страну, в которой я когда-то родилась,

Я называю Родиной своею,

И, на чужбине много лет томясь,

О ней всегда тоскую и жалею…

Мне было восемь лет, когда мы уезжали,

Был воздух сер и улицы пусты,

Мы верили наивно, чуда ждали,

Но обманули нас надежды и мечты.

Была зима, снаряды провожали,

Нас навсегда в опасный, жуткий путь,

Мы — дети — может быть, всего не понимали,

Но что-то грозное сжимало нашу грудь.

От берега отплыли корабли,

Я помню, льдины плавали по морю,

И вздох печали рвался из груди,

И не было предела горю.

* * *

Из Югославии после 1948 года изгонялись не только отдельные русские люди и семьи, но и целые монастыри. Так, например, был изгнан в Албанию русский женский монастырь, основанный матушкой Диодорой (Лидией Николаевной Дохторовой). Как рассказывают очевидцы, он был «изгнан в полчаса без церковных книг и церковного имущества».

В Албанию высылались и многие священники, как, например, Григорий Крыжановский и Дмитрий Томачинский. Отец Григорий долгое время служил священником в Хорватии, откуда в 1941 году был выслан властями в Сербию, как нелояльно настроенный к Хорватской католической церкви и не пожелавший служить в ней. В 1950 году за отказ от «пропаганды против СССР» он был выслан вместе с женой в Албанию, где до 1962 года служил священником в Тиране.

Судьбы русских эмигрантов в коммунистической Югославии были различны: кого-то ждала депортация, кого-то — тюрьма, а кого-то — и смерть.

В качестве одной из жертв раздора Сталина с Тито можно назвать священника Владислава Неклюдова. Он был арестован летом 1949 года по обвинению в намерении «просить посольство СССР ходатайствовать перед югославскими властями за невинно арестованных в Сараево». Даже такая просьба, оказывается, может быть квалифицирована как шпионаж. Из Белградской тюрьмы его перевели для суда в Сараево, но до суда он не дожил. Отец Владислав покончил с собой в ночь с 29 на 30 ноября 1949 года (по другим данным, произошло это в белградской тюрьме).

Отец Владимир Родзянко, сообщая патриарху Алексию I об этом, написал:

«Известны мне обстоятельства последних минут протоиерея Владислава Неклюдова. Он был поставлен в такое положение, что самое его появление на суде должно было бросить тень на Мать-Церковь Русскую и дать повод для вражды к ней Церкви Сербской. Он предпочел „положить жизнь задруги своя“ и без колебаний это сделал. „Самоубийством“ было названо то, что церковь венчает венцом мученическим, потому что это не был акт отчаяния или безверия, но наоборот — сознательная жертва за церковь, веру и истину».

* * *

В.И. Косик в своей книге «Что мне до вас, мостовые Белграда» пишет:

«Стоит подчеркнуть, что не все русские люди собирались бежать перед советскими солдатами, надеясь увидеть в них черты „суворовских чудо-богатырей“, освобождавших Европу. Победы советского оружия ассоциировались у многих с русским именем, рождая гордость за Россию. Они не желали замечать ни арестов, ни „исчезновений“ некоторых своих знакомых после вхождения в города Красной Армии. Проблемы ответственности, выбора тогда зачастую решались просто: здесь победитель, там побежденный. „Историю, — как подчеркивал в своих мемуарах Алексей Заварин, — пишут победители, и они дают окраску всем происшедшим событиям. Они творят злодеев и героев, и рисуют историю по своей идеологии, своему мировоззрению и даже по своим привычкам… Ваш противник изображается в абсолютно отрицательном виде, то есть в виде некоего демона — олицетворения зла. Все силы пропаганды употребляются, чтобы полностью очернить вашего оппонента. Так политический противник оказывается и вором, и развратником, и массовым убийцей, и беспринципным оппортунистом и т. д. Придумываются новые и новые эпитеты, которые возводятся в „общепризнанные“ качества злодеев, и ими окрашивается ваш противник… К несчастью, как результат такого подхода, — повреждается и страдает истина. Те, кто употребляет этот способ, очень часто вредят самим себе и попадают в рабство своих собственных фантазий и иллюзий“.

Но это все «философия», а правда была такова: у тех, которые до войны получили югославское гражданство, оно было отнято. В июне 1945 года власть приняла решение — все русские без учета гражданства должны были в определенный срок подать просьбы о получении особых «временных удостоверений». За просителей морально, материально и уголовно должны были поручаться два «наших гражданина», то есть коренных жителей Югославии. «Некоторое время спустя новые власти большое количество лиц без гражданства принудили принять советские паспорта в договоре с советскими властями. Два-три года спустя после ссоры со „старшим братом“ большое число было депортировано как раз из-за советских паспортов, счастливые — на Запад, в лагерь Триест, несчастные — в Румынию, Болгарию, Венгрию. Выбора не было». В некоторых случаях семьи разлучались. Редко кому дозволялось урегулировать все дела. «В большинстве случаев, на депортацию давалось семь дней. Некоторых пощадили — они должны были вернуть советские паспорта в советское посольство с сопроводительным письмом, в котором отрекались от совгражданства с омерзением. Некоторые русские белградцы колебались даже ходить в русскую церковь»».

Случалось, было достаточно заговорить на улице на русском, чтобы попасть в лагерь на Голи оток (Голый остров). Организовывались многочисленные процессы над «советскими шпионами-белоэмигрантами». Но и в такое непростое время было место героизму. Так, восемнадцатилетний художник Игорь Васильев после долгих размышлений отказался от предложения югославских органов госбезопасности шпионить за приятелями своих родителей, что ему стоило трех лет тюрьмы с принудительным трудом.

Русская эмигрантка Ольга Мирошниченко (урожденная Шуневич) рассказывает:

«Родителей моего мужа (отцу Александру было 72 года, а матушке 65 лет) и его брата выслали в 1950 году. Мужа брат успел побывать в Белграде во французском консульстве, все им рассказал и просил у них въездную визу во Францию. Консул сразу выдал визу для родных и брата. Моя сестра с мужем жили в Хорватии в городе Загреб. Муж сестры имел хорошую работу инженера в известной фирме „Виадукт“, несмотря на это, их тоже попросили уехать. Мой брат тоже работал в Загребе — в Хорватии в той же фирме вместе с мужем моей сестры, его не тронули. Правда, он был женат на хорватке. Нашу семью тоже не тронули. Может быть, из-за наших взрослых детей, которые отлично учились в сербской гимназии и были в последних классах сербской гимназии в городе Зренянин.

Все русские люди, которые должны были покинуть Югославию, ехали в лагерь Триест в Италии. Этот лагерь находился на самой границе Югославии. Американское правительство этот лагерь содержало для беженцев. Там было очень много беженцев из всех стран мира. Эти беженцы ожидали, чтобы потом переехать за океан: в Австралию, Новую Зеландию, Канаду, Южную Америку и Америку.

Такие были тяжелые последние десять лет русским эмигрантам в Югославии. Но за все пережитое русская белая эмиграция все же сохранила в тяжелых условиях жизни свою Православную веру, русский язык, старые традиции и верность и любовь к России.

Мы уезжаем из Югославии. Мой муж решил определенно, что и нам тоже нужно уезжать из Югославии. Но нас еще задерживало пару лет в Югославии, так как муж хотел, чтобы наши дети закончили среднее образование в Югославии. В начале 1951 года муж уже подал прошение в Югословенское правительство о выездной визе из Югославии и одновременно подал заявление о нашем отречении от Югословенского гражданства — это было очень рискованно для всей нашей семьи. Но мой муж в этом был непоколебим в своем решении. Югословенское правительство нам не делало никаких препятствий и выдало всей нашей семье выездную визу.

В 1951 году, в сентябре, наша вся семья выехала через Белград из Югославии к границе Италии в город Триест (мужу было 45 лет, мне 38, дочери 19 и сыну 18 лет). И мы попали со своими вещами временно в лагерь Триест. В этом лагере находилось очень много беженцев из всех стран. Все эти беженцы хотели переехать за океан и ждали очереди. Но в лагере в Триесте наша семья долго не была. Вскоре приехала комиссия из Канады набирать себе работников. Мой муж сразу записал всю нашу семью переехать в Канаду. Я лично была очень против, так как знала только о Канаде, что там длинные и холодные зимы. Канадская комиссия нас всех осмотрела и дала сразу согласие о принятии всей нашей семьи в Канаду. Мы с мужем были довольно молодые, и наши дети уже были взрослые. И такой подбор семьи, естественно, канадцам понравился — вся рабочая сила, которая им была нужна.

В начале декабря, в 1951 году, нас, большую группу беженцев, перевезли поездом из Италии из лагеря Триеста в Германию, в лагерь Бремен. Из лагеря Бремена беженцев перевозили тремя американскими пароходами бесплатно за океан».

* * *

Среди «русских белградцев», которых вынудили принять после Второй мировой войны советское гражданство, можно отметить видного юриста и профессора Белградского университета Н.Н. Алексеева (в 1942 году он был уволен из университета, после войны принял советское гражданство, а в 1950 году переехал в Швейцарию) и многих других.

А вот судьба доктора филологии И.Н. Голенищева-Кутузова сложилась вполне удачно. В 1941–1944 годах он участвовал в партизанском движении, в 1946 году получил советское гражданство, а в 1955 году возвратился на родину. К этому времени И.В. Сталин уже умер, и И.Н. Голенищев-Кутузов был принят в ИМЛИ АН СССР. Потом он работал профессором в МГУ и умер в Москве 26 апреля 1969 года.

Напротив, судьба В.В. Сташевского, по праву считающегося одной из интереснейших личностей среди русских архитекторов в Белграде, сложилась трагически. Он родился в 1882 году, закончил Николаевскую военно-инженерную академию в Санкт-Петербурге, был полковником царской армии. В 1920 году он эмигрировал в Королевство СХС, где занимался проектированием зданий церковной и гражданской архитектуры (всего он спроектировал около двух тысяч объектов). В 1945 году он был арестован и вывезен в СССР, где и погиб при неизвестных обстоятельствах (по другим источникам, он сумел спастись и умер где-то после 1950 года в Марокко).

К сожалению, еще с конца 1944 года практически все русские эмигранты стали считаться «врагами СССР» и «белогвардейцами». С прибытием на югославскую землю спецчасти СМЕРШ[26] начали арестовывать русских эмигрантов и принуждать их доносить на своих соплеменников, сотрудничавших с немцами. Круг лиц, обвиняемых в коллаборационизме, расширялся, причем делалось это весьма тенденциозно и произвольно.

Например, в 1944 году был арестован СМЕРШем и, по всей видимости, расстрелян работавший в Министерстве водного хозяйства Королевства СХС, а потом бывший руководителем Дирекции водных ресурсов страны С.П. Максимов.

Не менее трагична судьба генерал-лейтенанта Г.А. Вдовенко. По одной из версий, он был убит югославскими партизанами, по другой — арестован СМЕРШем, вывезен в СССР и погиб в 1945 году в ГУЛАГе.

Архиепископ Гермоген (Максимов) в июле 1945 года погиб от рук югославских партизан (по другим сведениям, он был арестован после освобождения Загреба и приговорен к расстрелу).

В 1945 году был выдан титовскими властями правительству СССР и отправлен в лагеря генерал-майор Б.Н. Литвинов. По некоторым данным, он погиб в лагерях вскоре после выдачи.

Аналогичным образом после прихода в Белград советских войск был арестован органами НКВД и отправлен в концлагерь бывший председатель Кубанского правительства П.И. Курганский. Через десять месяцев, правда, он был освобожден и жил в Белграде до самой смерти в 1957 году.

Полковник Алексей Лазаревич Мариюшкин в 1944 году был депортирован в СССР. Он умер в лагере Явас в Мордовии в 1946 году. А вот полковник Вячеслав Матвеевич Ткачев, также арестованный СМЕРШем и депортированный в СССР, был осужден на десять лет лагерей за «сочувствие мировой буржуазии». Он также был этапирован в Мордовию, но в феврале 1955 года его освободили «с поражением в правах». Он умер в Краснодаре в марте 1965 года.

О сложной судьбе Василия Витальевича Шульгина мы уже рассказывали (он был арестован СМЕРШем в 1944 году, депортирован в СССР и осужден на двадцать пять лет).

* * *

В.И. Косик констатирует:

«Коммунистическую Югославию оставляли многие. Небольшое примечание: если вместе с немецко-фашистскими войсками покинула страну треть русских эмигрантов, то в начале 50-х гг. из титовской Югославии выехали 4/5 из остававшихся еще русских людей. Причем 10 % выбрали Восток, 90 % — Запад».

Те, кто остался, вынуждены были полностью ассимилироваться. Некоторые, например, приняли югославское гражданство. Так, в частности, поступили писатель М.Д. Иванников, который после этого совсем отошел от культурной жизни эмиграции, продолжая, однако, писать по-русски, и священник Г.А. Крыжановский.

Некоторые русские эмигранты создавали смешанные браки с гражданами Югославии. Например, художник-иконописец П.М. Софронов женился на сербке. Также на сербке женился сын казачьего генерала А.Н. Донскова.

Русское кладбище в Белграде

Оперная певица К.Е. Роговская в 1929 году вышла замуж за талантливого композитора и дирижера Стевана Христича, который впоследствии стал руководителем оркестра Белградской филармонии и директором Национального театра. Это позволило ей получить ангажемент в театре и оставаться на белградской сцене вплоть до 1943 года. Умерла она в Белграде в 1961 году, через три года после смерти мужа.

По поводу ассимиляции русских профессор Мирослав Йованович пишет:

«В итоге тот специфический русский дух, который окрасил и обогатил межвоенный Белград, Сербию и Югославию, на долгие годы затаился в частных домах и в кругу друзей, в воспоминаниях и на старых фотографиях. Осталась русская церковь Святой Троицы на Ташмайдане, Иверская часовня (точная копия той, что большевики разрушили в Москве, и возведенная как напоминание о ней) и „кусок русской земли“ — русское кладбище. Остались люди и их дела. А за ними — богатейшее наследие, целая ризница различных даров, которые в сербское и югославянское общество и культуру внесли русские люди».