Глава V Эбен-Эмаэль и «Крепость Голландия»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава V

Эбен-Эмаэль и «Крепость Голландия»

Когда Гитлеру стало ясно, что, несмотря на разгром Польши, западные державы не намерены прекращать войну, он решил предупредить их наступление и обеспечить себе хорошую базу для ведения морской и воздушной войны против Англии. Он хотел наступать — и как можно скорее.

Главное командование сухопутных сил выступило против этого намерения, так как степень обученности и уровень вооружения сухопутных сил считались недостаточными для войны с Западом.

Еще более удивительным, если даже не ошеломляющим, было известие о том, что Гитлер планировал вести наступление через Бельгию и Голландию. Он намеревался повторить еще раз в общих чертах план Шлиффена и надеялся на то, что ему удастся продвинуть фронт далеко в глубь Северной Франции, создать широкое предполье для приграничной Рурской области и использовать все возможности для подавления обороны Британских островов и нарушения их снабжения.

Многим, однако, наступление моторизованных соединений через Голландию казалось нецелесообразным, поскольку они опасались, что многочисленные реки и каналы, а также возможные затопления отдельных областей сильно замедлили бы продвижение немецких войск. Поэтому было принято решение направить основные силы подвижных соединений севернее Льежа. Западные державы при развертывании своих сил также исходили из предположения, что Гитлер не сможет поступить иначе из боязни застрять на линии Мажино. Поэтому они сосредоточили свои лучшие соединения под командованием генерала Биллотта в районе Дюнкерк — Седан и были готовы немедленно выступить навстречу вермахту и добиться решающего успеха на территории Бельгии. При этом предполагалось, что здесь неизбежно произойдет столкновение ударных группировок обеих сторон и дело дойдет до фронтальной борьбы на истощение.

С самого начала было ясно, что быстрота продвижения немецких войск должна сыграть решающую роль. В этой связи особо важное значение приобретал вопрос о том, удастся ли им захватить невредимыми мосты через Маас и канал Альберта.

Канал Альберта, соединяющий Маас с Шельдой севернее Льежа, был включен бельгийцами в систему обороны страны, и на его западном берегу были оборудованы мощные долговременные укрепления. Краеугольным камнем бельгийской системы обороны был превращенный в крепость Льеж, самым мощным бастионом которого на севере являлся форт Эбен-Эмаэль.

Этот форт, расположенный на ответвлении канала Альберта, прикрывал своими орудиями канал и реку Маас и даже мосты в Маастрихте. Темпы немецкого продвижения в значительной мере зависели от того, насколько быстро немцам удастся овладеть этим оборонительным сооружением. Можно сказать, что судьба всего плана наступления немцев целиком зависела от исхода боев за Эбен-Эмаэль.

Гитлер сам весьма подробно занимался этой проблемой. Были собраны и подвергнуты самому тщательному изучению всевозможные аэрофотоснимки, рельефные карты, фотографии и прочие информационные материалы. Чем интенсивнее велось изучение, тем более трудным представлялось решение этой задачи. Строительство форта было закончено лишь в 1935 году, здесь были использованы самые современные достижения военной науки и техники, и едва ли можно было рассчитывать на то, что форт удастся взять обычными боевыми методами и средствами. Всякое наступление должно было обескровиться еще в предполье форта, если не раньше. Важные мосты через канал были бы тем временем взорваны бельгийцами, а наведение новых отняло бы много времени и потребовало бы больших жертв. Казалось, что никакие специалисты не помогут найти способ подавить Эбен-Эмаэль, и Гитлер уже начинал нервничать. «Эти генералы, — говорил он, — слишком консервативны, они находятся в плену устаревших понятий. Им не приходят в голову никакие военные хитрости. Лучше бы они побольше читали Карла Мая!»{18}. Но такая критика нисколько не улучшала дела. Рассказы Карла Мая вряд ли могли помочь в решении вопроса об Эбен-Эмаэле.

Гитлеру пришлось в данном случае самому решать проблему «колумбова яйца», и он решил ее. «Богемский ефрейтор»[16] вспомнил, что ему однажды рассказывал генерал Штудент о грузовых планерах, и ему пришла в голову мысль использовать их.

Планеры могли и должны были обеспечить внезапное и бесшумное нападение на форт и мосты. Найдя вначале лишь правильный путь к решению задачи, Гитлер стал лихорадочно изучать все материалы, касающиеся техники подрыва дотов, и не успокоился до тех пор, пока не отыскал способ разрушить броневые колпаки форта. Как раз в это время было изобретено новое средство — так называемый кумулятивный заряд, в котором вся сила взрыва концентрировалась в одной точке, подобно лучам света, отраженным от вогнутого зеркала. Такой заряд мог пробивать очень мощную броню.

Осуществить внезапное нападение на Эбен-Эмаэль и мосты через канал Альберта было поручено капитану Коху, штурмовой батальон которого был усилен для этого специальными средствами[17].

Бельгийская система укреплений заставляла подумать и о возможности овладения другими ее пунктами. Изучая кампанию 1914 года, Гитлер осознал, какое значение имела крепость Антверпен для всей бельгийской армии, которой удалось тогда укрыться за ее стенами от германской осадной армии и создать вместе с англичанами новый фронт во Фландрии.

«Если мы нападем на бельгийцев, они попытаются отойти в свою национальную крепость. Тогда нам придется иметь дело с современными укреплениями, в результате чего мы потеряем время и понесем лишние потери», — рассуждал Гитлер, и его рассуждения были вполне логичными. «Если же нам удастся достигнуть этого укрепленного района раньше бельгийцев, то они окажутся зажатыми в тиски и будут быстро уничтожены, — продолжал он свою мысль. — Следовательно, задача сводится к тому, чтобы занять часть бельгийской национальной крепости юго-западнее Гента до прихода туда бельгийцев, тогда путь к отступлению будет им отрезан, а их соединение с войсками западных держав станет невозможным», — заключил он и решил, что воздушный десант и здесь сыграет основную роль.

Между тем произошло событие, заставившее немцев коренным образом изменить оперативный план наступления на Западном фронте. 10 января 1940 года германский офицер связи по ошибке перелетел в Бельгию, имея при себе все планы наступательной операции на Западе. Он не успел уничтожить документы, и вскоре перед глазами изумленного начальника бельгийского Генерального штаба лежал развернутый план германского наступления. Однако такая случайность показалась бельгийцам слишком уж невероятной, и поэтому они предположили, что здесь дело идет о намеренном перелете с целью ввести в заблуждение командование бельгийской армии и армий западных держав.

В это время начальник штаба группы армий фон Рундштедта генерал фон Манштейн, анализируя план операции, предложил внести в него некоторые изменения. Он исходил из того, что англо-французская ударная армия генерала Биллотта в случае наступления немцев двинулась бы им навстречу с невероятной быстротой. При этом она подставила бы свой открытый фланг под удар, который немцы могли бы нанести через Арденны. При удачном форсировании Мааса у Седана удар мог бы быть нанесен прямо в тыл этой армии. Это давало возможность отрезать и уничтожить англо-французскую армию. Здесь, однако, возникала большая трудность: Арденны с их обширными лесными массивами и узкими дорогами легко могли стать ловушкой для немецких танков, что позволило бы западным державам быстро организовать новый фронт обороны, так как застрявшие танки не могли бы повлиять на ход боевых действий. Ни у генерал-полковника фон Браухича, ни у начальника генерального штаба генерала Гальдера этот план восхищения не вызвал. А генерал-полковник Иодль назвал план Манштейна «стратегической лазейкой».

По мнению военных специалистов, местность в Арденнах была слишком танконедоступной, чтобы можно было с успехом нанести здесь быстрый удар и одновременно обеспечить бесперебойное снабжение нескольких дивизий. Это мнение разделяли и генеральные штабы англичан и французов.

Английский военный писатель Лиддел Гарт, специалист по танкам и весьма изобретательный стратег, занимался этим вопросом еще в 1933 году. Он предлагал тогда, чтобы в случае немецкого наступления французы немедленно начали бы контрнаступление танковыми силами через Арденны. Но в его предложении была оговорка, что Арденны для танков непроходимы, и данная идея была положена британским Генеральным штабом под сукно.

Узнав окольным путем о плане Манштейна, Гитлер понял гениальность этого предложения и добился изменения плана операции в соответствии с замыслом Манштейна Задача нанести главный удар возлагалась на группу армий фон Рундштедта, руководство танковыми войсками, совершавшими прорыв, было поручено Гудериану.

Нельзя было закрывать глаза на трудности этой операции, поскольку все сводилось к обеспечению такого быстрого продвижения танков, чтобы у западных держав не осталось времени для проведения каких-либо контрмероприятий. Удастся ли достаточно быстро форсировать Маас — вот что сильно беспокоило всех участников задуманной операции. В этой же связи обсуждалась и целесообразность высадки воздушного десанта в районе между городами Живе и Динан, с тем чтобы обеспечить переправу через Маас и помочь продвижению армии фон Клюге.

Против этого предложения выступил Геринг, который заявил, что выбранная местность непригодна для воздушных десантов. Незадолго до рождества был поднят вопрос о том, нельзя ли высадить воздушный десант между Намюром и Динаном. Генерал Штудент разработал план десантирования, предусматривавший создание плацдарма на западном берегу Мааса и удержание его до подхода основных немецких сил.

Борьба за бельгийские укрепленные позиции, которые оказывались на пути германских войск после занятия ими Люксембурга, также могла отнять много времени. Здесь решающим оказалось мнение Геринга, предложившего выбросить воздушный десант в тылу бельгийцев, чтобы таким образом быстрее сломить их приграничную оборону. Эта идея была осуществлена.

* * *

Переработанный план наступления немецкой армии включал в себя теперь уже не только Бельгию, но и Голландию. Гитлер вначале хотел добиться разрешения на проход немецких войск через голландскую территорию у Маастрихта дипломатическим путем, чтобы потом нанести прямой удар по форту Эбен-Эмаэль. Однако в ходе подготовки операции он решил, что правильнее будет сразу же «разделаться» с Голландией, чтобы обеспечить себя от всяких неожиданностей. Тот факт, что англичане не считались с нейтралитетом Голландии и постоянно пролетали над ее территорией, давал ему предлог для ее оккупации.

Одновременное нападение немцев на Бельгию и Голландию, по мнению Гитлера, произвело бы такое впечатление, будто главный удар немцы наносят здесь, и укрепило бы намерение западных держав выдвинуть в этот район значительные силы. Операция против Голландии могла ввести их в заблуждение относительно удара в Арденнах, и тем самым немцы с большей надежностью заманили бы их в свою ловушку.

Но, с другой стороны, нападение на Голландию было сопряжено с большими трудностями. Сюда немцы могли направить лишь небольшие силы, и этих сил должно было хватить на то, чтобы сломить сопротивление, противника в кратчайший срок. Рельеф местности чрезвычайно благоприятствовал ее обороне, да и голландские укрепления могли оказаться для наступающего большим препятствием.

При малой численности своих вооруженных сил — восемь пехотных дивизий, три сводные бригады, легкая механизированная дивизия и некоторое количество пограничных частей — голландцы вынуждены были ограничиваться обороной лишь основного района своей страны, расположенного между заливом Зёйдер-Зее и рекой Маас. Центром и узловым пунктом обороны был район Амстердам — Утрехт — Роттердам — Дордрехт. На его восточном фланге была расположена сильно укрепленная «линия Греббе», ограниченная с севера заливом Зёйдер-Зее, а с юга — рекой Маас.

Позади нее, защищая район Гааги, проходила вторая укрепленная позиция — выстроенная перед войной «линия водных преград». Эйсселская позиция у Арнема и «пельская линия» к югу от нее, по замыслу голландцев, должны были служить предпольем и замедлять наступление на «крепость Голландию», а также прикрывать линию Греббе-Маас. Для обороны этой линии голландцы выставили два армейских корпуса. Легкая дивизия и еще один армейский корпус были расположены у Эйндховена и в районе Хертогенбоса. 1-й армейский корпус, составляя резерв главного командования, находился в районе Гаага-Лейден.

Поскольку бельгийцы построили свою оборону вдоль канала Альберта, то между голландскими и бельгийскими укреплениями оставалась почти незащищенная полоса шириной 50 км, тянувшаяся от самой границы Германии до моря. Недостатки этой системы обороны были известны западным державам, и союзники решили в случае наступления немцев немедленно направить сюда через Антверпен 7-ю французскую армию с задачей закрыть эту брешь. Подвижные соединения этой армии — две механизированные дивизии — могли прибыть туда через несколько часов после начала боевых действий и таким образом поддержать голландцев.

Мысль о возможности быстрого разгрома Голландии долго занимала Гитлера, и, как в случае с Эбен-Эмаэлем, он снова пришел к выводу о необходимости использования воздушно-десантных войск. С помощью воздушного десанта можно было проникнуть в самый центр «крепости Голландия» и таким образом сломить сопротивление голландцев изнутри. Можно сказать, что подобный план был весьма сходен с планом овладения «бельгийской национальной крепостью», только обстановка здесь складывалась так, что приходилось рассчитывать на сильное сопротивление противника. Имевшиеся в распоряжении воздушно-десантные войска не были достаточно многочисленными для решения столь крупных наступательных задач. Поэтому их необходимо было как можно быстрее усилить за счет других родов войск. Таким образом, здесь также была найдена «стратегическая лазейка».

Задача 9-й танковой дивизии состояла в том, чтобы, прорвав «Польскую линию» у Геннепа, с максимальной быстротой продвинуться до Мурдейка и через большой мост, который к тому времени должен был быть занят парашютистами, проникнуть в глубь «крепости Голландия». Отсюда вытекали и все последующие задачи воздушно-десантных войск. На важной дороге, проходящей через всю страну с севера на юг, следовало захватить мосты через Ваал у Дордрехта и мосты через Нижний Рейн у Роттердама. Воздушный десант в районе Гааги был достаточно сильным, чтобы, к примеру, взять в плен голландское правительство или как минимум сковать силы 1-го армейского корпуса голландцев. Однако Гитлер учитывал, что голландской королеве Вильгельмине, возможно, будет нелегко принять решение о ведении войны с Германией. Он считал вполне возможным ее согласие на оккупацию, как это, например, сделал датский король. По этой причине парашютные войска, выбрасывавшиеся в составе воздушного десанта в районе Гааги, получили приказ оказывать голландской королеве соответствующие воинские почести.

В ходе общего наступления немецких войск на Западе воздушно-десантным войскам отводилась значительная роль: они должны были содействовать успеху операции во всех решающих пунктах.

Разработка соответствующих планов возлагалась на генерала Штудента. В частности, была запланирована и осуществлена высадка воздушных десантов в следующих пунктах:

а) в «крепости Голландия»;

б) в форте Эбен-Эмаэль и у находящихся вблизи него мостов через канал Альберта;

в) в тылу бельгийских приграничных укреплений у Мартеланжа. Воздушный десант, высаженный в «крепости Голландия», был самым крупным. За исключением штурмового батальона Коха, который предназначался для нападения на форт Эбен-Эмаэль, там предстояло использовать все имеющиеся в распоряжении воздушно-десантные войска 7-й авиационной и 22-й воздушно-десантной дивизий.

Трудности, которые надо было преодолеть, стали ясны уже в процессе планирования отдельных десантов. Численно немецкие парашютные войска были еще очень слабы, и весь замысел Штудента состоял именно в том, чтобы имевшимися в его распоряжении немногими силами достичь успехов, которые решили бы исход чуть ли не всей кампании. Не говоря уже о том, что расположение отдельных объектов само по себе предопределяло районы использования немногочисленных немецких парашютных частей, сдерживающим фактором было и то обстоятельство, что это мероприятие проводилось впервые в истории войн в таких широких масштабах и что недостаток опыта неизбежно сулил различные дополнительные трудности. Это была в подлинном смысле слова экскурсия в еще неизведанную область военного искусства.

К сожалению, очень часто после большого успеха у войск появляется тенденция преуменьшать имевшие место трудности; удача легко вводит в соблазн недооценивать как самого противника, так и принятые им контрмеры. Успешно проведенная кампания на Западе уже вскоре после ее окончания побудила немецкое командование рассматривать воздушно-десантные мероприятия как незначительный эпизод на фоне общих событий. Больше того, в изданном ОКВ{19} специальном бюллетене о кампании на Западе о них упоминалось лишь мимоходом. Одну из причин этого, возможно, следует искать в том, что об участии воздушно-десантных войск в операциях не говорилось открыто, чтобы не привлекать внимания противника. Однако и в послевоенной литературе этот вопрос освещен далеко не полностью. А о том, какую роль воздушно-десантные войска сыграли в Голландии, до сих пор не было сказано ничего.

На основании всех полученных данных генералу Штуденту скоро стало ясно, что воздушно-десантным войскам будет поручено нанести основной удар в районе Мурдейк — Дордрехт — Роттердам и что выброску десанта в районе Гаага — Лейден нужно расценивать как отвлекающий маневр.

Система рек между Рейном и Маасом в районе Роттердам — Мурдейк давала нападающему даже некоторые преимущества и скорее была для него защитой, чем препятствием. Реки Ноорд, Старый Маас и Килл делили все оперативное направление по фронту на район Роттердама и район Дордрехт — Мурдейк. Захватить немногие имеющиеся здесь мосты было сравнительно легко, а это позволяло оказывать сопротивление даже сильному противнику. Основное внимание следовало обратить на овладение мостами в Роттердаме, у Дордрехта и Мурдейка и на сохранение их в целости до подхода своих танков.

Найти в этом районе удобные посадочные площадки для транспортной авиации представлялось затруднительным. Кроме аэродрома Валхавен, в юго-западной части роттердамского порта можно было рассчитывать только на одну посадочную площадку — у Барендрехта. В остальных местах можно было использовать только парашютистов. Мосты через Рейн в Роттердаме расположены так, что выброска парашютистов в непосредственной близости от них весьма невыгодна. Однако большая петля реки Рейн и лежащий в ней остров Нордер-Эйленд пересекаются в середине Роттердама шоссейной и железной дорогами, поэтому овладение островом имело решающее значение для успеха всего воздушного десанта.

Здесь, как это часто случалось и раньше, было найдено очень простое и в то же время единственное в своем роде решение. Поскольку использовать парашютистов и грузовые планеры здесь было нельзя, задачу по переброске воздушного десанта должны были выполнить летающие лодки. Поэтому план наступления предусматривал захват мостов ударным отрядом силой до роты (11-я рота 16-го воздушно-десантного полка), высаженным с летающих лодок, которые должны были совершить посадку в непосредственной близости от мостов. В то же время парашютисты должны были захватить аэродром Валхавен, занять его и обеспечить последующую высадку на нем посадочно-десантных войск.

По прибытии последних следовало занять Роттердам и установить связь с частями и подразделениями, десантированными в районе Гааги. Парашютисты должны были одновременно захватить и удержать мосты у Дордрехта и Мурдейка. Для выполнения этой задачи наиболее подходила 7-я авиационная дивизия, хотя ей и пришлось выделить часть своих подразделений для усиления 22-й воздушно-десантной дивизии и боевой группы, штурмовавшей Эбен-Эмаэль.

Задачи распределялись следующим образом.

А. В Роттердаме:

1. Овладение мостами через Рейн силами одной роты 16-го воздушно-десантного полка, высаженной с летающих лодок.

2. Нападение на аэродром Валхавен силами 3-го батальона 1-го парашютно-десантного полка и 2-го батальона 2-го парашютно-десантного полка без 6-й роты.

3. Десантирование всего 16-го воздушно-десантного полка.

Б. У Дордрехта:

Овладение дордрехтскими мостами силами 3-й роты 1-го парашютно-десантного полка.

В. У Мурдейка:

1. Нападение на имеющиеся там мосты силами 2-го батальона 1-го парашютно-десантного полка.

2. Выброска остальных подразделений 1-го батальона 1-го парашютно-десантного полка во главе с командиром полка в районе между Мурдейком и Дордрехтом в качестве резерва, вводимого в бой по мере надобности.

Иначе обстояло дело в районе Гааги. Здесь было три аэродрома, положение которых способствовало окружению города: на северо-востоке — аэродром Валькенбург, приблизительно в 10 км от Гааги и в 4 км к северо-западу от Лейдена; юго-восточнее, между Делфтом и Гаагой, — аэродром Эйпенбург, с которого легко можно было перерезать дороги Гаага — Утрехт и Гаага — Роттердам; к юго-западу от Гааги, примерно в 2 км от нее, — аэродром Окенбург. Для занятия этих аэродромов решено было использовать 22-ю воздушно-десантную дивизию, в которую входили 65-й и 47-й воздушно-десантные полки. 1-й батальон 2-го парашютно-десантного полка и 6-я рота 2-го парашютно-десантного полка должны были первыми напасть на аэродромы. Непосредственно за ними предстояло высадить посадочно-десантные войска. Больше парашютистов не было, и 22-я воздушно-десантная дивизия должна была обходиться только имеющимися у нее силами. Несмотря на то что Штудент довольно часто указывал на этот факт и настойчиво требовал увеличения численности парашютно-десантных войск, к его голосу не прислушивались, а теперь становилось ясно, что пяти батальонов для проведения операции было недостаточно. Наступление 22-й воздушно-десантной дивизии с таким слабым авангардом парашютистов было сопряжено с большим риском. Захватить аэродромы Окенбург и Эйпенбург было приказано 1-му батальону 2-го парашютно-десантного полка и 65-му воздушно-десантному полку; для нападения на Валькенбург выделялись 5-я рота 2-го парашютно-десантного полка и 47-й воздушно-десантный полк.

С начала ноября 1939 года парашютисты саперного взвода Витцига, входившего в состав штурмового батальона Коха, не получали ни увольнений из расположения части, ни отпусков. Безвыходная жизнь в казарме не мешала, однако, парашютистам с нетерпением ожидать дня «X», который должен был вернуть им свободу. Занятия на грузовых планерах, поднимавших в зависимости от дополнительного груза до 10 человек, чередовались с огневой подготовкой, тренировкой штурмовых и подрывных групп на чешских дотах и занятиями в школе полевой фортификации в Карлсхорсте. Проверялись все методы ведения «крепостной» войны. Грохот подрывных зарядов то и дело разрывал тишину лесов в горах Альтфатер.

Были собраны всевозможные материалы о действиях войск в горах, ибо десантники знали только одно: они будут действовать в каких-то горах. Где находятся эти горы — во Франции, в Англии, Швейцарии, а может быть, даже и в Швеции или Индии, — они не знали. Но та гора, на которой проводились занятия, заключала в себе трудности. Она была оборудована с использованием самых современных достижений фортификации и превращена в изрыгающий огонь форт. Этот форт мог выдержать и самый сильный обстрел и нападение любых превосходящих сил противника. Так по крайней мере думали его строители.

С действием германского «секретного оружия» бельгийцы познакомились еще в 1914 году, когда на форты Льежа обрушились огромные снаряды «Большой Берты»{20}, которые, обладая взрывом страшной силы, разрушали и перемалывали все встречавшееся на их пути. Бельгийские фортификаторы учли этот опыт, и теперь для снарядов таких немецких мортир остались только очень трудноуязвимые цели. Современные казематы, спрятанные в склонах горы, могли выдержать даже снаряды «Большой Берты», а на глубину 40 м в землю пока еще не проникал ни один снаряд.

Разгромить и разрушить Эбен-Эмаэль так быстро, как были разрушены бельгийские форты в 1914 году, представлялось маловероятным. Атака пехоты едва ли могла принести какой-либо успех. То же можно сказать и о танковой атаке. В склонах горы, за сухим рвом форта и проволочными заграждениями находились 17 долговременных огневых точек, из амбразур которых в любое время могли открыть огонь пулеметы и противотанковые орудия. Ночью предполье освещалось прожекторами. Соседние форты Понтисс и Баршон могли в любое время оказать форту поддержку огнем своей артиллерии. Эбен-Эмаэль был чудом фортификационного искусства, и недаром его командир майор Жоттранд, гарнизон которого насчитывал 1200 человек, страшно гордился им. Форт имел внушительные размеры: протяженность его с востока на запад составляла 800 м, а с севера на юг — 900 м. Внутри горы, образовывавшей основание форта, размещались склады боеприпасов и продовольствия, казарменные помещения, телефонная и электрическая станции. Все доты имели подземные ходы сообщения, соединявшие их с главным укреплением.

И если бы немцы пришли и попытались форсировать реку Маас у Маастрихта, их уже там встретил бы огонь орудий Эбен-Эмаэля, в их ряды полетели бы 120-мм снаряды спаренных орудий вращающейся бронированной башни, по ним открыли бы огонь 75-мм пушки двух других спаренных установок. 75-мм пушки, установленные в орудийных казематах, могли вести заградительный огонь по Маастрихту, по Маасу, по каналу Альберта и предполью. Даже пикирующие бомбардировщики были бы бессильны перед Эбен-Эмаэлем. А если бы наступающим все же удалось под покровом темноты и тумана подкрасться к форту, то при первой попытке приблизиться к его входу им навстречу ударил бы шквал огня из входного укрепления и отбил бы у них всякую охоту к дальнейшим подобным попыткам. В Эбен-Эмаэль вел только один-единственный вход — и этот вход был защищен более чем надежно.

* * *

К северу от форта через канал Альберта перекинуты три моста, расположенные в населенных пунктах Канне, Вренховен и Вельдвицельт. Все они прикрывались огнем форта Эбен-Эмаэль и были подготовлены к взрыву. Запальный шнур, заключенный в металлическую трубу, был проложен к расположенным вблизи мостов дотам, в которых находились и запальные установки. Через две минуты после воспламенения запального шнура мосты взлетели бы на воздух. Днем и ночью бодрствовали гарнизоны бельгийских дотов, зорко охраняя мосты и форт. Их противотанковые пушки и пулеметы не позволили бы никакому врагу перейти через мосты. Всякие попытки противника навести переправу были бы сорваны, потому что прямой как стрела канал на протяжении нескольких сотен метров имел крутые берега. При взаимодействии гарнизонов с соседними дотами, расположенными вдоль канала на расстоянии 500–600 м друг от друга, любая попытка переправиться была бы отбита с большими для противника потерями. Солдаты 5-й бельгийской дивизии, оборонявшей эту полосу, были уверены, что внезапное нападение немцев, как это было в 1914 году, полностью исключалось.

Танковые войска Гудериана, нанося свой удар через Люксембург и Арденны в направлении на Седан, должны были обязательно натолкнуться на бельгийские пограничные позиции у Мартеланжа, оборона которых возлагалась на бельгийских арденнских стрелков{21}. Наступление немецких войск послужило бы для французов сигналом к развертыванию своих сил, и можно было думать, что уже через некоторое время арденнские стрелки были бы усилены французскими кавалерийскими и разведывательными подразделениями. Надо было ожидать, что с первых же дней между французами и немцами начнется соревнование за то, чтобы выиграть время. Однако появление даже самых незначительных сил немцев могло задержать продвижение французов, принудить их к подтягиванию более крупных сил, что дало бы немцам необходимый выигрыш во времени. Лесистая местность в районе Мартеланжа была весьма удобна для того, чтобы ввести в заблуждение разведывательные подразделения противника относительно численности действующих против них немецких войск. Высадившийся в тылу бельгийских пограничных позиций немецкий десант должен был подавить их волю к сопротивлению.

Для выполнения этого замысла Геринг имел в своем распоряжении транспортные самолеты Ju-52 и самолеты типа Физелер «Шторх». Эти машины должны были высадить у деревень Нив и Витри две небольшие боевые группы, задачей которых было занять эти деревни и сковать находившиеся в этом районе силы противника.

Поскольку не занятых в операции парашютистов больше не оставалось, это мероприятие приходилось проводить только силами посадочно-десантных войск. Во всяком случае, на местности, занятой небольшими силами противника, едва ли могла возникнуть опасность того, что немецкий воздушный десант немедленно встретил бы противодействие со стороны противника. Внезапность нападения облегчала немцам не только прорыв бельгийских пограничных позиций, но и задержание приближающихся французских войск по меньшей мере на несколько часов.

Перспективы использования воздушных десантов против укреплений «крепости Голландия» и форта Эбен-Эмаэль командованием немецких сухопутных сил оценивались весьма скептически. В успех верили немногие. Большинство рассматривало эти мероприятия, и особенно воздушный десант против форта Эбен-Эмаэль, как первосортную авантюру. Командование 18-й армии также не верило в то, что армии удастся в короткий срок продвинуться до Мурдейка и оказать помощь парашютистам. Переговоры генерал-полковника авиации Кессельринга с генерал-полковником фон Боком, командующим группой армий «Б», привели к тому, что Кессельринг уделил особое внимание организации авиационной поддержки этому «ненадежному» мероприятию.

Поддержка военно-воздушных сил была исключительно необходима для воздушно-десантных войск, так как последние не имели в своем распоряжении артиллерии и могли рассчитывать только на помощь с воздуха. Перед истребителями стояла трудная задача сопровождать транспортные самолеты в район высадки десанта. Ограниченная продолжительность полета Me-109 требовала хорошо продуманного плана чередования истребителей сопровождения.

Задачи бомбардировочной авиации были полностью согласованы с задачами воздушно-десантных войск.

Всякая, даже малейшая ошибка в подготовке операции могла привести воздушно-десантные войска к очень тяжелым потерям во время боевых действий.

Командующий воздушно-десантной операцией, он же командир 7-й авиационной дивизии, генерал Штудент был уверен в том, что руководить своими войсками он должен на месте боевых действий. Он решил лично высадиться со своим штабом в Валхавене, в наиболее трудном и опасном месте. Такое руководство «накоротке» было не совсем по душе командующему воздушным флотом, у которого были на этот счет другие соображения, однако он не стал вмешиваться и предоставил генералу Штуденту полную свободу действий. Может быть, Кессельринг и был прав, но для такого человека, как Штудент, другого выхода не было. Ограниченные технические возможности радиоаппаратуры того времени, и в особенности их большая восприимчивость к помехам, также в какой-то мере оправдывали решение Штудента осуществлять личное руководство, находясь на наиболее ответственном участке.

2 мая 1940 года Штудент вместе с генералом графом фон Шпонеком был принят Гитлером. Здесь ему сообщили время начала наступления, которое вскоре пришлось перенести с 6 на 10 мая. Гитлер еще раз подчеркнул, что его глубоко тревожит, сумеют ли немецкие солдаты оказать голландской королеве уважение, подобающее ее званию.

Уверенный в своих парашютистах, Штудент спокойно ожидал начала наступления.

8 мая 1940 года. Из Голландии ползут тревожные слухи. Говорят о прекращении отпусков в воинских частях, о призыве резервистов и эвакуации населения из приграничных районов. 1-й голландский армейский корпус приведен в боевую готовность, вокруг аэродромов близ Гааги спешно возводятся полевые укрепления. Голландская зенитная артиллерия готова к отражению налетов.

А в Германии жизнь идет своим чередом. Лишь очень немногие знают что-то, но широкие массы немецкого народа и даже солдаты ни о чем не подозревают. На командном пункте Штудента идут последние совещания перед боями. Устраняются последние сомнения, офицеры говорят друг другу: «Ни пуха, ни пера!»

9 мая 1940 года. Незаметно осуществляются первые приготовления. На авиационных базах готовятся к старту машины, настраивается радиоаппаратура, пополняются боекомплекты. Все это носит обычный, будничный характер. Правда, солдаты уже что-то чувствуют, но они ко многому привыкли и не придают таким вещам никакого значения.

После обеда объявляется тревога. «Вероятно, опять ложная», — думают солдаты. Как и всегда, танки, пехота и артиллерия покидают свои гарнизоны и двигаются на исходные позиции.

В Бельгии тоже объявлена тревога. В 23 часа 30 минут командование бельгийской армии рассылает войскам соответствующие приказы. Отпускники вызываются в свои части.

10 мая 1940 года. Всю ночь немецкие войска движутся к границе. На дорогах лязгают гусеницы танков, как призраки, вздымаются к небу стволы орудий зенитных батарей. Вермахт готовится к прыжку. За закрытыми дверями и замаскированными окнами работают штабы, звонят телефоны. В узлах связи трещат телеграфные и кодовые аппараты, радисты принимают последние метеосводки. На аэродромах бортмеханики еще раз проверяют машины. К самолетам подвешиваются бомбы. В кассеты аппарата для аэрофотосъемки заряжается новая пленка, разведчикам предстоит большая работа.

Не спят и парашютисты. Надев парашюты, набив карманы патронами и навесив на себя ручные гранаты, они стоят теперь в полной готовности перед своими командирами, которые дают им последние указания. На аэродромах Кёльн-Остгофен и Бутцвейлергоф стоят готовые к старту грузовые планеры штурмового батальона Коха. Взвод световой сигнализации войск связи уже подготовил трассу сигнальных огней. Обслуживающие команды поеживаются от холода у своих приборов. «Чудо военной организации», спланированное и созданное в секрете, готово к действиям. Близится начало.

Секунда за секундой, минута за минутой приближается момент, который в немецкой военной терминологии называется день «X» и час «X» и который определяет начало боевых действий.

День «X» — 10 мая 1940 года

Час «Х» — 5 часов 30 минут

Личный состав боевых подразделений стоит полукругом перед своими командирами, которые теперь, всего за несколько минут до наступления, сообщают им обстановку, зачитывают боевой приказ, объясняют задачу. Так обстоит дело и в штурмовом батальоне Коха. Через несколько минут батальон, усиленный ротой парашютистов Альтмана, стартует с аэродрома Бутцвейлергоф, и одновременно с ним с аэродрома Остгофсн вылетают саперы-парашютисты Витцига. Они первыми начнут наступление за пределами Германии.

Вот машины уже в воздухе. Граница осталась позади. Далеко внизу видны вспышки выстрелов. Длинной ниткой жемчуга мерцают огни, зажженные взводом световой сигнализации. В кабинах грузовых планеров, буксируемых самолетами и слегка покачивающихся вверх и вниз, сидят парашютисты и вспоминают прошлое. Сколько раз они упражнялись в выполнении этой боевой задачи? Каждый прием, каждая возможность давно продуманы, обсуждены, испробованы и отработаны. В их памяти снова воскресают аэрофотоснимки, планы и модели «горы», которую они должны взять. Вот мосты, доты, прикрывающие их, вражеские позиции, которыми надо овладеть. Руки все время нащупывают ручные гранаты, большие полушария подрывных зарядов, как будто желая убедиться в том, что они еще здесь. К этим зарядам десантники испытывают безграничное уважение. Они твердо верят в сверхъестественную пробивную способность этого нового боевого средства.

Вдруг все настораживаются. Мысли обрываются. Шум моторов внезапно нарастает. Планеры начинает сильно качать. Пилоты усиленно действуют рулями, чтобы удержать «пластырные бомбардировщики» на заданной высоте. Через минуту выясняется, что эскадрильи, вылетевшие из Остгофена и Бутцвейлергофа, встретились и нескольким машинам, оказавшимся слишком близко друг от друга, пришлось некоторое время маневрировать, чтобы избежать столкновения. Соседних машин почти не видно, их можно различить только по голубоватому пламени, вырывающемуся из выхлопных патрубков. К счастью, столкновений не происходит, но сильное отклонение самолетов-буксировщиков от курса приводит к тому, что два грузовых планера взвода Витцига со звоном обрывают буксирные тросы. Обер-лейтенант Витциг — его машину тоже постигает эта неудача — отдает своему пилоту приказ приземлиться на лугу вблизи Рейна, вторая машина опускается недалеко от Дюрена.

5 часов 20 минут. Планеры отделяются от самолетов, но это происходит настолько бесшумно, что никто ничего не замечает. Через 5 минут они будут над целью, парашютисты совершат прыжок и приземлятся у объектов. Для обеспечения внезапности час «X» для штурмового батальона Коха перенесен на 5 часов 25 минут.

В форте Эбен-Эмаэль майору Жоттранду докладывают о том, что в воздухе слышен сильный шум моторов. Это заставляет его сделать вывод о том, что это и есть давно ожидаемое наступление немцев на Западе. Он снимает телефонную трубку и приказывает взорвать мосты, находящиеся на его участке обороны, — два моста через Маас и мост через канал Альберта у Канне. Гарнизон форта приводится в полную боевую готовность.

5 часов 24 минуты. Расчеты зенитных пулеметов в форте Эбен-Эмаэль и вокруг него не смыкают глаз. Далеко на горизонте вспыхивают световые сигналы. Солдаты напряженно всматриваются в темноту, в туман. Они тоже слышат в небе рокот моторов и пытаются истолковать это непривычное для них явление. «Может быть, это и есть «большое наступление» немцев?» — думают они.

Но что это? В ночном небе мелькнула какая-то огромная тень. Часовые напрягают зрение, силятся рассмотреть и понять, что происходит. Почти бесшумно, подобно летучим мышам, что-то приближается к ним, увеличивается в размерах, с тихим шорохом несется… прямо на них. Пулеметчик вскидывает ручной пулемет к плечу. Но в этот момент резкий удар крыла грузового планера выбивает оружие у него из рук. Слышен резкий скрежет фюзеляжа машины о землю. Соседний пулемет успевает сделать лишь несколько выстрелов.

Слишком поздно! Уже откинуты плексигласовые колпаки и метко брошенные ручные гранаты заставляют пулеметы замолчать. Подлетают следующие планеры, садятся на жесткий грунт, из них быстро выпрыгивают саперы-парашютисты. А в этот момент мост через канал Альберта у Канне с глухим грохотом взлетает на воздух.

На Эбен-Эмаэле творится сущий ад!

Так же быстро, как и приземлились, отряды устремляются к своим объектам. Обер-фельдфебель Гельмут Венцель рассказывает об этом следующее:

«Я со своим отделением получил задание занять и удерживать дот № 19. Этот дот представлял собой противотанковое укрепление с тремя амбразурами для противотанковых орудий, двумя пулеметными амбразурами, броневым колпаком для наблюдения, имевшим в диаметре 2 м и снабженным шестью смотровыми щелями и перископом. Дот имел броню толщиной около 30 см и один-единственный вход. В его вооружение входили два противотанковых орудия и два пулемета, которые могли своим огнем контролировать всю юго-западную часть форта и часть реки Маас. В доте имелась и запасная амбразура для стрельбы в северном направлении.

Из этого дота простреливалась вся территория форта вплоть до дота № 18, а также северная оконечность форта и участок канала Альберта до Канне. Мое отделение состояло из двух утер-офицеров и шести рядовых: меня, пилота планера — унтер-офицера Бройтигама, пулеметчика — обер-ефрейтора Польцина, пулеметчика — обер-ефрейтора Шмидта и четырех саперов — обер-ефрейтора Флориана, обер-ефрейтора Келера, обер-ефрейтора Виндемута и ефрейтора Энгельмана.

Мы подлетели к объекту с юга. Когда мы были еще над позициями зенитных орудий, они встретили нас сильным огнем. Наша машина приземлилась третьей приблизительно в 100 м от назначенного нам объекта. Посадка была жесткой. Амбразуры дота оказались закрытыми. Я первым вспрыгнул на бронеколпак и услышал, что внутри его забегали люди. Тотчас же я бросил в отверстие для перископа килограммовый заряд. Наши пулеметчики быстро изготовились к стрельбе, выбрав позицию примерно в 30 м от амбразуры. После взрыва заряда оба пулемета дали по три-четыре очереди, а затем последовал взрыв установленного саперами на бронеколпаке 50-кг заряда.

Взрывом броню не пробило, однако колпак во многих местах дал трещины, и внутри дота все затихло. После этого нас обстреляли из укрепления № 25, но огонь не причинил нам вреда. Наши пулеметчики заняли огневую позицию на крепостном валу для стрельбы по форту. Затем 12,5-кг зарядом была взорвана первая амбразура. В результате взрыва броневая заслонка оказалась разбитой, а установленный за ней пулемет был уничтожен. Чтобы проникнуть внутрь дота, в ту же самую амбразуру заложили еще один, на сей раз уже 50-кг заряд. В результате образовалось отверстие, достаточное для прохода человека. Все установленное в доте оружие вышло из строя. Двери, расположенные на значительном расстоянии, прогнулись от удара взрывной волны. Гарнизон был уничтожен еще раньше взрывом 12-кг заряда».

Примерно так же выглядит и рассказ фельдфебеля Нидермейера, который со своими людьми должен был овладеть казематом укрепления № 18, имевшего три 75-мм орудия в амбразурах, выходящих на север, бронеколпак для наблюдения с пятью смотровыми щелями и перископом.

«Мы быстро выскочили из машины, — рассказывает Нидермейер, — подбежали к бронеколпаку «Б» и 50-кг зарядом взорвали его. Это был первый взрыв в форте. Взрыв образовал в броне выбоину глубиной 10 см; кроме того, на всей поверхности колпака появились глубокие трещины. Толщина брони колпака составляла 350 мм».

Взрывная волна несется по коридорам форта. Она срывает с петель двери, швыряет солдат о бетонные стены, валит их с ног. Молодые солдаты, находящиеся глубоко под землей, бледнеют, слушая адский шум наверху. В вентиляционных колодцах рвутся новые заряды, чадят дымовые шашки. Серый едкий дым наполняет помещения.

Комендант форта вызывает по телефону отдельные укрепления. Многие молчат. В доте № 19 кто-то есть. Слышно, как снимают трубку телефона. Командир облегченно вздыхает. До тех пор пока держится дот № 19, форт надежно прикрыт сверху. Никто не сможет прорваться через него незамеченным.

В трубке слышится чей-то голос: «Алло».

«Oui, ici Commandant Jottrandb!»[18]

«…!»

Слишком невежливо! Так не может говорить ни один бельгийский солдат. Это сказано истинно по-немецки, с восточно-прусским акцентом.

Комендант с треском швыряет трубку на аппарат. Значит, дот № 19, ключевой дот, господствующий над фортом, в немецких руках! Он понимает, что час бельгийской крепости пробил. Проходит еще 10 минут, и ему становится ясно, что выполнить свою задачу, то есть преградить путь немцам, форт уже не может.

Зенитные пулеметы подавлены. Девять 75-мм орудий в казематах уничтожены, та же участь постигла пять 75-мм и 120-мм башенных орудий, находившихся под мощной броневой защитой!

Эбен-Эмаэль и мосты через канал Альберта

Десять пехотных укреплений умолкли. Семь броневых башен взорваны, а взрывы все еще грохочут, взрывная волна бьет вдоль коридоров, неся с собой пыль, дым и чад.

Коменданту докладывают о том, что немцы взорвали тоннели, ведущие от основного каземата форта к его укреплениям. Тем самым возможность проникнуть к укреплениям исключается.

В течение нескольких минут ослеплена и парализована такая крепость, которая, по мнению ее строителей, выдержала бы самые жестокие штурмы!

Но форт подавлен еще не окончательно. Укрепление, господствующее над каналом, которое не так-то легко взять сверху, еще совершенно невредимо и может сорвать переправу немцев через канал Альберта севернее форта. Часть окопов и входное укрепление также не пострадали, и форт еще может сопротивляться.

Под Вренховеном и Вельдвицельтом все происходит так же внезапно, как и в Эбен-Эмаэле. У дотов, мостов и блиндажей караула приземляются планеры штурмового батальона Коха. Мгновенно снимаются часовые, минные провода, протянутые к мостам, разрубаются саперными топорами, режутся ножницами. Двери расположенных поблизости дотов разрушаются взрывами кумулятивных зарядов. Задача выполнена, неповрежденные мосты в немецких руках. При поддержке пикирующих бомбардировщиков, обрушивающихся на позиции и коммуникации противника, парашютисты будут оборонять объекты, и обеспечивать продвижение своих танков. На командный пункт капитана Коха в 5 часов 55 минут поступает радиограмма из Эбен-Эмаэля. В ней сообщается о том, что форт взят и что огонь ведут лишь несколько внешних укреплений. В западной части форта замечены приготовления противника к контратаке: желательна поддержка пикирующих бомбардировщиков. Если не считать взорванного моста у деревни Канне, то штурмовой батальон выполнил все поставленные передним задачи.

В пылу боя за Эбен-Эмаэль никто не заметил отсутствия обер-лейтенанта Витцига. И только когда прибыли радисты с аппаратурой, обер-фельдфебелю Венцелю пришла в голову мысль о том, что Витциг, возможно, вообще не приземлялся в Эбен-Эмаэле. Не могли отыскать и заместителя командира взвода лейтенанта Делика. По-видимому, случилось что-то, совсем не предусмотренное планом.