Глава 1 Крепость «Пропаганда»

Глава 1

Крепость «Пропаганда»

1

Через четыре недели после своего знаменитого выступления в «Шпортпаласте» Геббельс устроил прием для иностранных журналистов. «Сегодня исполняется десятая годовщина образования министерства пропаганды, – сказал он гостям в приветственной речи. – Лично я забыл бы об этой дате, господа, если бы вы не напомнили мне о ней…» Скорее всего, он лукавил. Геббельс поднаторел в проведении различных торжеств и вряд ли мог забыть какую-либо важную дату, тем более юбилей своего министерства. Не только прием для журналистов, но и последовавшая за ним обычная игра в вопросы и ответы были детально отрежиссированным заранее действием[98]. Он мог не опасаться непредвиденных подвохов, поскольку иностранную прессу на приеме в основном представляли корреспонденты из государств-сателлитов и из оккупированных стран, которым не оставалось ничего другого, как исполнять роли, предусмотренные для них министром пропаганды.

Нетрудно догадаться, какую цель преследовал Геббельс: он хотел наглядно показать всем, что ему нечего скрывать, что он полон оптимизма и настроение у него превосходное, что он никогда не был так уверен в окончательной победе Германии, как сейчас. Фарс, так старательно поставленный им, был призван сгладить впечатление подавленности и упадка, которое произвело за рубежом его суровое обращение к народу после Сталинградской битвы. Насколько он был серьезен и даже мрачен во время выступления в «Шпортпаласте», настолько весело, добродушно и даже беспечно он вел себя на приеме. Он выглядел хозяином дома, в котором все происходит так, как ему нужно.

Но все же в такой громоздкой машине, как министерство пропаганды, случайные сбои были неизбежны. Когда в передаче, транслировавшейся по всему миру, один из радиокомментаторов заявил, что Германия не хотела войны и все еще сожалеет о необходимости продолжать ее, англичане восприняли его слова как первый шаг в поисках мирного соглашения. Геббельс узнал о его промахе из обзора иностранных радиовещательных программ, вызвал к себе Фрицше и устроил разнос, угрожая вздернуть на виселицу горе-комментатора. Фрицше с трудом удалось успокоить взбешенного министра. Он не мог знать, что в то время уже велись тайные переговоры о заключении сепаратного мира. Сталин направил своего представителя от Наркомата иностранных дел в Стокгольм с полномочиями подписать договор о прекращении военных действий при условии, что Гитлер выведет войска из Советской России и восточной части Польши[99].

Вполне вероятно, что Геббельс знал о предварительных переговорах и пытался повлиять на Гитлера таким образом, чтобы тот заключил с Россией перемирие, но это предположение основывается только на косвенных признаках[100]. Например, в частных беседах он утверждал: «Мы всего лишь говорим о тотальной войне, в действительности ее по-настоящему ведет только один человек – Сталин… Это человек, который провел пятнадцать лет в сибирской ссылке, но сохранил достаточно сил, чтобы преодолеть все препятствия и добиться неограниченной власти».

Примерно через год Геббельс будет открыто предлагать достичь соглашения со Сталиным.