Глава 5 Конец эпохи Брежнева

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5

Конец эпохи Брежнева

Смерть Семена Цвигуна

В декабре 1981 года в Кремле было торжественно отмечено 75-летие Л. И. Брежнева. Поздравить юбиляра собрались все члены Политбюро, высшие государственные и военные деятели, деятели культуры.

Со всех концов страны в Москву везли дорогие подношения и подарки – от самовара из чистого золота из Дагестана до бивня мамонта, инкрустированного алмазами, из Якутии. Слушая поздравления, немощный лидер плакал. Сообщая о торжествах и поздравлениях по случаю дня рождения Брежнева, все ведущие газеты и журналы западных стран вносили последние дополнения и исправления в некрологи, которые были заготовлены здесь еще с середины 1970-х годов.

В Кремле был официальный и многолюдный прием, однако на даче Брежнева 19 декабря вечером собрался более узкий круг соратников и друзей юбиляра. Чем хуже становилось здоровье Брежнева, тем больше людей из его ближайшего окружения поднималось в структуры власти. На XXVI съезде КПСС в состав ЦК были избраны не только работники из личного секретариата Брежнева, но даже его ближайшие родственники: сын Ю. Брежнев и зять Ю. Чурбанов. Умершего Косыгина сменил на посту Председателя Совета Министров СССР Николай Тихонов, добрый знакомый Брежнева еще по работе в Днепропетровске в конце 1930-х годов. Постоянно рядом с Брежневым был и Константин Черненко. Огромную роль в этом клане, который даже в аппарате ЦК называли в частных беседах «днепропетровско-молдавской мафией», играли министр внутренних дел СССР Н. Щелоков и первый заместитель Председателя КГБ Семен Цвигун.

В самом начале 1982 года Андропов занимал лишь восьмое место в неофициальной иерархии власти – после Брежнева, Тихонова, Суслова, Кириленко, Черненко, Устинова и Громыко. Никто из западных аналитиков и советологов, ожидавших скорых перемен в СССР, не рассматривал его как вероятного преемника Брежнева. Казалось, только мой брат Жорес и я называли в этой связи фамилию Андропова, но наши прогнозы не принимались тогда всерьез и упоминались в западных газетах с некоторой иронией.

С самого начала 1982 года ситуация в советских коридорах власти начала, однако, меняться. Первым драматическим событием в этой цепи перемен стало неожиданное самоубийство С. Цвигуна.

По свидетельству Филиппа Бобкова, Цвигун был тяжело болен и в последние месяцы почти не работал. У него обнаружили неоперабельную раковую опухоль. Он долго боролся с недугом, а когда стало невмочь, решил добровольно уйти из жизни. Вячеслав Кеворков, также генерал КГБ и добрый знакомый Андропова, приводит в своей книге другую версию. «Однажды, – пишет он, – первого заместителя Андропова, генерала армии Семена Цвигуна вызвали в ЦК партии и поставили в известность о том, что на уголовном процессе по делу о коррупции в особо крупных размерах, предполагавшем высшую меру наказания в случае вынесения обвинительного приговора, подсудимые дали против него, Цвигуна, показания. По их словам, он, первый заместитель министра госбезопасности, используя свое служебное положение, брал взятки. Прежде, чем ответить, Цвигун спросил, знает ли о его вызове в ЦК Брежнев. Получив утвердительный ответ, он попросил сутки на обдумывание. Однако, вернувшись домой, раздумывать не стал и в тот же день застрелился»[308]. Один из читателей первого издания этой книги, хорошо знакомый с руководством КГБ 1970-х годов, писал мне, что было бы ошибочным даже думать, что генерал армии и первый заместитель Юрия Андропова мог брать взятки. В КГБ не являлись секретом непомерно большие гонорары за «литературное творчество», которые получал Цвигун, писавший под псевдонимами толстые и скучные романы и сценарии к фильмам о партизанах и чекистах. Однажды Андропов со смехом сказал Цвигуну: «Семен, ты знаешь горьковское: “Если можешь не писать, не пиши”». «Я не могу не писать», – ответил Цвигун. Гонорары за свои «повести» получал даже Брежнев.

Ряд авторов связывали смерть Цвигуна, напротив, с его собственными расследованиями крупных дел о коррупции, нити которых вели и к членам семьи Брежнева. Суслов был разгневан и, вызвав Цвигуна к себе, приказал ему прекратить расследование. Однако Цвигун уже не мог остановить набравшую ход машину следствия, за которым наблюдал и Андропов. Еще в 1990 году в небольшом пресс-бюллетене «Дом кино» был опубликован очерк Ильи Лукина об обстоятельствах этой драмы. «Для Цвигуна, – писал Лукин, – положение сложилось катастрофическое. Материалы следственного дела лежали у него в сейфе. Но в аппарате КГБ он оказался в полном одиночестве. К нему в кабинет никто более не заходил, он перестал принимать участие в обычных делах Комитета. Приезжал на Лубянку, запирался и ничего не делал. Вскоре наступила депрессия. В один из январских вечеров 1982 года он, как обычно, поехал на дачу. Вез его телохранитель. Цвигун попросил того показать свой пистолет, подержал его на ладони, словно взвешивая, и сказал, что пистолет очень удобный и легкий. Не уставной. Неожиданно он положил его в карман. Телохранитель удивился, но ничего не сказал. На даче валил снег, и охранник разгребал его широкой деревянной лопатой. Цвигун пошел по дорожке, спросил у охранника, куда она ведет.

– А никуда, – ответил тот, – к забору. Я тут расчистил немного, а у забора сугроб.

– Вот и хорошо, что никуда, – ответил Цвигун и пошел к забору.

Около сугроба он и застрелился»[309].

Еще в конце 1980-х годов в одном из управлений Министерства здравоохранения я познакомился со следующим документом:

«Усово, дача 43. Скорая помощь. 19 января 1982 г. 16.55. Пациент лежит лицом вниз, около головы обледенелая лужа крови. Больной перевернут на спину, зрачки широкие, реакции на свет нет, пульсации нет, самостоятельное дыхание отсутствует. В области правого виска огнестрельная рана с гематомой, кровотечения из раны нет. Выраженный цианоз лица.

Реанимация, непрямой массаж сердца, интубация. В 17.00 приехала реанимационная бригада. Мероприятия 20 минут не дали эффекта, прекращены. Констатирована смерть.

В 16.15 пациент, гуляя по территории дачи с шофером, выстрелил в висок из пистолета “Макаров”. Подписи пяти врачей».

21 января во всех центральных газетах появился необычный некролог. Хотя Цвигун был членом ЦК, под его некрологом не было фамилий Брежнева, Кириленко и Суслова. Стояли подписи Андропова, Горбачева, Устинова и Черненко, а также членов коллегии КГБ; фамилии большинства из них мы узнали тогда впервые.

Смерть Цвигуна существенно и быстро изменила положение Андропова в системе КГБ, позволив взять на себя непосредственное руководство теми следственными делами, которые вел Цвигун, и изучить важные документы, которые тот предпочитал хранить в личном сейфе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.