Глава 3. АРТЕМИДА ЭФЕССКАЯ

Глава 3. АРТЕМИДА ЭФЕССКАЯ

Великолепный храм той, кого христианские авторы называют "великой богиней, которую вся Азия и весь мир почитают", заменил более раннее и знаменитое святилище, сгоревшее в ночь рождения Александра. Двести двадцать лет ушло на сооружение первого храма, и когда он погиб, эфесяне немедленно начали сооружение еще более дорогого. Утверждают, что древний Артсмизий насчитывал среди своих сокровищ четыре изваяния амазонок, выполненных самыми знаменитыми скульпторами V века Фидием, Поликлетом, Кресилаем и Фрадмоном[41]. Предание это только одно среди многих, отмечающих очень тесную связь между амазонками и названным святилищем.

Сами эфесяне видели в родном Артемизии одно из священнейших мест мира. Тацит в своих "Анналах" замечает: "Primi omnium Ephesii adiere, memorantes non, ut vulgus crederat, Dianam atque Apollinem Delo genitos: esse apud se Cenechrium amnem, lucum Ortygiam, ubi Latonam partu gravidam et oleae, quae turn etiam maneat, adnisam, edidisse ea numina"[42]. Это означает, что маслина Артемиды Эфесской противопоставлялась пальме Делосского Аполлона. Нечто в этом роде произошло на самом деле, поскольку Фукидид говорит: "На Делосе уже издревле происходили великие собрания ионийцев… сюда они приезжали как ныне на Эфесские игры вместе с женами и детьми"[43].

Греческий Эфес обязан своим происхождением ионийской иммиграции и рассматривался в числе двенадцати городов Ионии. Тем не менее в толпе колонистов, которые вышли из Афинского Пританея, ионян было немного, хотя экспедиция была названа их именем. Им сопутствовали абанты из Эвбеи, орхомснскис минийцы и кадмеяне из Беотии, дриопы, фокейцы, молоссянс, аркадийские пеласги, дорийцы из Эпидавра и прочие племена, которых Геродот не называет по имени. Возможно, доля ионийцев в Эфесе была меньшей, чем в любом другом городе этой группы, поскольку лишь жители его и Колофона из числа двенадцати остальных поселений не принимали участия в Апатуриях, великом клановом празднике ионян. Тем не менее Кодриды, выделявшиеся как проводники предприятия, были ионянами; а Андрокл, сын самого Кодра, считается некоторыми авторами основателем Эфеса. Павсанию говорили, что он пал в битве с карийцами, и показали его гробницу в Эфесе.

Этот автор называет Андрокла "царем ионян, отплывших в Эфес", и считает его основателем ионического города. Однако называет находившееся там святилище Артемиды весьма древним. Он с полной уверенностью утверждает, что оно на много лет предшествовало ионийской иммиграции и старше святилища и оракула Аполлона в Дидимах. Павсаний приписывает его основание автохтону Коресу, сыну Каистра, и Эфесу. Он говорит, что до ионийцев город населяли лелеги и лидийцы — с преобладанием последних — и что, хотя Андрокл изгнал из страны всех, кого нашел в верхнем городе, он не стал трогать обитавших вокруг святилища. Дав и получив от оставшихся жителей клятвы на верность, он заставил их соблюдать нейтралитет. Эти замечания Павсания находят подтверждение в формах культа, который, являясь не эллинским в своей основе, допускает разумную интерпретацию лишь как местный, перенятый греческими поселенцами.

Храм Артемиды Эфесской являлся в первую очередь святилищем, которое предоставляло убежище всем нуждавшимся. Таковой факт свидетельствует о существенном отличии эфесской богини от греческой Артемиды. Обращавшиеся к защите святилища приходили к нему с масличными ветвями, обвитыми шерстяными лентами.

Амазонки в этой легенде называются основательницами святилища и беженками, рассчитывающими найти в нем пристанище. Пиндар говорит, что они основали святилище на своем пути в Афины для войны с Тесеем. Возможно, этому источнику следовал Каллимах. Его строки повествуют о том, как амазонки основали храм Артемиды "в тени дуба с внушительным стволом, росшего в Эфесе у моря". Юстин свидетельствует о существовании предания об основании амазонками самого города. Павсаний утверждает, что Пиндар ошибался в своей уверенности, будто город основан женщинами. По его словам, они искали убежище в Артемидеуме два раза еще до того, как предприняли поход в Аттику: один раз спасаясь от Геракла, а до того, в еще более ранние времена, — от Диониса. Тацит, продолжая изложение выдвинутых самими эфесянами претензий, говорит: "Мох Liberum patrem, bello victorem. supplicibus Amazonum, quae aram insederant, ignovisse. Auctam hinc concessu Herculis, cum Lydia poteretur, caerimoniam templo"[44]. В соответствии с этим обычай искать убежище в Артемидсуме начался именно с амазонок, и именно им было обязано святилище такой сомнительной ролью, которую оно играло. Итак, разнообразные источники свидетельствуют о том, что в священных традициях и анналах Эфесского храма амазонки занимали видное место. Даже Павсаний, отрицающий то, что святилище основали женщины-воительницы, объясняет их славой значительную долю того престижа, которым культ Артемиды Эфесской пользовался во всем греческом мире. Соображение это он называет первым в списке причин, обосновывавших великую репутацию святилища, придавая ему равный вес с крайней древностью храма. Следом за этими двумя доводами Павсаний ставит богатство и влияние города, а также присутствие здесь богини. Итак, мы имеем полное право верить в то, что амазонки имели непосредственное отношение к культу Артемиды Эфесской. Тем не менее в исторические времена существовало правило, запрещавшее женщинам входить в святилище.

Если не обращать внимания на имя, трудно признать греческую Артемиду в божестве Эфеса. Почитавшееся изваяние являло ее сразу в примитивном и восточном облике. Оно было вырезано из дерева[45], нижняя часть имела вид гермы, заканчивающейся ногами. Женский торс имел множество грудей — изображения на монетах показывают женщину именно такой, голова увенчана высокой тиарой, а обе руки покоятся на витых колоннах. Богине служили девы и жрецы-евнухи, называвшиеся мегабизами[46]. По-видимому, последние были теми самыми эссенами[47], которые по свидетельству Павсания, служили при храме один год и были обязаны соблюдать строгое целомудрие, а также аскетические условия питания и очищения. Связанные с ними девы проходили три этапа: Послушница, Жрица, Старшая Жрица. Срок их службы не назван. Мегабизы удостаивались высших возможных почестей, как и галлы в Пессинунте.

Эта увенчанная тиарой многогрудая богиня, которой в ее святилище служили мегабизы, безусловно представляет собой форму Кибелы. Павсаний считал, что святилище было основано до-ионийским населением региона, то есть лелегами и лидийцами, среди которых последние были более многочисленными. Тогда следует предположить, что здесь мы имеем дело с почитанием Лидийской Матери. Имя Артемида, под которым фигурирует эта богиня, означает лишь то, что греческие колонисты приспособили к себе обнаруженный здесь культ. Лидийская Матерь, вне сомнения, была идентична фригийской Magna Mater. И все же эфесская богиня, Матерь, скрывающаяся под именем Артемиды, не эквивалентна в своем культе ни Кибеле, какой мы знаем ее — в бетилическом образе или в облике матроны — ни эллинской Артемиде. Толкователь снов Артемидор усматривает особую святость в неком типе богини, который он связывает с Артемидой Эфесской, Артемидой Пергамской и богиней, названной ликийцами Элевтерой. Невольно хочется приписать таинственным лелегам различия, позволяющие видеть в Эфесии и обеих других богинях нечто отличное от Кибелы.

Павсаний сообщает нам о населявших Эфес лелегах только то, что они представляли собой ответвление карийцев. По словам Геродота, этот народ в древние времена населял острова Эгейского моря и подчинял критскому Миносу. Его изгнали из родного дома дорийцы и ионяне, после чего лелеги нашли себе убежище в Карии и назвались карийцами. В данном случае полезно прислушаться к мнению Геродота, поскольку сам он был рожденным в Карии ионянином. Из этого следует, что эфесские лелеги, которых Павсаний называет ветвью карийцев, были тесно связаны с островным народом, некогда подчинявшимся Миносу. И Геродот, и Павсаний утверждают, что ликийцы происходили с Крита. Поэтому нет ничего странного в том, что в Эфесе и в Ликии почитался один и тот же тип богини. Традиция также связывала Памфилию[48] с Критом, что может объяснить присутствие второго типа богини с Пергамом. Надпись, восходящая примерно к III веку до н. э. дает нам прямое доказательство связи между Критом и Артемидой Эфесской. Она представляет собой посвящение к исполненному по обету приношению: "Исцелителю болезней, Аполлону, Подателю Света смертным, Евтихий воздвиг по обету приношение (статую) Критской Госпожи Эфесской, Светоносной". Надпись напоминает слова из "Царя Эдипа": "Господь Ликейский, молю тебя, ради помощи нам, рассей, свои непобедимые стрелы своей златоплетеной тетивой, а с ними огненосные лучи Артемиды, которые она рушит на ликийские горы". Итак, критская Носительница Света вполне может оказаться огненосной Артемидой Ликийской. Эпитет Аполлона Lkeioz, приобретает для Артемиды форму Lukeia: под этим именем ее почитали в Трезене. Местные экзегеты не могли объяснить применение этого названия. Поэтому Павсаний предполагал: или Ипполит таким образом отметил истребление волков в Трезене, или слово Lukeia представляло собой культовый эпитет среди амазонок, с которыми Ипполит был в родстве по матери. Кажется в высшей степени вероятным, что Артемида Lukeia считалась богиней Эфеса, Пергама и Ликии, известной как Критская Владычица Эфесская.

Элевтера, особое имя, под которым эта Артемида почиталась среди ликиян, может означать Ариадну, которую Овидий называет Либерой[49]. Оно принадлежит ей как ставшей супругой Диониса на Крите. Дионис присутствует в легендах Артемидеума в качестве одного из врагов амазонок, загнавшего их в это убежище. Быть может представление о враждебности с его стороны можно объяснить обрядами, справлявшимися в его честь в Алее[50] на ежегодном празднике Скирея. Церемонии включали бичевание женщин на алтаре этого бога. В таком обычае можно видеть отголоски оплакивания Осириса в Египте, которое сопровождалось нанесением себе увечий, а Осирис предполагает Аттиса, компаньона Азиатской Матери. Нет никаких оснований для сомнений в том, что Дионис был тесно связан с Кибелой. Музыкальная система, с которой было связано его почитание, являлась фригийской, Еврипид в "Вакханках" полностью отождествляет его обряды с обрядами Матери. Мы слышим также о мужчинах, которые маршировали в его процессиях с кимвалами и тамбуринами. Учитывая, что в Эфесе и Пессинунте служили жрецы-евнухи, что Еврипид изображает женоподобным Диониса, который заставляет Пентея облачиться в женские одежды, что в других местах бог называется мужчиной и женщиной, и в дополнение к сему, что существовала легенда о принятии им женского облачения от Реи в Кибеле, существует достаточно обоснованное предположение о том, что Дионис соприкасается с культами Великой Матери и Артемиды Эфесской. Связь эта каким-то образом ассоциируется со странной восточной идеей смещения полов. Если правильна эта интерпретация, она вероятно применима и к почитанию Ариадны, поскольку в Афинах на празднестве Осхофорий два переодетых в женское платье юноши исполняли хор в честь Диониса и Ариадны.

Эфесская легенда о Геракле и амазонках, вероятно, свидетельствует о связи между культами Эфесской Артемиды и Лидийского Геракла. Этот культ Геракла нашел свое отражение в греческих преданиях как подвиг героя, совершенный им при дворе Омфалы. Сюжет приключения таков: Геракл был вынужден стать рабом этой лидийской царицы, чтобы избавиться от безумия, которым был наказан за убийство Эврита. Омфала, дочь Дардана и вдова Тмола, влюбилась в своего пленника и вышла за него замуж. Геракл отдал ей свое оружие и получил взамен женскую одежду и прялку. Его изображают сидящим среди дев и позволяющим царице бить себя сандалием за ошибки в прядении. Имена Дардана и Тмола уводят нас первое к горе Ида и на Самофракию, последнее в Лидию. Стоит отметить, что Павсаний связывает этого восточного Геракла с идейским дактилем, носившим то же самое имя. Омфала — это, по-видимому, Великая Матерь, и подношение ей оружия[51] указывает на то, что в Малой Азии эта богиня имела военное и полисное значение. В легенде этой, как и в той, что связывает амазонок с Дионисом, заметна такая специфическая для Азии идея смешения полов. Допуская тесную связь между восточным Гераклом и эфесскими амазонками, не кажется недопустимой и гипотеза о том, что наиболее распространенная из всех эллинских преданий об амазонках легенда, повествующая о нападении Геракла на Фемискиру, обязана своим происхождением культовой саге, типизированной в Эфесе.

Итак: существовала тесная связь между амазонками и эфесской Артемидой, разновидностью Матери, обнаруживающей крито-ликийское родство. Их значение в культе породило две местные саги, подчеркивающие восточную легенду о смешении полов.