Партизанские отряды занимали города

Партизанские отряды занимали города

Так сражались донбассовцы и стрелковцы, пока я еще сидел в следственном изоляторе СБУ. Итак, часть Народного ополчения Донбасса защищала Славянск с оружием в руках. Политическая часть сосредоточилась на информационной войне через соцсети, добровольческом движении и отправке гуманитарной помощи в Славянск.

В тот же День космонавтики и 13 апреля наши ребята взяли власть в Енакиево, Краматорске, Красном Лимане, Горловке, Мариуполе. Славная получилась молниеносная операция, что-то среднее между блицкригом и победоносным шествием Советской власти в 1918-м.

Как вспоминают ребята, в Краматорске спасать официальную «киевскую» власть примчались бандиты.

«Они приехали начальника спасать, — дополняет Буйный. — Их пыл остудили там, за горотделом милиции. Двоих отправили в Славянск, «на подвал». Они так и сидели — мы их только в мае отпустили. Остальные сказали — все, мы не делаем глупостей. Ведь приехали они с ножиком и с милицейским ПМ, со спиленным номером.

В Краматорске только один милиционер-участковый решил сопротивляться. Принялся отстреливаться из окна из «ксюши», укороченного АКС-74. Получил в ответ. Когда в кабинет зашли — там сантиметра не было целого. Все было иссечено пулями.

Лучше всего сдался нам Красный Лиман. Там мы взяли целые мешки оружия.

Мы же взяли и Мариуполь. Только местные потом не смогли его удержать. Хотя у них было оружие.

Тяжелее всего брали Константиновку. Держали ее — страшно вспомнить. Особенно в начале мая. Когда телевышку брал украинский спецназ «Альфа»… Это же там альфовцев положили — 18 человек. Когда они пытались ее занять, высадившись с вертолета.

Вот так мы занимали тогда города. Подчас с одним автоматом на несколько бойцов. Вооруженные подчас только бутылками с зажигательной смесью. В городах отключали украинское телевещание, начинали делать блокпосты из покрышек и мешков с песком. Любителям порассуждать о «руке Москвы» поясню: делалось все на наши деньги, на деньги добровольцев. В те дни к Катерине пришел обычный человек. Парень нашего возраста. Горловский, но в Москве давно обосновавшийся и заведший свой бизнес. Узнав о том, что пошло занятие городов, он садится на самолет, прилетает в Донецк. Снял он всю наличку — около миллиона у него на фирме было. Пилы, скаты, колючая проволока для обороны захваченных зданий и блокпостов — все это он профинансировал. Звали того парня Гриша, он друг одногруппницы Губарева по донецкому истфаку.»[19]

Сильнейший был порыв, друзья, невероятной мощи. Действительно, весна революции. В людях клокотало возмущение: они видели по телевизору, как толпы майданутых орали: «Бандера — наш герой!». Как свергались памятники. Как наружу лезла самая хуторская, самая пещерная бандеровщина. А ведь Донбасс был связан с Россией миллионами нитей, общностью судеб, памятью единой страны. Сотни тысяч людей Донбасса уезжали работать в Российскую Федерацию. Вот почему огонь Русской весны вспыхнул в моем родном краю так ярко и жарко. Почему почти безоружные люди пошли на штурм оплотов власти? Потому что не желали быть бессловесным стадом под властью новых «европеизаторов» и бандеровцев.

Если бы в этот момент Москва решилась на «крымский вариант» в Донбассе, ее ждал оглушительный успех. Воли к сопротивлению у местных властей не было. У ВСУ Украины насчитывалось всего 17 тысяч боеспособных войск. Даже спецназ Украины толком воевать не умел: это события в Константиновке покажут. Местная милиция была готова продаваться: города можно было брать за небольшие — сравнительно с войной — деньги. Для сдачи городов местное «силовое» начальство просило то 50 тысяч долларов, то 200 тысяч. Буйный вел переговоры, но этих денег у Ополчения все равно не было — города брали так, силой. Но в тот момент — если бы это была действительно заранее спланированная и хорошо продуманная операция Москвы по скупке региональной элиты, то, образно говоря, осел, груженный золотом, мог взять весь Донбасс. Это как минимум. За несколько миллионов долларов можно было купить и милицию, и СБУ, и командование местных частей. Воевать они не рвались. Можно было сделать так, как в Ираке в 2003 году, когда американцы просто купили генералов Хусейна. Тогда возникла бы не просто ДНР и ЛНР, а одна Новороссия. С нетронутой промышленностью, с работающими шахтами и своими портами в Мариуполе и Одессе, с изрядными валютными доходами, с неразоренным сельским хозяйством. Не было бы ни адских разрушений, ни стольких убитых, искалеченных, беженцев-выгонцев. У такой Новороссии быстро появлялась своя армия. А Киев, лишенный доходов Донбасса, моментально получал крах государственного бюджета и воевать организованно никак не мог.

Теперь по сему поводу можно только горько вздыхать. Все это нынче упущено. Теперь, когда пролилось столько крови, Украина получила и армию с боевым опытом, и идейных, мотивированных бойцов, и внутреннее сплочение, и жажду мести.

Тогда мы еще не знали, что ждет нас впереди.

Ребята, бравшие в те дни Краматорск, рассказывали, как 15 апреля началась борьба за его аэродром. Аэропорт первоначально штурмовали с помощью одного пистолета Стечкина и автомата-«ксюши». В общем, кто-то узнает в этом хаосе дни старой Гражданской войны, а кто-то — кутерьму конца 1991 — начала 1992 года, когда погибал СССР и власти новых государств захватывали оружие, воинские части, важные объекты.

Как бы то ни было, но города оказались взятыми. И кто бы что там ни говорил, а именно Игорь Стрелков, организовав центр сплочения русских сил в Донбассе, сыграл решающую роль в создании ДНР. Иначе местные олигархи превратили бы все в проплаченную комедию, в управляемый местный Майдан для торга с Киевом. Получилось так: к Стрелку в Славнянск стали уходить самые идейные, не наемники. Говорили даже тогда: «В Донецке воюют за „бизнесы“, в Славянске — за идею». Но и без Народного ополчения Донбасса успехи Стрелкова были просто невозможны. Именно мы обеспечили ему массовую поддержку местного народа.

Важно отметить, что первые столкновения ополченцев с украинской армией и милицией проходили без крови. Их не считали врагами, их не желали убивать. Такие столкновения заканчивались спокойным разоружением. Их даже не сажали в подвал, не планировали использовать для обмена на своих пленных, которых еще и не было. Их просили только не защищать незаконную киевскую власть. И хотя решимость на применение оружия в случае угрозы жизни бойцам или мирным жителям у крымского отряда была изначально, но было и желание не проливать кровь понапрасну там, где существовала малейшая возможность для этого.