Фаина Раневская (род. 27.08.1896 г. — ум. 19.07.1984 г.)
Фаина Раневская
(род. 27.08.1896 г. — ум. 19.07.1984 г.)
Выдающаяся русская актриса театра и кино. Исполнительница острохарактерных и комедийных ролей более чем в 25 фильмах.
Обладательница почетных званий и наград: ордена Ленина (1976 г.), Государственных премий СССР за театральную работу (1949 и 1951 гг.) и за роль в фильме «У них есть Родина».
Творческая судьба Ф. Г. Раневской может служить классическим примером того, как опасно даже общепризнанным мастерам искусства брать на себя смелость предрекать судьбу начинающего актера. Ведь ее признавали профессионально непригодной сначала для театра, когда семнадцатилетней девушкой она пыталась пробиться во все театры и студии Москвы, а затем и для кино — ей вернули со студии «Мосфильм» фотографии в разных ролях с ответом: «Это никому не нужно».
Между тем сама Раневская говорила: «Профессию я не выбирала. Она во мне таилась».
Родилась Фаина Раневская в Таганроге — тогда сером, скучном, ленивом провинциальном городе. Отец, Гирши Фельдман, был нефтепромышленником, имел двухэтажный дом, собственный пароход и большую семью. Весной 1917 г. вся она, кроме Фаины, погрузилась на этот пароход и отбыла в Турцию. Девушка к этому времени уже определила свое будущее и изменять своему выбору не пожелала.
Фаина унаследовала от матери тонкую натуру, чувствительность и ранимость. Была хорошо воспитана, любила музыку, литературу. Ей не было девяти лет, когда однажды она услышала, как мама оплакивает А. П. Чехова. Тогда девочка впервые взяла томик писателя-земляка, прочла «Скучную историю» и сразу повзрослела. Позже она проделала то же, что и героиня повести Катя: ушла из дома в никуда, чтобы стать актрисой.
Юная гимназистка Ф. Фельдман очень любила посещать театр, единственный очаг культуры в Таганроге, где ставили классику, любимого Чехова, у которого она впоследствии позаимствовала творческий псевдоним. Однажды она познакомилась с известной актрисой А. Коонен, отдыхающей здесь, и таким образом приблизилась к таинству актерской профессии. А в 1915 г., несмотря на категорические возражения отца, ни имея ни денег, ни покровительства, уехала в Москву, надеясь устроиться в любую труппу.
В столице она бросилась в театры, пересмотрела весь репертуар с участием таких мастеров, как Мейерхольд, Таиров, Михоэлс, Охлопков, Вахтангов, Станиславский, Москвин, М. Чехов, О. Книппер-Чехова… Никто в самой Фаине данных, необходимых для актерской профессии, не увидел. Никому не известная провинциалка, высокая, нескладная, с крупными чертами лица, к тому же страшно заикавшаяся от страха, не произвела впечатления. Неожиданно судьба свела ее со знаменитой балериной Большого театра Е. Гельцер, которая приютила Фаину и помогла устроиться статисткой в театр подмосковного дачного поселка Малаховка. Это место было интересно тем, что сюда летом съезжались из Москвы и Петербурга режиссеры, драматурги, актеры и ставили лучшие пьесы того времени. Здесь она познакомилась с О. Садовской, Н. Радиным, С. Головиным, М. Блюменталь-Тамариной, Б. Никольским.
Первый выход Раневской на театральные подмостки состоялся в пьесе Л. Андреева «Тот, кто получает пощечины», в массовке, разумеется. После представления новенькую еле успокоили, она заходилась в рыданиях, сочувствуя судьбе главного героя. Игравший его трагик И. Певцов внимательно посмотрел на девушку и сказал, что ей суждено стать большой актрисой.
Но прежде чем Раневская достигла этого, ей пришлось пройти через настоящие хождения по мукам, объездить страну вдоль и поперек, сыграть сотни спектаклей в Смоленске и Владивостоке, Харькове и Ташкенте, Архангельске и Хабаровске. В начале 20-х гг. ей довелось работать в созданном в Крыму первом советском театре, а в 1928–1931 гг. — в труппе бакинского Рабочего театра.
Гражданская война, разруха, неустроенность и неопределенность во всем — вот условия, в которых жила и училась профессии Ф. Раневская. Училась в деле, играла все подряд. Среди агиток и безграмотных, дешевых постановок была и классика — Л. Толстой, Н. Гоголь, А. Островский, И. Тургенев, В. Шекспир, И. Шиллер. Были и талантливые учителя, среди которых актриса и педагог Павла Вульф (ее называли провинциальной Комиссаржевской), ставшая навсегда другом и наставником Раневской, ее профессиональной единственной школой.
Долгие годы нарабатывалось умение, появлялся опыт, формировалось сценическое лицо актрисы. Среди наиболее успешных ранних работ были Шарлотта в «Вишневом саде» Чехова, Дунька, рвущаяся в Европу, из «Любови Яровой» Тренева и другие образы, которые обнаружили в Раневской острую характерность, комедийно-сатирическую окраску, социальную очерченность, а также тяготение к импровизации. Определилось и ее творческое кредо — не играть, а жить на сцене и отдавать этой жизни всю себя.
Ф. Раневской было уже 35 лет, когда осуществилась мечта о работе в столице. Из Ташкента ее пригласил в Московский Камерный театр (впоследствии им. Пушкина) и буквально дал ей крылья А. Таиров. Первая же роль — Зинки в «Патетической сонате» — сразу заставила заговорить о ней, привлекла внимание кинорежиссеров. Однажды прямо на улице к ней подошел молодой человек и предложил сниматься. Раневская в ответ бросилась ему на шею. Оказалось, что Михаил Ромм увидел ее в спектакле и решил непременно пригласить в свой первый еще немой фильм «Пышка» по Мопассану (1934 г.). Съемки оказались не просто трудными, а мучительными: новый павильон не отапливался, начинающему режиссеру отводили ночное время, средств не хватало, поэтому Раневской приходилось носить на себе пудовое платье, сшитое из остатков ткани, которой ранее был обит дилижанс. Первоначальная радость закончилась клятвой никогда больше не переступать порог этого ада. Тем не менее мадам Луазо в исполнении Раневской покорила зрителей, стала воплощением лицемерия, ханженства, подлости и жестокости. Эта роль засвидетельствовала появление яркого комедийного дарования.
Именно комедийное амплуа актрисы эксплуатировалось другими режиссерами. Следующим стал И. Савченко, который был настолько сражен мастерством актрисы, что предложил сниматься в «Думе про казака Голоту», не имея для нее роли. Решено было жадного попика, к которому по сценарию приходили за йодом, преобразить в попадью. Текста тоже не было. Все, что вошло в фильм, — это первая и единственная проба на роль Раневской, она полностью импровизировала эпизод. В 1939 г. актриса сыграла снова эпизодическую роль — Иды Гурвич, жены портного, в картине Г. Мачерета «Ошибка инженера Кочина». Но следом за ней появляется «Подкидыш» М. Ромма, а в нем несравненная Леля с крылатой репликой «Муля, не нервируй меня!». В киноленте «Александр Пархоменко» (1942 г., реж. Л. Луков) Раневская появляется в роли таперши. Сейчас трудно даже вообразить, что в сценарии ей была отведена одна строчка: «Таперша играет на пианино и поет». То, что сделала актриса на экране, было не просто характером, а узнаваемым социальным типом.
И в жизни, и в ролях, даже самых маленьких, Раневская фонтанировала афоризмами, экспромтами, анекдотами, ее «отсебятина» становилась фольклором. И сейчас достаточно произнести фразы: «Я никогда не была красива, но всегда была чертовски мила», «Жаль, королевство мало, развернуться мне негде!», «Красота — это страшная сила», «Мой знакомый француз из Одессы» и другие, чтобы в памяти всплыли колоритные персонажи Раневской. Это прежде всего чеховские героини: жена инспектора («Человек в футляре», 1939 г.) и мать невесты («Свадьба», 1944 г.). В каждой из героинь буквально «дышит» сама Ф. Раневская. Своими творческими находками второстепенных персонажей она выводит на первый план. Сколько их, например, в фильме «Весна» (1947 г.). Реалистические краски в сочетании с гротесковыми деталями, эксцентричными приемами — вплоть до кувыркания с лестницы и превращения Маргариты Львовны во Льва Маргаритовича — помогают актрисе выразить свою симпатию к наивно-простодушной героине. И совсем другое, брезгливо-отрицательное отношение сквозит в образе хитрой спекулянтки Марго из фильма «Легкая жизнь» (1965 г.).
Выступая соавтором, а часто и творцом своих персонажей, Раневская как бы выхватывает их из жизни, ее мудрый взгляд подмечает детали, которые затем обобщаются, становятся решающими при поиске выразительных средств.
Режиссер О. Абдулов говорил, что Раневская на сцене — целая труппа, все амплуа — в ней одной. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить сцену допроса Маньки-спекулянтки из пьесы В. Билль-Белоцерковского «Шторм». Актриса «дописала» ее, а автор одобрил. Эта резко отрицательная роль буквально «затмила» остальные своей наполненностью и реальностью, и руководство театра, чего-то опасаясь, изъяло ее из спектакля.
Став профессионалом высокого класса, Фаина Раневская продолжала с высочайшей требовательностью относиться к себе и не терпела равнодушных или недобросовестных, считала такое отношение к искусству безнравственным. Работать с ней было тяжело. Чрезмерную требовательность некоторые считали капризом, кто-то даже определил в ней «режиссероненавистничество». Она терзала всех, спорила, настаивала, перекраивала то, что считала несовершенным, недоработанным, отказывалась играть, если ее что-то не устраивало — литературная основа, режиссерская трактовка или актерский отклик.
О чувстве партнерства особая речь. «Партнер для меня — все, — говорила Фаина Георгиевна. — С талантливым я становлюсь талантливой, с бездарным — бездарной». Радость сотворчества подарили ей, к примеру, Горонов в «Пышке», Репнин в «Подкидыше». Одним из самых любимых еще с «Подкидыша» и в продолжение всего творчества на сцене театра Моссовета и перед кинокамерой оставался Р. Плятт. Их совместную гармоничную игру в спектакле «Дальше — тишина» называли «дуэтом двух вдохновенных музыкантов-виртуозов». А когда умер В. Бероев, занятый вместе с ней в «Странной миссис Сэвидж», Раневская вовсе отказалась от главной роли, не видя достойной замены своему партнеру. «Талант — это бородавка, — острила актриса, — у кого-то она есть, у кого-то нет», — а всерьез признаком талантливости человека считала неуверенность в себе и мучительное недовольство своими недостатками. Такое недовольство она испытывала всегда. Даже в безусловно удачном и высоко оцененном образе Вассы Железновой. При том, что актриса создала первое замечательное сценическое воплощение горьковской героини, она считала, что так и не смогла сыграть этот образ в полную силу.
Между тем Васса «подготовила» появление другой героини, Розы Скороход, в фильме «Мечта» М. Ромма, вышедшем на экраны в 1941 г. Эта роль стала вершинной работой Фаины Раневской в кино. Спустя 30 лет актриса оставалась благодарной режиссеру, открывшему ее и давшему возможность высветить разные грани ее таланта. «За всю долгую жизнь, — отмечала она, будучи народной артисткой СССР и удостоенной многих наград, — я не испытывала такой радости ни в театре, ни в кино». Это трагическая повесть о попранном чувстве материнства, о загубленной жизни. Здесь драматический талант актрисы достиг апогея. Кинокритик Р. Юрьев считал образ Скороход одним из самых сложных, крупнейших образов в нашем довоенном искусстве, а С. Юткевич полагал, что Раневской, «может быть, впервые удалось нащупать зерно трагикомедии». А. Толстой, посмотрев «Мечту», назвал талант актрисы терпким, таким, что въедается в душу. Этот фильм первым из советских кинопроизведений показали за рубежом. После его просмотра в Белом доме Ф. Рузвельт назвал Ф. Раневскую блестящей трагедийной актрисой. Т. Драйзер под впечатлением увиденного собирался написать о ней, но не успел.
Как жаль, что Фаине Георгиевне так и не довелось больше создать ничего подобного. Отчасти потому, что она часто отказывалась от неинтересных предложений, не отвечающих ее эстетическим критериям, а большие и содержательные роли никто не предлагал.
На театральном поприще ей повезло больше. Тут были сценические варианты произведений Достоевского («Дядюшкин сон», «Игрок»), Л. Толстого («Мракобесы»), М. Горького («Сомов и другие», «На дне») и др. Вдохновенными творческими взлетами явились образы Этель Сэвидж в «Странной миссис Сэвидж» и Люси Купер в спектакле «Дальше — тишина». Последняя роль Ф. Раневской была настолько наполнена глубоким драматизмом и психологическим подтекстом, что ее называли «анатомированием сердца».
В Раневской жил великий дар сострадания, ей были интересны и близки образы обездоленных, обойденных счастьем женщин, но при этом сильных, интересных и сложных натур. Такой была и она сама. Все, что не касается профессии, у Ф. Г. Раневской не сложилось. Семьей не обзавелась, богатства не скопила, хозяйствовать не умела, деньги раздавала сразу же, если они появлялись. Траты делала безумные, например продала дорогую шубу, на которую копила несколько лет, чтобы приобрести статуэтку Чехова. Была очень рассеяна и забывчива, часто что-нибудь теряла, путала имена и отчества людей, которых должна была хорошо знать. В этом она отчасти походила на свою Маргариту Львовну из «Весны». Долгое время актриса жила в коммуналке, окно ее комнаты смотрело в стену соседнего дома. Подбирала кошек и собак, кормила голубей из чувства жалости ко всему живому. Казалось, что неурядицы ее не волнуют. Она жила другими ценностями — театром, книгами. Боготворила Пушкина. Преклонялась перед Станиславским. Ее подругами были Цветаева и Ахматова. Ф. Раневская первой пришла на помощь Ахматовой, когда над поэтессой нависла беда, а ведь это было небезопасно.
В последние годы жизни Фаина Георгиевна много болела, работа давалась ей тяжело. Перед спектаклями некоторое время она ни с кем не общалась и после них не сразу возвращалась к обычным делам. Плохо спала, но если долго не играла, чувствовала себя еще хуже. Бороться со старостью ей помогало могучее чувство юмора. Так, она отказалась торжественно отмечать свое 80-летие, заявив: «Вы мне сейчас наговорите речей. А что же вы будете говорить на моих похоронах?» Правда, 85-й день рождения коллектив отметил при открытии нового театрального сезона. Сцену оставила тоже без прощальных слов, просто сообщила дирекции театра 19 октября 1983 г. о своем решении, аргументировав в свойственной ей манере: «Мне надоело симулировать здоровье». Ровно через девять месяцев она скончалась.
Не раз Ф. Раневскую просили написать автобиографию. Она смеялась: «Это была бы жалобная книга». Потом уступала и что-то писала, по мнению Татьяны Тэсс, писала хорошо, но, в конце концов, изорвала все на клочки и вернула задаток в издательство. Напоследок придумала фразу: «Я стала такая старая, что начала забывать свои воспоминания». Сохранились отрывочные записи актрисы, ее зарисовки, мысли по тому или иному поводу, воспоминания близких людей. А еще в истории искусства остались незабываемые персонажи, созданные Раневской за более чем шестьдесят лет творческой жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.