Анна Маньяни (род. 7.03.1908 г. — ум. 26.09.1973 г.)

Анна Маньяни

(род. 7.03.1908 г. — ум. 26.09.1973 г.)

Выдающаяся итальянская актриса театра и кино. Исполнительница острохарактерных и трагедийных ролей более чем в 50 фильмах, спектаклях и телефильмах.

Обладательница почетных призов и наград: премии «Оскар» за роль Серафимы в фильме «Татуированная роза» (1955 г.), приза на кинофестивале в Локарно за роль в фильме «Рим — открытый город» (1946 г.), приза на кинофестивале в Венеции за роль в фильме «Депутатка Анджелина» (1947 г.), приза на кинофестивале в Западном Берлине за роль в фильме «Дикий ветер» (1958 г.)

Если бы в Италии существовало официальное звание народной артистки, то первой обладательницей его была бы, бесспорно, Анна Маньяни. Итальянцы ласково называли ее Нанни, Наннарелла, Мама Рома. А для всех остальных она была «Ла Маньяни» — сама Маньяни, великая и непревзойденная.

Интересно, что когда Э. Рязанов для съемок своего фильма «Невероятные приключения итальянцев в России» подыскивал исполнительницу главной роли, он выписал из Рима каталог с фотографиями актрис и сведениями о них. Каково же было его удивление, когда посередине издания он обнаружил чистый лист, на котором было написано только два слова: АННА МАНЬЯНИ. Великая актриса не нуждалась ни в каком представлении. Да и разве могли рекламные фотографии передать всю красоту и необычность ее вдохновенного лица, о котором Ф. Феллини сказал: «Лицо Маньяни. Оно действительно кажется смятенным, разрушенным бурей или каким-то стихийным бедствием. Это скорее пейзаж, чем лицо: на нем читаются тысячелетия страданий, смертей, поворотов… Тождество Маньяни — Рим очевидно».

Актриса обладала взрывным темпераментом, импульсивностью, необыкновенно острой реакцией, сильным характером и неукротимым жизнелюбием. Вместе с тем она нередко испытывала неуверенность, смятение, ощущение своей ненужности. Эта противоречивость натуры Маньяни наложила огромный отпечаток не только на ее творчество, но и на женскую судьбу, обусловила многие эмоциональные кризисы в ее жизни, бросавшие актрису от трагической обреченности к надежде, от отчаянной агрессивности — к трепетной любви и нежности.

Она до обидного мало сыграла, гораздо меньше, чем могла и хотела. Долгие творческие простои в период безвременья отнимали силы, иссушали душу. И каким же поистине должен был быть успех тех немногих, лучших ее работ, чтобы обессмертить ее имя!

Жизнь Анны Маньяни не задалась с самого начала. Ее появление на свет было окружено тайной. Отец девочки так и остался неизвестным, а мать всегда была для нее чужой и далекой. В прессе сведения о ее родителях часто искажались: в некоторых источниках утверждалось, что она вообще подкидыш, а в таком солидном издании, как итальянский «Словарь деятелей киноискусства», указывалось, что актриса родом из Александрии, а ее отец — египтянин. Сама же Маньяни писала: «Все это неправда. Мой отец из Калабрии, а мать — римлянка. Я тоже родилась в Риме, на той стороне Тибра, где нет дворцов. Родители рано отдали меня на воспитание бабушке… Я жила с бабушкой, пятью тетями и одним дядей». Большого достатка в семье не было, но и голода тоже. Близкие относились к ней с любовью, однако счастливой она себя не чувствовала: «Я не была ни веселой, ни счастливой, больше всего на свете мне недоставало матери. Может быть, именно этим объясняются мои комплексы, так как у меня они, безусловно, есть».

Первый раз Анна встретилась с матерью в девять лет. К тому времени та вторично вышла замуж за богатого австрийца и действительно жила в Египте. Увидев дочь, она пришла в ужас от ее вида, дурного воспитания, невежества и решила поместить девочку в католический колледж. Впечатлительная, привыкшая к свободе Анна восприняла это заведение как тюрьму и постаралась побыстрее выбраться из нее. После того, как она с подружками открыла все краны в душевой и устроила в здании потоп, а потом разыграла смешную пантомиму за спиной у сестры-наставницы, ей это удалось. Бабушка с радостью забрала «изгнанницу» домой. Но и в школе девочка училась неохотно. «Я никогда не любила школу, — вспоминала актриса. — Как мне удалось ее закончить, не знаю. Мне самой это кажется чудом. Я никогда не готовила уроков, вообще не выполняла никаких заданий — и получала хорошие отметки. За это я должна благодарить свою память. В конце года я продавала свои учебники совсем новенькими, обеспечивая себе таким образом небольшой доход…»

Девочке больше нравилось одиночество, чтение романов «плаща и шпаги». Она любила фантазировать, и воображение уводило ее в дальние страны. В 15 лет она побывала в Египте. Но восторг от поездки и встречи с матерью сменился разочарованием, страданием от ее невнимания. Мать так и не смогла привыкнуть к трудной, замкнутой и потому чужой ей девочке, которая не вписывалась в ее новую жизнь. Позднее Анна с болью напишет: «…я, увы! не сумела по настоящему покорить ее сердце».

Вернувшись в Рим, Маньяни принимает первое взрослое решение — стать актрисой. Впоследствии она так объяснит его: «Очевидно, именно стремление к независимости заставило меня избрать свою профессию. А может быть, и нет. Может быть, я избрала эту профессию потому, что мне хотелось быть любимой, хотелось, чтобы мне дарили любовь, которую до сих пор мне приходилось выпрашивать». Она получила эту любовь, но очень дорогой ценой.

В 16 лет Анну без экзаменов приняли в Академию драматического искусства им. Элеоноры Дузе. Преподаватели были просто поражены ярким дарованием ученицы: некрасивая, угловатая и неуклюжая девушка на сцене превращалась в богиню. Она так блестяще выступила в курсовом спектакле, что сразу же получила приглашение в ведущую театральную труппу столицы, которую возглавляли корифеи сцены Вера Вергани и Дарио Никодемио. Маньяни подписала с ними свой первый контракт на полтора года и сразу же отправилась на гастроли в Милан.

Но несмотря на очевидную одаренность девушки, карьера ее складывалась медленно и очень трудно. Маньяни писала об этом: «Как я начинала? Театральный зал после спектакля, недоеденный бутерброд, затхлый запах провинциальных лож, умывальник, всю ночь монотонно роняющий капли и доводящий вас до безумия… еще двести километров в поезде, и опять репетиции, и опять убегающий от тебя сон… и постоянное волнение перед выходом на сцену… Роли субреток, со скоростью молний пробегающих из конца в конец сцены со словами: «Обед готов, мадам». Отчаяние, тяжелые приступы хандры, слезы унижения». И вдруг, как свет в конце тоннеля, появился удобный случай показать себя. Молодая премьерша вышла замуж и ушла со сцены, а Маньяни заняла ее место. Вместе с труппой она в 1928 г. отправилась на гастроли в Аргентину. Казалось, мечты и надежды Анны начинают сбываться. Но на нее одно за другим обрушиваются сразу три несчастья. Еще по дороге в Аргентину девушка познакомилась с молодым, но уже известным пианистом Карло Дзекки. Между ними вспыхнула любовь, но накануне свадьбы жених погиб в автомобильной катастрофе. Вслед за этим распалась труппа, и актриса оказалась без работы. Но самым большим ударом для Анны стала смерть бабушки, единственного по-настоящему близкого ей человека. «В этот день, — вспоминала она потом, — да, именно в этот день проснулся мой мятежный дух, появилась сила, заставляющая выйти наружу что-то глубоко запрятанное и сопротивляющееся, теперь я могла кричать, когда чувствовала в этом потребность, и молчать, когда мне не хотелось говорить. Да, в этот день родилась «Маньяни».

По совету Веры Вергани актриса решила попробовать себя на эстраде. Она участвует в ревю Гандузио и неожиданно даже для себя начинает приобретать известность в этом жанре.

В 1934 г. Маньяни впервые снялась в кино. Ее дебют в фильме «Слепая из Сорренто» прошел незамеченным, но самой актрисе работа на съемочной площадке понравилась. Однако камнем преткновения для кино стала ее внешность. Она не отвечала модным стандартам красоты, а многие специалисты, в том числе знаменитый в те годы режиссер Гоффредо Алессандрини, считали ее некиногеничной. Ф. Оцеп, снявший Маньяни в фильме «Княжна Тараканова» (1938 г.), прямо сказал ей: «Нет, с таким лицом не быть тебе киноактрисой. Посмотри только на свой нос! И свет на твое лицо не ложится: ты вся кривая, асимметричная!» В действительности дело было не во внешности, а в тех ролях, преимущественно роковых женщин, которые не соответствовали облику Маньяни. Но, несмотря ни на что, она продолжала упорно сниматься. Единственной ее значительной ролью тех лет стала певичка варьете в фильме Витторио де Сика «Тереза Венерди» (1941 г.).

На этот же период жизни актрисы приходится и ее единственное недолгое замужество. В возрасте 27 лет она вышла замуж за красавца Гоффредо Алессандрини, которого любила страстно и самозабвенно. Позднее Анна вспоминала: «Уж очень я влюбилась в него. Я больше не думала о театре. По правде сказать, я вообще перестала думать, и когда он спросил: “Может, поженимся?” — я сразу ответила “да”. Если бы он меня спросил: “Может, бросимся в Тибр?” — я тоже ответила бы “да”». Несмотря на то что супруги были очень разными — Гоффредо — человек светский, общительный, легко увлекающийся, а Анна, раскованная и яркая на сцене, но замкнутая и вспыльчивая в жизни, — их брак поначалу казался счастливым. Но скоро семейная пастораль сменилась драмой. «В течение семи лет, прожитых с мужем, — вспоминала Анна, — я познавала, что такое счастье, ревность, сомнения и гнев… Когда позднее я узнала, что у моего мужа были другие встречи, другие женщины, я чуть не сошла с ума… Я угрожала, вопила, топала ногами, плакала… Я была так несчастна… и мы разошлись. Я человек трезвый и во всем отдаю себе отчет. Гоффредо всегда был мне хорошим мужем, и смею ли я сердиться на него за то, что в какой-то день он предпочел мне другую женщину? Нет, я сама была виновата. Ведь я могла бы прикидываться, ловчить, смотреть на все сквозь пальцы. Но я не умею этого…»

Крушение личного счастья вернуло Маньяни к тому, что она умела, — к сцене и экрану. В 1939 г. она успешно сыграла главные роли в спектаклях «Анна Кристи» О’Нила и «Окаменевший лес» Шервуда, получив самую высокую оценку критиков: «Анна Маньяни — редкостная актриса, которая, к сожалению, появляется на театре лишь от случая к случаю, сумела создать удивительный сценический образ. Ее самобытный талант не должен уходить в песок, распыляться на малозначительные роли в фильмах».

Не меньшей популярностью пользуются и возобновленные ею выступления в варьете, теперь уже совместно с прославленным комиком Тото.

Вместе с успехом к ней снова приходит любовь — мучительная и безнадежная. На этот раз к молодому актеру Массимо Серато. Анна живет надеждой и сомнениями, как бы предчувствуя очередное предательство. В 1942 г. у нее рождается сын Лука, но вместе с радостью сбывается и самое худшее. Возлюбленный тайно уезжает, оставив ее с малышом, который вскоре заболевает полиомиелитом. Ее материнское горе беспредельно. Но, собрав все свое мужество, она продолжает упорно работать. В тяжелое военное время актриса бесстрашно выступает со скетчами, высмеивающими фашистов, снимается в кино. И, наконец, в 1945 г. наступает ее звездный час. Молодой режиссер Роберто Росселлини предлагает ей сыграть в фильме «Рим — открытый город». Роль Пины — простой итальянской женщины, как бы вышедшей из уличной толпы, напористой и решительной, гордой, резкой, нежной и наивной, олицетворяла лучшие черты народного характера. Именно такую героиню ждала Маньяни все эти годы. Актриса сыграла ее на одном дыхании, без репетиций, так убедительно и достоверно, словно сама прожила такую же жизнь. Точность «попадания» в образ была поразительной. Когда сценарист во время съемок сцены гибели Пины предложил протянуть веревку, чтобы ее падение после выстрела было естественным, Маньяни сказала: «Не беспокойся, я упаду так, что ты будешь доволен». И она сделала это так достоверно, как никто до нее не делал, так что этот кадр вошел в золотой фонд мирового кино.

Этот фильм, ознаменовавший приход неореализма в итальянское кино и получивший феноменальный успех у зрителей, принес Маньяни мировую славу. Она стала настоящим открытием для режиссеров, и неправильные черты лица актрисы уже ничего не значили по сравнению с тем опаляющим жаром, которым дышал весь ее облик. Видимо, потому эта маленькая (ниже среднего роста) женщина казалась крупной и статной, а ее светло-зеленые глаза — темными, глубокими и бархатистыми. В сочетании с роскошной копной волос они создавали портрет этакой черноглазой валькирии, «маску Медузы», как назовут ее впоследствии многие критики. В течение пяти лет Маньяни снимается в 13 фильмах, лучшими из которых стали «Долой богатство!», «Долой нищету!», «Бандит» (все в 1946 г.), «Депутатка Анджелина», «Мечты на дорогах» (оба в 1947 г.) и конечно же «Любовь» (1948 г.), снятый Р. Росселлини. С этим талантливым режиссером актрису соединяло не только творчество, но и самое глубокое чувство, последнее в ее женской судьбе. Позднее об их отношениях Маньяни говорила: «Я всегда любила Росселлини, даже когда ненавидела». Причиной многолетней ненависти, разлучившей их, как всегда, стала измена. Роберто, собиравшийся снять Анну в фильме «Стромболи — земля божья», предпочел ей молодую, но уже знаменитую Ингрид Бергман. Предпочел не только как актрису, но и как женщину. Узнав об этом, не терпящая лжи в отношениях Анна с присущим ей темпераментом в порыве гнева швырнула ему в лицо блюдо со спагетти. Но, как вспоминал один из их общих друзей, долгие годы после их разрыва она хранила молчание и «не произносила в адрес Роберто и Ингрид ни одного дурного слова. Эта женщина была великой и в своем искусстве, и в своих поступках».

Последним шедевром неореализма стала роль Маньяни в фильме Л. Висконти «Самая красивая» (1951 г.). После этого наступил черный период бездействия. Великой актрисе было нечего играть, и, чтобы не дискредитировать свой имидж проходными ролями, она предпочла не сниматься.

Спасением от вынужденного безмолвия стал Голливуд. Маньяни пригласили в США для съемок в фильмах по пьесам Т. Уильямса. Поначалу актрису пытались подогнать под голливудский стандарт, но она резко воспротивилась этому: «Я желаю быть такой, какая я есть!» Тогда продюсер Х. Уоллис сказал ей: «…Пойми, нам нужно, чтобы ты оставалась Маньяни — Маньяни, а не превращалась в Маньяни — Голливуд». «Возможно, с этой нашей встречи, — признавалась актриса, — и начался мой “Оскар”». Эту награду она получила за фильм «Татуированная роза» (1955 г.). Удачными были и другие голливудские работы Маньяни — «Дикий ветер» (1958 г.) и «Из породы беглецов» (1960 г.). Но исчерпав лучшие из возможностей, предлагаемых ей в США, актриса вернулась домой.

В Италии у нее также появилось несколько интересных работ — «Сестра Летиция» (1956 г.), «Ад в городе» (1958 г.), но подлинной вершиной ее творчества стала роль в фильме «Мама Рома» П. Пазолини (1962 г.). Однако после него опять наступила пустота. Заполнить ее помогал театр, где она блестяще сыграла в постановке Ф. Дзефферелли «Волчица», а затем — телевидение. Поначалу актрису возмущала сама мысль о том, что она «будет в каждом доме наравне с тарелкой спагетти и детским горшком», но потом она изменила свое мнение о возможностях телевидения и снялась в трех телевизионных фильмах-новеллах о женщинах. Первый из них, «Певица», вызвал буквально бурю восторга, последний, «1870», ей уже не удалось увидеть. Неизлечимая болезнь быстро отбирала силы. Она чувствовала приближение конца и говорила: «Я боюсь смерти, страшно боюсь. Это трагедия, в которой ничего нельзя изменить. Больше не существуешь — и все… Невозможно переделать чью-то жизнь, невозможно помочь другим жить по-иному. И в твоей жизни тебе тоже никто не сможет помочь. И не надо стремиться что-то менять, не надо… И все-таки, если бы я только могла, сколько бы я переделала!» Переделывать уже было некогда, но одно она успела — позвать Росселлини: «Роберто, ты нужен мне». И он приехал, был с ней до последней минуты. А когда ее не стало, похоронил в своем семейном склепе, позаботился об осиротевшем Луке. Ей не дано было услышать ту последнюю овацию, которой 28 сентября 1973 г. прощался с ней Рим — город, олицетворением которого была актриса. Недаром Ф. Феллини, снявший ее в фильме о Вечном городе, говорил: «Ты — это Рим. В тебе есть что-то материнское, скорбное, мифологическое, разрушенное…»

Когда-то актриса сказала: «Не знаю, отчего гримеры прилагают столько усилий, чтобы скрыть мои морщины? Знали бы они, сколько горя и сколько боли мне пришлось пережить, прежде чем они появились». Она была одной из немногих актрис, которая прожила свою жизнь без грима.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.