Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая
Утопая в снегу, низко опустив морды, собаки медленно тянули нарту. Встречный пронизывающий северозападный ветер нес острые, колючие снежинки и больно хлестал лицо Алитета. Но он сидел на нарте неподвижно, подставив щеку под ветер, и даже не кричал на собак. Пурга кружила всюду, звезды исчезли, и, кроме мелькающих хвостов задней пары собак, ничего не было видно. Стояла глубокая полночь.
Щека служила Алитету компасом, и он ехал, определяясь по направлению ветра. Он не обращал внимания на свистящую пургу и думал только о Кузакове:
«Зачем его увезли? Наверное, этот новый русский — тоже начальник? Но какой совсем дрянной человек стал Ваамчо! Это он привез его сюда».
— Меркичкин! — громко выругался Алитет. — Пусть. Теперь я и без Кузакова сам наделаю топориков. Я возьму молотобойцем Омрытагена. Он сильный, а держать и поворачивать горячее железо буду сам!
И, обрадовавшись предстоящей работе, он соскочил с нарты, крикнул на собак и, борясь с пургой, стал помогать упряжке, вцепившись в баран нарты.
На щеке образовалась наледь. Алитет смахнул ее, сел на нарту и, взяв горсть снега, стал растирать щеку. От боли он усмехнулся и подумал: «Что случилось? Никогда не обмораживал. Перестал быть мужчиной».
Растерев щеку, он опять вскочил и, покрикивая на собак, побежал рядом с нартой в беспросветную тьму.
В стойбище, где стояла кузница, все спали. Люди не ожидали приезжих, и Алитета никто не встретил. Он подъехал прямо к палатке, остановил собак и торопливо вбежал в нее. Чиркнув толстой американской спичкой, он осветил палатку и сразу увидел, что наковальни и горна нет. Алитет застонал. В темноте он присел на корточки, низко опустив голову, и долго сидел молча, пока не онемели ноги. Палатка гудела, шум полотнищ леденил душу.
Алитет зажег спичку, взял дощечку и, нащепав лучинок, развел костер. Положив в него несколько угольков, он стал раздувать их. Языки пламени осветили всю палатку. Алитет увидел в углу маленький молоток и пристально уставился на него.
На улице завыла собака, поднялся лай. В палатку вошел человек из соседней яранги.
— Чарли, зачем ты здесь сидишь? Пойдем в мой полог. Там чай есть, и Гой-Гой спит у меня, — сказал он.
Алитет поднял глаза и молча смотрел на него.
— Пойдем, Чарли. Здесь холодно.
— Кто увез отсюда все это? — показав на чурбак, где стояла наковальня, спросил Алитет.
— Русские увезли. Они сначала ругались, потом Ваамчо стал грузить все в нарту. Их не поймешь, этих русских. Новый русский сердитый. Ваамчо привез его. Ваамчо тоже начальником стал. Он сам сказал мне об этом.
— Я догоню их, отобью Ваамчо, заарканю, как дикого оленя, и привезу его сюда, в эту палатку. Я сниму с него штаны и посажу на холодное железо, и ты посмотришь тогда, какой он начальник… Куда он повез Кузакова?
— К бородатому повез.
— О чем они говорили здесь?
— Разве можно понять птиц, о чем они разговаривают?
— А что говорил Ваамчо, этот безумец, достойный презрения?
— Он сказал, что один человек из нашего стойбища должен поехать на большой праздник к бородатому начальнику. Омрытаген вызвался ехать.
— Омрытаген? Я с нам хотел делать топорики.
— Только они оставили ему связку пуговиц. Он их по одной снимает каждое утро. Кончится вся связка, тогда он поедет на праздник говоренья.
— Не рассказывай! — раздраженно закричал Алитет. — Не надо. Лучше пойдем чай пить.
Гой-Гой сидел на оленьей шкурке и на листке бумаги что-то писал маленьким карандашиком. Алитет вырвал у него и бумагу и карандаш. Он разорвал листок в мелкие клочья и с остервенением изгрыз карандаш. Мальчик удивленно посмотрел на отца и тихо сказал:
— Отец, ты сам велел мне учиться.
— Не надо. Пойди запряги свою упряжку, я скоро поеду на ней. Отдохнут мои собаки — вернешься на них домой.
— Чарли, может быть, один он не найдет дорогу? — спросил хозяин яранги, называя Алитета новым именем.
— Жить захочет — найдет, — пробурчал Чарли-Алитет. — Давай скорее чай.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКДанный текст является ознакомительным фрагментом.
Читайте также
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Неудачи, преследовавшие сталинскую группу последние четырнадцать месяцев, в сентябре 1937 г. достигли своего пика. Слишком уж очевидным оказался полный провал её радикальных, реформаторских и внешнеполитического, и внутриполитического курсов.Стало
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Уоткинс поднес фитиль к затравочному отверстию. Наступил кратчайший миг тишины, а потом пушка изрыгнула пламя и дым, подскочила, словно хотела сорваться с лафета, и мы увидели, как ядро ударило в основание бушприта, расшвыряв во все стороны обломки.
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Хотя главная площадь Монтийо и представлялась центром проведения фиесты, она не была единственным местом сосредоточения всеобщего веселья по случаю празднования дня рождения мэра города. Как при своем въезде Эдж был встречен юным Эстебаном, так и
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Хенк подошел к фургону, в тени которого лежали Чак и Джим. Чак, который был не так сильно ранен, отгонял от Джима мух. Хенк подал ему флягу с водой и вытер вспотевшее лицо шейным платком.— Я накрыл Карпа и Мардера брезентом. Надо бы похоронить их, да я не
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая …уж томную главу На брег желанный полагает, В слезах от радости лобзает Песок и мягкую траву. Ломоносов На мысе Флоры расцвет полярного лета. Зеленели склоны гор, стаивали остатки снегов, бурно шумя, неслись по откосам водопады. Выше слоя тумана
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Антоний, уступая требованию Клеопатры, отправляет Ирода войной против арабов, над которыми он после многих усилий наконец одерживает победу. – Большое землетрясение. 1. В начале войны при Акции Ирод вместе с Антонием приготовились к походу{160}, так
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Цестий выступает против иудеев и осаждает Иерусалим, но против всякого ожидания отступает от города. – То, что он испытывает со стороны иудеев во время своего отступления. 1. Так как Галл не замечал больше в Галилее никаких волнений‚ то
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая 1. Посланный матерью своею в Месопотамию для женитьбы на дочери Лавана, брата ее, после того как и Исак повелел ему это, склонясь на желание жены своей, Иаков начал свое путешествие по Хананее. Вследствие нерасположения к населению, он не хотел
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Что заставило последнего русского царя Николая II избрать для своей фронтовой Ставки такой городишко, как Могилев? Скорей всего устойчивая неприязнь ко всему, что было связано с великим князем Николаем Николаевичем. Сместив своего дядю с поста
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Тыгреной всегда овладевали грустные думы, когда ей приходилось уходить из яранги старика Вааля.Здесь собирались сердечные люди, настоящие люди. Среди них было хорошо, забывалась гнетущая, неприятная жизнь в опостылевшей яранге Алитета. Иногда
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Стояло тихое утро. Ни крика, ни писка, ни шороха. Ничто не нарушало безмолвия тундры. Воздух струился в долинах и ущельях гор. Порою казалось, что воздушные потоки ощутимы и льются так же плавно, как воды огромных рек в тихую погоду. И над всей великой
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Утопая в снегу, низко опустив морды, собаки медленно тянули нарту. Встречный пронизывающий северозападный ветер нес острые, колючие снежинки и больно хлестал лицо Алитета. Но он сидел на нарте неподвижно, подставив щеку под ветер, и даже не кричал на
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая Необычное случилось на побережье. Слух проник и в горы. Он расползался как туман по горным долинам. Русские заперли Алитета в деревянную ярангу, и он там мечется из угла в угол, как на цепи волчьего капкана. Новость эта распространялась с непостижимой
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Поражение китайских коммунистов, которое иначе чем катастрофой не назовешь, произвело тягостное впечатление на мировую коммунистическую общественность. И весьма порадовало оппозицию: сталинская политика потерпела полный крах, и ее собственные