На беговой дорожке Жизни

На беговой дорожке Жизни

Итак, долг и ответственность – вот два ключевых убеждения, на которые в самом деле опирались отношения двух породнившихся людей. Каждый из них имел внутри установку – бороться за лучшую форму реальности, найти при этом соратника, единомышленника, с которым можно пройти жизненный путь вместе. Семья осознавалась обоими как универсальная и содержательная форма организации жизненного уклада, с учетом неукоснительного следования моногамным принципам и единственно верному правилу, направленному на укрепление монолита. Семья – это лучшая жизнь, а отказ от принципа правильного семейного строительства – путь на обочину общества. Этот лозунг повсеместно внедрялся в форме общественной морали будущего коммунистического общества, а Михаил и Раиса желали ни много ни мало находиться в группе предводителей этого нового общества. Жажду первенства Михаил получил от матери, Раиса унаследовала от отца. Внутренняя установка каждого предполагала неоспоримое лидерство, поэтому общая семейная установка также подразумевала успех. Следование принципам, среди прочего, обеспечивал еще и страх оказаться среди аутсайдеров. Особенно актуальным он был для Михаила, хорошо осознающего, что для него откат может состоять в возвращении в лоно истерзанного крестьянства с вечной мыслью о недостающих двадцати рублях.

«Конечно, семья дала важнейший нравственный импульс моему становлению как личности и гражданина», – оценивал в зрелом возрасте Михаил Горбачев роль семьи, из которой он вышел. Поэтому ключевые понятия – долг и ответственность, подкрепленные суровым, как казарменная зуботычина, временем, – ставились во главу угла во всем. С этих понятий у данной пары все началось и ими все закончилось. Консервативная последовательность, смешанная с подчеркнутой деликатностью, соблюдалась во всем, и в интимной близости особенно: «Мы полгода ходили рядом, держась за руку. Потом полтора года уже не только за руку держались. Но все-таки мужем и женой стали после свадьбы».

Организовали студенческую свадьбу, на которую в течение лета каторжно-полевого труда на комбайне заработал Михаил. Это стало его первым самостоятельным шагом и многообещающим намеком на то, что мужскую функцию «добытчика» он берет на себя. В этом контексте новый костюм для жениха и новое платье для невесты являлись символом самостоятельности и твердых намерений вести семейный лайнер уверенно и торжественно. Для такого «доказательства» состоятельности была еще одна причина. Ведь Раиса родительского благословения выйти замуж, да еще за несостоятельного студента из крестьянской семьи, не спросила. А сообщение о самостоятельном решении молодых людей «в последний момент» могло предубежденно настроить ее родителей против юного зятя. Однако демонстрацией ответственности в сложившейся ситуации Горбачев сумел в конце концов вернуть себе расположение родителей жены. Естественно, и в глазах Раисы он выглядел настоящим героем. Однако будущий генеральный секретарь признавал, что с матерью Раисы «сначала не получалось». Даже такой скупой намек всегда взвешенного и крайне сдержанного Горбачева говорит о том, что он поначалу слабо вписывался в сценарный план семьи Титаренко. А вот сама Раиса сумела разглядеть в нем недюжинный потенциал, который намеревалась осторожно раскрыть.

Прежде чем говорить о принципах совместной жизни четы Горбачевых, необходимо сделать небольшое отступление, связанное с их встречей. По словам Михаила Горбачева, на момент их знакомства и развития отношений Раиса переживала «драму на личной почве», причем «в отношения вмешались родители». Она пребывала в депрессии и испытывала глубокое разочарование в отношении мужчин. Хотя детали этого душевного кризиса неизвестны, даже из общего характера сообщения можно сделать вывод об исключительно серьезном подходе девушки к амурным вопросам. Похоже, полутонов в сердечных делах для Раисы не существовало, как, кажется, отвергала она и флирт ради флирта. Она рассматривала отношения с молодым человеком сквозь призму потенциального брака, «примеряя» на него роль будущего мужа. Потому и переживания оказались крайне глубокими, для нее была неприемлема и неприятна даже сама мысль о том, что кто-то пытается воспользоваться отношениями с нею лишь как временным развлечением. Точно так же и Михаил Горбачев, не форсируя события, но и не оставляя Раису, показывал ей и окружающим прежде всего серьезность намерений. Но в этом драматическом эпизоде юности интересен еще один момент – отношение к родителям. Если тогда она позволила родителям вмешаться и скорректировать свой жизненный сценарий, несмотря на мятежную, маниакальную самостоятельность, то впоследствии вынесла из этого урок на всю жизнь, а именно: не допускать к принятию решений никого, кроме одного человека – того, с кем она собиралась связать жизнь. Это весьма ценный нюанс для понимания семейного уклада Горбачевых: с момента объединения они без колебаний игнорировали весь остальной мир в любых вопросах, касающихся семьи, и, стало быть, стратегических для жизни решений. Семьи, опирающиеся на собственные решения, спокойно отстраняющиеся от родительской опеки, всегда отличались большей живучестью и равновесием, чем допускающие в планирование своей жизни родню.

Если первоначально студент Горбачев был очарован внешней привлекательностью своей избранницы, то очень скоро убедился, что ее главные достоинства спрятаны гораздо глубже. Чем больше он узнавал понравившуюся девушку, чем больше поражался обнаруженным несметным богатствам души, среди которых был язвительный и тонкий, словно отточенное лезвие ножа, ум. Но, кажется, более всего Михаил был покорен неукоснительным стремлением Раисы к самореализации. Если у значительной части встреченных на жизненном пути девушек угадывались легковесность, стремление соизмерить все с «главной женской задачей» – удачно выйти замуж и стать пристойной женой и матерью, то Раиса была несоизмеримо выше этих пресных понятий. Твердая платформа убеждений, на которую она сумела взобраться к середине университетского пути, предусматривала конкретные достижения, которые могли бы не столько придать ее образу некий дополнительный блеск, сколько открыть дверь в иной мир, отличный от привычной послевоенной тоски. Он уловил в ней высокие амбиции, и ему, также смотревшему ввысь с тоской бескрылой птицы, они были не только не чужды, но и удивительно близки. Ее внутренние установки и жизненные принципы также изумляли синхронизацией с его мировоззрением и сформированными для себя правилами. Идея объединения усилий на тропе жизни выросла как раз из осознания сходства дальних целей и способов их достижения. Конечно, речь в их долгих беседах, которые становились все откровеннее, не шла, скажем, о высоких должностях во власти или о каких-либо научных знаниях. Они знакомились в первую очередь с мотивациями друг друга, убеждались в обоюдной целеустремленности, трезвости мышления и душевной чистоплотности. Все остальное вытекало из первичных принципов, и не стань Горбачев генеральным секретарем и президентом, он все равно добился бы весомых, признаваемых в обществе результатов своей деятельности. В начале совместного пути важны были не столько точки приложения сил, сколько готовность к усилиям. Это была прелюдия как раз к той могучей концентрации сил мужчины и женщины, которая приводит к неординарным решениям и феерическим результатам.

Распределение ролей в семье во всех случаях и на всех ступенях движения крайне важно, и Горбачевы очень тонко это чувствовали. Им это распределение удавалось. Не будет преувеличением сказать, что наиболее скользкий, аварийный участок находился, как и у большинства целеустремленных пар, в начале пути, когда высокий удельный вес трудностей и тревог еще затмевает далекие цели обыденными проблемами, необустроенностью быта и перипетиями становления. Михаил и Раиса достойно преодолели этот отрезок, не в последнюю очередь благодаря установившемуся доверию внутри семьи, полной откровенности и сознательной фильтрации тех, кто был вхож в семью. Таких всегда оказывалось очень мало – исключительно приближенные, не раз проверенные, обязательно деликатные люди. Когда, взвалив на плечи комсомольско – партийную ношу, Михаил начал захлебываться работой, Раиса старалась не отставать – «месила грязь» ставропольских поселков для реализации какого-то социологического исследования, которое многим неискушенным дамам показалось бы комичным и глупым занятием. Но эта, казалось бы, ненужная, но отнюдь не легкая работа, скрупулезное корпение над диссертацией и ее защита, а позже написание книг и организация всевозможных фондов и ассоциаций – все это звенья в беспрерывной цепи самоактуализации, направленные на соответствие своему быстро продвигающемуся по служебной лестнице супругу. Михаил Горбачев всю жизнь удивлялся, откуда в сельской девочке родилась такая проникновенность, тонкость души, как он сам говорил, «эта порода»? Все духовное богатство, все ее мироощущения, чистая энергетика и глубокая зачарованность жизнью проистекали из неиссякаемого стремления оставаться самодостаточной при любых внешних обстоятельствах, искать новые формы выражения личности, не допускать замирания, статики в отношениях с миром, всегда, на любом отрезке своей жизни, развиваться. Анализ их совместной жизни наводит на мысль, что именно это не исчезающее, не меркнущее с годами стремление к большему, к экстраординарному Михаил Горбачев ценил в своей супруге больше всего на свете.

Ее вклад в семейное дело всегда был весомым, но даже при всех трудностях жизни на съемных квартирках и в потертой, грязноватой коммуналке главным вектором оставалось развитие личности. Успевание за мужем обеспечило ей и глубокое уважение с его стороны, и социальную автономность, узнавание не только как «жены Горбачева», но и как самостоятельно развивающегося человека. Благодаря этим усилиям она всегда была в курсе тонкостей аппаратной борьбы супруга, стала не его тенью, а скорее ангелом, наделенным своеобразной, полемической, задорной и очень выразительной логикой. Многие решения, озвученные и реализованные Михаилом Горбачевым, являлись либо плодом ее мозга, либо вынашивались совместно. Она умела учиться непринужденно, на ходу сканируя все разношерстное окружение супруга-партийца, точно оценивая и потенциал, и человеческие качества каждого. В этом прежде всего заключалась ее женская сила общего семейного оружия. Благодаря ей в сверхплотных графиках работы Горбачева находились временные островки для отдыха, моментов расслабления и переключения внимания на другое. Близкое общение с природой, любовь к театру, страсть к всевозможным поездкам и путешествиям – все это усилиями Раисы прижилось в семье с цепкостью растущих на скалах растений.

Как ни удивительны ее стремление к собственному росту, ее неослабеваемая жажда отыскать свой фарватер, все же следование за мужем оставалось в итоге делом номер один. Действительно, чем бы активно ни занималась Раиса, результаты посвящались продвижению мужа. Очевидно, вековая дань патриархату и покрытые пылью веков славянские традиции вынуждали ее действовать по такому принципу. Если в Европе с ее более динамичными изменениями и могущественными законами сильная и волевая женщина уже могла рассчитывать на самостоятельную роль, на славянских просторах этот путь был если не рискованным, то просто зыбким для продуктивной семейной модели. Потому Раиса Горбачева осознанно и с самого начала избрала для себя образ покладистой жены, тем не менее имеющей скрытое влияние на супруга. Сложно сказать, насколько имело место «взращивание» большого советского политика, но то, что эта женщина приложила руку к появлению на Олимпе партийной номенклатуры нового выразительного лица, бесспорно. Она не желала довольствоваться ролью привлекательной сопровождающей, она всегда жаждала быть чем-то самостоятельным и самобытным. И во всем пыталась сравниться с мужем, не уступать ему в интеллекте. «У нас была большая комната, разделенная стеной. В одной части работал я, в другой – Раиса Максимовна», – вспоминал Горбачев. Может быть, поэтому Михаил Сергеевич всегда советовался с женой, прежде чем решиться на что-то серьезное. В этом он чем-то походил на римского императора Августа, не начинавшего ничего без одобрения своей жены Ливии. Если на Горбачеве и появлялся отпечаток величия, то оставил его не кто иной, как его собственная жена.

Без лишнего шума Раиса Горбачева работала над докторской диссертацией. Она сумела даже выпустить книгу воспоминаний «Я надеюсь», в которой представила мужа значительным реформатором, разумеется, сквозь призму безупречной личной жизни. А после ее смерти, разбирая бумаги жены, Горбачев обнаружил почти готовые тридцать три главы новой книги. Она знала, как важно зафиксировать в массовом сознании ту или иную частную информацию, которая через годы приобретает статус важного архива видного государственного деятеля. Даже умирая, она создавала ему и своей семье памятник.

Характерно, что даже при чтении книги Горбачева «Жизнь и реформы» бросается в глаза, что, описывая свою подругу жизни молодой женой или студенткой, Михаил Горбачев неизменно называет ее по имени и отчеству – Раиса Максимовна. С одной стороны тут обнаруживается его зажатость – следствие многолетней политической настороженности, ожидания подвоха отовсюду, что вызвало к жизни суровый официоз во всем, имеющем хоть малейшее отношение к двойным трактовкам. Естественно, личная жизнь политика советской эпохи столь крупного калибра однозначно подлежала ретушированию. Кстати, именно поэтому в своей книге «Жизнь и реформы», выпущенной в 1995 году, он ни словом не обмолвился о проблемах в семье дочери, которая вскоре после свадьбы развелась с мужем. Но с другой стороны, в официальном обозначении жены мелькает и нечто личное, связанное с истинным положением вещей в семье. Действительно, Раиса Максимовна играла гораздо большую роль в становлении политического лидера, нежели просто верная подруга, которая безропотно подчиняется воле судьбы. Переезды, сложный быт, постоянные командировки и выезды, безразмерный рабочий день и вечное ожидание мужа… Подкупает откровение Горбачева относительно ключевого в его карьере момента, когда после смерти Черненко и перед судьбоносными заседаниями Политбюро и Пленума ЦК КПСС он вернулся домой к четырем утра и все время до рассвета провел в серьезном обсуждении положения вещей с женой. Главное в жизни решение освятила и благословила она. Но, кажется, она больше подбадривала своего мужчину, вселяла в него уверенность в окончательной победе, чем он призывал ее к терпению. Кажется, благодаря ей Михаил Горбачев всегда сохранял небывалую осторожность, особую гибкость и мягкую поступательность продвижения к цели, исповедовал отказ от форсированных методов, влекущих за собой большие риски. Лишь после смерти любимой женщины экс-президент обрел раскованность и спокойствие человека, который уже ничего не в силах изменить и в отношении которого уже принципиально ничего не изменится. Его лицо как бы смягчилось и приобрело в глазах миллионов обычный человеческий вид. Он стал проще, начал без оглядки на политику и масс-медиа давать оценки прошедших лет, и в том числе личной жизни. И стал чаще называть ее Рая…

По поводу роли Раисы Горбачевой существуют самые разные рассказы, которые уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. К примеру, в публицистическом исследовании Бориса Новикова «Цирк уехал…» можно отыскать интересный пассаж, связанный со становлением Горбачева, записанный со слов некоего полковника ГРУ ГШ СССР. В частности, осведомленный представитель советской военной разведки утверждал, что Раиса Титаренко «имела родственников в семьях важных особ в столице: в семьях первого зама председателя Госплана СССР Сабурова и первого же зама министра иностранных дел Громыко». «Вместе с рукой и сердцем Раи Миша получил возможность проводить выходные на дачах в Серебряном Бору на реке Москва, куда уже вселялись многочисленные потомки пламенных революционеров», – полагал опытный «гээрушник». В общем-то, нельзя исключать, что высокопоставленные партийцы снабдили молодого человека многочисленными полезными инструкциями в отношении продвижения по карьерной лестнице. Ибо, в самом деле, многие моменты его карьеры вызывают недоуменные вопросы. Отчего так легко удался судьбоносный поворот от работы в прокуратуре (после окончания юридического факультета МГУ) к комсомольско-партийному направлению? Как удалось при довольно острой критике и имевших место конфликтах с руководителями быстро и легко продвигаться к вышестоящим должностям? В свой книге Михаил Горбачев также косвенно упоминает эпизод, из которого следует, что «его вели» по иерархической лестнице строго вверх. Так, при разрешении напряженной ситуации с одним из своих ставропольских руководителей Ефремовым он привел следующий диалог, не нуждающийся в комментариях:

«– Поедешь в Москву, – с явным неудовольствием ответил он [Ефремов].

Оказалось, что вопрос о моем выдвижении на пост второго секретаря уже предрешен. Ефремов тут же собрал бюро крайкома, и оно… единодушно высказалось в поддержку моей кандидатуры.

– Езжай в Москву, – вот и все, что я услышал от него [после бюро крайкома. – В. Б.].

– Куда? К кому? Какие рекомендации?

– Сам знаешь куда – в орготдел ЦК. Там твоих заступников хватает».

Несколько позже и пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству Михаил Горбачев получил, перепрыгнув сразу несколько карьерных ступенек иерархической лестницы. В самом деле, почему именно он после внезапной смерти очередного члена ЦК в Кремле оказался бесспорным претендентом на то единственное кресло, для которого Горбачев с его узкой сельскохозяйственной специализацией являлся «проходным», и не была ли тут жена гораздо больше, чем помощницей?! Четкого ответа на этот вопрос нет, но важно, что и тут Раиса дополняла его, придавала целостность его образу. Ведь в партийные времена как раз жена могла ненавязчиво сделать своего бурно растущего спутника карликовым деревцем. Не секрет, что вся партийно-кабинетная жизнь напоминала хитросплетения интриг, перерастающие порой, когда у кого-то сдавали нервы, в сложные баталии с неожиданными развязками, более удивительными и впечатляющими, чем на реальных полях сражений. Также не секрет, что Горбачев, вступив в борьбу за место под теплым партийным солнцем, фактически сел за карточный стол – играть в бесконечную игру в покер, азартную, захватывающую, но и леденящую кровь перспективой полного банкротства. Горбачев играл, никому не доверяя и мало веря в победу логики. При всей своей кажущейся (или выплывающей из его книг) принципиальности и уверенности в отстаивании позиций он заигрывал с властью и никогда глубоко не зарывался, если только не был твердо уверен в могучей поддержке со стороны. Один из многочисленных примеров, доказывающих невероятную гибкость позиций будущего генсека КПСС, он приводит сам. Когда один из преподавателей Ставропольского сельхозинститута издал противоречивую книгу, Горбачев по сигналу из Москвы накинулся на него, как бескомпромиссный бульдог, и враз вместе с «партийными товарищами» раздавил неугодного. Горбачев продемонстрировал тут и напускное отсутствие человечности, и хитроумное сплетение суждений. Уж если что делал, так с душой! Несчастный автор, едва удержавшись в партии, был вынужден уехать в другой город. И это несмотря на признание Горбачевым важности идей, высказанных в работе, и на симпатии его к автору. «По существу, Садыков сформулировал ряд идей, которые стали находить свое решение лишь с началом перестройки. Но до перестройки надо было еще прожить более пятнадцати лет», – без всякого намека на эмоции рассказывал Горбачев. Он научился скрывать свои истинные мысли и быть скользким, словно борец, намазавший тело жиром. Хладнокровию и выдержке этого рьяного партийца мог бы позавидовать и удав. И как кажется, его многосторонние таланты аппаратчика проявились далеко не без участия супруги. С самого начала борьбы она стала не только спасительным клапаном для выпуска накопившегося во время работы пара, но и очень неплохим регулировщиком, указывающим верное направление движения. Взирая на ситуацию со стороны и вместе с тем будучи в курсе событий, хорошо разбираясь в людях, она нередко давала весьма ценные советы. Кроме того, пришло время, когда многие важные решения принимались во время непринужденных встреч семьями. Например, Горбачевы были тесно связаны с Андроповыми. И поэтому неслучайно эти женские, бурлящие внутри, как в котле, переживания вылились в инсульт Раисы Максимовны во время заговора ГКЧП. Этот факт – еще одно подтверждение того, что она всегда находилась рядом с мужем, буквально пропуская через себя его проблемы.

И все же карьерный рост лишь косвенно связан с отношениями внутри семьи. Несомненно, невидимый пресс всемогущей руки присутствовал во всей партийной жизни

Горбачева – иначе и быть не могло. Но эта внешняя установка необходимости не иметь никаких проблем в семье тесно увязывалась с внутренним комфортом, с Раисой. Да, все что происходило на людях, являлось игрой, данью необходимости, но был и другой уровень отношений, о котором сам Горбачев рассказал после смерти супруги: «Если сначала была молодая страсть, то потом добавились сотрудничество, дружба, когда мы друг другу могли сказать все. Мы оказались единомышленники во взглядах на жизнь». Если выдавалась свободная минута, они старались не расставаться. Походы на природу, непрерывные поездки по городам (особенно после переезда в Москву на работу в ЦК) и странам – уже в качестве первого лица государства – все это объединяло их внутренний мир, роднило, обогащало, дарило наслаждение общения. Они спешили жить и всегда ценили каждую прожитую минуту. Последнее совместное турне Горбачевы совершили в далекую Австралию – за месяц до того, как у Раисы Максимовны обнаружили неизлечимую болезнь, и за три до окончания ее земного пути. Но, слишком увлеченные жизнью, они не подозревали, что это уже элегия мягкой, задушевной осени перед расставанием навсегда, лирическое подведение итога в преддверии вечного сна…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.