Александровский сад

Александровский сад

Мы стоим в Александровском саду и еще раз окидываем глазами стены и башни Кремля — образец фортификационного искусства XV в. Пренебрежительное мнение Корнелиуса фон Дорна об этой цитадели порождено, скорее всего, обыкновенным снобизмом: «Кремль замок большой, с тройной стеной и глубоким рвом, а случись осада — взять его будет нетрудно. Крепость вся старинного строения, кирпичная, земляных валов нет совсем. Если учинить правильную канонаду из современных орудий, от стен во все стороны полетят осколки, калеча и убивая защитников. И башни с колокольнями слишком высоки: сбить такую дуру прицельным пушечным залпом — полцитадели завалит» («АлтынТолобас»).

Попробуем представить, как выглядела грозная крепость изначально. Не было красивых шатровых наверший башен (надстроены в конце XVII в.), которые придают Кремлю такой изящный, «сувенирный» вид. На башнях, прикрытые дощатыми навесами, располагались многоярусные поворотные площадки «для огненного боя». На оснащенных впоследствии заложенными бойницами стенах тоже виднелись дощатые навесы. Там и сям на «теле» башен можно было увидеть навесные бойницы — машикули, обеспечивавшие возможность простреливать пространство возле стен по касательной. Машикули сохранились на Угловой Арсенальной башне.

Помимо этого, все проездные башни были снабжены предмостными бастионами и отводными стрельницами — нападавшим пришлось бы прорываться к воротам через простреливаемые узкие проходы.

Скажу и несколько слов о красивой белой окантовке зубцов. Многие полагают, что это — чисто декоративный элемент, а на самом деле окантовка — видимая часть сложной системы, отводящей дождевую и талую воду с верха стен. Оборудована она была одновременно с постройкой стены. Хотя прямо к текстам Акунина эта деталь и не относится, упоминаю о ней для того, чтобы добавить последний штрих к описанию грозной цитадели.

На Спасской, Троицкой, Никольской и Боровицкой башнях вместо нынешних красных звезд были медные двуглавые орлы. Привожу этот общеизвестный факт, чтобы еще раз вспомнить «Алтын Толобас»: «Видите над крышами башню с двухголовым орлом? Въедете в ворота, и сразу справа будет Иноземский приказ. Только напрямую по улице не езжайте, обогните вон с той стороны. Будет дольше, зато безопасней», — получает указания только что прибывший в Москву фон Дорн. Въезжать в ворота, судя по расположению Иноземного приказа, предлагалось со стороны Красной площади.

Протекавшая на месте Александровского сада река Неглинная (Неглинка) включалась строителями в систему оборонительных сооружений. Она была достаточно глубока: у Троицкого моста устроили большую водяную мельницу. Разлившаяся в запруде вода образовала так называемый Неглинный пруд, в котором разводили рыбу. На обильно поросшие ивняком берега Неглинной в субботу Вербной недели выходил собственноручно резать веточки вербы царь Алексей Михайлович.

В 1821–1823 гг. обмелевшая Неглинка была упрятана в «трубу» (точнее, в те подземелья, по которым хаживал Гиляровский), а на ее месте был разбит сад, сразу ставший излюбленным местом отдыха москвичей. «По аллеям, среди цветущих кустов сирени и пылающих алыми тюльпанами клумб прогуливалась нарядная публика — дамы под кружевными (чтоб избежать веснушек) зонтиками, бонны с детьми в матросских костюмчиках, скучающего вида молодые люди в модных шевиотовых сюртуках либо в коротких, на английский манер пиджаках» («Азазель»). Интересно, что на самом деле существует не один, а три Александровских сада — Верхний (ближе к Манежной площади), Средний (от Троицкого до Боровицкого мостов) и Нижний. Одновременно с садом был устроен грот «Руины» (по рисунку О. И. Бове). «Солнце припекало не на шутку, и скамейки, что оказались в тени, все были заняты. На одной из них, расположенной неподалеку от Грота и обращенной к решетке, за которой начиналась Неглинная улица и виднелась желтая стена Манежа, сидели две дамы» («Азазель»). Напомню, что сооружение искусственных руин — примета архитектуры эпохи классицизма.

^Манеж

Пострадавший от страшного пожара 2004 г. Манеж (вот уж печальная московская «традиция») был построен в 1817 г. (архитекторами А. Я. Кашперовым и А. А. Бетанкуром в стиле ампир). Принимали участие в его постройке и другие известные зодчие, тот же Бове. Первоначально Манеж предназначался (и использовался) под экзерциргауз — крытый плац. Но уже с 1831 г. в нем проводились выставки, гуляния, концерты, О еще одном применении Манежа напоминает Акунин: «Эраст Петрович вспомнил, что как раз в пять часов пополудни он должен был принять участие в состязаниях Московского клуба велосипедистов-любителей в пользу бедных вдов и сирот лиц военного ведомства. В Манеже соревновались сильнейшие московские спортсмены, а также велосипедные команды Гренадерского корпуса. У коллежского советника были неплохие шансы вновь, как и в прошлом году, получить главный приз. Увы, не до состязаний» («Декоратор»).

Вспомним, как драматично рассказывает в «Азазеле» Эрасту Фандорину о своей «дуэли» с Кокориным Ахтырцев: «…он в Александровский сад, по аллее двинул, а я по тротуару, за оградой. Последнее, что он мне сказал: «Дураки мы с тобой, Коля. Если сейчас пронесет — пошлю все к черту». Я хотел остановить его, ей-богу хотел…» Речь идет о низкой кованой решетке, шедшей вдоль тротуара Манежной улицы. Она была отлита по эскизу Ф. М. Шестакова.

Мы выходим из сада в сторону созданной в 1932–1938 гг. Манежной площади через парадные ворота Александровского сада. Их чугунная решетка, сделанная по рисунку Е. Паскаля, украшена древнеримскими символами единства — ликторскими топориками. Они символизируют единение всех россиян в победе над Наполеоном.