Беспредел на Украине

Беспредел на Украине

В 1938 году Хрущев возглавил партийную организацию Украины. В «Воспоминаниях» он писал, что «… ему пришлось расхлебывать последствия «ежовщины». По ней, мол, как «Мамай прошел». Однако один из секретарей обкома, видимо, желая польстить своему шефу, высказал комплимент в его адрес: «Я присоединяюсь к мнению товарищей о том, что настоящий беспощадный разгром врагов народа на Украине начался после того, как Центральный комитет ВКП(б) прислал руководить большевиками Украины товарища Никиту Сергеевича Хрущева. Теперь трудящиеся Украины могут быть уверены, что разгром агентуры польских панов, немецких баронов (где только их находил Хрущев?) будет доведен до конца».

А вот скупые цифры пылкой деятельности Хрущева на Украине. В 1938 году было арестовано 106 тыс. 119 человек. Репрессии продолжались и в последующие годы. В 1939 году арестовано 12 тыс., а в 1940 году– почти 50 тыс. человек. Всего за 1938–1940 годы на Украине арестовали 167 тыс. 465 человек. Такой погром, видимо, был бы не под силу Мамаю.

Из докладной записки комиссии Политбюро по реабилитации жертв политических репрессий (возглавлялась А. Н. Яковлевым): «Н. С. Хрущев, работая в 1936–1937 годах первым секретарем МК и МГК ВКП(б), а с 1938 года первым секретарем ЦК КП(б) Украины, лично давал согласия на аресты значительного числа партийных и советских работников. В архивах КГБ хранятся документальные материалы, свидетельствующие о причастности Хрущева к проведению массовых репрессий в Москве, Московской области и на Украине в предвоенные годы. Он, в частности, сам направлял документы с предложением об аресте руководящих работников Моссовета, Московского обкома партии и Украины.

Летом 1938 года с санкции Хрущева была арестована большая группа руководящих работников партийных, советских, хозяйственных органов, и в их числе заместители председателя совнаркома УССР, наркомы, заместители наркомов, секретари областных комитетов партии. Все они были приговорены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения. По спискам, составленным Хрущевым и направленным в НКВД СССР, в Политбюро только в 1938 году было репрессировано 2140 человек из числа республиканского партийного и советского актива».

Таким образом, утверждение Хрущева о том, что он стоял в стороне от политических репрессий, а этим делом занимался только Сталин и подвластный ему НКВД просто кощунственно.

Уезжая из Москвы на Украину, Хрущев взял с собой Успенского, который возглавлял в столице управление НКВД по городу и области, непосредственно подчиняясь Хрущеву. Вместе они отправили на тот свет, как врагов народа, десятки тысяч преданных партии коммунистов. За эту работу Хрущев с Успенским взялись и на Украине. Сразу же из 100 человек старого состава ЦК КПУ было арестовано 97. По непонятным причинам пощадили только троих. В своей книге «Спецоперации, Лубянка и Кремль 1930–1950 годы» Павел Судоплатов пишет: «Успенский несет ответственность за массовые пытки и репрессии, а что касается Хрущева, то он был одним из немногих членов Политбюро, кто лично участвовал вместе с Успенским в допросе арестованных».

По приказу Хрущева Успенский в срочном порядке арестовывал всех, кто знал о его троцкистском прошлом. В этот список попали Григорий Моисеенко и Строганов, которые ранее работали с Никитой Сергеевичем в Сталинском окружкоме.

Когда Успенский доложил Хрущеву, что он выполнил его приказ и арестовал Моисенко и Строганова, Никита Сергеевич не мог отказать себе в удовольствии от встречи со своими врагами. Теперь он мог покуражиться над ними и показать свою власть.

– Ну что, Гриша, – ухмыляясь, обратился он к Моисеенко, – кто троцкист? Ты все на меня указывал, а троцкист – ты, ты враг народа.

– Товарищ Хрущев, – начал было говорить Моисеенко, но Хрущев его перебил: – Ты враг народа, – сказал Никита, – ты в этом сам сознался. Ты троцкист.

Моисеенко молчал. Накануне встречи с Хрущевым его избивали и пытали, заставляя подписать протокол допроса, в котором он оговаривал сам себя.

– Я бы сам свалтаразил тебя по роже, – шумел Никита, – да не хочется руки марать. Но тебе, прежде чем поставить к стенке, еще всыпят.

Моисеенко свалили на пол и били, пока он не потерял сознание. В таком же духе «поговорил» Хрущев и со Строгановым.

– Попалась, «старая калоша», – сказал Никита Сергеевич, обращаясь к Строганову во время допроса, ты почему против меня козни строил в Сталинском окружкоме?

– Я не строил против вас козней, – сказал Строганов, – это вы меня пытались выставить дураком.

– Ты и есть дурак, – вскинулся Хрущев, – хотя тебя и пытались научить уму-разуму. Так ты не признаешь себя врагом народа?

– Не признаю.

– Хочешь чистеньким уйти, сволочь? Это тебе не удастся.

Вскоре Строганов подписал протокол допроса, где говорилось, что он троцкист.

Хрущев стремился показать себя неутомимым борцом с врагами и всякими уклонами. «Дорогой Иосиф Виссарионович, – писал он Сталину, – Украина ежемесячно посылает 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2–3 тысяч. Прошу вас принять срочные меры. Любящий вас Никита Хрущев».

Жертвой этой любви пал и отец моего двоюродного брата Петр Рыкунов. Он работал директором детского приюта и пользовался большим авторитетом в своем маленьком коллективе. Его уважали за честность и принципиальность. Но Хрущеву показался не полным список репрессированных, и его решили увеличить на 2–3 тысячи. Он дал указание Успенскому и тот быстро исправил положение, увеличив количество «врагов народа» на три тысячи человек. Среди тех, кто пополнил этот список, был и Петр Рыкунов. Правда, при обыске его квартиры нашли только полное собрание сочинений Ленина, но это было истолковано как хитрое прикрытие враждебной деятельности. Петра Рыкунова судили, а малолетняя дочь и только что родившийся сын так и не увидели своего отца.