Всемирная исламская солидарность

Всемирная исламская солидарность

В исламском мире не любят, когда задевают единоверцев.

Можно смело говорить о существовании всемирной исламской солидарности. Ведь ислам не признает границ, ислам безграничен.

Любая страна, где исповедуется ислам, является родиной любого мусульманина.

Вот почему исламисты считают возможным и необходимым приходить на помощь единоверцам по всему миру. Когда, скажем, в поддержку палестинцев поднимается огромный мусульманский мир, на европейцев и американцев это производит пугающее впечатление.

А мусульманский мир – это почти миллиард человек. В тридцати пяти государствах мусульмане составляют большинство населения. В двадцати восьми странах ислам признан государственной религией.

Сегодня ислам – единственная религия, которая стремительно распространяется по всему миру. Не только на Ближнем Востоке, но и в Северной Африке, в бывших советских республиках, в Индии и даже в западной части Китая – везде, где есть мусульмане, ислам вновь стал важной политической силой.

Воинственный ислам проникает и в развитые страны. Европейцев и американцев больше всего пугает то, что исламское население не желает интегрироваться в общество, а живет отдельно, подчиняясь своим законам.

Иногда кажется, что исламский радикализм наступает по всем направлениям, что его главная цель – полностью исламизировать мир.

Подсознательно многие относятся к исламу и исламскому миру как к чему-то чуждому, враждебному и опасному. Но почему это так? Почему именно с радикальным исламом в текущей политической практике связаны негативные эмоции? Почему вообще одна из крупнейших мировых религий воспринимается немусульманским миром с подозрением и даже страхом?

Прежде всего из-за жестоких и кровавых террористических акций, которые совершаются под исламским знаменем и во имя ислама. Так, во всяком случае, утверждают сами террористы.

Но и сами по себе различия между исламской и христианской цивилизациями весьма значительны. Христианские общества пришли к концепции политической демократии. Исламисты считают единственно разумным всевластие ислама, когда общество подчинено шариату.

Шариат – это комплекс предписаний, которые формируют убеждения, нравственные ценности мусульман и определяют их поведение и образ жизни.

Исламские теологи запрещают есть мороженое мясо, играть в шахматы, слушать эстрадную музыку. Они требуют от женщин носить чадру, и вводят телесные наказания, вплоть до отсечения руки вору и побивания камнями за супружескую неверность.

Две модели

Когда говорят об исламском государстве, то представляют себе Иран, Судан или талибский Афганистан. Это теократическое государство, которым управляет духовенство. Такая модель вызывает страх у соседей.

В качестве противовеса рассматривается так называемая турецкая модель, которая поощряет политический плюрализм и рыночную экономику. Иначе говоря, это попытка создать западную демократию в исламском государстве.

Ислам обладает достоинством приспособляемости, потому что он может интерпретироваться различным образом. Ислам в Африке или в Индонезии отличается от арабского или персидского ислама. Может ли ислам существовать в демократической и светской стране?

Еще Османская империя хотела стать частью Европы, но ей этого не позволили. Европа, мыслящая категориями крестовых походов, так и не признала, что на континенте может существовать исламское государство.

Турки и сегодня считают, что Европейский союз намерен оставаться исключительно христианскими клубом. Подозрительность в отношении Турции в немалой степени объясняется прежними военными столкновениями исламского и христианского миров.

Одни турки возмущаются, видя пренебрежение со стороны Европы. Другие смотрят на это холодно-расчетливо. Раз Европа не хочет нас принимать, то Турция может считать себя свободной от необходимости соблюдать европейские правила поведения. Американцы обеспокоены тем, что если Европа будет отвергать Турцию, там усилится радикальный исламизм, поэтому Америка настаивает на том, чтобы с Турцией, членом НАТО, обращались как с европейским государством.

Кемаль Ататюрк провел на развалинах Османской империи революцию сверху, он модернизировал города, оставив деревню практически без внимания. Это привело к созданию двух культур – сельской, традиционалистской и недоразвитой, и городской, модернистской, развитой. В последние годы турецкие города заполнилась выходцами из деревни, это горючий материал, именно эти люди поддерживают исламистов.

Политическая элита должна преодолеть последствия демографического взрыва и повысить уровень жизни значительной части населения. Если это не удастся, турки окончательно разочаруются в нынешней власти. Они повернутся к политическому исламу или пантюркизму. Оба пути ведут отнюдь не в Европу.

В Турции продается журнал «Плейбой», люди ходят в шортах, но это не мешает им пять раз в день возносить молитвы Аллаху.

Ататюрк добился уменьшения влияния ислама в общественной жизни, но за этим не последовали реформы, которые привели бы к модернизации, как это было в Европе, где религия была отделена от государства. Политический ислам в Турции достаточно влиятелен и уступает только армии.

В Турции ислам контролируется государством. Важнейшие проповеди согласовываются с государственным аппаратом.

Турция сама не знает: европейская ли она страна, как того хотел Ататюрк? Или исламская, как того хотят турецкие исламисты, за которых голосует треть избирателей? Или же некий конгломерат и того, и другого, пантюркистское образование с европейским фасадом, как считают турецкие националисты?

Турецкие исламисты не похожи на своих радикальных собратьев в Иране, Алжире или Судане. Они не революционеры и не террористы. Они интегрированы в политическую жизнь, как и в Иордании, Ливане, Кувейте и Йемене. Но одна вещь объединяет все исламские страны. Популярность исламистов прямо пропорциональна беспомощности правительства. Это тоже объясняет, почему нет недостатка в религиозных фундаменталистах и политических радикалах.

Мэр одного из турецких городов выступил против того, чтобы турки чистили зубы. Ведь раньше зубные щетки изготовлялись из щетины свиньи, нечистого для мусульман животного, и, по его словам, являются «изобретением сионистов в борьбе с исламом». Поэтому он против того, чтобы дети «совали в рот эту дьявольскую штуковину».

Турецкая армия, турецкие генералы считают, что они в силах предотвратить торжество ислама. Генералы постоянно говорят об опасности религиозной реакции, которая способна расшатать устои светской республики и превратить ее в исламское государство. Но военные вмешиваются в политику только одним способом – совершают военный переворот. После очередного военного переворота исламисты затихают, затем опять переходят в атаку. Они стараются действовать среди студентов и офицеров. Главная задача – проникнуть в армию, которая является опорой светской республики.

Исламисты чувствуют себя разочарованными тем, что им не удается добиться своего. Постоянно появляются сообщения о том, что фундаменталисты запасаются оружием и готовятся к схваткам. Но армия остается при своем мнении, что Турция не должна превратиться во второй Иран.

Молодая религия?

В христианском мире ислам многими воспринимается как идеология отсталости, как нечто устаревшее, реликт прошлого. Но для самих мусульман ислам – очень современная идеология, которой принадлежит будущее.

Обновляя или вообще отказываясь от неээфективных политических систем, люди ищут альтернативные решения у религии.

Исламские страны проходят сейчас путь, который многие христианские государства Запада прошли в ХVI – ХVII веках, когда люди устанавливали новые отношения с богом.

Подъем исламизма часто имеет под собой социальную основу. Он усиливается там, где люди недовольны жизнью. Ислам с его идеями равенства и справедливости в современном мире превратился в мощное орудие социального и политического протеста. Чаще всего это не вызов, а ответ.

Исламские идеологи исходят из того, что ислам – это не просто религия, а целая система, включающая и политику, и экономику, и общественную жизнь, программа жизни человечества во всех ее сферах. Для них ислам – это решение любых проблем. Многие исламисты стараются привести религиозные догматы в соответствие с реальностями современной жизни, приспособить ислам к жизни в начале ХХI века. Они добиваются создания исламского государства, построенного на принципах шариата.

Исламский фундаментализм – это стремление вернуться к некоему идеальному прошлому. Фундаменталисты отвергают все формы политической демократии и требуют строжайшего подчинения законам шариата. На практике это ведет к религиозному фанатизму, когда культивируется стремление умереть за ислам в борьбе с неверными.

Преимущество исламской культуры перед западной, утверждают исламские теологи, заключается в ее большей духовности. Правда, не очень ясно, в чем это проявляется. Так советские пропагандисты когда-то утверждали, что социалистическое общество духовно богаче капиталистического.

Инакомыслие в исламском обществе рассматривается как тяжкое преступление или как болезнь. Тюрьмы приравниваются не только к больницам, но и к университетам, где заключенные «познают правду об исламе, где они сознаются в своих проступках и раскаиваются».

Наши ваххабиты

С тех пор, как на Северном Кавказе появился ваххабизм, ислам стал вызывать особый интерес в нашей стране.

Ваххабизм – это религиозно-политическое течение в суннитском исламе. Оно возникло в Аравии в середине ХVIII века на основе учения Мохаммада абд ал-Ваххаба.

Он говорил о том, что мусульмане отошли от принципов, установленных Аллахом, польстившись на ненужные новшества. Необходимо очистить ислам, вернуться к его изначальным установлениям.

Ранних ваххабитов отличали крайний фанатизм в вопросах веры и экстремизм в борьбе со своими политическими противниками. Ваххабиты призывали к джихаду, священной войне против мусульман, отступивших от принципов раннего ислама.

Ваххабиты есть в странах Персидского залива, в Индии, Индонезии, Восточной и Северной Африке. В Саудовской Аравии ваххабизм – основа официальной идеологии. Поэтому считается, что Саудовская Аравия покровительствует ваххабитам на Кавказе, помогает им.

Говорят, что ваххабизм проник на Северный Кавказ, когда мусульманам разрешили совершать хадж, и они стали ездить в Саудовскую Аравию. Потом саудиты сами стали приезжать на Северный Кавказ. Они привозили с собой деньги на строительство мечетей и вооружили один из боевых отрядов, который участвовал в чеченской войне.

Ваххабизм в последние годы стал синонимом террора, экстремизма, радикализма. Ваххабиты воспринимаются как опасные, жестокие люди. В реальности все значительно сложнее. Сами ваххабиты чувствуют себя гонимым меньшинством, на которое хотят свалить чьи-то грехи и преступления.

Большая часть ваххабитов далека от политики. Все, чего они хотят, – это иметь возможность исполнять каноны ислама так, как считают нужным.

Ваххабиты – очень религиозные люди, которые жаждут истинного ислама. Они плохо относятся к нынешнему, официальному духовенству – за сотрудничество с властью.

Надо помнить, что мусульманское население России будет быстро расти. Прирост населения в стране происходит как раз за счет мусульман. Проблема тут вовсе не демографическая и не религиозная, а политическая…

Во всем мире, в любой стране, где есть мусульмане, существуют и фундаменталисты, и политически активные исламисты, и просто радикалы, готовые взяться за оружие.

Все началось не сегодня… В Иране произошла исламская революция. В Афганистане моджахеды атаковали советские войска. В Египте исламисты убили президента Садата. По всему миру проявился новый тип политического ислама…

Наследники великого аятоллы

Исторический эксперимент, поставленный исламской революцией в Иране, продолжается три десятка лет.

Иран – это абсолютно безалкогольное общество. Выпивка приравнена к уголовному преступлению. Страждущим иностранцам предлагают утешиться чаем или даже безалкогольным пивом местного производства.

Вечером за столиками сидят компании молодых людей, которые пьют чай из маленьких стеклянных стаканчиков вприкуску – с белым мелко наколотым сахаром, с желтыми кружочками жженого сахара, с финиками, с лимонами. Курят кальян, который, впрочем, не заменяет обычной сигареты, и часами ведут беседы. Иранцам всегда есть о чем поговорить.

И семейные пикники тоже проходят под чай, лепешки и помидоры. Поскольку закусывать в Иране незачем, то и огурцы перекочевали в разряд фруктов, их подают на десерт вместе с яблоками и апельсинами.

Вырабатывать спиртные напитки, причем только для собственного употребления, разрешено лишь многочисленной армянской общине. Продавать спиртное мусульманам запрещено. Правда, поговаривают, что запреты слабнут, что теперь можно встретить на улице человека, от которого несет перегаром.

Брадобреям здесь делать нечего

Уж не знаю, что то тому причиной – безалкогольный образ жизни, климат, полноценная еда или хорошие гены, но мужчины в Иране высокие, крепкие, выглядят очень здоровыми.

В знак уважения к другим религиям конституция позволяет живущим в Иране зороастрийцам, христианам (армянам) и иудеям иметь по одному депутату в парламенте. Ассирийцы и халдеи вместе выбирают одного депутата.

Для теократического государства естественно признавать не этническое, а конфессиональное деление. Но дело не только в этом. Тегеран всегда боялся распада страны, поэтому и не признает этнические меньшинства.

Курды мечтают воссоединиться со своими братьями, разделенными между четырьмя государствами. В Тегеране опасаются, что арабы, живущие в провинции Хузестан на юге стране, могут поддаться арабскому национализму, который проповедует соседний Ирак. А белуджи (в Иране их примерно миллион) захотят объединиться со своими сородичами в Пакистане (больше трех миллионов). А есть еще туркмены…

Дискуссия о множенстве

Даже в жару мужчины в Иране ходят в темных, теплых шерстяных костюмах. Руки бесконечно перебирают четки. У молодых бородачей решительный, иногда суровый и даже пугающий вид. В Иране не заработаешь на жизнь продажей бритвенных принадлежностей. Скорее уж стоит торговать средствами для ухода за бородой.

Есть очень красивые лица. Рассмотреть иранских женщин труднее – подчиняясь исламским обычаям, они избегают чужих глаз. Правда, в богатых районах Тегерана, где нравы либеральнее, все же можно убедиться в том, что поэты не напрасно воспевали красоту персидских женщин. Здесь даже позволяют себе малую толику косметики. Но обычно группы женщин, укутанные в черное, производят тягостное впечатление. Таково требование ислама. А Иран – исламское государство.

Почему в автобусах в Иране женщины и мужчины занимают места в разных концах машины, мужчины впереди, женщины сзади?

– Иранские женщины сами попросили, чтобы им выделили отдельные места, – объясняют в Тегеране. – В общественном транспорте много людей, пассажиры стоят впритык друг к другу. Иранским женщинам неприятно быть вместе с мужчинами.

Полтора десятилетия назад иранские женщины надели чадру или платок в знак протеста против шахского режима, а теперь отказаться от ношения традиционной одежды – значит подчиниться западным ценностям, предать семью и веру.

Зачем в магазинах продается много красивой современной одежды, украшения, если женщины обязаны ходить в черном?

– Иранские женщины все это носят. Где? Дома, в гостях, на приемах.

Почему представительницы иных религий, иностранки, приезжающие в Иран, обязаны одеваться, как исламские женщины?

– Обязанность любой женщины, даже приехавшей из-за границы, носить такую одежду закреплена в конституции, принятой всенародно. Закону должны подчиняться все, кто находится на территории Ирана.

Как быть иранским спортсменкам, которые хотят заниматься, например, плаванием, если им нельзя раздеваться в присутствии мужчин?

– Для спортсменок выделены специальные, закрытые для посторонних места.

Это означает, что иранские девушки лишены возможности участвовать в международных состязаниях, добиваться успехов, побеждать?

– Профессиональный спорт среди женщин мы вообще не приветствуем. Разрешаем те виды, в которых можно выступать в традиционной одежде. Прекрасный вид спорта – стрельба из лука. Медали и рекорды не стоят того, чтобы ради них сбросить одежды, растоптать свои традиции. Иранские женщины это понимают.

Существует ли в Иране многоженство, разрешенное исламом? Этот вопрос мы задали дочери бывшего президента страны Фатиме Хашеми. Она возглавляет комитет иранских женщин.

– Многоженство позволено только в том случае, если мужчина способен одинаково любить всех своих жен и содержать их, – ответила Фатима Хашеми. – В Иране многоженство практически не существует. Иранская женщина при внешнем смирении не намерена терпеть дома соперницу. Вторую жену можно взять только с согласия первой. Если бы мой муж привел в дом вторую жену, я бы немедленно дала мужу развод.

Суетившиеся вокруг нее женщины с переговорными устройствами принесли ей Коран в кожаном переплете на молнии. Фатима стала сверяться с первоисточником.

По-человечески понятно, что дочь бывшего президента решительно против многоженства. Но тут очевиден отход от заветов имама Хомейни, который сразу после исламской революции провозгласил: «Закон, позволяющий мужчине иметь четырех жен, весьма прогрессивный закон. Он был написан на благо женщин, потому что женщин больше, чем мужчин. Женщина нуждается в мужчине. Что же тогда делать, если женщин в мире больше, чем мужчин».

Шах Пехлеви и аятолла Хомейни

Иранцы исповедуют шиитский вариант ислама. Шиизм возник как форма протеста против трехвековой арабской оккупации Персии, против арабов-захватчиков, которые исповедовали суннизм, другой вариант ислама. Исторически получилось так, что шиизм – это и религиозный, и политический протест против власти. Шииты признают только власть двенадцати имамов – прямых потомков пророка Мохаммада. Шииты ждут пришествия двенадцатого имама, который исчез десять веков назад.

Шиизм для иранцев – нечто большее, чем религия, хотя персы в принципе никогда не считались фанатично религиозными. Это целая культура, образ жизни, мораль, руководство относительно того, как нужно себя вести.

Исламская революция была протестом древней культуры, силу которой никто толком не представлял, против западного влияния, против попыток шаха модернизировать страну.

Шах упустил свой исторический шанс. Задуманные им реформы, прежде всего аграрная, которая предусматривала передачу крестьянам земли, были скомпрометированы коррупцией, интригами и жестокостью секретной службой САВАК.

Шах Пехлеви был типичным восточным самодержцем, он содержал пышный двор, уничтожал всех, кто ему противостоял. Несмотря на его устаревшее самодержавие, у него были идеи и деньги для реализации этих идей, поэтому казалось, что Иран способен совершить рывок и присоединиться к развитым индустриальным странам. Запад был очарован шахом, который говорил, что к концу 80-х Иран станет пятой по значению великой державой.

Его отец, шах Реза, был националистом. Ему не нравилось, что Запад смотрел на его страну с презрением, как на отсталое общество. Он хотел создать Ирану облик прогрессивного государства. Принятая им конституция пыталась сочетать принципы западной либеральной демократии с подчинением политической жизни шариату.

27 января 1963 года шах Пехлеви провозгласил так называемую «белую революцию». Она предусматривала аграрную реформу, национализацию вод и лесов, участие рабочих в прибылях предприятий, реформу избирательного права, включая предоставление женщинам избирательного права.

При дворе шаха понимали, что необходимо перенимать лучшее, что есть во внешнем мире, в Европе, но советовали говорить, что это взято не у Европы, а непосредственно из ислама, тогда это будет с радостью воспринято как доказательство неисчерпаемости ислама.

Но шах хотел избавиться от реакционных аспектов ислама, которые мешали продвижению вперед. Узость мировоззрения и ограниченность образования мулл заставляли их быть в оппозиции реформам. Все реформы шаха наносили удар прежде всего по исламскому духовенству.

Шах недооценил их силу и лидерские данные своего главного противника аятоллы Хомейни, который превратил шиизм в инструмент борьбы за власть.

Аятолла Рухолла Мусави Хомейни родился 9 апреля 1900 года в небольшом местечке возле Исфахана. Он сын представителя высшего духовенства. Хомейни всегда выступал против шахских реформ. В этих либеральных реформах он увидел «подготовку почвы для иностранного господства».

Он стал фигурой номер один в шиитском духовенстве после смерти в 1961 году аятоллы Боруджерди.

В 1963 году он выступил против «белой революции». Его арестовали, что вызвало бурю протестов, потом выпустили. Но в ноябре 1964 года отправили в изгнание в Турцию, затем в Ирак – в Неджеф. Это одно из святых для шиитов мест, здесь находится гробница первого имама Али. В сентябре 1978 года под давлением шаха Саддам Хусейн выставил Хомейни из Ирака. Он переселился во Францию, откуда триумфально вернулся на родину, когда шаха свергли.

Спор о велосипедах

Имам Хомейни говорил так: «Ислам означает все, в том числе то, что на Западе называют свободой и демократией. Да, в исламе содержится все. Ислам включает в себя все. Ислам – это все».

Священнослужители-идеалисты ринулись в исламскую революцию, рисуя себе картину лучшего из мусульманских миров. Они мечтали об идеальном, чистом обществе, в котором объединится в единое целое религиозная и политическая жизнь. В мечтаниях им виделась республика, живущая по законам шариата, республика простая, суровая, бедная материально, но богатая духовно.

Получилось все иначе. Исламскому духовенству, соблазнившемуся властью, удалось полностью взять контроль над страной в свои руки. Каждый четвертый депутат парламента Ирана принадлежит к духовенству. Но не отвлекает ли муллу политика от служения Аллаху?

– Для иранских священнослужителей политика – часть религиозной деятельности, – объяснил мне глава иранского парламента. – Если допустим отделение религии от политики, Аллах нас накажет. Ведь мы столько мечтали о создании исламского государства, и, наконец, это сбылось.

Шииты исходят из того, что любое светское правительство с религиозной точки зрения незаконно.

В Тегеранском университете любой иранский студент, вне зависимости от того, собирается ли он стать ветеринаром, инженером или астрономом, должен изучить в университете основы ислама, этику ислама и историю ислама.

Но вот что удивляет: постоянно живущие в Иране иностранцы утверждают, что мечети пустеют. Раньше духовенство было в оппозиции к власти, и симпатии людей были на стороне мулл. Потом духовенство и стало властью, и люди переносят на мулл свое недовольство жизнью, считая, что после революции разбогатели только сами муллы.

Люди становятся аполитичными, они циничнее относятся к религии и к духовенству, иранцы лишились прежнего душевного подъема.

Иранское духовенство исходит из того, что страна находится во враждебном окружении. Все, что происходит в мире, кажется муллам одним большим заговором против Ирана и их власти. Духовенство, которое обещает защитить народ от всех врагов, надеется доказать тем самым, что оно нужно народу.

Но ничто не остается прежним.

Пока исламское духовенство проповедует против влияния западной культуры, дети священнослужителей благополучно отправляются за рубеж – учиться или отдыхать.

Участие в антиамериканском митинге не мешает потом нас ладиться у себя дома новой видеокассетой с записью американского фильма, доставленного в Иран контрабандой.

Постоянно идет борьба между сторонниками послаблений и противниками любых отступлений от заветов Хомейни.

Скажем, умеренные политики разрешили студентам летом носить рубашки с короткими рукавами. Фундаменталисты тут же бросились в бой, требуя запретить женщинам кататься на велосипедах. Теологи исходят из того, что у велосопеда тоже есть седло, а раз женщинам запрещено ездить на лошадях, то и катание на велосипедах тоже не должно быть разрешено.

Большая тройка

В Иране в любом кабинете, общественном заведении, магазине, даже в чайной на стенах неизменный фототриптих: цветные снимки покойного имама Хомейни, его преемника на посту лидера страны (это официальный титул) аятоллы Али Хаменеи и президента страны.

В каком порядке расположить портреты? Это зависит от политического чутья хозяина кабинета или владельца магазина.

Иногда три портрета выстроены в единую линию. Иногда – духовные лидеры повыше, президент пониже. Иногда большая тройка располагается как на пьедестале почета: сверху аятолла Хомейни, пониже аятолла Хаменеи, совсем внизу – президент.

Высшие посты в Иране занимают только ученики и соратники имама Хомейни. Нынешний лидер исламской революции Али Хаменеи не оказывает на толпу такого магнетического действия, какое оказывал Хомейни. Но духовенство верно Хаменеи, потому что государство соблазнило самих священнослужителей – соблазнило властью, должностями, деньгами. Теперь уже им трудно вернуться к чисто религиозной деятельности. Духовенство создало очень сильное государство, более сильное, чем оно было при шахе.

Власть Хаменеи основана на пятой статье новой конституции: «Во время отсутствия двенадцатого имама шиитов Вали-е-Аср (да приблизит Аллах его явление!) в Исламской Республике Иран управление делами правоверных и имамат в исламистской умме (нации) возлагается на справедливого и набожного, обладающего широким кругозором и имеющего организаторские способности факиха».

Факих – правовед, знаток закона Аллаха.

Аятолла Хаменеи был в июне 1981 года ранен в результате взрыва бомбы, которую, по официальной версии, подложили левацкие группировки. В том же году Али Хаменеи был избран президентом Ирана. Он стал лидером исламской революции сразу же после кончины Хомейни 4 июня 1989 года.

Какие требования предъявляются к кандидату на пост лидера страны? Он должен быть компетентным для вынесения фетв по различным вопросам мусульманского права, быть справедливым и набожным, обладать правильным мировоззрением…

Он объявляет войну, он является главнокомандующим.

Хаменеи родился в 1938 году в Мешхеде. Учился в священном городе Неджефе, затем в Куме, где был учеником великих аятолл Боруджерди и Хомейни. За антишахские высказывания его арестовывали шесть раз. После свержения шаха Хомейни назначил его членом Революционного совета. Хаменеи был заместителем министра обороны, курировал корпус стражей исламской революции, был пятничным имамом Тегерана.

Лидер исламской революции Хаменеи осуществляет высшее руководство страной, он следит за моралью общества. Законодательная, исполнительная и судебная власть по конституции функционируют под абсолютным контролем имама (факиха). Он не вмешивается в конкретную политику или в принятие экономических решений. Это прерогатива президента. Но все делается с одобрения лидера исламской революции. Президент не сможет работать, если у него будут разногласия с лидером.

У лидера исламской революции есть представители во всех важнейших институтах общества. Например, в армии – что-то вроде начальника ГЛАВПУРа. У представителей – обширнейшие полномочия во всех сферах.

Лидер исламской революции, ко всему прочему, единолично распоряжается всеми пожертвованиями мусульман, которые, естественно, не облагаются налогом.

Сто миллионов долларов

Иранцы очень гордятся своей страной. Как никак, Персия была первой сверхдержавой древнего мира. Для иранцев хуже всего пренебрежение ими.

Даже трудно представить себе, как ненавистна иранцам изоляция от внешнего мира. Иран мечтает участвовать в мировых делах, он хочет, чтобы его замечали, чтобы на него обращали внимание. Умеренные иранские политики пытаются сделать так, чтобы к Ирану перестали относиться как к дьявольскому государству, а воспринимали его как нормальную страну со своими недостатками, которые она старается исправить.

На это аятолла Хаменеи, выступая перед верующими, сказал:

– Нам не нужны переговоры с Соединенными Штатами. Режим США – враг Исламской республики. Враг ислама. Враг нашей независимости и нашей чести. Они хотят разрушить наш ислам, нашу честь и нашу независимость.

Арабским странам не нравится высокомерие иранских политиков. Аятолла Али Хаменеи назвал лидера Египта Хосни Мубарака «бесчестным и невежественным президентом».

Мубарак ответил, что не опустится до площадной брани и не будет отвечать Хаменеи в выражениях, присущих языку лавочников, а не духовному лидеру крупной мусульманской страны. Зато египетские журналисты назвали тегеранских правителей «шайкой воров», «бандой гангстеров».

Халед аль-Исламбули – так звали убийцу египетского президента Анвара Садата. Его именем названа улица в Тегеране. Из-за того, что в Иране чтят убийцу Садата, Египту так не хотелось восстанавливать отношения с Ираном, которые тот разорвал в 1979 года после заключения Египтом мира с Израилем.

Два крупнейших государства в исламском мире оказались также двумя полюсами в исламе: Египет олицетворяет суннизм, Иран – шиизм.

В Тегеране продается переведенное на русский язык завещание имама Хомейни, полное гневных и презрительных слов в адрес Советского Союза.

– Эти слова Хомейни относятся ко временам советского вторжения в Афганистан и правления коммунистов, – убеждали меня руководители министерства иностранных дел Ирана. – К тому же напавший на нас Ирак был до зубов вооружен советским оружием. Тегеран бомбили самолеты советского производства. Все тогда неодобрительно отзывались о Советском Союзе. Но мы больше не считаем вашу страну проамериканской.

Что же удивляться недовольству Ирана, если КГБ закладывал тайники с оружием для членов запрещенной марксистской партии Туде. И в декабре 1985 года по решению секретариата ЦК КПСС переводил нелегально через границу группы активистов Туде. А в конце 1986 года секретариат ЦК принял решение принять и разместить на территории Узбекистана активистов ЦК Организации федаинов иранского народа, которым угрожал арест в Иране.

Еще одна традиция шиизма – традиция насилия и мученической смерти. Это готовность к войне и к смерти в защиту угнетаемой веры.

В завещании имама Хомейни можно прочитать: «О, борющийся народ, ты идешь под знамя, которое веет над всем материальным и нравственным миром. Путь, по которому ты идешь, единственный путь к абсолютному счастью. И это тот стимул, который побуждал всех имамов с радостью встречать мученическую гибель и считать ее слаще меда. Наша молодежь вкусила его на фронтах и пришла в восторг».

Духовенство считает весь мир враждебным. Все, что происходит в мире, кажется муллам одним большим заговором против Ирана и их власти. Поэтому иранские агенты охотятся за представителями оппозиции, которые бежали за границу. Теперь они более осторожны, но их манера угрожать создает впечатление, что они стоят с поднятым мечом.

Министр иностранных дел Ирана заявил, что мусульманский мир будет чувствовать себя более спокойно и уверенно после того, как Пакистан испытал свое ядерное оружие. Иранский министр первым приехал вПакистан после испытания ядерного оружия, чтобы полюбоваться на мусульманскую бомбу…

Иран может быть следующим членом ядерного клуба. Иранцы считают, что их историческое и культурное величие не позволяет им отставать от других стран, которые уже имеют ядерное оружие.

По сведениям государственного департамента США, Иран ежегодно передает исламским террористическим группам сто миллионов долларов.

Американцы подсчитали, что с момента свержения шаха в 1979 году иранские боевики провели двести пятнадцать операций и уничтожили больше трехсот противников исламского режима, бежавших за границу. В этом списке значится убийство четырех иранских курдов на территории Ирака. Двух суннитских священнослужителей в Пакистане. Бывшего министра шахского правительства в Париже. Члена эмигрантского Иранского национального совета сопротивления в Турции…

Верующий человек обязан выполнить фетву, приказ религиозного лидера. Во время войны с Ираком имам Хомейни призвал народ выступить против Саддама Хусейна, и люди пошли воевать по своей воле. Призыва в армию не понадобилось, вполне хватало добровольцев.

Лицензия на отстрел писателей

В Иране наказывают за то, что в других странах правонарушением не считается: за алкоголизм, за внебрачные половые связи. В Иране казнят публично. Зачем?

– По просьбе местного населения, люди хотят убедиться, что злодей наказан, – объяснил мне глава судебной власти страны аятолла Мохаммад Язди.

Хомейни обосновал подобную строгость: «Следует ли называть это жестокостью?.. То, что разлагает народ, надо вырывать с корнем, как вырывают с поля сорняки… Пророк сам исполнял эти законы: он отрубал руки у воров, побивал камнями… Исламское право прогрессивно, совершенно, всемирно».

Аятолла Мохаммад Язди, еще один ученик Хомейни, занимал тогда четвертый по значению пост в Тегеране. Он возглавлял всю судебную власть Ирана, то есть следил за тем, чтобы судьи руководствовались исламским правом. Он подписывал наиболее строгие приговоры. У аятоллы мрачное, суровое лицо.

Незадолго до своей смерти в 1989 года Хомейни приговорил к смерти английского писателя Салмана Рушди, индийца по происхождению, автора книги «Сатанинские стихи». Хомейни объяснил каждому мусульманину, что, убив нечестивого писателя, тот совершит угодное Аллаху дело.

Хомейни был предельно строг к неверным и нечестивым:

«Если кто-то позволяет неверным продолжать играть роль развратников на земле, их окончательное моральное наказание будет еще более сильным. Таким образом, если мы убиваем неверных, чтобы положить конец их развратным действиям, мы в конце концов оказываем им услугу. Окончательное наказание для них будет меньшим. А разрешить неверным остаться жить – значит позволить им сделать больше нечестивых дел. Убивать их – значит совершать хирургическую операцию, исполнять волю Аллаха… Те, кто следует правилам Корана, знают, что мы должны подчиняться законам возмездия и должны убивать…».

Салман Рушди, который обратился за помощью к британской полиции, просто не оценил гуманности и благородства Хомейни, намеревавшегося оказать писателю услугу – избавить его от греховной жизни.

Не собирается ли Тегеран отменить смертный приговор писателю Салману Рушди?

– Приговор остается в силе, – ответил аятолла Язди. – Приговор Салману Рушди был вынесен не судом. Это фетва имама Хомейни, обязательная для исполнения мусульманами всеми мира. Иранский суд не вправе отменить фетву имама.

«В вере не должно быть насилия… Будь снисходителен и неси добро. О, люди, ваше насилие обернется только против вас самих…»

Что общего между этими словами из Корана и призывом Хомейни убивать? Или Аллах говорит двумя голосами? Или люди говорят за Аллаха?.. Как получилось, что люди с Кораном в руках стали выписывать лицензии на отстрел мирных жителей?

Нелепо рассуждать на тему, хорош или плох ислам. Ислам, как и другие мировые религии, многолик и противоречив.

И умеренные, разумные люди, и радикалы, фанатики, склонные к насилию, – все находят в Коране подтверждение своим взглядам. Широкий простор для различных толкований целей и задач ислама. И всегда найдется умелый религиозный деятель, имам или аятолла, который потребует от мусульман фанатического служения исламу и объявит джихад – священную войну – неверным.

Некоторые специалисты говорят о том, что ислам – сравнительно молодая религия – просто еще не вышел из эпохи Средневековья, которому свойственна крайняя нетерпимость.

Тем не менее, не надо считать ислам идеологией экстремистов. Мусульманский мир находится в развитии, и еще не известно, как будет выглядеть его политическая карта через несколько лет, кто возьмет верх – умеренные или радикалы.

После победы исламской революции в Иране в 1978 году исламисты нигде в мире завоевать власть не могли. Потом они добились нового успеха – к власти в Афганистане пришли фундаменталисты (хотя сунниты – талибы, с шиитским Ираном они на ножах). Фундаменталистские настроения упали на еще одну благодатную почву – они распространились в Чечне, а шире говоря, на всем Северном Кавказе.

Агрессивный фундаментализм, как показывает опыт Ближнего Востока и Северной Африки, быстро приводит радикально настроенную молодежь к идее террора.

Террор – это метод, который нравится всем, кто хочет очень быстро добиться своих целей и заполучить то, что он желает, – власть, деньги, оружие. Террор – это попытка малыми средствами добиться больших целей, создания всемирного исламского государства.

Исламисты на черном континенте

Африканисты говорят, что Африка – это отрава, это наркотик. Стоит один раз посетить Черный континент, и ты не можешь оттуда уехать. Эта отрава проникает в кровь, излечиться от нее невозможно.

В Африке можно увидеть все. В наши дни в Сьерра-Леоне люди ели людей. В Руанде убивали друг друга деревянными копьями. В Лесото, Заире, Конго-Браззавиле уничтожали свое будущее, сжигая и грабя собственные столицы.

Хрупкие африканские культуры легко разрушаются, и людей охватывает сумасшествие и анархия. В Африке нет ничего тривиального, ничего ординарного. Африка – мир крайностей: агония и экстаз, красота и дьявольщина.

Доживут ли культуры африканских племен, которых из железного века сразу пытаются ввести в современный мир, до следующего столетия? У Запада было две тысячи лет, чтобы пройти через все испытания, несчастья, войны и геноцид. Тем не менее, как показывают войны на территории бывшей Югославии, цивилизованные европейцы легко превращаются в варваров.

Колониальные завоевания искусственно рассекли границы племен и этносов: соединили тех, кто не хочет жить вместе, и разделили тех, кто должен быть вместе. Став независимыми, эти страны не захотели пересматривать границы – по понятным причинам. Но террриториальные споры стали поводом для выяснения отношений.

Столкновения между племенами усугубились холодной войной. Сомали – характерный пример. В 70-е годы страна находилась под советским влиянием, советскому флоту были нужны базы. Советские руководители поддерживали режим Сиада Барре, который начал войну против соседней Эфиопии, находившейся под американским влиянием.

Когда император Хайле Селасие был свергнут, и в Эфиопии к власти пришли люди, называвшие себя марксистами, Советский Союз перешел на сторону Эфиопии. Сомалийцы стали терпеть поражение. Сиад Барре пал, в стране началась анархия. В 1992 году в Сомали высадились американские войска, чтобы остановить хаос, но вынуждены были ретироваться, потому что их стали убивать.

Такой же жертвой холодной войны стали и Мозамбик, и особенно Ангола, богатая природными ископаемыми, но не знающая мира с тех пор, как ушли португальцы. Попытка Советского Союза устроить там военную базу только усилила желание ЮАР и американцев поддержать повстанцев из УНИТА. Победы оппозиции привели к военной интервенции кубинцев. В Анголу хлынул поток оружия. Борьба продолжается так долго, что в конце концов к власти пришло поколение, которое вообще не получило никакого воспитания.

Какое-то время назад казалось, что Африка вступила в эпоху демократизации. Западные страны оговаривали предоставление помощи проведением всеобщих выборов, созданием условий для появления многопартийности.

Внутри африканских стран тоже началась коррозия прежней авторитарности: новое поколение, более образованное, выросшее в городах, уже ничего не знает о белом колониализме. Но, увы, многое оказалось иллюзией: африканцы убивают друг друга с невероятным ожесточнием.

По всей Африке военные вожди вербуют под свои знамена молодежь, совсем подростков. Им обещают деньги после победы. Неграмотные, обработанные местными пропагандистами, они не знают иного авторитета, кроме винтовки.

Это не борьба между политическими партиями или различными племенами. Это даже не борьба между правительством и повстанцами. Это война молодых против старых, деревни против города, провинции против более процветающих городов.

Многие черные жители Соединенных Штатов смотрят на Африку как на мир, где черные занимают подобающее им место.

Но реальная Африка выглядит иначе. Конечно, страны получили независимость, свои флаги, гимны. Но во многих странах власть просто перешла от белых диктаторов к черным, а в результате режим стал более жестоким. Для простых, долго страдавших африканцев мало что изменилось. Но об этом говорить никто не любит.

Статистика печальна: больше всего детей в возрасте до пяти лет умирает в Африке. Здесь меньше всего людей доживает до пятидесяти лет. Здесь больше всего болеют заразными заболеваниями, здесь меньше всего учатся. Доля мирового рынка, которая приходится на африканские страны, упала вдвое с 70-х годов.

Особенно поучительно сравнить Африку с Азией. Юго-Восточная Азия совершила скачок от нищеты к процветанию, вошла в круг развитых стран. Почему Юго-Восточная Азия стала примером экономического успеха, а Африка так и осталась голодной и нищей, живущей за счет финансовой помощи Запада? Почему в Азии создаются современные телекоммуникационные системы, а в Африке по-прежнему нельзя позвонить соседу домой? Почему руководители стран Азии сражаются за отмену торговых барьеров, а африканские лидеры перерезают горло соседям потому, что те принадлежат к другому племени?

Африканцы говорят о проклятом прошлом, о колониализме, о холодной войне, о том, что Африка была полем боя между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Людей Запада постоянно подозревают в том, что у них менталитет рабовладельцев.

Малайзия и Сингапур тоже были колониальными державами, и это им не помешало добиться сейчас успеха. Чего же говорить о колониальном прошлом Африки? Мало ресурсов? В процветающем Сингапуре вообще нет ничего.

Самое поразительное происходит, когда выходцы из Азии перебираются в Соединенные Штаты. Они самозабвенно учатся, заводят свой бизнес и добиваются всего, чего не могут добиться черные американцы.

Легче всего свалить беды Африки на старые стереотипы: азиаты – работящие и сообразительные от природы, а африканцы ленивы и довольны своей примитивной жизнью.

Наверное, дело в другом.

Черные считают, что белые у них в неоплатном долгу, и все ждут, что им вернут долг. Это старое чувство зависимости от белых никуда не ушло. Африканцы продолжают требовать помощи. Они рассматривают деньги как своего рода репарации за преступления прошлого. И мало что пытаются сделать сами.

И коррупция в Африке просто не знает предела.

Вот анекдот, который мне рассказали в Сингапуре. Африканец и азиат когда-то учились вместе. Через много лет африканец приезжает к гости к азиату. Видит прекрасный дом, мерседес, плавательный бассейн и слуг.

Завистливо спрашивает:

– Как тебе это удалось?

Азиат подводит африканца к окну:

– Видишь эту дорогу?

Тот видит прекрасную современную дорогу. Азиат скромно говорит:

– Десять процентов ассигнований мои.

Через год азиат приезжает в гости к африканцу. Видит огромное поместье, дюжину мерседесов, армию слуг.

– Как тебе все это удалось?

Африканец подводит азиата к окну:

– Видишь дорогу?

Азиат изумленно говорит:

– Но здесь нет никакой дороги!

– Верно, – довольно говорит африканец, – все сто процентов ассигнований мои.

Разочарованные африканцы обращаются к исламу. Прежде африканский ислам считался либеральным, но все меняется. Шиитские проповедники в Африке становятся активнее, возбуждая ненависть к суннитам.

Ислам быстро распространяется в Южно-Африканской республике, где существует большая мусульманская община. В 1995 году в ЮАР образовалась организация «Народ против наркотиков и гангстеризма», которая ставит своей целью создание исламского государства на юге континента. Эта организация наладила контакты с террористическими организациями Хезболла и Хамас.

Члены организации «Народ против наркотиков и гангсте ризма» ходят, на манер палестинских террористов, в масках.

Южно-африканские фундаменталисты получают помощь от Ирана. Полиция считает, что несколько боевиков с поддельными документами побывали в Иране и прошли подготовку в одном из учебных центров, где особое внимание уделяется умению работать с взрывными устройствами.

Африканских исламистских радикалов поддерживают Судан и египетские радикалы.

«Братья-мусульмане»

В Египте еще в 1928 году появилось первое современное исламистское движение – «Братья-мусульмане». Его цель – создание всемирного исламского государства, халифата.

«В исламе религия неотделима от государства, от политики, – говорил духовный вождь «братьев-мусульман» шейх Хасан аль-Банна. – Истинный мусульманин не тот, кто только молится Аллаху. Мы обязаны жить проблемами всего мусульманского мира и бороться за то, чтобы окружающее общество жило по шариату, а единственной конституцией был Коран».

Три человека руководили Египтом в последние шесть десятилетий. Всех троих не раз пытались убить. Одного застрелили. Одного посадили на скамью подсудимых. Президенты менялись, а враг оставался неизменным – братья-мусульмане.

Наконец пробил их час – началась арабская революция. Те, кто упустил Гамаля Абд аль-Насера, убил его преемника Анвара аль-Садата и много лет охотился за Хосни Мубараком, обрели вожделенную власть.

Четвертым президентом Египта стал Мохаммад Морси, один из братьев-мусульман.

Но насладиться своей победой они не успели. В дело вступили египетские вооруженные силы, которые со времени арабской весны держали нейтралитет. Они совершили военный переворот. Отстранили от власти Морси и арестовали его соратников. Многие египтяне были рады перевороту. Но вспыхнула гражданская война.

Для братьев-мусульман свержение их президента – лишь эпизод в бесконечной борьбе. Они располагают мощной и разветвленной организацией, которая показала свою силу, организовав кампанию сопротивления после отстранения Морси.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.