Пакт Молотова — Риббентропа
Пакт Молотова — Риббентропа
Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа 1939 года. При пересечении советской границы его самолет «Кондор» в районе Минска по незнанию был обстрелян советской системой ПВО (разрешение на воздушный коридор самолету поступило из Москвы с опозданием). Однако и Гитлер, и Риббентроп, и Сталин были настолько заинтересованы в соглашении друг с другом, что не придали скандальному инциденту никакого значения.
Первая предварительная беседа в Кремле продолжалась три часа.
В это время французский посол в Варшаве Л. Ноэль, несколько дней подряд бившийся с польскими партнерами, направил генералу Думенку телеграмму: «Польское правительство согласно… В случае общих действий против немецкой агрессии сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается». Но было уже поздно. Риббентроп уже сообщил Гитлеру о благополучном ходе переговоров. Между 23 часами 23 августа и часом ночи 24 августа 1939 года Риббентроп и Молотов подписали договор сроком на 10 лет о ненападении между Германией и Советским Союзом, а также секретный дополнительный протокол, который, по требованию советской стороны, рассматривается как важнейшая составная часть пакта. Соглашение получило название «пакт Молотова — Риббентропа», хотя с советской стороны переговоры вел Сталин.
Открытая часть пакта — договор о ненападении — по настоянию немцев был сформулирован так, что он сохранял силу даже в случае новой агрессии Германии против третьих стран. Кроме того, каждая из сторон обязалась не участвовать в группировках, прямо или косвенно направленных против другой, что исключало участие СССР в любой антигерманской коалиции.
Договор состоял из 7 статей. Статья 1 устанавливала, что обе стороны обязуются воздерживаться от агрессивных действий и от нападения в отношении друг друга. В случае нападения третьей державы на одну из сторон другая сторона не будет поддерживать нападающую державу (ст. II и IV).
Стороны обязались также консультироваться друг с другом по вопросам, затрагивающим их общие интересы (ст. III). Могущие возникнуть споры стороны обязались разрешать мирным путем (ст. V). Договор заключался сроком на 10 лет и вступал в силу немедленно после его подписания.
Но самая важная и циничная часть пакта скрывалась в секретном протоколе о разграничении «сфер интересов» двух стран:
«Секретный дополнительный протокол.
При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия».
На ужине после подписания пакта, в котором принимали участие только Сталин, Молотов, Риббентроп и Шуленбург, Сталин произнес тост: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье». Выпил Сталин и за здоровье Генриха Гиммлера, «человека, который обеспечивает безопасность германского государства». Берию он представил Риббентропу как «нашего Гиммлера».
Риббентроп позднее рассказывал своему итальянскому коллеге графу Чиано: «Я чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей».
Уже в тюрьме, во время Нюрнбергского процесса, Риббентроп так вспоминал знаменитый сталинский тост 24 августа 1939 года:
«Был сервирован небольшой ужин на четыре персоны. Сталин встал и произнес короткий тост, в котором сказал об Адольфе Гитлере как о человеке, которого он всегда почитал чрезвычайно. В подчеркнуто дружеских словах Сталин выразил надежду, что подписанные сейчас договоры кладут начало новой фазе германо-советских отношений».
Подписанием «пакта Молотов — Риббентроп» Гитлер получил полную свободу рук в развязывании войны с Польшей и на какое-то время выводил СССР из числа своих потенциальных противников. Кроме того, в Берлине уже 21 августа 1939 года был подписан немецко-советский торговый договор, предоставлявший СССР крупный кредит и открывавший Германии доступ к стратегическому сырью и материалам из СССР.
Сталин считал, что получил от Гитлера то, в чем ему упорно отказывали западные демократии, — обширную буферную зону на своих западных границах и свободу действий в ее пределах. Его выигрыш состоял в предотвращении или отсрочке германского нападения на СССР. В действительности в 1939 году Гитлер не планировал такое нападение, да и не мог осуществить его из-за военной слабости и отсутствия общей границы с СССР. Германия имела в 1939 году 52 дивизии, 30 тысяч орудий и минометов, 3,4 тысячи танков и 4,3 тысячи самолетов. СССР располагал 147 дивизиями, 55,8 тысячи орудий, 21 тысячей танков и 11 тысячами самолетов.
У Сталина в результате договора появилась возможность проводить раздел сфер влияния с Германией и ее союзниками. Но важнее всего для него был сам факт начала войны. Он добился осуществления своей заветной цели: капиталисты будут воевать друг с другом, а он останется в роли наблюдателя, готового вступить в дело тогда, когда Германия и Англия и Франция измотают друг друга и будут согласны на его, Сталина, условия. И тогда у него появится осуществление вожделенной мечты: выступить последним, чтобы «бросить решающую гирю на чашу весов». Не получилось.
Сталин не предполагал, что Гитлер так стремительно захватит Францию и другие западноевропейские страны и таким образом ликвидирует один фронт и что у него появится надежда так же молниеносно расправиться с Россией.
В действительности ценой сговора двух диктаторов стала возможной война в Европе, которая потом обрушилась и на СССР.
Завоевав в результате пакта почти всю континентальную Европу, Гитлер значительно обогатил свою страну, укрепил военный потенциал. В июне 1941 года Германия уже была в 2–3 раза сильнее, чем в августе 1939 года. В результате заключения пакта резко обострились отношения СССР с западными демократиями.
24 августа «Правда» назвала советско-германский договор «инструментом мира».
Гитлер на совещании с генералитетом 22 августа заявил: «Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт». Без договоренности со Сталиным он бы не решился нападать на Польшу.
Договор от 23 августа был «головным» в системе других политических, экономических и торговых договоров и соглашений, заключенных между СССР и Германией как до, так и после него.
Как подтвердили последующие события, Германия сполна использовала благоприятные для нее возможности, открытые договором.
Во-первых, к июню 1941 года Вермахт оккупировал практически всю континентальную Европу за пределами СССР, на территории которой проживало 290 млн человек. Это означало, что разрыв между Германией и СССР в численности населения изменился в пользу Германии.
Во-вторых, Германия ослабила негативные последствия экономической блокады со стороны Франции и Великобритании, резко увеличив запасы сырья и материалов: по углю — в 2 раза, по зерну — в 4 раза, по железной руде — в 7,7 раза, по медной руде — в 3,2 раза, по нефти — в 20 раз. Не последнюю роль сыграли регулярные поставки военно-стратегического сырья из СССР. Все это, вместе взятое, привело к тому, что к июню 1941 года Третий рейх превосходил Советский Союз по экономической мощи.
В-третьих, Германия существенно увеличила свои вооруженные силы. Общая численность, составлявшая 3 750 000 человек в 1940 году, была доведена до 7234 тысяч человек к июню 1941 года, а число дивизий со 103 увеличилось до 214. Количество танков возросла с 3200 до 5640, самолетов — с 4405 до 10 тысяч. Кроме того, в ходе военных кампаний 1939–1941 годов Вермахт приобрел немалый боевой опыт (были испытаны новые образцы оружия, уточнены военно-теоретические концепции…).
Красная Армия подобным опытом не располагала, а специфические театры военных действий на реке Халхин-Гол, в войне в Финляндии и в гражданской войне в Испании не походили на тот театр, на котором позже развернулись сражения Великой Отечественной войны.
В-четвертых, договор нанес удар по международному престижу СССР, подорвал доверие к внешней политике, поставил нашу страну в состояние международной полуизоляции. По требованию французского правительства из Парижа был отозван советский посол. Москву покинул посол Англии. С прогитлеровскими правительствами Виши во Франции и в Словакии Советским Союзом были установлены отношения на уровне послов.
По требованию Сталина Исполком Коминтерна был обязан одобрить договор. Из дальнейших публикаций Коминтерна исчезло понятие «фашизм». В компартиях ряда стран произошел раскол. Многие друзья СССР оказались в растерянности. 15 мая 1943 года по указанию Сталина Коминтерн был распущен.
Если Гитлер так сильно торопился подписать договор с Советским Союзом, значит, другой стороне надлежало бы задуматься о мотивах этой спешки и проявлять предельную осторожность, особенно в преддверии готовящейся агрессии, о чем было известно в Европе и советскому правительству. Не будь договора, Германия вообще не рискнула бы ввязаться в военную авантюру против Польши. Известно, что главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта генерал Браухич заявил тогда Гитлеру, что, если Франция и Англия помогут Польше, она все равно будет разгромлена. Однако если против Германии выступит Советский Союз, то Вермахт наверняка потерпит поражение.
Французский посол в Берлине Кулондр в донесении от 1 июля 1939 года отмечал: «Если Гитлер осознает, что ему придется иметь дело с СССР, он отступит от Польши». Аналогичное мнение имел и английский посол в Германии Гендерсон.
Считается, что опасность войны СССР на два фронта была сильно преувеличена. События у озера Хасан в 1938 году и на Халхин-Голе в 1939 году вряд ли можно рассматривать как попытки японской военщины развязать большую войну против СССР. В действительности это была «разведка боем», проба сил. В период событий Зорге сообщал, что «этот инцидент не приведет к войне между Советским Союзом и Японией», что Япония не готова к большой войне. Позже эта же оценка была дана в выводах специальной японской комиссии, расследовавшей причины поражения японской армии на Халхин-Голе.
Следовательно, заключение договора с Германией было политическим просчетом Сталина. Решение было принято без достаточного стратегического видения им последствий этого шага, без учета возможности какой-либо альтернативы. Оно не противоречило общей картине деятельности Сталина с его влечением к насилию, безжалостности, коварству.
Заключением пакта Сталин развязал руки Гитлеру на Западе. Захватив Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Норвегию, Югославию и Грецию, щедро подпитываемый продовольственными и сырьевыми поставками из СССР, Гитлер создал к лету 1941 года армию огромной силы, пригодную для ведения войны на Востоке. Это позволило Германии напасть на нашу страну тогда, когда она сочла себя достаточно подготовленной. Пакт помог осуществлению его заветных намерений.
Во время второго визита Риббентропа в Москву 28 сентября 1939 года был подписан договор о дружбе и границе между СССР и Германией и секретный дополнительный протокол, который приводится:
«Секретный дополнительный протокол
Нижеподписавшиеся уполномоченные констатируют согласие Германского Правительства в следующем:
Подписанный 23 августа 1939 года секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом, что территория Литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии (см. карту к подписанному сегодня Договору о дружбе и границе между СССР и Германией). Как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов, то с целью естественного и простого проведения границы настоящая германо-литовская граница исправляется так, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии».
Далее констатируется, что находящиеся в силе хозяйственные соглашения между Германией и Литвой не должны быть нарушены вышеупомянутыми мероприятиями Советского Союза.
«По Уполномочению По Уполномочению
Правительства СССР Правительства Германии
В. Молотов Й. Риббентроп
28 сентября 1939 года 28/IX/39
Теперь западная граница СССР примерно совпала с линией Керзона».
(Копия секретного дополнительного протокола была опубликована в «Аргументах и фактах», 1989, № 32.)
Что касается подписания 28 сентября 1939 года договора о дружбе и границе между СССР и Германией, то его следовало считать ошибочным и противоестественным, поскольку советские люди не испытывали никаких дружеских чувств к немецким фашистам. Договор разоружал советских людей духовно. Официальная пропаганда призывала народ примириться с фашизмом — злейшим врагом нашей страны.
Для миллионов советских граждан сам факт подписания пакта о ненападении с Германией в августе 1939 года был полной неожиданностью, даже шоком. А о секретном протоколе знали лишь два человека в советском руководстве — Сталин и Молотов. Даже члены Политбюро не были осведомлены об этом.
Протоколы не обсуждались ни в законодательных, ни в исполнительных органах советской власти, и поэтому они не могут являться правовым актом — они не были ратифицированы.
В 1947 году в США был опубликован сборник «Советско-нацистские отношения 1939–1941 годов». Сталин немедленно дал указание опровергнуть приведенные в сборнике материалы, в том числе и секретные протоколы. Он поручил это сделать Вышинскому и некоторым приближенным историкам. Так появилась справка Совинформбюро «Фальсификаторы истории», получившая в свое время широкий резонанс. В справке даже не упоминалось о протоколах, а говорилось лишь о «фальшивках», которые распространяют «поджигатели войны» с целью скомпрометировать Советский Союз.
Советско-германский договор о ненападении был опубликован немедленно после подписания. Информация о дополнительном протоколе держалась в строжайшем секрете. Тем не менее она просочилась в дипломатические круги практически сразу. Утром 24 августа немецкий дипломат Ганс фон Херварт сообщил своему американскому коллеге Чарльзу Болену полное содержание секретного протокола. Западные газеты вышли с карикатурами, на которых Сталин был изображен в виде невесты под фатой, а Гитлер — в виде жениха. Через неделю началась Вторая мировая война. Существование секретного протокола категорически отрицалось. На самом деле он хранился в президентском архиве. Причем Горбачев намекал на желательность уничтожения этого документа. После рассекречивания архива документ был «найден» 30 октября 1992 года заместителем начальника Главного политического управления Советской Армии генерал-полковником Д.А. Волкогоновым.
Автор статьи «Ночной протокол», опубликованной в «Московской правде» 24 августа 1989 года, бывший переводчик Сталина и Молотова на переговорах с Риббентропом в августе 1939 года, доктор исторических наук В.М. Бережков считает, что именно тогда Сталин решил уничтожить оригинал протоколов, поскольку он опроверг существование самих документов, представленных им как фальшивки.
Эту же версию много лет спустя высказал министр иностранных дел СССР А.А. Громыко в интервью западногерманскому журналу «Шпигель» в апреле 1989 года: эти протоколы — явная фальшивка и никогда не существовали.
В.М. Бережков выразил уверенность в том, что оригиналы протоколов на немецком языке были уничтожены еще при Гитлере.
Есть дополнительное подтверждение того, что копии протоколов, попавших к американцам в 1944 году, были действительно сделаны с оригиналов. Сохранилась телеграмма от 24 августа 1939 года посла США в Москве Луиса Штейнгарда, из которой следует, что госдепартамент и стратегические службы уже тогда располагали секретными материалами советско-германских переговоров. Американцы имели в посольстве Германии в Москве агента, который на следующее же утро передал им тексты подписанных документов.
28 сентября 1939 года, во время вторичного приезда Риббентропа в Москву, советское правительство сочло возможным присоединиться к лицемерному призыву Гитлера к Англии и Франции о прекращении войны и заключении мира.
В начале 1940 года германским властям было передано несколько групп немецких и австрийских антифашистов, находившихся в эмиграции в СССР.
Гестапо была также выдана жена члена Политбюро ЦК компартии Германии Хейнца Ноймана — Маргарет Бубер-Нойман. Она выжила и написала несколько книг, в том числе автобиографическую «Как заключенная у Сталина и Гитлера». Ее муж исчез в сталинских застенках в 1937 году.
Около 4 тысяч немцев, приехавших в Москву по приказу партии или добровольно для оказания помощи СССР в построении социализма, были переданы в руки гестапо после заключения пакта в августе 1939 года.
Предварительные выводы комиссии Съезда народных депутатов во главе с членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС А.Н. Яковлевым по политической и правовой оценке договора о ненападении, заключенного 23 августа 1939 года:
«Комиссия отмечает, что пакт от 23 августа 1939 года, договор о дружбе и границе от 28 сентября того же года и другие акты о соглашениях между СССР и Германией того времени утратили силу после нападения Германии на Советский Союз, а тайный протокол от 23 августа 1939 года необходимо считать не имеющим силы с момента его подписания.
…Соглашение 1939 года никоим образом не отражало волю советского народа, и народ не несет ответственности за тайные и преступные сделки сталинского руководства. Внутренняя политика сталинизма получила свое продолжение в империалистических наклонностях, проявлявшихся при реализации внешней политики СССР.
Высшее руководство СССР не информировало о наличии секретного соглашения ни партийные, ни государственные коллективные органы. 31 августа 1939 года Верховный Совет СССР без обсуждения ратифицировал только текст договора о ненападении».
Здесь будет уместно проследить за ходом и развитием немецко-советских отношений, предшествовавших заключению пакта о ненападении и после его подписания Молотовым и Риббентропом.
Напомним, что еще в 1927 году в «Майн кампф» Гитлер писал: «Если мы сегодня говорим о новых землях, о территориях в Европе, мы обращаем свой взор в первую очередь к России».
С приходом нацистов к власти эта установка легла в основу всего внешнеполитического курса Германии.
Это не помешало Сталину и Молотову начать зловещую игру с главарями фашистской Германии за спиной министра иностранных дел СССР М.М. Литвинова уже в год прихода Гитлера к власти в Германии.
24 октября 1933 года на вилле в подмосковном лесу состоялась тайная встреча доверенного лица Сталина с советником посольства Германии в Москве.
В дальнейшем, игнорируя министра иностранных дел, Молотов направлял полпреду СССР в Германии указания, чтобы торгпред Канделаки вел тайные переговоры с Герингом и Шахтом.
Эта игра по достоинству считается прелюдией к пакту 1939 года. (Зиновий Шейнис. «Жизнь и судьба Максима Литвинова». Газета «Советская культура», 7.01.1989 г.)
В августе 1936 года до сведения государственных и военных деятелей Германии был доведен меморандум канцлера «О 4-летней подготовке экономики и Вермахта к войне»:
«Германия всегда будет рассматриваться как основной центр западного мира при отражении большевистского натиска… Мы испытываем перенаселение и не можем себя прокормить, опираясь лишь на свою территорию. Основное решение проблемы состоит в расширении жизненного пространства, а также в расширении сырьевой и продовольственной базы нашего народа.
Задача политического руководства состоит в том, чтобы в будущем добиться решения этой проблемы…
Я ставлю следующие задачи:
1. Через 4 года мы должны иметь боеспособную армию.
2. Через 4 года экономика Германии должна быть готова к войне…»
Расчет германских фашистов строился на том, что с СССР будет покончено в 1941 году и тем самым откроются все возможности для установления «нового порядка» на Востоке. В «Генеральном плане Ост» и в «Зеленой папке Геринга» говорилось, что немцы намеревались уничтожить в СССР и Польше не менее 120–140 млн человек.
Германское Верховное командование сделало главную ставку в войне против СССР на сокрушающую мощь первого внезапного удара концентрированными массами танков, мотопехоты и авиации и на стремительность их броска к жизненным центрам СССР. Такой сильной, опытной военной машины история еще не знала.
Советское руководство проводило двойственную внешнюю политику. При этом его окончательные решения зависели от того, какая сторона предложит больше. Берлин отреагировал более позитивно. А в Лондоне колебались. В апреле 1939 года советский посол в Германии Мерекалов в беседе со статс-секретарем фон Вайнцзеккером намекнул, что Советский Союз хотел бы поддерживать с Германией «нормальные отношения».
Чем труднее шли переговоры с западными державами, тем больше Сталин склонялся к выводу о необходимости подписать договор с нацистской Германией.
Летевший в Москву в августе 1939 года для подписания пакта министр иностранных дел Й. Риббентроп сказал сопровождавшим его советникам:
«Партия, которую нам придется сыграть, обещает быть трудной. Нужно усыпить недоверие советских руководителей — завтра, как и сегодня, они останутся нашими врагами. Придет время — и свастика заполощется здесь на месте серпа и молота».
Вечером 23 августа 1939 года на даче Сталина собрались члены Политбюро ЦК. У Сталина было хорошее настроение. Он рассказал соратникам, что он и Молотов вели переговоры с Риббентропом и договор о ненападении был подписан. Он сказал, что завтра англичане и французы узнают об этом и уедут из Москвы.
Далее Сталин сказал, что Гитлер нападет на Польшу, захватит ее и сделает своим протекторатом, а восточная территория Польши, населенная украинцами и белорусами, отойдет к Советскому Союзу.
Затем Сталин говорил о том, что Гитлер хочет нас обмануть, перехитрить, а в действительности мы его обманули, подписав договор.
24 августа 1939 года «Правда» посвятила договору передовую:
«Советско-германский договор о ненападении: вражде между Германией и СССР кладется конец. Различия в идеологии и в политической системе не должны и не могут служить препятствием для установления добрососедских отношений между обеими странами. Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития и расцвета».
Сталин и его окружение сразу же свернули антифашистскую пропаганду. Стали оправдывать войну Германии против западных стран, всячески демонстрировать свою солидарность с Третьих рейхом. В прессе была опубликована телеграмма:
«Берлин
Министру иностранных дел Германии господину Йоахиму фон Риббентропу.
Благодарю Вас, господин министр, за поздравления. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной.
И. Сталин».
(«Вечерняя Москва», 23.08.1989.)
28 августа 1939 года Гитлер потребовал разъяснить всем членам нацистской партии, что договор о ненападении с Советским Союзом является лишь временной мерой и совершенно не меняет враждебного отношения Германии к СССР.
Еще в июле 1939 года советская разведка предупреждала, что инсценировка добрососедства в отношении СССР и, в частности, уважения его интересов в Прибалтике рассчитана всего на двухлетний срок. На это же время немцами заключались с нами все экономические соглашения. Сталин не вникал в суть этой информации.
Естественно, что англо-французская военная миссия, узнав о заключении германо-советского пакта, прервала переговоры с советской военной миссией (во главе с маршалом Ворошиловым) и покинула Москву.
27 августа 1939 года К.Е. Ворошилов заявил:
«Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».
7 ноября 1939 года Сталин сказал, что в Германии мелкобуржуазные националисты способны на крутой поворот, они гибки, не связаны с капиталистическими традициями в отличие от буржуазных руководителей типа Чемберлена. У некоторых наблюдателей создалось впечатление, что Сталин допускал переход нацистов на иные, чем до того времени, позиции.
На самом деле Сталин и Молотов оказались в плену навязчивой идеи: советско-германское сближение — единственный путь оттянуть участие СССР в новой мировой войне, а может быть, и вообще остаться в стороне от нее. Сталин с маниакальной слепотой отбрасывал все иные возможности: не провоцировать Германию, ничем не обострять отношения с ней, пунктуально выполнять все двусторонние договоренности.
Сталин и Молотов явно подыгрывали нацистам.
31 октября 1939 года Молотов выступил на сессии Верховного Совета СССР. Он неоднократно подчеркнул прочность «новых» отношений между СССР и Германией, что «на смену вражде… пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией», что «новые советско-германские отношения построены на прочной базе взаимных интересов».
Выгораживая фашистскую Германию, развязавшую войну в Европе, Молотов сказал: «…Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира».
30 ноября 1939 года «Правда» поместила ответ Сталина по поводу заявления французского агентства «Гавас»: «а) Не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны».
С целью демонстрации своего якобы благожелательного и партнерского отношения к Советскому Союзу Германия в ходе переговоров 27–28 сентября 1939 года была «уступчива» при рассмотрении советских пожеланий по вопросу «сфер интересов» в Прибалтике.
Как отмечал немецкий историк Ингеборг Фляйшхауэр в книге «Советско-германский пакт: правда и мифы», это делалось немцами ради заполучения советского согласия на подписание пакта. При этом нацисты исходили из уверенности в том, что в ходе планируемой ими военной акции в Восточной Европе все упомянутые территории окажутся оккупированными немецкими войсками. И это тоже должно было насторожить советское руководство.
И действительно, 16 июля 1941 года Гитлер заявил: «Весь балтийский край должен быть включен в состав Германии». Эстония, Латвия, Литва и Белоруссия были включены в рейхскомиссариат Остланд.
Сталин считал, что Германия, ввязавшись в войну с Англией и Францией, не будет иметь возможности скоро ее закончить… и это приведет ее к серьезному истощению. Чтобы выйти из войны, организовать поход против СССР, Гитлеру потребуется значительное время. Не закончив войну на Западе, Гитлер не рискнет напасть на Советский Союз. Не такие они дураки, чтобы вести войну на два фронта.
Но Сталин не предусматривал того, что Гитлер мог прервать войну на Западе и главными силами ударить по СССР.
Сталин и Молотов были ловко обмануты Гитлером, сумевшим внушить им, что Германия будет верна пакту о ненападении и не собирается воевать с Советским Союзом. Наоборот — жить в дружбе, резко повысить у нас закупки нефти, угля, хлеба. (Примечание. Поставки из СССР в Германию упомянутых товаров проводились вплоть до 22 июня 1941 года.)
Такая версия импонировала Сталину, и он оказался жестоко обманутым. Он понимал, что Германия экономически была сильнее нас, но война, которую она ведет на Западе, может серьезно истощить ее, поэтому нужно во что бы то ни стало продлить мирное сосуществование с Германией. (Из письма маршала Г.К. Жукова писателю Соколову.)
Как отмечал Йозеф Геббельс в своих дневниках 27 июля 1940 года, «…русские поставляют нам даже больше, чем мы хотели иметь. Сталин не жалеет труда нравиться нам. У него, верно, достаточно причин для этого».
22 декабря 1939 года Геббельс записал: «Фюрер поздравляет Сталина с 60-летием телеграммой. Краткие статьи в германской печати — своего рода танец меж разложенных яиц».
Запись 14 марта 1940 года: «…Сталин для русских — папаша. Фюрер видел Сталина в одном кинофильме, и тот стал ему сразу симпатичен. Тогда, собственно, и началась германо-советская коалиция».
Долгое время у нас считалось положительным результатом договора о ненападении то, что СССР получил около двух лет мирного времени для укрепления своей обороноспособности. Однако факты свидетельствуют о том, что время, предоставленное договором, было использовано Советским Союзом менее эффективно, чем Германией. За 22 месяца от подписания договора до начала Великой Отечественной войны Германия в большей степени повысила свой военный потенциал, чем СССР.
Есть множество свидетельств того, что Гитлер и не собирался нападать на нашу страну, не обеспечив себе надежного тыла, промышленных и сырьевых ресурсов Западной Европы. Пакт только помог осуществлению его намерений, и фактически никакой дополнительной передышки мы не получили.
Сталин просчитался в оценках возможностей англо-французской обороны против Германии. Как уже отмечалось, он был крайне поражен быстротой поражения Франции.
А после капитуляции французов немцы совсем обнаглели — стали совершать бесцеремонные перелеты разведывательных самолетов через границы СССР вплоть до Чернигова и Шостки. Протестов с нашей стороны не было. Это еще больше вызывало уверенность фашистов в безнаказанности.
В ноябре 1940 года состоялась поездка Молотова в Берлин, куда он прибыл под проливным дождем. Ему был оказан холодный прием. Состоялись его беседы с Гитлером и Риббентропом. Молотов выразил недоумение по поводу сосредоточения немецких войск в Польше, вблизи советской границы. Последовал ответ: подобная дислокация призвана уберечь германские войска от воздушных бомбежек англичан.
Беседы проходили в то время, когда в действительности завершалась разработка плана «Барбаросса» и дело шло к определению даты нападения на СССР.
15 ноября 1940 года Геббельс записал в дневнике: «Молотов уехал. Достигнуто согласие по всем интересующим вопросам… Все дальнейшее зависит от Сталина…»
При этом Геббельс дал характеристику главе советской делегации и сопровождавшим его лицам:
«…Молотов производит впечатление умного, с твердым характером человека, но слишком застегнутого на все пуговицы. Лицо восковой желтизны. Из него почти ничего не вытянешь. Слушает внимательно, не более того. Молотов — своего рода форпост Сталина, от которого все и зависит… Сопровождающие Молотова лица более чем посредственны. Ни одной личности большого формата… На их лицах был написан страх друг перед другом и комплекс неполноценности. Даже невинная беседа с ними почти полностью исключена».
По наблюдениям Н.С. Хрущева, после поездки Молотова в Берлин у советского руководства еще больше укрепилось понимание неизбежности войны. На лице Сталина и в его поведении чувствовалось волнение, даже страх… Война неумолимо надвигалась. При встречах Сталин избегал этой темы. Он сильно волновался, он, видимо, думал, что в этой войне мы потерпим поражение, потеряем то, что завоевали под руководством Ленина.
Репрессии командных кадров обезглавили и деморализовали Красную Армию, физически и нравственно ослабили вооруженные силы перед войной, создав в них атмосферу подозрительности, доносительства, безынициативности. Это способствовало реализации авантюрных планов Гитлера.
И действительно, выступая на совещании в Ставке Вермахта 9 января 1941 года, фюрер сказал: «Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше сделать это сейчас, когда русская армия лишена руководителей…» Вся политическая стратегия Гитлера перед войной сводилась к уничтожению нашей страны: «Все, что я делаю, направлено против России».
Не секрет, что Сталин испытывал страх перед Гитлером. Боязнь «прогневать» фюрера побудила Сталина не подводить войска к границам и дать строгий приказ военным «не отвечать на провокации». Он преступно допускал разведывательные полеты немецкой авиации над нашей территорией, а также действия немецких разведывательных групп под предлогом «поиска могил» немецких солдат, погибших на русских фронтах в 1914–1918 годах. До самого 22 июня 1941 года он гнал в Германию эшелоны с хлебом и нефтью, хотя немцы рассчитались с нами за поставки к началу войны только на 50–60 %.
Всякие объективные сведения раздражали Сталина. Он не только не вникал в донесения разведки, но и расправлялся с особенно настойчивыми работниками этой службы.
Сталин был убежден, что Гитлер не решится на войну против СССР, открывая тем самым второй фронт. Но в действительности на Западе после поражения Франции фронта не существовало. Тем не менее, заслушав доклады о положении на Западном фронте в мае 1941 года на совещании, Сталин изрек: «Пожалуй, раньше весны следующего года немцы не решатся на войну». И так поступал Сталин, несмотря на то что о плане «Барбаросса» ему было известно из многочисленных донесений спецслужб и дипломатических представительств. Его резолюции на их полях говорят о том, что он не хотел верить в близкое начало войны.
Заключением пакта Сталин развязал руки Гитлеру на Западе. Захватив Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Норвегию, Югославию и Грецию, нацисты создали могучую армию, способную выступить против нашей страны. Сталину не удалось перехитрить и переиграть Гитлера. Напротив, из-за чрезмерного высокомерия, непомерной самоуверенности и упрямства Сталина наша страна оказалась в критическом состоянии, на краю катастрофы. Его ослепление стоило нам многомиллионных невинных жертв. Такова цена пакта о ненападении.
С точки зрения морали и международного права секретные протоколы, как и сама сделка с фашистским режимом, не выдерживают критики. Гитлер провозглашал: «Не существует никакой морали в международных делах, каждый хватает, что может». Царило кровавое безумие.
Лидеры западноевропейских государств вместо объединения против угрозы фашизма вели архаичную дипломатию — интриги, попытки тайных переговоров, намерения загнать другого в угол, обман.
Сталин намеревался выступить последним при столкновении империалистов, чтобы осуществить свои геополитические замыслы.
Довольно точно обстановку в Европе в 30-е годы прошлого столетия охарактеризовал известный английский политический деятель того времени Ллойд Джордж: «Несправедливость, насилие, наглость, дух мщения пропитали саму почву Европы».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.