Территория нелюбви

Территория нелюбви

Рождение и первые годы жизни в почти нищенствующей семье мелкого торговца из провинциального французского городка Сомюра пропитали Габриэль ранним осознанием тяжелого крестьянского труда и утлого дна общества, сумрачная тень которого всегда довлела над нею в тяжелые годы становления. Перспектива остаться на обочине жизни удесятеряла ее силы, стимулируя противостоять любым трудностям и искать обходные пути любых преград.

Хотя у Великой мадемуазель достаточно биографов, настоящих подробностей ее детства известно не так уж много. Достигнув влияния, Коко Шанель постаралась перекроить свою биографию вместе с модой и стилем. Но даже при сложности отделения вымысла от действительности можно однозначно говорить о понимании малышкой Габриэль с первых лет жизни двусмысленности своего существования, катастрофическом дефиците любви и родительской привязанности. Ключевым событием детства оказалась ранняя смерть матери. Это потрясло до основания, перевернуло жизнь двенадцатилетней девочки вверх дном, словно бросив в яростный кратер вулкана, в котором можно либо сгореть заживо, либо появиться на свет заново, обновленной и закаленной, с притупленной чувствительностью и сурово-агрессивной установкой на все окружающее. Похоже, именно такое преобразование и случилось с Габриэль. Потерянная и лишенная материнской ласки, девочка была добита поступком отца, который отдал ее в приют. Уже в это время она ощутила вопиющее различие между полами: если мальчики после смерти матери были пристроены в семьи родственников, девочек ждало тусклое монастырское прозябание. Глубоко внутри ее естества засел тяжелым осадком и тот печальный факт, что изнуренная работой и рано ушедшая из жизни мать была постоянно привязана к детям, тогда как отец всегда вел вольный образ жизни, не отягощая себя излишними заботами ни о потомстве, ни о достатке. Не исключено, что такой фатальный опыт матери отвратил ее от собственного материнства.

Она чувствовала себя абсолютно брошенной и нередко закатывала чудовищные истерики. Совершенное игнорирование девочки отцом в период формирования личности (он так ни разу и не навестил ее в приюте) в значительной степени способствовало формированию специфического отношения будущей законодательницы моды к мужскому полу. Отец не выполнил своей основной функции по отношению к дочери: из-за отсутствия любви отца Габриэль не смогла стать полноценной женщиной, оставшись наедине со своими страхами и сомнениями. В результате ее скрытое предубеждение против мужского мира и даже некоторая озлобленность имела определенное сублимированное выражение в непреодолимом напряженном желании отомстить мужчинам за детские ощущения своей ущербности и отсутствие того положения в обществе, которым изначально обладают мужчины. Успешная деятельность, которая должна была обеспечить достижение высокого и независимого социального статуса, а еще лучше – общественного признания, стала едва ли не навязчивым ориентиром Габриэль после того, как она оставила монастырь.

Долгое пребывание в монастырском приюте научило ее не бояться жизни, привило стойкий иммунитет к событиям любого рода. Годы душевных мук и блуждания в замкнутом пространстве суровой священной обители придали ей сходство с едва родившимся на свет кукушонком, который, чтобы выжить, выталкивает из гнезда других птенцов чужой птицы. Жажда жизни и цепкость девочки сформировались взамен нежности и ласки; а болезненная склонность к чистоте и порядку, привитая в монастырских стенах, навсегда отпечаталась в ее сознании. И если продолжительная фрустрация в раннем возрасте, ужасающее сиротство и одиночество, гнетущее ощущение беспомощности и бедности стали первым восприятием мира, то к моменту выхода из приюта в самостоятельную взрослую жизнь ее самооценка заметно изменилась. Габриэль с юных лет была готова к конкуренции и борьбе гораздо лучше детей, которые выросли в счастливых семьях, где есть любовь. Закалка тяжелых лет дала ей силы женской стихии для успешной борьбы с противоположным полом, она тайно вознамерилась создать в мужской цивилизации такое положение для женщин, от которого бы ахнули законодатели современной культуры. Несмотря на миловидные внешние черты, в характере Габриэль появились не свойственные девушкам жесткие нотки, она становилась такой же, как реальный мир, с которым ей долгое время приходилось сталкиваться, расшибаясь о его углы. Девушка стала практичной, проворной, смелой до агрессивности и изворотливой до непредсказуемости. От терпеливых монахинь она переняла тихую настойчивость и старательность, а также способность выдерживать продолжительный монотонный труд. Стойкие непритязательные женщины научили ее ловко обходиться со всеми принадлежностями для рукоделия: ее готовили к жизни, а скорее всего – к выживанию в противоречивом и неоднозначном патриархальном мире.

Ношение униформы также отложило специфический отпечаток на восприятии девушкой одежды. В течение долгих лет она будто была стиснута и придавлена монастырской строгостью стиля. Кроме того, дополнительной мотивацией к освоению нехитрых премудростей примитивной кройки и шитья стала необходимость научиться выглядеть привлекательно, не имея особых средств. В течение долгих монастырских лет девушка сполна насмотрелась на беспомощность и бесперспективность женщин, тянущих бессмысленную лямку религиозного смирения, поэтому ей не терпелось изменить свою жизнь, стать другой, увидеть иные, более яркие краски жизни и плоскости бытия, которые, она была уверена, существуют. Именно поэтому одной из наиболее действенных и четких подсознательных установок, которую Габриэль вынесла из приюта, была ставка на сильных мужчин. Кроме того, негативный опыт несчастной семьи, в которой она родилась, довлел над нею, оставив заметный отпечаток рационализма в поведении. Прежде всего, она оценивала мужской мир по поведению своего отца, который в ее восприятии представал человеком, привыкшим скользить по поверхности. Уже в годы формирования женственности Габриэль ощущала внутреннюю напряженность: она постоянно ожидала от мужчин подвоха. Тут стоит перескочить через многие события, чтобы отметить: кульминация предубеждения и тревожности Коко Шанель по отношению к мужчинам пришлась на ее связь с Артуром Кейпелом, возможно единственной подлинной страстью Габриэль, – он обманул ожидания Габриэль и женился на другой. Этот случай поставил ее перед фактом – она иная и в своей неполноценности не может претендовать на любовь, как не может надеяться на преданность мужчины. Это был поворотный момент в судьбе Шанель, потому что всю последующую жизнь она демонстрировала гипернезависимость и вызывающую свободу отношений с мужчинами, которые, по сути, являлись компенсацией раннего чувства ущербности и отторжения. А продолжительная и глубокая фрустрация из-за женитьбы мужчины, которого она жаждала видеть своим спутником жизни, была связана еще и с фобией несоответствия высшему обществу. Габриэль поклялась, что достигнет такого статуса, который будет стоять над богатством, званиями и титулами и, может быть, даже над любовью.

Раннее взросление привело девушку к весьма оригинальной самоидентификации. Во-первых, она пребывала в незыблемой уверенности, что умение потрясающе выглядеть и эффектно преобразовывать свою внешнюю оболочку дает почти неограниченную власть над мужским миром. Во-вторых, ее стихийно формирующаяся натура ощущала, что доверия мужчинам не может быть по определению: глубоко внутри нее до конца дней жило детское потрясение поступком отца, который после смерти матери покинул ее на произвол судьбы. Таким образом, еще в годы монастырского становления в глубинах женского естества Габриэль зародилась непростая концепция взаимоотношений с мужчинами, в основе которой лежало необычное переплетение чувств – болезненного недоверия к мужчинам и растущего желания использовать их возможности, смешанного с трепетным стремлением к любви. Брак по расчету казался ей слишком упрощенным способом решения обозначенных задач и потому неприемлемым. Уязвленная и униженная годами одинокого прозябания в приюте девушка была готова на все. Она осознавала: чтобы стать игроком в этом неженском мире, необходимо слепить из себя независимую фигуру. Тогда можно играть желаниями мужчин, как мячиком, то с радостью принимая бросок, то со всей силой негодования отбрасывая от себя. Существовал еще один важный нюанс, толкавший юную Габриэль в объятия мужчин, уверенно стоящих на ногах и пользующихся авторитетом в обществе. Она смотрела на мир глазами реалистки и прекрасно понимала, что ее воспитание и незамысловатое образование в законсервированном сдержанном монастырском мирке никак не обеспечат восприятие ее как девушки с утонченным вкусом, изысканными манерами и адекватным набором знаний, необходимым для принятия ее высшим обществом. А в том, что Габриэль готовила себя к более масштабной роли, чем ей сулила судьба, нет никакого сомнения. Подняв планку своих вожделений на пока еще недосягаемый уровень, она с необычайным рвением взялась за преобразование своего облика. Но в период расцвета женственности девушка не помышляла усадить себя за книги или пытаться получить престижное образование. Она сделала другой выбор, решив пройти путь познания через мужчин, втянув в себя, как чайный аромат, их мудрость, манерность, элегантность…

В течение долгих лет Габриэль была стиснута навязанным религией жизненным укладом, который дисциплинировал и не позволял расслабиться. Но стремление к свободе и желание вырваться из этой среды, где она обитала в неказистом царстве нудного монотонного шитья, подтолкнуло к поиску иных форм существования. Тем более что девушка давно решила доказать себе и окружающим, что она на что-то способна. Поэтому, когда по достижении восемнадцати лет Габриэль оказалась в школе города Мулена, она с радостью взялась за работу в магазине одежды. Принимая и выполняя заказы на пошив детской и женской одежды, девушка получила первый опыт взаимодействия с людьми, которые намерены обновить гардероб, с удивлением отметив, что общение с клиентами и навязывание своих идей доставляет ей удовольствие. Еще ее поразило, как податливы люди, как легко они готовы следовать чьим-либо рекомендациям, если только эти советы даны уверенным тоном специалиста.

В новой жизни девушки в Мулене были и другие возможности, которые она не преминула испытать. Несмотря на отсутствие голоса, Габриэль всерьез решила попробовать себя на сцене. В многочисленных историях о законодательнице моды XX века не раз упоминалось, что она, выучив пару простеньких песенок, с чувством исполняла их перед завсегдатаями кафешантана «Ротонда». Именно со сценическими пробами больше всего связывают и приклеившееся к девушке прозвище Коко, которое осталось с нею на всю долгую жизнь. В этой связи важно заметить, что Габриэль не довольствовалась тем, что дает ей судьба, а сама встала на путь активного поиска. Если в магазине одежды Габриэль искала применения своим рукам, то на подмостках она искала случая продать себя целиком, как живую игрушку в блестящей упаковке. Но это была на редкость активная жизненная позиция, которой она осталась верна в течение всей жизни. Установка «Действовать в любых, даже самых неблагоприятных условиях» каждый раз будет выводить ее на новый, ранее неведомый и кажущийся недостижимым уровень. В маленьком Мулене юная Шанель начала одновременную борьбу на всех возможных фронтах, и это не могло не привести ее к успеху.

Благодаря внешней привлекательности и оригинальности образа Габриэль сумела ослепить одного из прожигавших время в «Ротонде» состоятельных офицеров Этьенна Бальсана. Он скептически относился к карьере начинающей певички, зато быстро убедил ее прекратить выступления и удалиться на время с ним в богатый особняк родового гнезда. Ее первый мужчина оказался дворянином и обладателем немалых средств, которые позволяли ему вести беззаботную жизнь отъявленного кутилы. Роскошь жизненного уклада Этьенна произвела на малышку Шанель неизгладимое впечатление, но ее с самого начала тяготила роль содержанки. Тем более что она была не единственной пассией безнадежного щеголя в погонах. Чтобы выжить и победить, ей надо было снова предстать иной, отличной от всех и вместе с тем выразительной и привлекательной. Умея ловко орудовать ножницами и иголкой, девушка попыталась выделиться хотя бы стилем одежды, более вольным и свидетельствующим о ее независимой натуре. О ловеласе Бальсане тогда говорили, что больше всего он любит лошадей и женщин. И конечно, горделивую девушку больно задевало быть одной из многих. Но, осознавая всю двусмысленность своего положения, она намеревалась извлечь из ситуации наибольшую пользу. Ей хотелось попасть в мир аристократии, а для этого надо было действовать, выделяться, стать единственной и неповторимой. Именно тут и помогло отсутствие изысканного шаблонного воспитания, что способствовало раскованности и легкости: она прошлась по общепринятым нормам ношения неудобной и одинаковой по стилю одежды, как ледокол, ломая все на своем пути и открывая новую, более удобную и простую дорогу. Наконец, еще одно подталкивало девушку: одежда женщин высшего света была для нее несказанно дорога, им необходимо было противопоставить что-то совершенно иное по сути, сногсшибательное и разящее наповал. Во главу угла самой идеи молодая куртизанка поставила простоту и удобство.

Поэтому Коко с задором и определенным вызовом отказалась от принятых в офицерском кругу мудреных широких платьев с корсетом, драпированных целыми метрами ткани. Шанель, еще сама того не осознавая, начала создавать собственный стиль. Его основой послужил стиль одежды тех самых элегантных и любвеобильных мужчин, с которыми пришлось общаться в обществе Бальсана. В ход пошли рубашки, галстуки, жакеты, бриджи-галифе для верховой езды – то есть предметы мужского гардероба, которые виртуозные руки девушки после небольшой стилистической доработки превратили в удобную и вместе с тем вызывающую, необычную для глаза женскую одежду. Работа захватила ее, а результаты были приняты не только благодаря смелости использования нового стиля. Сама Коко нравилась мужчинам своей легкостью и одуряющей фееричностью; на фоне невзрачного поведения изысканно однообразных кокеток ее манеры обескураживали и пленяли оригинальностью и смелостью. Она же затеяла большую игру: нарциссическая натура, Коко Шанель бредила тем, чтобы завораживать и влюблять в себя, однако сама уже помышляла о совершенно другом. И девушка «с фигурой подростка и вкусом феи» очаровывала мужчин, но вовсе не для любви, ей нужна была независимость и полная власть на этим слащавым и слюнтяйским миром, который прежде низвергнул ее в канализационную яму.

Результаты первых опытов с одеждой Коко ввела через мужчин, сквозь призму их безоговорочного одобрения. В этот период девушка смастерила целую коллекцию шляпок, которые стали пользоваться успехом у женщин и даже попадали на сцену. Именно тогда на будущую законодательницу мод впервые обратили внимание как на дизайнера одежды, а когда в одной из газет появились рисунки ее шляпок, Коко Шанель приободрилась и решила двигаться дальше в реализации новой идеи. Ее прельщали и манили две вещи: во-первых, создание новой одежды всегда будет оставлять ее неповторимой, а во-вторых, свое дело сделает ее независимой. И то и другое сулило признание.