Территория

Территория

Отсутствие географических границ у исландских годордов оказывало самое непосредственное влияние на структуру общества. Ни одна группа — будь то родовая, политическая или иная — ни в один период времени не имела контроля над какой-то одной, четко очерченной территорией. Эта особенность делала крайне затруднительными долгосрочные «боевые действия» в рамках распри — в Исландии чисто физически не было места, где бы члены одной из враждующих групп могли жить в безопасности, хотя бы относительной, под защитой круга друзей и родичей.

Поскольку группы не контролировали территории, их членам приходилось порой идти на крайние меры, чтобы хоть как-то обеспечить собственную безопасность в ситуации распри с кровной местью. В «Саге о людях с Оружейникова фьорда» один из враждующих годи, Гейтир, вынужден переехать со всем своим хутором в удаленное место, Красивую долину, крошечную, изолированную и недоступную, а потому легко обороняемую (см. карту 20). Этот его шаг оказывается стратегически успешным. Гейтир ждет удобного момента, спрятавшись от врагов у черта на куличках в недоступных горах, обрывающихся в море. Такие маневры изредка встречаются и в других сагах, но все же являются ярким исключением из правила. Как следует из саги, Гейтир был человек недюжинного ума и прозорливости и умел считать на много ходов вперед. Кроме того, он имел редкое преимущество в виде неограниченного доступа к важным ресурсам — его хутор-убежище в Красивой долине находился у самого берега моря, близ самых рыбных мест в Оружейниковом фьорде.

Для большинства же исландских землевладельцев и годи расходы, связанные с подобным переходом к затяжной обороне, были неподъемной ношей. Во-первых, переезд в защищенную местность означал угрозу выживанию, так как люди покидали свои хутора и не могли запасать продукты на зиму. Во-вторых, члены такой боеготовой группы не могли принимать участие в обычной общественной жизни — ездить на собрания, игры и тинги. На первый взгляд это обстоятельство кажется пустячным — но только не в Исландии эпохи народовластия! Зима на этом северном острове долгая, возможности для передвижения и без того ограниченны, хутора расположены далеко друг от друга, и одиночество составляет изрядную долю психологического фона. Поэтому мысль о том, что недолгими летом, весной и осенью ты и твоя семья лишитесь — да притом по собственной воле! — возможности посещать традиционные сходки, собрания и игры и видеться с соседями, друзьями и знакомыми, вызывала самый настоящий экзистенциальный ужас.[345] Как долгосрочная стратегия такая изоляция, необходимая при распре типа племенной, была совершенно исключена. Да, в Исландии порой возникали серьезные распри с кровной местью, да, порой там шли приватные микровойны, но цена, которую приходилось платить за все это, никак не уравновешивала получаемые от войны выгоды, и при выборе между распрей и мировой предпочтение однозначно отдавалось последней.

Споры между соседями о доступе к жизненно важным ресурсам тоже велись по правилам, учитывавшим баланс затрат и выгод. Институт частной собственности на землю был краеугольным камнем исландской системы права, и незаконный захват земли или ее использование без согласия законного владельца (например, выпас скота на соседском лугу или сбор там сена) означал агрессию. Границы участков были всем известны, хотя и не обозначались, и поэтому незаконный их переход рассматривался как посягательство и служил основанием для начала боевых действий. При этом не следует забывать, что исландцы смотрели на такие посягательства с точки зрения права, а не эмоций, и любой акт посягательства, даже после серии убийств, можно было разрешить миром в суде. В главах 80–84 «Саги об Эгиле» рассказывается о конфликте между Торстейном с хутора Городище, сыном Эгиля сына Грима Лысого, и его соседом, Стейнаром с хутора Откос Ани, который разгорелся из-за выпаса, располагавшегося между хуторами и принадлежавшего Торстейну. Показателен следующий диалог между протагонистами (гл. 81 саги):

— Не ты ли убил Транда, моего раба? — говорит Стейнар.

— Еще бы не я, — говорит Торстейн, — ни к чему тебе искать других виновников.

— Вижу я, ты себя мнишь недюжинным храбрецом и защитником своей земли, раз ты убил двух моих рабов. А мне-то кажется, не такой уж это большой подвиг. И уж коли ты такой вояка и хочешь и дальше оборонять свою землю с оружием в руках, то я предоставлю тебе при случае возможность помериться силами с человеком, который подостойнее будет тех, что ты убил раньше, и никому другому не поручу больше смотреть за моим стадом. И знай, мой скот днем и ночью будет пастись на твоей земле.

— Я тебе скажу, как обстоят наши дела, — говорит Торстейн. — Прошлым летом я убил раба, которому ты велел гонять скот на мою землю, а потом дал вам волю пасти скот, где хотите, до самой зимы. Сегодня я убил другого твоего раба и вменил ему в вину то же, что тому, которого убил раньше. И сейчас я снова даю тебе пасти там скот все лето, раз уж тебе так хочется, и так до наступления следующего. Ежели ты и тогда отправишь свой скот пастись на моей земле или наймешь людей, чтобы они гоняли его сюда, то я перебью их всех до единого, как только застану их со скотом, а коли со скотом окажешься ты сам, то и тебя тоже. И так я буду делать каждое лето, пока ты будешь держаться за это свое новое обыкновение выпасать скот таким вот порядком.

У этой распри длинная история. Дед Стейнара, Ани, был верным соратником деда Торстейна, Грима Лысого, и тот выделил Ани из своих земель хутор Откос Ани. Но прошло немного времени, и к концу X века отношения между семьями испортились. Конфликт между внуками первопоселенцев показан в саге как попытка Торстейна отстоять то, что осталось от поубавившегося богатства и могущества его отца и деда.

Одно из ключевых положений исландского права: посягнувший на чужую землю лишался защиты закона (делался ?helgr, т. е. «не-неприкосновенным») и мог быть безнаказанно убит, если его застигли на этой земле. Торстейн показан в саге как человек умеренный, и он смотрит на ситуацию не с точки зрения оправданности благородного гнева за нанесенное ему оскорбление, а с точки зрения своих прав как собственника земельного участка. Его акты насилия целиком и полностью легальны и, более того, совершаются с точным расчетом, чтобы оставить открытым путь к мировой. Выбор — мир или война — Торстейн предоставляет Стейнару. В самом деле, чтобы прекратить конфликт Стейнару надо лишь отказаться от посягательств на луга Торстейна. Но штука в том, что путь, который выбирает Торстейн не вполне безопасен, — он ведет себя весьма умеренно, но все же рискует расстаться с жизнью прежде, чем его сосед образумится и они достигнут компромисса. В сагах люди, оказавшиеся в сходной ситуации, зачастую гибнут, если только не отличаются, как Торстейн, уверенностью в собственных силах и им не сопутствует, как Торстейну, удача. Поэтому-то конфликтующим сторонам так нужны союзники и представители — но в данном случае, после разговора с Торстейном, они оказываются нужны Стейнару, так как его попытка взять соседа на испуг провалилась. Поэтому (гл. 81 саги):

Стейнар поехал прочь, домой на Откос, а чуть позднее направился на Столбовой холм. Там жил тогда Эйнар сын Тейта, он был годи. Стейнар просил у него поддержки и предложил вдобавок денег. Эйнар говорит:

— От моей помощи тебе будет мало проку, если только к этому делу не присоединятся и другие уважаемые люди.

Стейнару удается собрать, а точнее, нанять за плату команду представителей, но в итоге дело проваливается, когда становится ясно, что Торстейн не уступит. Получив поддержку своего боевитого отца, Эгиля, прибывшего на местный тинг с большим вооруженным отрядом, Торстейн выступает решительно и не боится сражаться, поэтому о компромиссе не может быть и речи. Нанятые Стейнаром годи вроде бы тоже не против стоять до конца, но Стейнар пугается и, несмотря на совет своих союзников, передает иск своему отцу, а тот предоставляет Эгилю право единолично решить дело (дисл. sj?lfd??mi). Узнав об этом, союзники Стейнара умывают руки и расторгают союз, а Эгиль выносит унизительное для Стейнара решение. Распря между Стейнаром и Торстейном на этом не заканчивается, но по итогам данного эпизода оба остаются в живых.