Предисловие

Предисловие

В этой книге читатель найдет отнюдь не все из того, что он привык ассоциировать с именем Николая I. Здесь нет истории взаимоотношений императора с Пушкиным, гонений на Лермонтова, шельмования Чаадаева и так далее. Об этом написано достаточно.

Из сюжетов не менее известных рассматриваются только допросы молодым императором мятежников 14 декабря, ибо они необходимы для понимания характера нашего героя.

Книга не претендует на всестороннее изображение николаевской эпохи. Свою цель составитель видит в другом – дать по возможности ясное представление о человеке, от которого зависела судьба огромной страны и миллионов граждан, ее населяющих.

Великий князь Николай Павлович, а затем император Николай I, был личностью глубоко незаурядной в своем роде, и это существенно усложняет нашу задачу.

Когда пытаешься определить для себя характерные черты этой личности, то неизбежно вспоминаешь знаменитую фразу из «Братьев Карамазовых»: «Широк человек, я бы сузил». И в самом деле – Николай Павлович был искренним патриотом, жаждавшим осчастливить Россию и весь ее народ без изъятия, но в то же время принесший России и ее народу немалые беды. Нежный муж и отец, способный на самые высокие чувства в семейном кругу, он мог быть изуверски безжалостен к тем, кого считал нарушителями установленных им правил существования. Истово верующий христианин, он был совершенно лишен главной христианской добродетели – умения прощать. Он гордился своей прямотой и рыцарственностью и в то же время не гнушался коварства и лицемерия.

Пожалуй, ни один из русских государей не внушал по отношению к себе столь полярные чувства – от благоговейного восхищения до яростной ненависти. И те и другие чувства были совершенно искренними.

Резкое неприятие личности Николая Павловича и, соответственно, его политики поражало после смерти императора его приверженцев. В качестве некоего камертона по отношению ко всей книге попробуем использовать фрагмент из мемуаров фрейлины Марии Фредерикс, любившей императора преданно и бескорыстно.

Из воспоминаний фрейлины императрицы Александры Федоровны баронессы Марии Петровны Фредерикс

В настоящую минуту [1883] я сижу перед портретом нашего незабвенного императора Николая Павловича, и много дум родится в голове моей. Как много несправедливого и ложного было пущено в свет о нем после смерти этого исполина могущества и славы, который так любил Россию!

Ненависть к памяти императора Николая была особенно ощутительна в первые годы царствования его сына. Преданным покойному государю людям нельзя было назвать его без того, чтобы не вызвать тяжелых для преданности слов. Против него кричали, его бранили всячески, выставляя каким-то страшилищем, о котором будущие поколения и история могут вообразить себе, что действительно он был какое-то грозное, нечеловечное явление. Теперь эта злоба начинает укрощаться, а со временем можно быть вполне уверенным, что императору Николаю I отдадут полную справедливость; иначе и не может быть. Но тогда, при восходящем солнце, думали понравиться, услужить этой ненавистью к закатившемуся навек великому, могущественному светилу! Сильно ошибались люди, высказывавшие подобные мысли. Наш добрый, кроткий царь-мученик любил своего отца, умел ему отдавать справедливость и свято чтил его память. К несчастью, слабость его характера не давала ему той силы и могущества, которые так нужны были при всех великих преобразованиях России, выпавших на его долю…

…Император Николай был жестоко обманут своими окружающими. Это тоже один из упреков, возводимый на его память. Но если эти окружающие его, доверенные люди, несмотря на его суровость и твердую волю, не хотели исполнять то, что он повелевал, – виноват ли в этом он?..

В начале царствования Николая I Пушкин, чьих «друзей, товарищей, братьев» молодой император отправил на каторгу – многих без должных на то оснований, – а пятерых повесил, тем не менее приветствовал его восторженными стихами:

Его я просто полюбил:

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами.

О нет, хоть юность в нем кипит,

Но не жесток в нем дух державный:

Тому, кого карает явно,

Он втайне милости творит.

А другой великий русский поэт – Федор Иванович Тютчев – подвел горький итог тридцатилетнему правлению усопшего императора:

Не Богу ты служил и не России,

     Служил лишь суете своей.

И все дела твои, и добрые и злые, –

     Все было ложь в тебе, все призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей.

Заметим: и тот и другой писали прежде всего о человеке.

Разумеется, в значительной степени Николай реализовался как личность в своей государственной деятельности, что подтверждают многие приводимые в книге свидетельства и документы. Но его государственные деяния как во внутренней, так и во внешней политике ярчайше окрашивались особенностями его характера. Именно то, что частный человек со своими симпатиями и антипатиями, своими пристрастиями и фобиями нередко подменял человека государственного, и привело несокрушимого, казалось бы, императора, к трагическому – прежде всего именно чисто человеческому – финалу.

Так кем же был Николай Павлович Романов?

Посмотрим, что говорили о нем близко знавшие его люди и наблюдавшие его современники, что говорил о себе он сам, и попробуем сделать выводы.