118. Бухарин и Сталин: высокий абсурд советского диалога
118. Бухарин и Сталин: высокий абсурд советского диалога
— А где ты запнулся с Бухариным, что не вышло? На метафоре «силы слабого человека» сталинизма не развинтишь.
— Ну да, а на ней все построено. В речи на суде Бухарин почти уже верит во все, что говорит. При всей их полярности, в важных точках характера Сталин ему очень близок. Он вошел в его роль, принял ее и исполняет с достоинством. Это не забитый Рыков[7], говорящий вымученные слова. Нет, Бухарин говорит — мы, заговорщики, парни раздольные, лихие и свое контрреволюционное дело делали спустя рукава. Сюжет его заключительной речи — заговор был, но велся вполсилы. Так он подводит к доказательствам, что шпионом не был, Менжинского не убивал и вообще не причастен ни к одной смерти. С другой стороны, зачем Бухарину вообще затрагивать этот сюжет? Мы, мол, неполноценно делали свое злое дело, без убежденности в том, что его вообще надо делать, — и якобы это все Гегель называл несчастнейшим сознанием. Зачем ему весь этот сюжет? Заключительная речь производит впечатление энергией и курсивностью, которая не покидала его до предсмертного часа. А теперь насвистывают: то «Бухарин — пионер рынка», то «Бухарин — мерзавец, как все большевики». Погудки для дураков, они просто смешны.
— Слыхал даже, что «Бухарин — убийца Есенина»!
— Случай Бухарина уникален, надо давать отчет. Его не подвергают телесным пыткам, дают в камеру столько книг, сколько закажет. Он пишет там философский трактат и роман, препираясь с наседкой Зарецким. Надо же быть в состоянии творить на Лубянке столь энергическим образом.
На февральском пленуме 1937-го Осинский[8] выступает и, спасая себя, говорит: «Да что вы с ним обсуждаете? Отправляйте его на Лубянку!» И тут же рассказывает, как встретил Бухарина на улице, и тот признался, что не понимает категорий «противоречие» и «качество». Выходит, даже для сдавшегося Осинского это все еще существенно.
Бред истории — моя любимая тема. Бреда на пленуме много, но на уровень высокого абсурда, фундаментального для Homo sapiens, поднимаются только двое — Сталин и Бухарин. Зато самые подлые там Ежов, Каганович и Молотов. Молотов Бухарина прямо толкает в могилу. Но когда он обвиняет его в приверженности к буржуазной демократии, Бухарин напоминает про 7-й конгресс Коминтерна[9]. «А помните, — говорит, — мою речь против буржуазной демократии на Учредительном собрании?» В их среде все еще привычно помнить о Коминтерне, марксизме и Учредилке.
У Бухарина на пленуме никакого ресурса оборонной наступательности. Появится таковой на Лубянке, когда он встанет на путь признания — и обретения новой идентичности. А найдя, вступит в бой с Вышинским. Только по частным вопросам, но — в бой!
— Разве предарестное письмо «будущему поколению вождей партии» написал человек, лишенный идентичности? У меня обратное ощущение.
— Вот тебе — пленум, и лишь через десять месяцев письмо Сталину. И сразу затем процесс.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.