Миф № 18. От имени советского руководства Верховный Главнокомандующий Сталин злоумышленно отрёкся от попавших в фашистский плен советских военнопленных и никак не стремился облегчить их участь

Миф № 18. От имени советского руководства Верховный Главнокомандующий Сталин злоумышленно отрёкся от попавших в фашистский плен советских военнопленных и никак не стремился облегчить их участь

* * *

Превентивный комментарий. Ещё в 1938 г. в новой редакции Уголовного кодекса РСФСР и УК союзных республик появилось новой положение, согласно которому за сдачу в плен врагу, не вызывавшуюся боевой обстановкой, предусматривалась высшая мера наказания — расстрел с конфискацией имущества.

* * *

Речь идёт о самых востребованных мифах не только во всей антисталиниане, но и в мифологии о Великой Отечественной войне. Первый из них состряпан уже в наше время. Он напрямую связан с мифом о том, что Красная Армия в массовом порядке подалась в плен, который был проанализирован ещё во втором томе. Вообще в этой вакханалии цифр повинны буквально все. Наш Генеральный штаб, к примеру, утверждая, что всего в плену оказалось 4,5 млн. чел., подчёркивает, что из них 3 млн. чел. попали в плен к немцам в 1941 г. Оперирующие цифрами от 5,2 до 5,75 млн. человек, попавших в плен, многочисленные зарубежные «доброхоты» утверждают, что-де более 4 млн. из них оказались в плену в 1941 г. Наконец, один из наиболее изголяющихся на эту тему «историков местного розлива» — небезызвестный «шекспировед» от истории Второй мировой и Великой Отечественной войн Б. Соколов ещё 17 лет тому назад «закатал» в плен 6,2 млн. человек только в 1941 г.?!

Сколь ни прискорбно, но в данном случае за помощью придётся обратиться к врагу. Иного выхода просто нет. При всем том, что враг он и есть враг, но немцы всегда отличались аккуратностью и педантичностью в ведении даже столь кровавой бухгалтерии, как учёт военнопленных. Так вот, по сводкам командования вермахта, в 1941 г. было пленено 2 561 000 человек. В том числе в котлах под Белостоком, Гродно и Минском — 300 тыс., под Уманью — 103 тыс., под Витебском, Оршей, Могилевом, Гомелем — 450 тыс., под Смоленском — 180 тыс., в Киевском котле — 665 тыс., под Черниговым — 100 тыс., в районе Мариуполя — 100 тыс., под Брянском и Вязьмой — 663 тыс. человек. Всего, подчёркиваю, в 1941 г. в плену оказалось 2561 млн. человек. Любое увеличение этой цифры связано с тем, что гитлеровцы хватали в плен гражданское население, особенно мужское. И это надо четко понимать, дабы не скатываться до махровой лжи.

Второй из мифов выдуман давно — ещё в годы войны. Эксплуатируется до сих пор. Как правило, в форме эмоциональных выпадов в адрес Сталина, что-де, заявив «у нас нет военнопленных, есть предатели», он поставил миллионы людей вне закона. Миф построен на факте приказа Ставки Верховного Главнокомандующего № 270 от 16 августа 1?41 г. «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах пресечения таких действий», который подписали Сталин, Молотов, Буденный, Ворошилов, Тимошенко, Шапошников и Жуков. Приказом, который зачитывался во всех подразделениях РККА, особенно действующей армии, предписывалось:

— срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину;

— таких дезертиров расстреливать на месте;

— попавшим в окружение — сражаться до последней возможности, пробиваться к своим, а тех, кто предпочитает сдаться в плен, — уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен лишать государственной помощи и пособий;

— смещать командиров, прячущихся во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения;

— активнее выдвигать смелых и мужественных людей из младшего начсостава и отличившихся красноармейцев.

Конечно, меры жесткие, а в чем-то — и очень жесткие, на грани жестоких. Но с другой-то стороны, как прикажете относиться к тем военнослужащим, которые допускали подобное?! Ведь каждый из них давал воинскую присягу, в которой прямо говорилось, что он обязуется до последней капли крови защищать свою Родину! Но вместо этого некоторые «намыливались» прямиком в плен. Более того. К глубокому сожалению, имели место (хотя и отдельные) случаи даже коллективного предательства, когда целые полки, с развернутыми знаменами, под музыку полкового оркестра переходили на сторону врага.

И вовсе не случайно, что в приказе прозвучало: «Можно ли терпеть в Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу или сдающихся в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя. Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать».

А ведь в самом начале войны было и того хуже. Тогда имели место случаи преднамеренной сдачи укрепленных районов, оборонительных рубежей, аэродромов с дислоцированными там самолетами и т. д. И что, со всеми теми, кто сделал или допустил такое, надо было цацкаться?! А кто Родину-то защищать будет?! К слову сказать, во всех армиях мира подобные явления считаются не только позором, но и тяжким преступлением, а соответственно и наказываются в уголовном порядке, причем очень жестко. Так что Сталин ничего нового тут не придумал. Он вынужден был пойти на такую жесткую меру, потому как на нем лежала вся полнота ответственности за судьбу Родины. К моменту издания такого приказа он уже был един в пяти высших лицах — генсек партии, глава правительства, нарком обороны, председатель ГКО и Верховный Главнокомандующий. И как жёстко соблюдавший советские законы и директивы Ставки Верховный Главнокомандующий не сделал никакой скидки даже для жены своего старшего сына Якова, попавшего в плен…

* * *

Практически неизвестно, что, несмотря на столь жесткий приказ, по иным каналам Сталин предпринимал необходимые меры, дабы ободрить попавших в плен красноармейцев. В ЦА МО РФ хранится оригинал текста листовки с обращением к попавшим в плен красноармейцам. Листовка была написана заместителем народного комиссара обороны (Сталина), начальником Главного политического управления, армейским комиссаром 1-го ранга Львом Захаровичем Мехлисом осенью 1941 г. Вот её текст:

«Пленные красноармейцы! К вам, товарищи-братья, попавшим в плен фашистских захватчиков, к вам, сыны Великой Советской страны, обращаемся мы, ваши соотечественники, земляки. Вы попали в лапы коварных врагов — немецких извергов. Вас мучают голодом и холодом, заставляют рыть окопы, подносить врагу снаряды, помогать немцам в их захватнической, подлой войне против нашей Родины, ваших братьев красноармейцев, против ваших жен, детей, отцов, матерей. Братья-товарищи! Помните, что вы сыны советского народа, помните свою воинскую присягу. Не давайте себя обмануть. Не верьте лживым обещаниям фашистских обманщиков. Помните, что немец хочет уничтожить славянские народы, превратить их в своих рабов. Знайте, в плену вас, в конечном счете, ожидает мучительная смерть. Знайте, что, оставаясь в плену, вы обрекаете свои семьи на позор и презрение. Ваши же родные и близкие будут с отвращением произносить ваши имена, ненавидеть вас. Не теряйте же ни одной минуты, используйте все способы, все пути, уничтожайте своих охранников, бегите из фашистского плена. Бегите группами и в одиночку, пробирайтесь к своей братской родной семье — Красной Армии. Не бойтесь угроз фашистских собак. Наши силы крепнут не по дням, а по часам. Коричневая чума германского фашизма будет уничтожена. Переходите скорее в свою родную семью. Противник не имеет сплошного фронта. Лесом всегда проберетесь к своим, чтобы выполнить свой долг перед Родиной. Мы встретим вас как братьев, вырвавшихся из фашистского плена. Командование №-ской части Красной Армии»[52].

Как видите, Верховному Главнокомандующему вовсе не безразличны были попавшие в плен красноармейцы. Ведь листовка-то была написана заместителем наркома обороны Мехлисом по согласованию со Сталиным и им же одобрена.

* * *

Война — не просто жестокая штука. Это Апогей Момента Истины для каждого человека и общества в целом. Именно в это время проверяется подлинная степень патриотизма как отдельного индивидуума, так и всего общества в целом! Абсолютное большинство советского народа с честью прошло этот Момент Истины. Великая Победа в войне была достигнута не только и даже не столько благодаря мощи нашего оружия и проявленного ратного искусства, сколько прежде всего благодаря беспрецедентному патриотизму всего советского народа!

В речи 6 ноября 1944 г. Сталин отмечал: «В ходе войны гитлеровцы понесли не только военное, но и морально-политическое поражение. Утвердившаяся в нашей стране идеология равноправия всех рас и наций, идеология дружбы народов одержала полную победу над идеологией звериного национализма и расовой ненависти гитлеровцев. Сила советского патриотизма состоит в том, что он имеет основой не расовые или националистические предрассудки, а глубокую преданность и верность народа своей Родине»!

Что же касается отречения от попавших в плен советских солдат и офицеров, то эта часть мифа более подлая, более коварная. Как правило, её коварство и подлость предопределяются тем, что эмоциональные выпады в адрес Сталина как бы имеют некую международно-правовую подпорку. Обыкновенно это выглядит следующим образом: мол, Сталин умышленно отказался от Женевской конвенции о военнопленных и от взноса денег в Красный Крест, в результате чего обрек советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях. Так вот, подлость и коварство подобных заявлений в следующем.

Во-первых, надо быть патологически неисправимым подлецом, чтобы заявлять такое. Потому как не Сталин обрек советских людей на массовое уничтожение в фашистских лагерях, а гитлеровцы.

Из речи Гитлера 30 марта 1941 г. на совещании по плану «Барбаросса»: «Речь о борьбе на уничтожение… На Востоке сама жестокость — благо для будущего».

Из Инструкции от 1 июня 1941 г. уполномоченного по продовольствию и сельскому хозяйству статс-секретаря Бакке о поведении должностных лиц на территории СССР, намеченной к оккупации: «Вы должностных с сознанием проводить самые жестокие и самые беспощадные мероприятия, которые от вас потребуют…»

Из текста совместного решение руководителей спецслужб Третьего рейха и высшего командования вермахта (июль 1941 г.), который в постановляющей своей части гласил: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в смысле разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом у него в крови. Он ведет её всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами. Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом в соответствии с Женевскими соглашениями ».

А командующие армиями вермахта уже от своего имени издавали людоедские приказы. Вот, к примеру, письмо НКВД СССР в ГКО с приложением перевода приказа командующего 6-й армией вермахта Рейхенау:

14 января 1942 г.

Совершенно секретно

№ 65/6

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

товарищу СТАЛИНУ

товарищу Молотову

НКВД СССР при этом направляет фотокопию и перевод приказа командующего 6-й германской армии генерал-фельдмаршала фон РЕЙХЕНАУ от 10-го октября 1941 года, обнаруженное в архиве гестапо в гор. Калинине[53].

Приложение: упомянутое.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Л. БЕРИЯ

Приложение

Секретно

О.У. 13.11.1941 г.

Начальнику СК 7а

По вопросу: Поведение войск на Востоке.

В приложении посылаю копию с копии одобренного фюрером приказа командующего 6-й германской армии о поведении войск на Востоке с просьбой довести до сведения всего состава Вашего штаба.

ИСПОЛНЯЮЩИЙ ДОЛЖНОСТЬ ШТУРМБАННФЮРЕРА (подпись неразборчива)

Верно: НАЧАЛЬНИК 2 УПРАВЛЕНИЯ ЕКВД СОЮЗА ССР ФЁДОТОВ

Копия с копии

Командование 6 армией

Отдел: а — А 7

Штаб армии

10 октября 1941 г.

О поведении войск на Востоке

По вопросу отношения войск к большевистской системе имеются ещё во многих случаях неясные представления.

Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром государственной мощи и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру.

В связи с этим перед войсками возникают задачи, выходящие за рамки обычных обязанностей воина. Солдат на Востоке не только воин по правилам военного искусства, но и носитель беспощадной народной идеи, мститель за все жестокости, причиненные немцам и родственным им народам.

Поэтому солдат должен понять всю необходимость жестокого, но справедливого возмездия в отношении еврейской низшей расы. Оно имеет дальнейшей своей целью уничтожение в корне всех попыток организации восстаний в тылу германской армии, которые, как показала практика, постоянно замышляются евреями.

К борьбе с врагом за линией фронта ещё недостаточно серьезно относятся. Всё ещё продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и выродков-женщин; к одетым в полувоенную или гражданскую форму отдельным стрелкам из засад и бродягам относятся все ещё как к настоящим солдатам и направляют их в лагеря для военнопленных. Плененные русские офицеры рассказывают с язвительной усмешкой, что агенты Советов свободно ходят по улицам и зачастую питаются из походных немецких кухонь. Подобное отношение войск объясняется только полным легкомыслием. Руководству сейчас своевременно разъяснить смысл настоящей борьбы.

Снабжение питанием местных жителей и военнопленных, не находящихся на службе в германской армии, из воинских кухонь и раздача папирос и хлеба является ненужной гуманностью.

Всё, в чём отечество отказывает себе и руководство с большими трудностями посылает на фронт, солдат не должен раздавать врагу, даже и в том случае, если это является трофеями. Они являются необходимой частью нашего снабжения. Советы часто при своем отступлении поджигали здания. Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения.

Для сохранения важного в военно-хозяйственном отношении сырья и промышленных объектов руководство дает специальные указания.

Необходимо полное разоружение населения в тылу сражающейся части, принимая во внимание протяженность и уязвимость путей подвоза. Где возможно, прятать и охранять трофейное оружие и боеприпасы. Если же условия боя не позволяют это, то оружие и боеприпасы выводить из строя. В случае применения оружия в тылу армии со стороны отдельных партизан, применять в отношении их решительные и жестокие меры. Эти мероприятия распространяются также и на мужское население с целью предотвращения возможных с их стороны покушений. Пассивность многочисленных антисоветских элементов, занимающих выжидательную позицию, должна быть ликвидирована путем разъяснения, и они должны быть привлечены к активному сотрудничеству в борьбе против большевизма.

Если они не идут на это, то пусть не жалуются на то, что с ними обращаются, как с приверженцами советского строя. Страх перед германскими мероприятиями должен быть сильнее угрозы со стороны бродячих большевистских остатков.

Не вдаваясь в политические соображения на будущее, солдат должен выполнить двоякую задачу:

1. Полное уничтожение большевистской ереси, советского государства и его вооружённой силы.

2. Беспощадное искоренение вражеского коварства и жестокости и тем самым обеспечение безопасности жизни вооруженных сил Германии в России.

Только таким путем мы можем выполнить свою историческую миссию по освобождению навсегда германского народа от азиатско-еврейской опасности.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ФОН РЕЙХЕНАУ

ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛ.[54]

Можно привести ещё не одну сотню ещё более ужасающих своей бесчеловечностью и звериной жестокостью свидетельств того, что Гитлер и его подручные, включая и генералов вермахта, как бы впоследствии они ни открещивались от своих же злодеяний, заранее распланировали весь механизм уничтожения не только советских военнопленных, но и вообще всех мирных советских граждан, которые попадутся им в руки. В наших архивах имеется такое гигантское количество убойных документальных свидетельств на этот счет, что любой, кто посмеет отрицать эти факты, будет просто заживо закопан в этих материалах! Так что пусть бандерлоги антисталинизма и прочие защитники нацизма даже и не рискуют

Во-вторых, то, что неумолимо надвигалась новая война и что, к сожалению, ни одна война не обходится без пленных, раненых и больных, Сталин понимал задолго до 1941 г. Именно поэтому ещё 12 мая 1930 г. было объявлено, что СССР без каких-либо оговорок присоединяется к Женевской конвенции об улучшении участи плененных раненых и больных в действующих армиях от 27 июля 1929 г.[55] Полное оформление присоединения к конвенции в соответствии с действовавшими тогда нормами международного права и Конституцией СССР произошло 25 августа 1930 г. Жулики от истории, как правило, умышленно забывают сообщить, что согласно статье 4 упомянутой выше конвенции, «держава, взявшая военнопленных, обязана заботиться об их содержании». А согласно статье 82, «положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах».

В-третьих, из вышеуказанного очевидно, что все расходы по содержанию плененных раненых должно нести государство, их захватившее. Желая задним числом оправдать зверства гитлеровцев, жулики от истории злоумышленно приплетают сюда Международный Красный Крест — что-де Сталин злоумышленно отказался от взноса денег в эту контору. Но она никакого отношения к этой конвенции не имела. Конвенция четко прописала, что финансирование содержание военнопленных ложится на государство, их захвативших.

Чего ради Сталин должен был посылать столь необходимую для нужд обороны драгоценную валюту в МКК?! Не говоря уже о том, что на каком основании он должен был делать это?! Чтобы эта препаршивая в те времена и замаранная откровенным сотрудничеством с нацистскими извергами контора передавала эти средства Третьему рейху?! Ну надо же было придумать такую глупость?! Вот же идиоты непролазные! Договорились до того, что-де Сталин должен был скудными советскими валютными резервами финансировать Третий рейх, чтобы тот продолжал оккупировать и грабить территории СССР, насиловать и убивать советских людей?! Как говорит известный политический клоун современной России — «Подонки, однозначно!».

В-четвёртых, Сталин знал об изуверском решении нацистов и о том, что творится в лагерях для советских военнопленных. Именно поэтому-то уже в первые месяцы войны правительство СССР через посредников обращалось к руководству нацистского рейха, пытаясь облегчить участь советских военнопленных. Потому как не отказывался ни от Женевской, ни от Гаагских конвенций о законах и правилах ведения войны. Введение в дипломатический оборот того периода Гаагских конвенций 1899 и 1907 гг. было связано с тем, что, по данным советской разведки, Сталин был хорошо осведомлен о полном отказе гитлеровцев от исполнения предписаний Женевской конвенции. А поскольку от Гаагских конвенций Германия не отказывалась, Сталин попытался использовать этот шанс ради облегчения положения советских военнопленных. Дело в том, что в изданном в 1940 г. в Германии сборнике международно-правовых актов прямо указывалось, что Гаагские конвенции действительны и без Женевской конвенции. Дело ещё и в том, что подписавшие Женевскую конвенцию от 1929 г. об обращении с военнопленными государства принимали на себя обязательства нормально обращаться с военнопленными вне зависимости от того, подписали ли те государства, чьими гражданами они являются, данную конвенцию или нет. Вот этим обстоятельством и воспользовался Сталин. Нотой от 17 июля 1941 г. Народный комиссариат иностранных дел СССР официально напомнил шведскому посольству[56], что Советский Союз поддерживает Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг., а также Женевские конвенции о военнопленных и об улучшении участи плененных раненых и больных в действующих армиях от 27 июля 1929 г. И что на основах взаимности Советский Союз готов их выполнять. 8 августа того же года послы и посланники стран, с которыми СССР имел тогда дипломатические отношения, получили ноту советского правительства. В ней вновь обращалось внимание на то, что советская сторона признает Гаагские, а также Женевские конвенции, и вновь выражалась надежда, что и другая сторона будет их соблюдать. Однако бесчеловечное отношение к советским военнопленным не прекращалось.

26 ноября 1941 г. «Известия» опубликовали ноту Народного комиссариата иностранных дел СССР, врученную накануне всем дипломатическим представительствам. В ней говорилось: «Лагерный режим, установленный для советских военнопленных, является грубейшим и возмутительным нарушением самых элементарных требований, предъявляемых в отношении содержания военнопленных международным правом, и, в частности, Гаагской конвенцией 1907 г., признанной как Советским Союзом, так и Германией». Подобные ноты неоднократно представлялись и впоследствии. Ну и что у нас осталось от мифа?!

* * *

Из статьи Михаила Лешина «Преступления вермахта против военнослужащих Красной Армии и советских партизан»[57]:

«Документы и свидетельства, хранящиеся в многочисленных архивах и частных коллекциях по всему миру, уже давно и однозначно изобличают… преступления вермахта на Восточном фронте и оккупированной советской территории, главным образом, против военнослужащих Красной Армии и участников партизанского движения.

Что мы понимаем под военным преступлением? В широком смысле — любое нарушение законов или обычаев войны, в том числе, согласно статье 6 Устава Международного военного трибунала, признанного в качестве документа международного права на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 11 декабря 1946 г., „убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень“ и другие преступления.

Напомню, что Германия участвовала в Гаагских конференциях 1899 и 1907 гг., на которых были приняты среди прочих конвенции „Об открытии военных действий“ и „О законах и обычаях сухопутной войны“; 21 февраля 1934 г. Германия присоединилась к принятым в июле 1929 г. в Женеве конвенциям „Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях“ и „Об обращении с военнопленными“. Согласно этим документам, пленение являлось не наказанием, а всего лишь мерой предосторожности. С пленными полагалось обращаться человеколюбиво, запрещалось убивать их или ранить, использовать на тяжёлых или вредных для здоровья работах, а также на работах, связанных с ведением войны против их страны. Запрещалось наказывать за попытку бегства из плена

И хотя… 1 июля 1941 г. правительство СССР утвердило специальное „Положение о военнопленных“, во многом соответствующее Женевской конвенции „Об обращении с военнопленными“, а в 1942 г. СССР заявил, что будет соблюдать Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. на основе взаимности, Германия в ходе всего периода войны против СССР использовала „оговорку всеобщности“ (clausula si omnes), согласно которой вышеперечисленные конвенции переставали действовать, если в войну вступало государство, официально не являющееся их участником. Это позволило Германии отбросить принятые всеми цивилизованными народами законы и обычаи войны и вести на Востоке войну на полное уничтожение противника и его государства.

О том, что война на Востоке будет во многом отличаться от войны на Западе, Гитлер предупредил высший командный состав вермахта за несколько месяцев до нападения на Советский Союз на совещании в рейхсканцелярии 30 марта 1941 г., в котором принимало участие около 250 генералов и офицеров, в том числе высшее командование вермахта, командующие и начальники штабов групп армий, командиры корпусов и дивизий. С точки зрения фюрера, предстоящая война должна была представлять собой „борьбу двух мировоззрений“ с целью разгрома Красной Армии и ликвидации советского государства, в ходе которой требовалось „отказаться от понятия солдатского товарищества“. При этом речь шла не просто о войне, а именно о „войне на уничтожение“, в ходе которой „жестокость на Востоке“ объявлялась „благом для будущего“. „Большевистские комиссары“, „коммунистическая интеллигенция“, сотрудники ГПУ заранее причислялись к преступникам и подлежали физическому устранению. Таким образом, высшее военное руководство нацистской Германии было заблаговременно ознакомлено с целями и методами ведения войны против СССР. Позднее эти указания перешли в директивные документы вермахта всех уровней и подлежали беспрекословному выполнению.

Агрессия Германии против Советского Союза, предпринятая без объявления войны, и массированные бомбардировки мирных советских городов в первые часы боевых действий уже противоречили международным нормам и поэтому их можно квалифицировать как военные преступления.

Буквально через несколько дней после вероломного нападения на СССР, 25 июня 1941 г., Гитлер своим распоряжением передал всю полноту военной и административной власти на вновь оккупированных восточных территориях командующим вермахта в качестве высших представителей германских вооруженных сил. Эти лица назначались лично фюрером и действовали в соответствии с его директивами, переданными через начальника штаба верховного командования (ОКБ). Их основные обязанности заключались в обеспечении безопасности оккупированной территории с военной точки зрения и её защите от внезапного нападения извне.

Как и ожидало военно-политическое руководство нацистской Германии, в первые же дни войны в распоряжение вермахта попало большое количество советских военнопленных, число которых продолжало постоянно расти. Общие правила обращения с этой массой людей были разработаны ещё перед войной. Первые документы по этому вопросу касались главным образом судьбы военнопленных политических работников (комиссаров). В рамках обсуждения весной 1941 г. принципов обращения с захваченными в плен советскими политическими и военными руководящими работниками главное командование сухопутных войск (ОКХ) предложило не считать военных политработников пленными и уничтожать их самое позднее в пересыльных лагерях. Достоверность этой инициативы ОКХ подтвердил бывший заместитель начальника оперативного отдела ОКБ генералов. Варлимонт на допросе 12 ноября 1945 г.

В развитие этого предложения главного командования сухопутных войск 6 июня 1941 г. ОКБ подготовило указания войскам об обращении с политическими комиссарами, в которых комиссары не признавались военнослужащими и подлежали уничтожению. Согласно дополнению к этим указаниям, подписанному главнокомандующим сухопутными войсками В. фон Браухичем 8 июня того же года, казнь политкомиссаров должна была проводиться в войсках вне зоны боевых действий, незаметно, по приказу офицера. Приказ о комиссарах продолжал оставаться в силе до весны 1942 г.

Жестокость к военнопленным проповедовалась не только среди высшего командного состава вермахта. Вспоминает рядовой 6-го пехотного полка 30-й пехотной дивизии Руди Машке: „Мой капитан Финзельберг за два дня до ввода нашей роты в бой прочитал доклад о Красной Армии… Потом он заявил, что пленных приказано не брать, поскольку они являются лишними ртами и вообще представителями расы, искоренение которой служит делу прогресса. Комиссары… подлежали расстрелу без разговоров. Невыполнение этого приказа стоило бы нам самим жизни“. По воспоминаниям Бруно Шнайдера, воевавшего в 1941 г. в составе 4-й роты 106-го пехотного полка 15-й пехотной дивизии, перед их выступлением из района Брест-Литовска командир роты старший лейтенант Принц довел до личного состава роты следующий секретный приказ: „Военнопленных из состава Красной Армии брать только в исключительных случаях, то есть когда это неизбежно. Во всех остальных случаях пленных советских солдат расстреливать. Расстрелу подлежат все женщины, проходящие службу в частях Красной Армии“.

В первые же месяцы войны оказалось, что оставленных в живых советских военнопленных ждет не менее тяжелая участь. В документе канцелярии А. Розенберга № 170 от 14 июля 1941 г. содержится отчет министерского советника Дорша от 10 июля того же года о лагере для советских военнопленных в Минске „размером с Вильгельмплац“, в котором находилось примерно 100 тысяч военнопленных и 40 тысяч гражданских заключенных под охраной „кадровых солдат, по количеству составляющих роту“. Автор документа указывает, что „заключенные ютятся на такой ограниченной территории, что едва могут шевелиться, и вынуждены отправлять естественные надобности там, где стоят“. Военнопленным, „живущим по 6–7 дней без пищи, известно только одно стремление, вызванное зверским голодом, — достать что-либо съедобное“.

По мере продвижения вермахта вглубь СССР его командные инстанции продолжали совершенствовать систему обращения с советскими военнопленными. В „Памятке об использовании труда советских военнопленных“, подготовленной начальником отдела военнопленных VIII военного округа (Бреслау) 15 августа 1941 г., указывалось, что в ходе использования труда этой категории пленных с самого начала с ними следует обращаться „с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод“. В пределах военного округа документ возлагал ответственность за использование труда советских военнопленных на командующего военным округом и на начальника отдела по делам военнопленных.

В Государственном архиве Российской Федерации хранится свидетельство оберфельдфебеля Лео Мелларта из 2-й роты 228-го пехотного полка 101-й пехотной дивизии следующего содержания: „С 21 по 28 августа 1941 г. я находился на эвакуационном пункте Гайсин под Уманью. Там как раз завершился бой на окружение. Ежечасно в пересыльный лагерь военнопленных Гайсин поступало 2000–3000 пленных, которые должны были быть снабжены продовольствием и переправлены дальше. Из-за плохой организации со стороны немецких военных инстанций к вечеру 27 августа 1941 г. скопилось около 8000 пленных. Для них не было продовольствия; несмотря на жару, они были согнаны на участке, на котором нормально могли разместиться лишь 500–800 человек. Ночью я проснулся от криков и стрельбы. Я вышел наружу и увидел, как стоящие недалеко 2 или 3 зенитные батареи, на вооружении каждой из которых находилось по 4 85-мм орудия, ведут огонь прямой наводкой по находящимся в накопителе пленным, поскольку те якобы пытались совершить побег. Ответственность за эту подлость, как мне тогда сказали, несет комендант города Гайсин. Как я узнал позднее от караульных, в результате этого преступления было убито или тяжело ранено около 1000–1500 человек“.

8 сентября 1941 г. ОКБ подготовило подробную инструкцию об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях военнопленных, в которой большевизм объявлялся „смертельным врагом национал-социалистской Германии“, а большевистскому солдату было отказано в праве „претендовать на обращение как с честным солдатом, в соответствии с Женевским соглашением“. Самым строгим образом немецким солдатам рекомендовалось избегать всякого сочувствия по отношению к пленным, мгновенно применять оружие в ответ на любое неповиновение. По совершающим побег военнопленным было приказано стрелять „немедленно, без предупредительного оклика“ и без предупредительных выстрелов. 24 марта 1942 г. появилась новая директива ОКБ № 389/42, основные положения которой повторяли предыдущий документ. Об условиях содержания военнопленных в лагерях свидетельствует, кроме прочего, такой показатель, как нормы питания, которые устанавливались приказами германского военного командования, главным образом ОКХ. Например, нормы питания для советских военнопленных, занятых на различных работах в составе рабочих команд, установленные приказом ОКХ от 8 октября 1941 г., составляли по сравнению с нормами, установленными для военнопленных из других государств, по хлебу 100 %, по мясу 50 %, по жирам 50 %, по сахару 100 %. Для находящихся в лагерях и привлекаемых к незначительным работам советских военнопленных нормы питания составляли по хлебу 66 %, по жирам 42 %, по сахару 66 % от норм для прочих военнопленных, мясо из рациона данной категории советских военнопленных исключалось совсем. В июле 1942 г. по приказу ОКБ было введено клеймение всех находящихся в лагерях и поступающих вновь советских военнопленных при помощи ланцетов и китайской туши с целью их опознания в случае побега. Целесообразно привести свидетельство достаточно компетентного в рассматриваемом вопросе человека, которого невозможно заподозрить в симпатиях к советским людям. Речь идет об имперском министре по делам оккупированных территорий А. Розенберге. В своем письме начальнику штаба ОКБ В. Кейтелю от 28 февраля 1942 г., которое, естественно, не предназначалось для посторонних глаз, министр отмечает, что „судьба советских военнопленных в Германии является трагедией огромного масштаба. Из 3,6 миллиона военнопленных в настоящее время только несколько сотен тысяч являются работоспособными. Большая часть их умерла от голода или погибла в результате суровых климатических условий, тысячи также умерли от сыпного тифа… Когда военнопленные не могли на марше идти вследствие истощения и голода, их расстреливали на глазах охваченного ужасом гражданского населения, и тела их оставались брошенными. Во многих лагерях пленным вообще не предоставляли никакого жилища. Они лежали под открытым небом во время дождя и снегопада. Им даже не давали инструментов, чтобы вырыть ямы и пещеры. Систематической санитарной обработки военнопленных и самих лагерей, по всей видимости, вообще не предусматривалось“.

Аналогичные признания были сделаны начальником II отдела управления разведки и контрразведки (абвера) ОКБ полковником Э. Лахузеном во время его допроса 30 ноября 1945 г. в качестве свидетеля на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге. „Военнопленные, большинство военнопленных, — заявил свидетель, чьи подчиненные работали непосредственно в лагерях для военнопленных, — оставались в зоне боевых действий, где не было сделано ничего для обеспечения даже тем, что было предусмотрено для обеспечения военнопленных, то есть у них не было жилья, продовольственного снабжения, врачебной помощи и тому подобного, и ввиду такой скученности, недостатка пищи или полного отсутствия её, оставаясь без врачебной помощи, валяясь большей частью на голом полу, большое число военнопленных погибло. Распространялись эпидемии“. При этом свидетель подтвердил, что военнопленные находились в ведении ОКБ.

А вот как описывает условия содержания советских военнопленных в одном из лагерей обер-ефрейтор Карл Фрай: „В декабре 1941 г. в составе 889 стрелкового батальона я прибыл в Плескау… 30 человек из состава 1-й роты, в том числе и я, заступили в караул… Условия жизни пленных в лагере были ужасными. При 40-градусном морозе пленные были вынуждены жить в землянках, питаясь одной тарелкой похлебки на воде из гнилого картофеля. Хлеб вообще не выдавался. Вследствие этого пленные превратились в скелеты и ежедневно умирали от голода в количестве 70–80 человек… Из 5000 пленных к моменту нашей замены в живых осталось около 500–600 человек… Когда я вспоминаю сегодня об этом страшном времени, меня всё ещё охватывает ужас“.

В результате жестокого обращения смертность среди советских военнопленных в годы Второй мировой войны, по данным немецкого историка X. Штрайта, изучавшего архивы ОКБ, достигла 57,5 %. Для сравнения приведем следующие цифры: смертность среди русских военнопленных в Германии в годы Первой мировой войны составила 5,4 %; смертность среди американцев и англичан, находившихся в плену у немцев в годы Второй мировой войны, составила 3,5 % или 8348 человек, — примерно столько советских военнопленных умирало ежедневно осенью 1941 г.; смертность среди военнопленных вооруженных сил Германии, находившихся в лагерях Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) / Министерства внутренних дел (МВД) СССР в годы Второй мировой войны (с 1941 г.) и послевоенный период, по данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУП-ВИ) МВД СССР, составила на 1 июня 1947 г. 14,5 %».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.