Варшава

Варшава

Распростившись с негостеприимной Северной Пальмирой, Калиостро перебрался в Варшаву. В Митаву он, вопреки своему обещанию, не заезжал, очевидно опасаясь, что туда дошли слухи о его петербургских похождениях. В Варшаве он объявился в мае 1780 года. У него были рекомендательные письма к польским магнатам, в том числе и к графу Мощинскому.

Калиостро в Варшаве отрекомендовался как глава египетского масонства. О нем, конечно, слыхали в Варшаве, а граф Мощинский оказался его ярым противником, глубоко сомневающимся в его магических талантах, но уверенным в шарлатанстве Калиостро. Этот подозрительный поляк завел дневник, куда заносил каждый варшавский шаг профессора тайных наук. Впоследствии он выпустил брошюрку под названием «Калиостро, разоблаченный в Варшаве, или Достоверное сообщение о его алхимических операциях». Брошюрка эта в 1788 году была переведена на русский язык, что само по себе является доказательством интереса, которым смог окружить себя Калиостро.

Несколько дней Калиостро провел в Варшаве. Его приютил в своем загородном доме князь Адам Понинский. В отдельном флигеле Калиостро устроил лабораторию и какое-то время там трудился, никого к себе не пуская. Наконец, он объявил хозяевам и всем любопытствующим, что готов поделиться с ними своими теоретическими и практическими достижениями. Назначено было общее собрание всех желающих просветиться.

В комнате, где проходила лекция, слушатели увидели только большой черный ковер, повешенный на дверях. Явился Калиостро, потребовал всеобщего внимания и заговорил. Он повел речь о «главных предметах», имеющих отношение к «самой сущности». По окончании теоретической части заседания Калиостро приступил к наглядному доказательству своей сверхъестественной мощи. Велев всем присутствующим подписаться на пергаменте, он сжег его у всех на глазах и потом тайными формулами заставил тот же свиток упасть с неба нетронутым, с целыми, даже не закоптившимися подписями.

Но в Варшаве мало говорили о возрождении духа и еще менее были склонны к сентиментальному прекраснодушию, подобному тому, которое встречалось у митавцев. Варшавяне требовали золота, каббалистических бриллиантов, светящихся камней и поразительных успехов в разных областях, кончая успехом у женщин. Адам Понинский, человек великодушный, но капризный и зараженный духом среды, часто поражал Калиостро грубостью и не духовностью своих желаний и требований.

Калиостро, со своей стороны, почувствовав врага в лице Мощинского, не давал ему спуску, всячески издеваясь над ним. Он даже заявил, что сделает золото на глазах у всех и даже руками самого Мощинского. При этом Калиостро сумел так настроить общество, что на Мощинского косились, даже ссорились с ним. Стоит сказать, что великий маг, если видел врага, то умел с ним справиться. Надо полагать, что на досуге Калиостро почитывал Макиавелли и хорошо усвоил его поучения. В числе других даров природы Калиостро обладал и неподражаемым искусством наговаривать на людей и ссорить их друг с другом.

Зато Лоренца пребывала в полном восторге от привольной и пышной варшавской жизни. В июне, в день рождения графини Калиостро, Понинский устроил роскошный вечер и ночной праздник у себя в загородном доме. Ожидали массу гостей и самого короля Станислава-Августа Понятовского. После обеда гости рассыпались по саду, начался фейерверк. Адам Понинский, взяв Калиостро под руку и отведя в темную аллею, проговорил капризно:

— Дайте же мне напиток, чтобы сломить эту упрямицу пани Кепинску. Вы не знаете, но это необъезженная лошадка! Но хороша дьявольски. Капли две… Вы же знаете такие напитки.

— Конечно, я знаю подобные средства. — Калиостро посмотрел на капризное лицо поляка, наполовину освещенное желтым, наполовину зеленым светом бумажного фонаря. — Но зачем вам прибегать к таким средствам? Вам будет приятнее, если дама полюбит вас добровольно.

— Черт ли мне в ее доброй воле! Я хочу добиться своего, и больше ничего. Или вы не знаете такого рецепта?

Калиостро подхватил Ионинского под руку:

— Идемте!

Граф вел хозяина к павильону на берегу пруда. В помещении стояло несколько стульев, стол, диван, на столе против окна помещалось круглое зеркало.

— Смотрите! — приказал Калиостро.

В зеркале, кружась, отражались уменьшенные огни фейерверка и темное небо. Постепенно из пестрого движения выплыли прозрачные черты. Огни, будто живая кровь под кожей, шевелились под ними. Прямой нос, опущенные губы и по-китайски приподнятые глаза выражали веселье, надменность и своенравие.

— Пани Кепинска! — воскликнул князь Понинский и упал на колени.

— Это труднее сделать, чем наболтать пузырек, которого я вам не дам! — сказал Калиостро, выходя из беседки…

В начале июля приступили к варке золота. Все операции производил собственноручно Мощинский. Калиостро только отдавал распоряжения. Но проследить все процедуры золотоварения, как их описывает Мощинский, нет возможности. Он сам считался опытным химиком, но химия конца XVIII века и химия современная — вещи несравнимые. Иной раз даже трудно понять, о каком веществе и о какой операции говорит Мощинский.

Процесс начался с того, что Калиостро велел Мощинскому отвесить фунт ртути. Это вещество с его удивительными свойствами всегда привлекало алхимиков и казалось им каким-то посредническим и переходным звеном между жидкостями и металлами. Алхимики упорно считали ртуть первоисточником, из которого наверняка получится золото, лишь бы только (за малым дело!) найти средства и способы его превращения. Искатели золота подвергали ртуть всевозможной химической обработке. Но платили же они, несчастные, за эту возню с ядовитой металлической жижей! Едва ли хоть один из них не растерял преждевременно зубы и волосы и не впал в характерное худосочие, вызванное ртутным отравлением.

Итак, взяли фунт ртути, но предварительно ее надо было очистить, освободить от воды и в этой воде отыскать и выделить некую «сущность» или «вторую материю». Что это такое, Мощинский не объясняет, но указывает, что выделил это загадочное вещество и даже с точностью указывает, сколько именно — шестнадцать гранов. Потом, по указанию Калиостро, Мощинский изготовил свинцовый экстракт. Вооружившись этими материалами, саму операцию провели следующим образом. В сосуд положили выделенную из ртути «сущность», на нее вылили часть ртути, прибавили тридцать капель свинцового экстракта и все это тщательно размешали. После этого Калиостро вынул какие-то порошки — светлый и красный, их было немного, с десяток гранов, — вероятно, те самые таинственные бродила, которые обладали силой превращения ртути в благородные металлы. Затем сделали болтушку из гипса и горячей воды и залили ею всю смесь. Смесь поставили сначала на горячие угли, чтобы она высохла, и, наконец, водрузили сосуд в горячий песок, где он грелся с полчаса. Когда сосуд сняли с песка и разломали, то внутри него, в массе гипса, оказался слиток серебра весом около фунта.

Мощинский, естественно, настаивал на том, что Калиостро подсунул это серебро в смесь…

Как бы там ни было, но поляки с их капризами, алчными желаниями и подозрительностью изрядно надоели Калиостро, и он покинул Варшаву. Но слава, становясь все громче, бежала впереди него.