Ход операции

Ход операции

Наступление войск Северо-Западного фронта началось 7 января 1942 года. В этот день 11-я армия, которой командовал генерал-лейтенант В. И. Морозов, прорвала оборону противника южнее оз. Ильмень и стремительным маневром продвинулась вперед до 20 км, обойдя основные силы 290-й дивизии противника с севера. На другой день стрелковые и лыжные части, совершив еще двадцатикилометровый бросок, подошли к Старой Руссе, перерезали дорога, идущие от нее в восточном и юго-восточном направлениях, и завязали бои на восточной окраине города. Лыжные батальоны обошли Старую Руссу с северо-запада, перерезали железную и шоссейную дороги, идущие на Шимск, а затем — на Дно, и 10 января полностью окружили гарнизон города[10]. Однако окружение противника в Старой Руссе оказалось непрочным. Внутренний и внешний фронты окружения к западу от города не были сплошными. Расстояние между ними не превышало 5 км. Основное внимание командования армии в этот период было направлено на захват города атаками с востока. К западу от города находились слабые подразделения пехоты и лыжников, не имевшие никаких средств усиления.

В первые дни боев наступавшие на город стрелковые соединения и лыжники не были поддержаны огнем артиллерии и минометов, так как артиллерийские части из-за глубокого снежного покрова, бездорожья, недостатка горючего далеко отстали от них. Борьба за Старую Руссу приняла затяжной характер.

Опомнившись от первого удара, противник стал оказывать очень упорное сопротивление. Через несколько дней ему удалось восстановить свои перерезанные коммуникации в районе Старой Руссы.

8 января перешли в наступление войска 3-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева и 4-й ударной армии, которой командовал генерал-полковник А. И. Еременко. Вместе с ними нанесла удар по противнику и левофланговая дивизия 34-й армии (командующий армией генерал-майор Н. Э. Берзарин).

Правофланговые соединения 3-й ударной армии и два полка 34-й армии форсировали озеро Селигер по льду и продвинулись вперед на 15 км. Однако их бои за опорные пункты противника Жабье и Ватолино затянулись до конца месяца. Часть сил армии подошла к селу Молвотицы и безуспешно пыталась овладеть этим сильным узлом обороны. Главные силы 3-й ударной армии за десять дней продвинулись вперед до 80 км. Глубоко вклинившись в расположение врага, они растянулись на фронте шириной до 200 км. 4-я ударная армия успешно наступала на всем фронте.

Для отражения наступления советских войск германское командование ввело в сражение находившиеся в глубине обороны 81-ю и 250-ю пехотные и 18-ю моторизованную дивизии 16-й армии, а также 102, 106-ю и 256-ю пехотные дивизии 9-й армии. Кроме того, в бой были брошены строительные батальоны, личный состав тыловых учреждений и других вспомогательных частей. 12 января командующий германской группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб обратился к Гитлеру с предложением немедленно оставить демянский плацдарм и отвести войска 16-й армии на лилию Старая Русса, Холм, так как считал, что при повороте войск 3-й и 4-й ударных армий против демянской группировки удержание района Демянска потребует значительных сил, которых не было в его распоряжении. Но Гитлер отверг предложение Лсеба и потребовал «во что бы то ни стало удерживать фронт на Валдайской возвышенности». В связи с тем что Лееб не соглашался с решением Гитлера, он и его начальник штаба генерал Бреннеке 16 января были отстранены от занимаемых должностей. Командующим группой армий «Север» стал генерал-полковник Кюхлер, а начальником штаба — генерал Хассе. Вместе с тем Гитлер приказал усилить 16-ю армию маршевыми батальонами и 218-й пехотной дивизией. С вводом в сражение свежих сил сопротивление немцев усилилось.

К 17 января войска фронта вышли на фланги демянской группировки в районах Старой Руссы и Холма, глубоко охватили ее с севера и юга. Единственная шоссейная дорога, соединявшая группировку со Старой Руссой, была перерезана. В ее распоряжении осталось лишь несколько полевых дорог, малопригодных для широкого использования. Извилистая конфигурация линии фронта создавала выгодные условия для окружения противника в районе Демянска нанесением встречных ударов со стороны Старой Руссы и Холма. В это время на станциях Крестцы, Любница, Дворец начали выгружаться части 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов.

17 января командование фронта направило Верховному главнокомандованию докладную записку, в которой давался анализ положения, сложившегося в результате десятидневных боев, и вносились предложения по плану дальнейших боевых действий. 11-ю армию, усиленную одной стрелковой дивизией и двумя стрелковыми бригадами, намечалось из района Старой Руссы направить на Холм, чтобы полностью окружить демянскую группировку противника, а прибывавшие во фронт 1-й и 2-й гвардейские стрелковые корпуса использовать для развития наступления в западном направлении. Выполнение этих двух задач планировалось последовательно, начиная с окружения и уничтожения демянской группировки противника[11]. Таким образом, в предложении командования фронта вопрос об окружении врага в районе Демянска ставился достаточно конкретно и целеустремленно. Однако и в этот период оно продолжало недооценивать силы противника и его возможности к длительному сопротивлению. Командование и штаб фронта считали, что «достаточно окружить 16-ю армию, как последует ее быстрый разгром, в силу тех условий, что начнется моральное разложение, армия останется без боеприпасов, продовольствия, ее боевые порядки перемешаются, и тогда она будет уничтожена в самые короткие сроки»[12].

Ставка Верховного главнокомандования в принципе согласилась с предложенной командованием фронта идеей окружения демянской группировки путем нанесения одностороннего удара по ее коммуникациям с севера. Вместе с тем она внесла ряд изменений в план дальнейшего ведения операции. Основная задача Северо-Западного фронта состояла в том, чтобы действиями 11-й армии в направлении на Сольцы и далее в тыл новгородской группировки противника, а 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов — в направлении на Псков перерезать основные коммуникации ленинградско-волховской группировки противника. Эта задача в отличие от предложения командования Северо-Западного фронта должна была решаться не после, а одновременно с разгромом демянской группировки. Главной задачей Калининского фронта по-прежнему оставался выход в район Витебска и Орши, взятие Смоленска.

На стыке Калининского и Северо-Западного фронтов образовался еще один небольшой «котел», впоследствии доставивший множество неприятностей советскому командованию. Так в тот момент получилось, что между Демянском и Великими Луками вообще не существовало сплошной линии немецкой обороны. Главным опорным пунктом противника в существующем разрыве являлся город Холм и его пестрый гарнизон.

На слабозаселенной местности театра военных действий этот маленький городишко являлся поистине стратегической целью, так как из него можно было контролировать едва ли не весь бассейн реки Ловать. По планам наступления 3-й ударной армии Северо-Западного фронта, город являлся одним из объектов, который должен быть немедленно занят. Но силы 16-й германской армии вермахта сохранили контроль над Холмом.

Этот городок, несмотря на то, что его окрестности обороняла 218 пд (переброшенная из Дании. — Примеч. авт.), был без особых проблем обойден и окружен частями 33 сд, которой вместе с силами 2-й партизанской бригады Н. Г. Васильева предстояло освобождать Холм. Комендантом города был назначен командир 281-й охранной дивизии Теодор Шерер, в подчинении которого оказались разрозненные части 281-й и 218-й дивизий и более мелкие подразделения из самых разнообразных частей. Тем не менее боевая группа была сколочена.

Первый штурм Холма начался 18 января. Около тысячи партизан ударом с трех направлений ворвались в город, но были выбиты оттуда. К 21 января силы 33 сд 3-й ударной армии полностью блокировали все подходы к Холму. Началась осада, успешная впоследствии для немецкой стороны и сорвавшая попытку быстрого окружения 16-й полевой армии. Но, так как на следующий день 3-я и 4-я ударные армии были переданы из Северо-Западного фронта в состав Калининского, Торопецко-Холмская операция стала развиваться в рамках последнего фронтового объединения.

19 января Ставка приказала генералу Курочкину передать в состав Калининского фронта 3-ю и 4-ю ударные армии (они были переданы 22 января 1942 года. — Примеч. авт.). Вместо них Северо-Западному фронту передавалась из Западного фронта 1-я ударная армия. После доукомплектования она должна была выгрузиться на железнодорожных станциях Крестцы и Любница и не позднее 6 февраля сосредоточиться восточнее Старой Руссы[13]. Кроме того, из резерва Ставки на правый фланг Северо-Западного фронта в район к востоку от Старой Руссы направлялись две дивизии и две бригады. Хотя они и следовали в полосу Северо-Западного фронта, но подчинялись командующему 3-й ударной армий Калининского фронта. Эти соединения должны были ударом от Старой Руссы на Холм отрезать пути отхода противнику из района Демянска и во взаимодействии с 34-й армией Северо-Западного фронта ликвидировать его[14]. По достижении района Холма их намечалось присоединить к главным силам 3-й ударной армии. Северо-Западному фронту ставилась задача действиями 34-й армии оказать всемерную поддержку 3-й ударной армии Калининского фронта в деле ликвидации группы противника в районе Демянска[15]. Таким образом, задача по разгрому демянской группировки немцев для обоих фронтов, по оценке Ставки, была задачей частной, второстепенной.

Продиктованное сложившейся обстановкой решение Ставки о передаче 4-й ударной армии Калининскому фронту было правильным. Оно позволяло командованию Калининского фронта объединить усилия войск, действовавших против ржевско-вяземской и оршанско-смоленской группировок противника. Но 3-ю ударную армию вряд ли следовало передавать, так как ее уход привел к сильному ослаблению левого крыла Северо-Западного фронта и крайне осложнил вопрос взаимодействия с Калининским фронтом при попытках уничтожить окруженную демянскую группировку. Серьезным упущением Ставки явилось то, что, решив вести дальнейшую борьбу против демянской группировки силами двух фронтов, она не указала, кто должен координировать их усилия по времени и направлениям. Командование Калининского фронта, выполняя главную задачу на смоленском направлении, не могло уделить серьезного внимания руководству войсками правого крыла 3-й ударной армии, имевшими частную задачу борьбы с демянской группировкой противника, и обеспечить их в полной мере всем необходимым для боя. По вопросам о нецелесообразности передачи 3-й ударной армии и назначении единого командования над войсками, окружавшими и в последующем уничтожавшими демянскую группировку, у генерала Курочкина был серьезный разговор по «ВЧ» со Сталиным и Шапошниковым, но его предложения и просьбы не были учтены.

Ставка по-прежнему недооценивала способности к сопротивлению демянской группировки. Окружение ее было приказано осуществить односторонним ударом из района Старой Руссы на Холм, как это предлагало командование Северо-Западного фронта, но силы, привлекаемые для этого, были значительно уменьшены. Если командование фронта намечало использовать здесь всю 11-ю армию, усиленную дивизией и двумя бригадами, то Ставка решила ограничиться лишь двумя дивизиями и двумя бригадами, к тому же подчиненными Калининскому фронту. В то же время войска 3-й ударной армии, действовавшие на южном фасе группировки, к активным действиям не привлекались.

Командующий Калининским фронтом генерал-полковпик И. С. Конев решил прибывающие в район восточнее Старой Руссы две дивизии и две бригады объединить в отдельную «Северную группу», сосредоточить ее к 31 января восточнее Старой Руссы и 1 февраля нанести удар в направлении Свинорой с последующим выходом в район города Холм[16].

Кроме того, он по своей инициативе приказал генералу Пуркаеву создать группировку в составе одной стрелковой дивизии и трех бригад для удара на Демянск с юга во взаимодействии с 34-й армией Северо-Западного фронта. Данная группировка была объединена под командованием заместителя командующего 3-й ударной армией генерал-майора A. C. Ксенофонтова[17].

24 января генерал-лейтенант П. А. Курочкин представил в Ставку новые предложения, в которых еще раз подчеркивалось, что «наступлению армий Северо-Западного фронта на запад должно предшествовать уничтожение демянской группировки противника»[18]. Он считал, что для выполнения этой задачи, помимо 34-й армии, необходимо привлечь войска 1-го гвардейского стрелкового корпуса, наступление которого предлагалось начать из района восточнее Старой Руссы на юг по обоим берегам реки Пола, навстречу удару 3-й ударной армии. Для более надежного окружения демянской группировки П. А. Курочкин просил Ставку приказать 3-й ударной армии занять и удерживать Шубино. Ставка утвердила его предложение. Одновременно она передала в состав Калининского фронта и 2-й гвардейский стрелковый корпус. Командующий фронтом должен был ввести его в сражение из района южнее Старой Руссы в юго-западном направлении на Бежаницы или Холм[19]. Таким образом, для окружения противника, действовавшего в районе Демянска, теперь привлекались уже более значительные силы: войска 1-го и 2-го гвардейских стрелковых корпусов, 34-й армии и часть сил 3-й ударной армии, что более соответствовало условиям обстановки.

Указав последовательность действий по направлениям, начиная с разгрома противника на демянском плацдарме, Ставка назначила переход в наступление 1-й ударной армии из района Старой Руссы в северо-западном направлении на 6–7 февраля[20], по-видимому, рассчитывая к этому времени покончить с демянской группировкой.

Клещи советского окружения должны были сжаться несколько восточнее р. Ловать, загоняя в «котел» шесть отчаянно огрызающихся немецких дивизий. Осознавая угрозу надвигающегося окружения, штаб 2-го армейского корпуса вермахта передал приказ всем этим воинским соединениям о подчинении непосредственно ему (некоторые дивизии подчинялись командованию 10-го армейского корпуса. — Примеч. авт.), после чего был перемещен из местечка, которое в немецких документах упоминается как Кляйн-Блэхинген, в Добросли, небольшой сельский населенный пункт, который располагался поблизости от Демянска. В то же время штаб 10-го армейского корпуса был своевременно отведен через имеющийся «коридор» на запад. Общее командование над соединениями, находящимися на флангах окружаемых германских частей, пытался принять на себя генерал Эрик Хансен. Его основной задачей являлось объединение всех разрозненных воинских подразделений в автономные боевые группы и создание единой линии обороны для «жесткого» удержания фронта восточнее и юго-восточнее Демянска. Штаб прибывающего с Крайнего Севера 39-го моторизованного корпуса должен был организовать и руководить обороной по обе стороны от Холма и Локни. Германские части, располагавшиеся южнее озера Ильмень, прекратили отход. Но ситуация со 2-м армейским корпусом, находившемся в «незавязанном мешке», становилась все более угрожающей. В распоряжении генерала Вальтера фон Брокдорфа-Алефельда, который был начальником штаба 2-го армейского корпуса, имелась не такая уж и большая группировка. Ее дислокация была следующей: к югу и юго-востоку от Демянска располагались 11-я «мекленбургская» и 32-я «померанская» дивизии пехоты. С юго-запада город прикрывала 123-я «бранденбургская» дивизия пехоты. Позиции к северу от Демянска удерживали 30-я и 290-я «северогерманские» пехотные дивизии. Фронт на северо-востоке оборонялся мотодивизией СС «Тотенкопф». Западнее — самое ответственное направление — защищала сводная боевая группа «Эйке», которая состояла из резервов всех вышеперечисленных соединений. И отходить немцы не собирались.

Но ситуация развивалась таким образом, что уже 24 января командование 2-го армейского корпуса вермахта сообщало в штаб 16-й армии: «Резервные части отступают, снабжение является более чем недостаточным. Для снабжения воинских групп в условиях зимы требуется ежедневная поставка как минимум 200 тонн продовольствия. На протяжении последних двух недель наша группа лишь на две трети снабжена необходимым количеством лошадей. Пищевой паек солдат составляет одну треть от причитающегося». Уже в это время недалеко от Демянска началось строительство двух посадочных площадок: основной, которая одновременно могла принять 20–30 самолетов и запасной (неофициально называлась «полотенцем») — на 3 самолета.

Тяжело было и нашим войскам, особенно бронетанковым. Но вопреки заявлениям историков и мемуаристов потери танковых сил Северо-Западного фронта не являлись катастрофическими. Согласно отчету АБТВ СЗФ за январь 1942 года, бронетанковые соединения и части фронта потеряли за январь 7 КВ (из них один утонул), 4 Т-34 (из них утонуло три машины), 19 Т-60, один БТ, а также две тяжелые британские «Матильды», утонувших в болоте. Итого (с утонувшими) — 35 единиц. Ну и где здесь гигантские потери? Их нет и в помине. К тому же наши специалисты-ремонтники, да и танкисты боевых подразделений научились достаточно лихо вытягивать поврежденные или застрявшие машины.

Болотистая местность, на которой приходилось действовать нашей бронетехнике (у немцев ее было в общем-то немного, так как они, видимо, понимали, что на болотах особенно на танках не повоюешь; к тому же враг являлся обороняющейся стороной, а бронетехника все же наступательное оружие. — Примеч. авт.), порождала самые оригинальные способы вытягивания застрявших боевых машин. Например, один из танков (чаще всего тяжелый КВ) максимально близко ставили к краю водоема или болота и фиксировали его распорами или другими танками, которые придвигались к этой машине вплотную. Затем с боевой машины снимали гусеницу и наматывали на ведущее колесо трос, превращая его в лебедку. Засевшую машину тянули из воды и грязи длинными тросами (250–300 м) на «медленной передаче».

В практике работы был случай применения сразу 10 тракторов ЧТЗ-65 при эвакуации танка Т-34 из болота (события происходили в феврале 1942 года. — Примеч. авт.). При этом тракторы цеплялись по пять в ряд один за другим стальным тросом диаметром 40–60 мм с промежутками между тракторами в 4–5 м. Два 30-метровых троса цеплялись к «тридцатьчетверке», и боевую машину удалось вытянуть из болота.

В конце января в район к востоку от Старой Руссы завершали сосредоточение войска 1-го и 2-го гвардейских корпусов. Вслед за ними начали прибывать войска 1-й ударной армии. Сосредоточение войск происходило в исключительно тяжелых условиях. Соединения двигались по одной заснеженной дороге. На переходе тылы, артиллерия и танки отстали от стрелковых соединений. Прибывавшие части были недостаточно укомплектованы автотранспортом и слабо обеспечены боеприпасами, горючим, теплым обмундированием, валенками, продовольствием и фуражом. Особенно плохо были обеспечены войска 1-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор A. C. Грязнов. 26 января находившийся при корпусе офицер Генерального штаба доносил начальнику Генштаба маршалу Б. М. Шапошникову: «1 гв. ск в материально-техническом отношении не обеспечен для выполнения боевых заданий. Операция обречена на неудачу в связи с задержкой эшелонов в пути. Прошу операцию корпуса временно отложить»[21]. И все же 29 января 1-й гвардейский стрелковый корпус был поспешно введен в сражение до подхода в район боевых действий одной стрелковой, одной танковой бригады и корпусных средств усиления. Он начал наступление в полосе шириной 35–40 км двумя группировками в южном и юго-восточном направлениях, имея задачей окружить обороняющих район Демянска немцев. Корпусу противостояли две хорошо укомплектованные германские дивизии (30 пд и мд СС «Мертвая голова») со средствами усиления. Средняя плотность его войск составляла 13 км на дивизию (считая две бригады за одну дивизию), а плотность артиллерии с учетом полковой не превышала 0,8 орудия на километр фронта. Корпусной артиллерийский полк смог вступить в бой только 9 февраля. Артиллерия корпуса испытывала постоянную нехватку боеприпасов.

Растянув свои силы на широком фронте, части корпуса наступали медленно. Положение осложнялось тем, что не имевшие опыта организации и ведения наступательных боев командиры частей и соединений допускали ошибки. Основными из них были: слабая разведка противника, плохая организация боя за опорные пункты, перебои в связи, несвоевременная информация, слабое артиллерийское обеспечение боя.

Медленное продвижение корпуса вызвало неудовольствие Ставки. 3 февраля 1942 года Сталин связался по прямому проводу с командиром корпуса и стал давать ему указания, как вести наступление. Обращая внимание на плохую разведку, он требовал в любую погоду использовать для этого самолеты У-2, которых в корпусе не было. Он предлагал корпусу «двигаться сильной группой: не растягиваться, если растянулась, лучше не торопиться вперед. Иметь всегда группу, а не разрозненные полки и батальоны, передовым частям не удаляться»[22]. Эти указания Сталина о действиях компактными группировками из-за широкой полосы наступления корпуса практически были невыполнимы.

3 февраля в полосе между Старой Руссой и рекой Ловатъ был введен в сражение 2-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора А. И. Лизюкова. В первый день наступления корпус с боями продвинулся к югу на 15 км и вышел на холмское шоссе, а 15 февраля в районе Холма вошел в соприкосновение с частями 3-й ударной армии. Таким образом, 2-й гвардейский стрелковый корпус перерезал пути подвоза демянской группировки противника, создал внешний фронт окружения, а также обеспечил условия для ввода в сражение 1-й ударной армии фронтом на запад. Северная группа Калининского фронта в бой не вступила, так как ее основная часть была переброшена в район Осташкова.

Согласно немецким данным, фронт окружения был образован 8 февраля. В этот день генерал от инфантерии фон Брокдорф-Алефельд (руководивший германской группировкой, оборонявшейся в «мешке». — Примеч. авт.) во второй половине дня (точнее, в 16.10) поднял телефонную трубку для того, чтобы связаться с командующим 16-й армии вермахта и обсудить план дальнейших действий. Внезапно в разговор включился дежурный телефонист, обеспечивающий связь. Испуганным голосом он сообщил: «Я прерываю ваш разговор, так как к телефонной линии подключился противник». Генералу пришлось положить трубку. После затянувшейся паузы он монотонно произнес: «Только что состоялся наш последний телефонный разговор со штабом армии». Стоявший у стола, на котором лежало несколько расстеленных карт, штабной офицер с каким-то удивлением поднял глаза и спросил: «Господин генерал, значит, кольцо замкнулось. Мы в окружении?» — «Конечно», — лаконично ответил фон Брокдорф-Алефельд. Помолчав некоторое время, он добавил довольно спокойным голосом: «Теперь все стало предельно ясно. Будем надеяться на будущее».

Имеются свидетельства и другого рода — несколько грузовиков и подвод, нагруженные боеприпасами и продовольствием, прорвались в расположение 2-го армейского корпуса буквально под прямым обстрелом советской противотанковой артиллерии и пулеметного огня. Водители уцелевших машин с ужасом рассказывали в штабе корпуса об увиденном. Теперь уже не было никаких сомнений — Демянск и силы, его обороняющие, окружены, а наземное сообщение с основной группировкой 16-й армии группы армий «Север» прервано. В «демянском котле» оказалось шесть германских дивизий общей численностью около 96 тыс. человек. Это было первое за период Великой Отечественной войны окружение крупных сил врага.

Впоследствии выяснилось, что в окружении попало около 62 тыс. человек, так как к этому времени немецкие дивизии группы армий «Север» имели в среднем потери по 4800 человек каждая (запись в дневнике генерала Гальдера за 21 апреля 1942 года. — Примеч. авт.).

Для немцев, попавших в «котел», деление на принадлежность ко 2-му или 10-му корпусу было фактически прекращено. У группировки «окруженцев» был единый командующий — граф фон Брокдорф-Алефельд. А граф управляет графством, поэтому неофициально германские солдаты называли три тысячи квадратных километров отрезанной территории «графством Демянск». Сам 54-летний командующий генерал, являющийся воплощением прусского офицера старой закалки, был еще одним ярым противником нацизма в группе армий «Север». Тем не менее, связанный присягой, он боролся за интересы своего государства. Сражение продолжалось.

1-я ударная армия перешла в наступление 13 февраля южнее Старой Руссы сильно ослабленной. Еще до прибытия ее войск к месту боев командование фронта начало забирать из армии части и соединения, направляя их в свой резерв или в оперативное подчинение 11-й армии. Три стрелковые бригады, большая часть артиллерии и почти все органы тыла находились в пути. В ходе сосредоточения войска израсходовали горючее, продовольствие, фураж и вступали в бой, не имея запасов. Командующий армией генерал-лейтенант В. И. Кузнецов просил перенести срок перехода в наступление на двое суток, но просьба его удовлетворена не была[23]. Соединения армии вводились в бой поспешно, не успев провести рекогносцировку местности, разведку противника и организовать взаимодействие. В первый день наступления войска армии, оттеснив противника на внешнем фронте окружения, продвинулись на 3–4 км, подошли к реке Полисть, а на правом крыле вышли на западный берег реки Холынья. За две последующие недели армия продвинулась правым крылом только на 12 км, а левым до 20 км, не выполнив поставленной задачи[24].

В это время войска, действовавшие с целью создания внутреннего фронта окружения, преодолевая упорное сопротивление противника, медленно продвигались вперед. 25 февраля части 1-го гвардейского стрелкового корпуса соединились в районе Залучье с 42-й стрелковой бригадой 3-й ударной армии, образовав внутренний фронт окружения[25].

Внешний фронт окружения, созданный войсками 11-й армии и 2-го гвардейского стрелкового корпуса проходил от озера Ильмень, восточнее Старой Руссы и далее на юг до Белебелки. Далее до Холма, в обширном болотистом районе, был разрыв в линии фронта протяжением в 50 км. Этот труднопроходимый район контролировался советскими партизанами, лыжными подразделениями, а затем и аэросанными батальонами. Удаление внутреннего фронта от внешнего составляло 30–40 км.

Несмотря на полное окружение, противник в районе Демянска не собирался сдаваться или прорываться на запад. Наоборот, он стремился упорной обороной сковать как можно больше советских войск, выиграть время, чтобы подтянуть резервы и организовать контрудар с целью деблокировать окруженные войска и продолжать удерживать занимаемый район как плацдарм для будущего летнего наступления.

После завершения окружения перед войсками Северо-Западного и Калининского фронтов встала задача как можно быстрее ликвидировать окруженного противника, пока он не создал прочной круговой обороны, пока германское командование не организовало снабжение окруженных войск по воздуху и не подтянуло свежие силы для деблокады группировки. Кроме того, приближавшаяся весенняя распутица могла надолго приостановить действия войск. Однако наступление на внешнем и внутреннем фронтах постепенно затухало. Операция принимала затяжной характер.

24 февраля Ставка отметила, что «ликвидация окруженной демянской группы противника благодаря слабой согласованности действий частей 3-й ударной армии Калининского фронта с частями 1-го гвардейского стрелкового корпуса и 34-й армии Северо-Западного фронта и из-за отсутствия единого руководства этими войсками проходит исключительно медленно»[26]. Она приказала передать группу Ксенофонтова (две дивизии и пять бригад) из Калининского фронта во временное подчинение Северо-Западному фронту и возложила на генерала Курочкина ответственность за быстрое пленение или уничтожение окруженной группировки[27]. От командующего Северо-Западным фронтом Ставка требовала действиями 34-й армии и 1-го гвардейского стрелкового корпуса, усиленных войсками из состава Калининского фронта, «непрерывно и настойчиво сжимать кольцо окружения демянской группировки противника и ликвидировать не позднее как в четырех-пятидневный срок»[28]. Таким образом, управление войсками, действовавшими на внутреннем фронте окружения, было объединено в руках единого командования, что явилось положительным фактором, но время было упущено, противник успел создать прочную оборону и плотную систему огня, накопил резервы. Теперь для его уничтожения требовались новые значительные силы, особенно артиллерии и авиации, а их не было. Передав группу Ксенофонтова в Северо-Западный фронт, ответственность за ее материальное обеспечение Ставка оставила за командованием Калининского фронта. Последнее же перестало ею интересоваться и прекратило ее снабжение. 28 февраля член Военного совета Северо-Западного фронта А. М. Пронин телеграфировал члену Военного совета Калининского фронта Д. С. Леонову: «23 и 130 сд, 20, 27 и 86 сбр, приданные нам в оперативное подчинение, находятся в крайне тяжелом положении. Фуража нет, продовольствия в среднем 0,5 сутодачи, многие виды продуктов совсем отсутствуют, боеприпасы на исходе. Прошу вмешаться в это дело и выправить положение»[29]. В другой телеграмме говорилось: «154 сбр стоит без горючего, а в 42 сбр нет снарядов. Прошу принять меры к обеспечению»[30]. Лишь 3 марта Ставка передала группу Ксенофонтова на снабжение Северо-Западного фронта, однако ответственность за укомплектованность войск группы и пополнение ее личным и конским составом до 24 марта оставалась за Калининским фронтом, что осложняло ведение операции.

7 марта Ставка приказала расширить фронт наступления и уже не «сжимать кольцо окружения», а дробить силы противника на отдельных важнейших направлениях. Она предлагала расчленить окруженную группировку немецких войск на отдельные изолированные очаги с одновременным или последовательным пленением или уничтожением их гарнизонов. Ставка отклонила ходатайство командующего Северо-Западным фронтом об отводе войск из низинного участка восточнее Старой Руссы. Она предложила избежать последствий половодья решительным захватом Старой Руссы и вынесением линии фронта к западу от этого города. Для выполнения этой задачи Ставка требовала привлечь помимо 11-й и 1-й ударной армий войска 34-й армии и 1-го гвардейского стрелкового корпуса[31]. Не случайно в этот период войска СЗФ стали активно насыщать танками, аэросанями и «железнодорожной бронетехникой».

К началу февраля 1942 года танковые силы СЗФ состояли из 69-й танковой бригады и четырех отдельных танковых батальонов (85, 103, 161, 150 отб). Не входя в состав Северо-Западного фронта, вместе со 2-м гвардейским стрелковым корпусом действовала 71-я танковая бригада.

В течение февраля в состав фронта прибыла 1-я ударная армия, которую поддерживали боевые машины 83-й танковой бригады.

Личный состав прибывших бронетанковых бригад «материальную часть танков изучил и освоил слабо». Соединения формировались, как всегда в России, в спешке, никаких учений и боевых стрельб не проводилось.

Танковые войска в боях использовались исключительно для поддержки пехоты и действовали небольшими группами. А 83 тбр с началом боевых действий вообще поротно была распределена между стрелковыми бригадами.

69 тбр поддерживала действия 1-го гвардейского стрелкового корпуса на направлении Кисво — Давыдово — Рамушево — Кобылкино.

71 тбр поддерживала действия 2-го гвардейского корпуса на направлении Давыдково — Колышкино — Соколово.

83 тбр действовала с нашими частями 1-й Ударной армии южнее Старой Руссы на фронте Утошкино — Выставка.

103 отб с приданными машинами из 161-го и 150-го батальонов поддерживал части 11-й армии севернее Старой Руссы на фронте Большое Вороново — Совхоз «Дубки».

85 отб в первой половине месяца действовал на левом фланге 34-й армии, с частями 241-й и 245-й стрелковых дивизий в районе Ватолино и Городилово, а во второй половине месяца эта танковая часть была переброшена на правый фланг 34А и действовала с 202 сд в районе Подбело — Горницы.

12 февраля 2-й гвардейский стрелковый корпус прорвался к войскам Калининского фронта и вошел в его состав. Вместе с ним убыла и 71 тбр. На 13.03 она имела 28 исправных и 12 требующих ремонта танков. Из них 4 КВ (6 требуют ремонта), 7 Т-34 (3 требуют ремонта) и 17 Т-60 (3 требуют ремонта).

Февральские безвозвратные потери бронетанковых сил СЗФ также были невелики — 20 танков, из них осталось не эвакуированных с поля боя — 6 машин.

На 1 марта 1942 года в 83 тбр имелось аж 38 «тридцатьчетверок», но 29 из них требовали ремонта. 69 тбр насчитывала 33 танка (21 был неисправен): 9 поломанных КВ, 2 боеготовых Т-34 (5 требовали ремонта) и 10 исправных Т-60 (7 в ремонте).

В 103 отб имелось 17 танков (из них 12 требовало ремонта): 2 исправных КВ (6 в ремонте) и 3 боеготовых Т-26 (6 в ремонте).

150 отб имел 31 машину (из них 23 требовали ремонта): один исправный КВ (4 — в ремонте), 9 неисправных «тридцатьчетверок», 7 боеготовых Т-60 (10 на ремонте).

В 85 отб имелось всего 15 машин (из них 8 в ремонте): одна исправная «тридцатьчетверка» (2 — в ремонте) и 6 БТ (еще 6 БТ — в ремонте).

Исходя из статистики, видно, что материальная часть бронетехники СЗФ в феврале комплектовалась исключительно боевыми машинами отечественных образцов, и в основном это были современные танки.

Февраль 1942 года отмечен началом применения на Северо-Западном фронте аэросанных частей. Вопреки распространенному мнению, что именно на этом театре военных действий аэросаней было «видимо-невидимо», СЗФ в тот момент обладал только одним аэросанпым батальоном — 32 асб (именно так он обозначается в документах фронта. — Примеч. авт.), прибывшим в состав фронта вместе с 1-й Ударной армией.

Судя по отчету, эта часть была смешанной и имела как боевые сани НКЛ-26, так и транспортные машины НКЛ-16. Аэросани в тот период использовались только для связи, а также доставки боеприпасов и продовольствия.

Особых восторгов не было. Нагруженные транспортные сани решили пропускать не по целине, а по немногочисленным дорогам. Но там оказалось и много другой техники. И относительно быстроходные НКЛ-16 еле-еле плелись в «пробках». Выяснилось, что «практическая» скорость груженых аэросаней по целине — 35 км/ч, а по дорогам — 20–35 км/ч. Ночью при движении в колонне скорость аэросаней не превышала 15–20 км/ч. Мощность двигателей была недостаточной: угол подъема с грузом, который могли преодолевать сани не превышал 15°, а без груза — 20°. Запас хода также был небольшой и колебался в пределах 90–100 км (4–4,5 часа ходу при средней скорости в 20 км/ч).

Вроде бы рутинная работа, но на самом деле шли активные испытания аэросаней, которые должны были в массовом количестве поступить в войска СЗФ в марте 1942 года. Аэросанные батальоны предполагалось использовать для рейдовых операций на озерных участках фронта.

Выяснилось, что боевые НКЛ-26 кроме двух штатных человек экипажа, вооруженных 7,62-мм пулеметом ДТ, могли дополнительно брать на борт еще двух человек с пулеметом — одного вовнутрь машины, другого — сверху саней. Но мотор НКЛ-16 в этом случае работал с перегрузкой.

Транспортные аэросани НКЛ-16 могли перевозить не более 5 человек с вооружением и снаряжением, включая и экипаж.

В марте в составе Северо-Западного фронта уже имелось целых 8 аэросанных батальонов: 2-й (аэросани НКЛ-26), 13-й (аэросани РФ-8), 10, 11, 14, 27, 32-й и 34-й (предположительно смешанные части, укомплектованные как транспортными, так и боевыми аэросанями. — Примеч. авт.), выполнявших самые разнообразные задачи советского командования.

Именно в марте на СЗФ развернулись тяжелейшие бои и Ставка не скупилась на резервы: на передовую был отправлен дивизион бронепоездов и десятки танков маршевого пополнения.

Судя по многочисленным указаниям Ставки Северо Западному фронту, можно считать, что она стремилась покончить с окруженной группировкой противника в самые сжатые сроки. Верховное главнокомандование оказывало помощь фронту дополнительно выделяемыми силами и средствами, хотя и в ограниченном масштабе. Вместе с тем в руководстве Ставки боевыми действиями войск имелись такие крупные недочеты, как неправильная оценка обстановки, преуменьшение возможностей противника, переоценка возможностей своих сил. Проявляемая Ставкой излишняя спешка, беспрерывное дерганье командования фронтов и армий, отдача им противоречивых указаний вызывали нервозность у исполнителей, скованность, безволие, боязнь ответственности за принятие самостоятельных решений, уклонение от объективной информации и внесения своих предложений.

Наделенный весьма большими правами, уполномоченный Ставки Н. А. Булганин, будучи малокомпетентным в военном деле, постоянно вмешивался в оперативную деятельность командования и штаба фронта, часто без нужды отменял их решения, тушил разумную инициативу и, являясь промежуточным звеном между фронтом и Верховным главнокомандованием, нередко тормозил непосредственное общение командования фронта со Ставкой.

Командование фронта и армий, не имея опыта ведения наступательных операций, допускало серьезные просчеты. Удары по противнику часто наносились рассредоточенными силами на широком фронте, одновременно на многих направлениях, без достаточного обеспечения средствами усиления, при скудных разведывательных данных. Потерпев неудачи на том или ином участке фронта, многие командиры, вместо того чтобы проанализировать свои ошибки и причины невыполнения задач, ударялись в другую крайность — переставали верить в успех, теряли волю и проявляли пассивность.

Наступление Северо-Западного фронта проводилось при постоянном недостатке боеприпасов, горючего, фуража и продовольствия. Это приводило к тому, что войска несли большие потери от огня артиллерии и минометов противника, который, находясь в обороне, расходовал в 2–3 раза больше боеприпасов, чем наши наступавшие части.

Ситуацию с боеприпасами дополнительно усугубляла распутица, которая делала проселочные дороги этого болотистого края совершенно непроходимыми. Например, в марте 1942 года в состав Северо-Западного фронта был включен 39-й гвардейский минометный полк «катюш», состоящий из трех отдельных дивизионов М-13 и парковой батареи. Два дивизиона полка были направлены в 27-ю армию, а один в 11-ю, в район деревни Тополиво. И что же? Уже после первых километров марша почти весь автотранспорт полка застрял на разбитых дорогах. На огневые позиции пришли только боевые машины, имея при себе по одному залпу (видимо, они все-таки весили меньше, чем транспортные. — Примеч. авт.). Пришлось в каждом дивизионе создать пешие группы для подноса боеприпасов и продовольствия, а боевые машины обслуживать сокращенными расчетами. Подобные ситуации были и в других наших наступающих соединениях и частях.

В этот период большую активность развернула транспортная авиация немцев, которая перебрасывала по воздуху окруженным войскам демянской группировки боеприпасы, вооружение, продовольствие, горючее и пополнение, а на обратном пути эвакуировала с плацдарма раненых солдат и офицеров. Ежедневно сюда прибывало до 100–150 самолетов, перевозивших в среднем около 265 т различных грузов за день[32]. Массированное использование транспортной авиации позволило германскому командованию усилить боевой состав окруженной группировки, улучшить ее материально-техническое обеспечение и тем самым создать предпосылки для длительного сопротивления в условиях полного наземного окружения.

В то же время для создания воздушной блокады окруженных войск Северо-Западный фронт не имел необходимых сил истребительной авиации (интересно отметить, что сами немцы считали, что наша авиация действует активно и владеет превосходством в воздухе. — Примеч. авт.). На основной трассе полетов транспортной авиации противника зенитной артиллерии почти не было, и борьба с самолетами велась только пехотными средствами с весьма малым эффектом.

Самолеты люфтваффе летали практически безбоязненно. Например, за март транспортная авиация (основной «рабочей лошадкой» был трехмоторный Ю-52), совершив в район «котла» свыше 3 тыс. рейсов, перебросила 24,3 тыс. тонн грузов и 15 446 человек и вывезла оттуда 22 093 раненых, при этом потери врага составили 262 транспортных самолета.

В середине марта обстановка на Северо-Западном фронте изменилась в пользу 16-й немецкой армии. К этому времени на усиление семи германских дивизий, действовавших на внешнем фронте окружения, прибыли еще две дивизии: 122-я пехотная и 8-я легкопехотная. 19 марта в 16-й армии в 15 км к югу от Старой Руссы была сформирована корпусная группа «Зейдлиц» в составе пяти хорошо укомплектованных усиленных дивизий (122, 329 пд, 18 мд, 5 и 8 лпд, а также бронетанковый отряд подполковника фон Массенбаха. — Примеч. авт.) под командованием генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлица-Курцбаха. Войска этой группы предназначались для нанесения контрудара в стык 11-й и 1-й ударной армий в направлении на Рамушево с целью деблокады окруженной группировки. Одновременно с этим из окруженных войск была создала ударная группа в районе севернее Залучье с задачей прорвать внутренний фронт окружения и соединиться с силами, наносившими удар с запада. Для поддержки ударных группировок 16-й армии были привлечены военно-воздушные силы не только группы армий «Север», но и группы армий «Центр», что обеспечило противнику полное господство в воздухе.

В документах германского командования корпусная группа «Зейдлиц» именовалась Особым ударным корпусом. Последний подчинялся новому командованию 10-го армейского корпуса (так как в штабе группы армий «Север» решили обозначать все попавшие в окружение дивизии 2-м армейским корпусом. — Примеч. авт.). Общее командование всеми силами было поручено генералу артиллерии Хансену. Имелся даже специальный штаб прорыва, который возглавил полковник Херн. Особый ударный корпус создавался для проведения операции, получившей у немцев название «наведение мостов». Цель операции формулировалась следующим образом: «Восстановление наземной связи с удерживающим окрестности Демянска 2-м армейским корпусом». Немцы очень торопились, и план деблокады был разработан буквально «на коленках». В своих дневниках по поводу ее замысла начальник штаба ОКХ генерал Гальдер записал следующие слова: «Наступление в районе Старой Руссы осуществить в период 13–16 марта! План наступления пока не ясен. Мне кажется, здесь необходимо прежде всего установить связь со 2-м армейским корпусом, а уже затем овладеть шоссейной дорогой Старая Русса — Демянск».

В личной храбрости и мужестве командующего Особым корпусом генерал-лейтенанту фон Зейдлицу-Курцбаху отказать было нельзя. 31 декабря 1941 года он был награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, став 54-м офицером, удостоенным этой высокой германской награды. Но до корпусной группы он командовал лишь 12-й пехотной дивизией вермахта, а в этом случае перед ним лежали гораздо более сложные задачи. Тем не менее германское командование решило не тянуть с началом операции, до начала таяния снегов предполагалось достигнуть положительного результата.

Командование Северо-Западного фронта своевременно не вскрыло сосредоточение крупной группировки противника южнее Старой Руссы, не выявило ее силы, намерения и не приняло мер подготовки к отражению контрудара.

На рассвете 21 марта (в 07.30) войска группы Зейдлица нанесли внезапный удар в полосе Назарьино — Анишино шириной 4 км в восточном направлении на Климково, Рамушево, в стык 11-й и 1-й ударной армий. Наступление частей было поддержано крупными силами авиации, которая в течение дня произвела до 500 самолето-вылетов. Одновременно с этим демянская группировка нанесла встречный удар севернее Залучье в направлении Рамушево. Развернулись ожесточенные бои. За первые два дня боев группировке Зейдлица удалось узким клином врезаться в боевые порядки 1-й ударной армии, продвинуться в юго-восточном направлении на глубину до 12 км, выйти на реку Порусья и овладеть Климково. Расстояние, отделявшее окруженную группировку от ударной группировки 16- й армии, сократилось примерно вдвое. Демянская группировка, наносившая встречный удар, вследствие упорного сопротивления частей 1-го гвардейского стрелкового корпуса успеха не достигала. Чтобы остановить дальнейшее продвижение войск группы Зейдлица и отбросить их на исходный рубеж, командующий фронтом приказал контратаковать противника с флангов. Для этого в 11-й армии была создала группа генерал-майора Ф. П. Озерова, а в 1-й ударной армии — группа генерал-майора Н. Д. Захватаева[33]. Но эти слабые по своему составу группы действовали нерешительно и несогласованно по времени. В первые же дни боя они понесли большие потери от ударов вражеской авиации, непрерывно находившейся в воздухе, и не смогли отбросить противника на исходный рубеж. Им удалось лишь замедлить продвижение вражеских войск. Отражая их удары на обоих фронтах окружения, советские войска постепенно отходили в район Рамушево.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.