XV. Мрачный конец принципата Тиберия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XV. Мрачный конец принципата Тиберия

Тацит несколько прямолинейно изображает принципат Тиберия, делая упор на морально-психологические характеристики и поведение правителя: «Он был скрытен и коварен, прикидываясь высокодобродетельным, пока были живы Германик и Друз; он совмещал в себе хорошее и дурное до смерти матери; он был отвратителен своей жестокостью, но таил ото всех свои низкие страсти... и под конец он с одинаковой безудержностью предался преступлениям и гнусным порокам, забыв о стыде и страхе и повинуясь только своим влечениям» (Тацит, Анналы, VI, 51). Он, как и другие историки, давал, таким образом, свой портрет Тиберия и свою интерпретацию деятельности принцепса. Факты, сообщаемые Тацитом, зачастую давали более положительное представление о Тиберии, однако автор объяснял их как обман и притворство.

Более или менее известные факты говорят о том, что в последние годы правления — от устранения Сеяна до кончины — принцепс отличался превосходным здоровьем, хотя ему было уже за семьдесят. Но, как полагает Тацит, в основе всей его деятельности было лишь притворство: «Уже Тиберия покидали телесные, покидали жизненные силы, но все еще не покидало притворство; он сохранял прежнюю храбрость духа и холодность в речах и во взоре, но он принуждал себя порою к приветливости, пытаясь за нею скрыть уже очевидное для всех угасание» (Тацит, Анналы, VI, 50). Физически Тиберий был способен отправлять свои полномочия, но мог ли он их осуществлять в морально-психологическом отношении? Были ли ему в течение всей жизни присущи жестокость и сладострастие? Или он, будучи безвольным, сломался, исполняя свою монархическую власть? Или же разочаровался в способности сенаторов решать задачи, им предписанные?

Несомненно, что вопросы о Тиберии как государственном деятеле провоцировались самим принцепсом. То его нежелание возвращаться в Рим, то письма в сенат с требованиями гарантий безопасности в случае возвращения. Он нередко покидал Капри и доезжал до самых ворот Рима, но в город так и не вступил, поселившись в последние годы жизни в Кампании у Мизенского мыса. В других своих письмах сенату он вдруг давал понять, что жизнь его не стоит защищать с помощью оружия. Или же спрашивал: «Что вам написать, почтеннейшие отцы-сенаторы, или как написать, или о чем в настоящее время совсем не писать? Если я это знаю, пусть боги и богини нашлют на меня еще более тягостные страдания, нежели те, которые я всякий день ощущаю и которые влекут меня к гибели» (Тацит, Анналы, VI, 12). Что это — признак растерянности или опять же притворство и лицемерие? Тогда же его видят со слезами обнимающего младшего внука Гемелла (Тацит, Анналы, VI, 52).

Несмотря на драматические события, связанные с разоблачением заговора Сеяна, Тиберий последние пять лет жизни продолжал эффективно и решительно управлять империей, хотя и находился за пределами Рима. Никто уже не говорил о каком-то фаворите в его окружении, хотя у Тиберия, несомненно, были советники, к примеру, его друг, сенатор Нерва, или новый префект преторианской гвардии Макрон. Из всей предыдущей политической деятельности Тиберия видно, что самой насыщенной ее главой были политические процессы, однако будем иметь в виду, что исторические источники во многом односторонни, поскольку опираются только на архивы сената.

В 32 году состоялись, по меньшей мере, двадцать политических процессов. Почти все они имели отношение к заговору Сеяна. Одни из обвиняемых были казнены, другие — покончили с собой, третьи — отправлены в ссылку. Тацит свидетельствует, что один из обвиняемых был оправдан после удачной защитной речи, другой — освобожден после письма Тиберия в его защиту. Сенаторам также удалось отвергнуть обвинения или отсрочить судебные дела пяти нобилей. 32 год прошел более спокойно: состоялось только шесть судебных процессов, к тому же, по всей видимости, носивших не политический характер. Правда, в этом году удушили всех находившихся в тюрьмах сообщников Сеяна, как мужчин, так и женщин; но, видимо, все это были не очень известные люди, поскольку Тацит никаких имен не называет. В 34 году еще несколько человек были обвинены в преступлениях против величия, однако все они покончили с собой. В 35 году четыре человека были обвинены в преступлении против величия; двое из них покончили с собой, еще двое были казнены. В 36 году - три самоубийства, в том числе Эмилии Лепиды, вдовы Друза III, и три казни.

В 37 году Рим жил в ожидании кончины Тиберия, однако политические процессы в сенате продолжались, более того, число их выросло. «Охотники за головами» и за вознаграждением были прежде всего из числа сенаторов или всадников. Иногда сенаторы, как, впрочем, и сам Тиберий, оправдывали подсудимых. Многие преступления были самыми обычными, прежде всего супружеская измена или правонарушения, связанные с управлением провинциями:

— Секст Марий, обвиненный в кровосмесительной связи с дочерью, являлся владельцем одного из самых крупных рудников в Бетике. Он был приговорен к смерти и сброшен с Тарпейской скалы; говорили, что причиной обвинения стало его богатство;

— Помпей Макрин был сослан, его отец, всадник, и брат, сенатор, покончили с собой, обвиненные в том, что превратили своего прадеда в объект героического культа. Однако дело это было в первую очередь связано с событиями, имевшими место в провинциях Ахайя и Азия;

— армянский царь Тигран, проживавщий в Риме под надзором, был удушен в то время, когда на восточных границах возникли сложности;

— сенатор Юлий Африкан, выходец из галлов, был обвинен в сообщничестве с Сеяном; считали, что этот заговор имел ответвления и в провинциях.

Другие смерти известных людей не были связаны с судебными процессами. В 32 году скончался, будучи уже в преклонном возрасте, префект Рима Луций Кальпурний Пизон. В 33 году умер его преемник, бывший консул Элий Ламия. Тогда же скончались знатный нобиль Маний Лепид и правитель Фракии Поппей Сабин.

Однако отмечена эта эпоха именно волной самоубийств. Добровольный уход из жизни одних представлялся вполне объяснимым: они стремились опередить обвинение и осуждение. Тем более, что в таком случае они имели право на достойные похороны и выполнение завещания, особенно если догадывались завещать часть имущества в пользу императора. Самоубийство других было связано с разочарованием в жизни и, согласно Тациту, с отвращением к той эпохе. Луций Аррунций, возраст которого уже перешел за семьдесят, был обвинен в безбожии. Допросом свидетелей и пыткой рабов руководил сам Макрон, ненавидевший Аррунция. В итоге тот вскрыл себе вены. Похоже, что это ощущение отвращения к жизни было достаточно широко распространено. Имеющий безупречную репутацию сенатор Нерва, который всегда сопровождал Тиберия и был его советником, решил добровольно уморить себя голодом, хотя император всячески его отговаривал. Молодой нобиль Секст Папиний из семьи консулов покончил с собой, бросившись со скалы; впрочем, Тацит ничего не говорит о причинах самоубийства юноши — распутная жизнь, колдовство, участие в чем-то противозаконном или что-то еще. Рубрий Фабий самовольно покинул Рим из-за того, что, как он заявил, не мог больше жить в этой атмосфере всеобщего страха. В Мессине его задержал некий центурион и вернул в Рим. Сенат ограничился тем, что запретил ему менять местожительство.

Эти и другие факты представляют последние годы принципата Тиберия в печальном и даже мрачном свете. Можно, как это делает Светоний, собрать ходившие тогда по рукам оскорбительные стихи в адрес Тиберия. Но не надо забывать, что по преимуществу лишь окружение Тиберия и должностные лица Рима были затронуты этими политическими процессами и атмосферой страха. В остальном политическая и административно-управленческая деятельность происходила как обычно. Наместники в провинциях или полководцы в армии всегда находили понимание и поддержку со стороны Тиберия. Магистраты регулярно и в срок назначались на должности, сенат обсуждал все важные вопросы и принимал решения. Принцепс заботился о том, чтобы общественный механизм работал без сбоев, не обращая внимания на переменчивое общественное мнение.

В 32 году самой важной проблемой для жителей Рима стали высокие цены на зерно. До мятежа дело не дошло, однако во время театральных представлений люди выкрикивали в адрес Тиберия ругательства и насмешки. Недовольный всем этим принцепс направил письмо консулам и сенату, где сообщил о мерах, предпринятых для улучшения снабжения города хлебом, которые, однако, оказались малорезультативными вследствие бездарности должностных лиц. Потребовав повысить их ответственность, консулы и сенат вместе с тем предприняли ряд мер, чтобы не допустить возможных беспорядков в городе.

В 33 году разразился финансовый кризис — обострилась проблема наличных денег. Связано это было с тем, что, хотя ускоренное экономическое развитие требовало все больше денежных средств, при Тиберии существенно уменьшились общественные расходы из-за отсутствия крупных военных походов и общественного строительства. Золотые и серебряные монеты скапливались в казне принцепса и в государственном казначействе. Все это привело к росту процентных ставок, т.е. засилью ростовщиков, хотя по закону были запрещены ставки, превышающие 12%. Претор, разбирающий дела о ростовщичестве, доложил об этом сенату и принцепсу. Тиберий предоставил полтора года на наведение порядка путем возвращения долга кредиторам по курсу установленной законом процентной ставки. Однако это еще больше обострило проблему наличных денег. Попытка преодолеть кризис путем продажи земельной собственности успехом не увенчалась. Как свидетельствует Тацит «... цены на поместья резко упали, и чем больше долгов обременяло владельца земли, тем труднее ему было ее продать; так что многие из-за этого вконец разорились. Потеря имущества влекла за собой утрату достойного положения и доброго имени» (Тацит, Анналы, VI, 23). Тогда Тиберий раздал по меняльным лавкам 100 миллионов сестерциев и разрешил получать из них беспроцентную ссуду на три года любому, кто мог представить в залог землю и поместье двойной ценности. Этот шаг принцепса постепенно стабилизировал ситуацию.

В 36 году страшный пожар, поразивший Рим, опустошил часть Цирка, примыкающую к Авентинскому холму, и все застройки на самом холме. Тогда Тиберий вновь выделил из собственной казны 100 миллионов сестерциев и оплатил многочисленным пострадавшим весь ущерб, что увеличило его популярность в народе.

Три этих события отчетливо показывают, насколько многообразны были административные заботы и проблемы. В первую очередь Тиберий заботился об обеспечении Рима хлебом и своевременном отправлении религиозных и жертвенных церемоний. Он также стремился во всем экономить, вплоть до того, что не выплатил завещанные Ливией деньги и не стал устраивать празднеств по поводу того, что Калигула получил право на ношение мужской тоги. Принцепс строго взыскивал за излишества и неразумные нововведения, в частности, при нем были прекращены бои гладиаторов. Римляне считали, что Тиберий хорошо управляет государством, хотя и не заслуживает особого уважения; однако монархический характер власти никем под сомнение не ставился.

В том, что касается внешних проблем и вопросов безопасности границ империи, то здесь в 31-37 гг. серьезных трудностей не возникало. Только на Востоке пришлось решать проблемы, связанные с самовластными устремлениями парфянского царя Артабана. Римские легионы, руководимые посланцем принцепса Луцием Вителлием, продемонстрировали свою мощь. Артабан принес перед изображением Тиберия присягу верности. Позднее начались беспорядки в Каппадокии, вызванные налоговым гнетом, однако посланные Вителлием легионы быстро восстановили порядок. В целом последние пять лет принципата Тиберия были гораздо более спокойными, чем начало его правления. Тиберий оставлял своему преемнику империю, где царили порядок и спокойствие. Во многом это объяснялось умелым подбором наместников провинций, чему Тиберий уделял много внимания; самые способные из них надолго оставались во главе провинций, те же, кто не справлялся, отзывались в Рим. Подобная практика устраивала далеко не всех, ведь сенаторы или всадники лишались возможности обогатиться за счет провинций. Однако Тиберий в ответ на их недовольство заявил, что он предпочитает стричь овец, а не снимать с них шкуру. В последние годы правления Тиберия в провинциях стало гораздо меньше злоупотреблений и вымогательств со стороны местной администрации, которая опасалась гнева принцепса. Сравнительно миролюбивая внешняя политика способствовала тому, что требовалось меньше солдат для военных походов. В то же время Тиберий заботился о боеготовности своих легионов, во главе которых стояли такие способные полководцы, как Луций Вителлий, который сумел решить парфянскую проблему, или Лентул Гетулик, наместник Верхней Германии, который поддерживал порядок на границах Рейна. В самом же Риме Тиберий, не доверяя своей преторианской гвардии, внимательно следил за ней. Он не стал менять установленный Сеяном порядок и вновь расселять преторианские когорты по всему городу, что позволило избежать лишних расходов, а также давало возможность Тиберию держать их всех под контролем. Когда сенатор и известный ритор Юний Галлий однажды предложил, чтобы на зрелищах места, предназначенные для всадников, могли занимать и преторианцы, то Тиберий напомнил, что лишь он может поощрять своих гвардейцев, поскольку командует ими. За свое необдуманное предложение Галлий был, по настоянию принцепса, исключен из сената и сослан на остров Лесбос.

Эффективное управление, жесткое и даже суровое, которое проводилось и в Риме, и в провинциях, по отношению и к плебсу, и к солдатам, требовало постоянных усилий со стороны Тиберия. Это обеспечивало ему всеобщую лояльность. Однако принцепса боялись и не любили, потому что он был строг и не увлекался популистскими жестами. Тиберий отчетливо это сознавал.