VI. В Сирии Германик выступает против Пизона и умирает при драматических обстоятельствах

VI. В Сирии Германик выступает против Пизона и умирает при драматических обстоятельствах

В момент смерти Августа провинцией Сирией с 11 года н.э. управлял Квинт Цецилий Метелл Кретик Силан, который принадлежал к сословию сенаторов и был из семьи нобилей Цецилиев Метеллов. Тиберий оставил его на этом посту до 17 года, когда Силан был заменен Гнеем Кальпурнием Пизоном. Новый наместник принадлежал к одной из самых могущественных сенаторских семей; один из его родственников понтифик[6] Пизон занимал третье по значимости место в государстве после Тиберия и префекта претории, поскольку он был префектом города. Его отец был известным противником Октавия-Августа, к которому он впоследствии присоединился и стал его другом. Пизон занимал должность консула в 7 году до н.э., а его брак с Планциной, внучкой Мунация Планка, основателя Лиона, еще больше укрепил его знатность и состояние. Он был одним из первых среди римлян, но отличался отвратительным характером. Пизон не проявил себя в политике и не отличался полководческими способностями. Идя ему навстречу, Тиберий по существу шел навстречу большому нобилитету и сенату, поскольку одарял властью самого влиятельного сенатора. Может быть, он воспользовался случаем удалить из Рима неугодного ему человека. Полагался ли он на Германика, чтобы сбить с Пизона спесь? Вполне возможно, но Пизон, по-видимому, думал иначе, и сам стремился держать Германика в узде.

Проходя через Афины по направлению к Антиохии, Пизон плохо обращался с афинянами, оскорбляя их из-за того, что Ареопаг осудил как фальшивомонетчика его друга Теофила, и афиняне отказались его освободить. Позднее он отказался отправить людей, чтобы сопровождать Германика в Армению. Пизон, по-видимому, хотел стать вровень с Германиком и Агриппиной, добившихся успехов в Германии, чтобы получить больше легионов. Он сместил центурионов и самых строгих трибунов и поставил на их место своих друзей. Он отменил тяжелые работы и позволил солдатам выходить за пределы лагеря, где они стали заниматься мародерством. Планцина находилась рядом с ним во время парадов и во время инспектирования кавалерии и пехоты. В Сирии открыто говорили о том, что Тиберий стремится унизить Германика перед всеми. На севере Сирии в лагере 10-го легиона Германик потребовал отчета от наместника Сирии, но тот ответил ему дерзостью. В последующие дни, не смирившись со своим низким положением в трибунале Германика, Пизон перестал появляться на заседаниях, тем самым проявляя неуважение к Германику. Набатенский царь устроил пиршество для римлян и больше уважения оказал Германику и Агриппине, чем Пизону и Планцине. Германик давал понять, что именно он — хозяин положения: он принял посла парфянского царя Артабана, и таким образом признал его легитимность. По просьбе посла оставил под наблюдением в Киликии бежавшего царя Вонона, которого Пизон поддерживал в целях провокации мятежа против царя Артабана. Это был вызов Пизону, который рассматривал Вонона как своего соратника.

Продолжая свою инспекцию, Германик зимой 18/19 г. отбывает в Египет, чтобы ознакомиться с его древностями. Он считал, что эта провинция являлась частью Азии и, соответственно, входила в сферу его компетенции. Однако этот шаг вызвал недовольство Тиберия, поскольку сенаторам было запрещено посещать Египет без разрешения принцепса. Как и в Афинах, Германик демонстрировал свою благосклонность к грекам и близость к народу, одеваясь по-гречески и разгуливая по Александрии без стражи. Источники свидетельствуют, что он запретил в ходе своих передвижений нарушать устоявшийся ход жизни провинции, не разрешая оказывать ему излишние почести; поклоняться следовало только Тиберию и Ливии. Тацит добавляет, что он открыл хлебные склады, чтобы сбить ставшие высокими цены на рынке. Из Александрии он отправился в Каноп, откуда затем поплыл по Нилу. Он остановился в Фивах, чтобы посетить развалины города и перевести иероглифические надписи, прославляющие завоевания древних фараонов (в особенности Рамзеса II), а также собрать налоги. Его небольшая свита обратила внимание на поющих колоссов Мемнона. Из одной гавани в другую они доплыли до Элефантина, а потом вернулись в Александрию. Сопровождал ли Калигула своего отца? Скорее всего, да, ибо вряд ли Германик оставил свою семью в Антиохии. В Александрии их ожидало дорогое для Германика и его сына воспоминание о Марке Антонии, деде проконсула Востока — там находилась его могила. Он был похоронен рядом с Клеопатрой, согласно желаниям их обоих, а Август уважал их волю. В остальном ничего не позволяет нам сказать с уверенностью, что Калигула плыл по Нилу со своим отцом, но, как всегда, отец брал его с собой во время своих путешествий, и семилетний мальчик имел возможность познакомиться с достопримечательностями и чудесами Египта.

Если бы префект Египта не противостоял этому посещению, а способствовал ему, то Тиберий был бы еще больше недоволен. Для него провинция Египет находилась в Африке, а не в Азии, следовательно, здесь не действовали полномочия Германика. Кроме того, Тиберий был верен правилам Августа, которые запрещали сенаторам посещать Египет без личного разрешения принцепса, а Германик был сенатором, следовательно, этот запрет тоже касался его, и как сын Цезаря он должен был подчиняться. Похоже, Германик тайно путешествовал в Египте, и за это его можно критиковать; к тому же как магистрат римского народа он должен был появляться с величием, соответствующим его рангу, т.е. в тоге и с большим эскортом. Наконец, возможно, что открытие зернохранилищ и продажа гражданам пшеницы могли ухудшить снабжение Рима.

Но Германик узнал о недовольстве Тиберия лишь после своего возвращения в Александрию. Тиберий сделал все, чтобы публично не придавать значения ошибке Германика и не уменьшить влияние Германика на Востоке. Германик продемонстрировал покорность: кто теперь осмелится забыть среди сенаторов и всадников, имеющих собственность в Египте, этот запрет о свободном посещении Египта, поскольку сам сын принцепса уважает закон?

В это время дела в Сирии шли своим ходом. Сначала бывший парфянский царь Вонон сбежал из своего убежища в Киликии и через Армению пытался добраться до скифского царства на берегу Черного моря. Его догнали в пирамских водах, и Ремний, офицер, следивший за ним до побега, убил его. Имел ли место в этом побеге сговор? Поддержал ли его тайно наместник Сирии Пизон? В самой Сирии Пизон противостоял решениям Германика, которые касались как легионов, так и городов. Вернувшись в Сирию, Германик был этим разгневан, и оба начали упрекать друг друга, что никаким образом не улучшало их отношений. Хронологию последующих событий не всегда легко определить. Известно, что Германик заболел, причем никто не смог определить его болезнь. Естественно, стали подозревать его врага Пизона. Германик объявил о разрыве с Пизоном и приказал ему покинуть Сирию. Речь шла об очень серьезном шаге, негласном объявлении войны между Германиком и Пизоном, что было типично для мышления аристократической республики, удвоенного властными мерами, присущими монархической природе. Нет уверенности в том, что у Германика были полномочия изгнать Пизона из Сирии. Он мог командовать им, но не мог лишить его наместничества. Это еще один пример неопределенности в разделении власти между принцепсом, которого представлял Германик, и сенатором, который подчинялся и принцепсу и сенату, так как именно они его назначали. Пизон, вернувшись в Селевкию, сел на парусный корабль и направился в Италию. Болезнь Германика не отступала, его состояние ухудшилось. Тацит свидетельствует, что Германика отравили Пизон и его жена Планцина. Германик потребовал от своих друзей, чтобы они представили это обвинение перед сенатом, привлекая к этому Тиберия и Друза II. Он сказал: «Первейший долг дружбы — не в том, чтобы проводить прах умершего бесплодными сетованьями, а в том, чтобы выполнить все, что он поручил, и помнить, чего он хотел. Будут скорбеть о Германике и люди незнакомые, но вы отомстите за него, если питали преданность к нему, а не к его высокому положению. Покажите римскому народу мою жену, внучку божественного Августа, назовите ему шестерых моих детей. И сочувствие будет на стороне обвиняющих, и люди не поверят и не простят тем, кто станет лживо ссылаться на какие-то преступные поручения» (Тацит, II, 71). Потом умирающий, ради своих детей, просил жену быть менее пылкой в своих поступках, вести себя более сдержанно в будущем, поскольку он не сможет их уже защитить. Он угас 10 октября 19 года.

Эта драматическая атмосфера, волнения, бесплодные надежды на выздоровление, убийство при помощи магии, в которое все верили, изменник, притаившийся в тени и ожидающий агонию своей жертвы, присутствие дорогой жены, сына и дочери в колыбели, городское население, игравшее как бы роль античного хора, — все эти элементы, вместе взятые, создавали некую торжественную обстановку. Калигула здесь занимал скромное место, но он впитывал знания, что ему потом пригодилось.

Публичные похороны проходили на чужбине, вдали от предков. Тело выставили обнаженным на форум в Антиохии, затем кремировали и собрали пепел. Все эти церемонии сопровождались всеобщей скорбью. И греки, и римляне сравнивали судьбу Германика с судьбой Александра, умершего почти в таком же возрасте, тоже на чужбине и при неясных обстоятельствах. Сразу стихийно сложился героический культ, а затем на окраине Антиохии в Эпидафнии, на месте его смерти, был воздвигнут мавзолей.

Римские сенаторы, находившиеся здесь, и легаты собрались на совет, чтобы решить, кто станет во главе провинции. Поскольку вопрос о восстановлении Пизона не стоял, то выбор был между двумя консулами: Вибием Марсом, консулом 17 года, и Гнеем Сенцием Сатурнием, консулом 4 года. Остановились на кандидатуре последнего; вскоре он арестовал женщину, которая посещала Планцину, подозревавшуюся в отравлении, так как нужно было сначала представить доказательства обвинения против Пизона и его жены. Что касается Вибия Марса, то он уехал в Рим для сопровождения праха Германика и особенно для того, чтобы придать больший вес обвинению. Вибий Марс присоединился к Сервию, наместнику Коммагена, занимавшему положение претора, к Вителлию, бывшему претору, который находился рядом с Германиком во время его германской кампании, и к Веранию, наместнику Каппадокии, тоже претору. Вдова Германика Агриппина вместе с детьми, взяв урну с прахом мужа, направилась на корабле в Рим, чтобы предать погребению прах Германика и выполнить его последнее желание — воззвать перед сенатом к правосудию за смерь супруга.

Так в восемь лет Калигула лишился отца, смерть которого стала для него непоправимой утратой и оставила в душе мальчика глубокую рану.