Глава 27 СИТУАЦИЯ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОМ МИРЕ В 204–197 гг. до н. э. ПЕРВОЕ УТВЕРЖДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА

Глава 27

СИТУАЦИЯ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОМ МИРЕ В 204–197 гг. до н. э. ПЕРВОЕ УТВЕРЖДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА

Мы приближаемся к концу рассматриваемого периода. Отношения между разными частями империи стали настолько близкими, что больше невозможно рассматривать их по отдельности. Филиппу V надо бы было проводить политику примирения, благодаря справедливым уступкам, всех своих соседей и стараться объединить эллинистический мир для совместного отпора неминуемому наступлению римлян. Но он с непонятным и необъяснимым упрямством и глупым эгоизмом делал все наоборот. Он раздражал римлян, посылая помощь Карфагену, и не только оскорблял свободные греческие города, но даже попытался избавиться от Филопемена, который приобретал все больше влияния на Пелопоннесе в военных вопросах, подослав к нему убийц, которые, к счастью, не преуспели в своем грязном деле. Потом он возвел на трон нового тирана Спарты Набиса, печально известного главу разбойников, друга пиратов и прочих отверженных, чтобы угрожать Ахейскому союзу. Судя по всему, военный гений Филопемена был изрядно преувеличен авторами панегириков, Полибием и Плутархом, поскольку хотя он и провел ряд успешных боев с Набисом, но так и не смог его подчинить. Будь он такой блестящий военачальник, как они утверждали, такое вряд ли было бы возможно.

Пока тянулся этот конфликт в Греции, Филипп V стремительно терял влияние, но, несмотря на это, ввязался в новую войну, что явственно продемонстрировало, насколько он деградировал. Не имея абсолютно никаких поводов для ссоры, он в 203 г. до н. э. заключил соглашение с Антиохом III, которому не сиделось на месте, для нападения и расчленения Египетского царства, находившегося теперь в руках шестилетнего ребенка Птолемея V Эпифана и его опекунов. Антиох III вступил в Келесирию и Финикию, которые ему уже дважды не удавалось завоевать, а Филипп V потребовал в качестве своей доли побережья и островные города Эгейского моря от Фракии до Карии, которые были союзниками или подданными Египта. У войны были постыдные цели, и велась она наемниками Филиппа V позорными методами. Он начал ее с захвата северных городов — Лисимахии, Перинфа, Халкедона, Хиоса, Тасоса. Все они располагались недалеко от Пропонтиды (Мраморного моря) и были союзниками не только Египта, но и Этолийского союза, или Византия, или царя Вифинии.

Таким образом, Филипп V бросил вызов всем этим силам, но, если этолийцы не стали ничего предпринимать, обо всех остальных этого сказать было нельзя, и они быстро привлекли на свою сторону Пергам Аттал а и родосцев, которые тщетно пытались вмешаться со своими посольствами, чтобы спасти эти города, понимая, что сами станут следующей целью Филиппа V. Поэтому, когда его флот дошел на юг до Самоса, новые союзники, особенно родосцы, дали ему большой морской бой, в котором македонцы потерпели поражение. Однако гибель родосского флотоводца Феофилиска и тяжелые потери, которые понес флот Аттал а, настолько парализовали союзников, что Филипп V сумел высадиться и жестоко разорить территорию Пергама. Когда его флот был отремонтирован и усилен, чтобы выступить, Филипп V вышел в море и ушел домой в Македонию, с трудом проскользнув мимо кораблей союзников. Было это в 200 г. до н. э. Примечательно то, что все союзники, «обиженные» Филиппом V, отправили послов с жалобами в Рим. Иными словами, уже тогда Рим считался главным арбитром восточных дел. С тех пор на протяжении как минимум полувека не было ни дня, когда толпы послов не осаждали дом сената, стараясь подкупом или красноречием убедить влиятельных римлян выслушать их.

Афродита (Венера) Милосская.

(Лучший образец греческого искусства скульптора Александра, датированный серединой II в. до н. э., который возвращает нас к идеальным моделям Фидия)

Давайте ненадолго вернемся назад — к моменту восхождения на престол маленького мальчика — Птолемея V Эпифана. Он был в руках любовницы покойного царя Агафоклеи, ее брата Агафокла — сановника, которого люди ненавидели и боялись, и Сосибия, сына бывшего министра. Завещание покойного царя народ посчитал подделкой, и начались волнения. Люди, находившиеся у власти, решили справиться с ними обычными методами. Толпа получила щедрые дары, и Агафокл отослал своих самых важных соперников, чтобы объявить о восхождении на престол Филиппу V, Антиоху III и др. Этолиец Скопас был направлен собирать войска. Но им не удалось избавиться от Тлеполема, греческого командующего, который надзирал за поставками зерна в Александрию и находился в Пелусии. Попытка втянуть этого военачальника в предательскую деятельность не имела успеха среди «македонцев», как все еще назывались дворцовые войска Александрии. Попытки подавить народные чувства тоже оказались безуспешными. Как-то утром обнаружилось, что все городские стены исписаны подстрекательскими надписями против министров. Постепенно волнения усилились. Народ считал, что царственный ребенок в опасности. Полибий весьма подробно описывает царившее в Александрии возбуждение: шум, крики, мелькание факелов, войска на улицах. Чтобы спасти свои жизни, политическая клика отдала ребенка, которого с триумфом пронесли по улицам, испуганного и плачущего, в театр. Оппозиция добилась от него приказа наказать «врагов народа» и, отправив ребенка в дом Сосибия, буквально разорвала на куски коварных самозванцев, считавших, что держат Египет в руках.

Новые регенты, Тлеполем и Сосибий, были совсем другими людьми: один — бесстрашный и благородный солдат, другой — честный дипломат. Тлеполем не мог отказать, когда у него требовали денег, и быстро истощил царскую казну.

Тем временем началось нападение Филиппа V и Антиоха III на египетских союзников. Родосцам, похоже, поручили вести войну на море. Этолиец Скопас был отправлен против Антиоха III, который вторгся в Палестину. После нескольких блестящих успехов Скопаса он потерпел в 200 г. до н. э. поражение от Антиоха III в битве при Панионе, Келесирия, а иудеи, которые обычно в подобных конфликтах хранили преданность Египту, на этот раз были на стороне Антиоха III — слишком уж плохо обращался с ними Птолемей IV Филопатор. Создалось впечатление, что Антиох III действительно может захватить Египет. Но тем временем римляне, закончившие Вторую Пуническую войну и готовившиеся напасть на Филиппа V, отправили посольство из трех своих самых отличившихся аристократов, чтобы объявить о своей победе Египту, поблагодарить его народ за поддержку Рима в трудные времена и предложить союз против Филиппа V. Судя по всему, регенты не только со всей сердечностью приняли предложения послов, но и попросили о вмешательстве против Антиоха III. Более того, они попросили римлян защитить юного царя. До нас дошла монета М. Эмилия Лепида, одного из послов, на которой изображен римлянин, возлагающий диадему на голову мальчика, и слова tutor regis (см. главу 31).

Статуэтка из Танагры.

(В отличие от прекрасной женщины на предыдущей иллюстрации эта терракотовая статуэтка изображает простую гречанку III в. до н. э.)

Первое послание римлян Антиоху III, судя по всему, было проигнорировано, а второе побудило его предложить брак своей дочери с юным Птолемеем, когда тот, конечно, повзрослеет. Антиох III обещал дать все территории, которые он к тому времени завоюет, ей в приданое. Это неопределенное предложение, которое никто и не собирался исполнять, пока было принято сенатом, поскольку Рим как раз вступал во вторую войну с Филиппом V.

У сената было лишь две трудности, связанные с этой войной. Рим считал чрезвычайно важным с дипломатической точки зрения сделать Филиппа V ответственным за ее начало, то есть показать всему миру, что агрессор — он. Это не было серьезным препятствием, поскольку его недавние деяния показали, что в искусстве дипломатии он новичок. Кроме того, сенат должен был убедить римское народное собрание, что Филипп V действительно угрожает Италии, потому что последняя война оказалась тяжелой и утомительной и людям хотелось мира. Поводом к войне послужило нападение Филиппа V на Афины. Разорение им Аттики, уничтожение произведений искусства вызвало волнение в греческом мире, и еще больше посольств отправилось с жалобами в Рим. Сенат, теперь выступавший в роли пламенного поклонника эллинства и защитника греческой свободы, обсудил вопрос и отправил М.Э. Лепида с миссией к македонскому царю, который вел в это время успешную кампанию на Геллеспонте (Дарданеллы). Это делалось, вероятно, для того, чтобы прикрыть свой тыл, когда начнется война с Римом. Филипп V осадил Абидос, жители которого начали совершать массовые самоубийства, лишь бы не становиться его подданными. Родосцы и Аттал не могли его остановить, и, когда римский посол потребовал возврата городов, отвоеванных у союзников, прекращения враждебных действий и возмещения убытков, которые будут подсчитаны третейским судьей, Филипп V ответил ему со всем высокомерием, на какое был способен [23]. Завершив свои кровавые дела в Абидосе, македонский царь поспешил домой и обнаружил римскую армию, высадившуюся в Аполлонии, и римский флот у Керкиры.

Было послано только два легиона, поскольку новая война в Италии оставалась непопулярной и сенат рассчитывал в основном на дипломатические методы и помощь греческих союзников, а не достижение победы римской кровью. Сенат сразу приступил к выполнению задачи дипломатической изоляции Филиппа V, одновременно заручаясь как можно большим числом союзников. Римляне были уверены в родосцах и Аттале, но в Греции надежными союзниками считались только афиняне. Этолийцы от них отдалились, а остальные заняли выжидательную позицию. Обе стороны хотели заполучить себе Ахейский союз, но в этот кризисный момент Филопемен потерпел поражение, стараясь всеми средствами обеспечить свое повторное избрание (что было противозаконно) стратегом. Он покинул страну и направился на Крит. Он был единственным человеком, способным держать в узде Набиса, и теперь Ахейский союз оказался в очень трудном положении. Он мог или рассориться с Филиппом V, тем самым поставив себя под удар со стороны и его и Набиса, или вызвать раздражение римлян, которые были явно сильнее. После долгих и бурных дискуссий Ахейский союз решил сохранить нейтралитет. Такую же позицию заняли этолийцы, по крайней мере до первых римских побед. Тогда они присоединились к более сильной стороне.

А Филипп V тем временем продолжал демонстрировать способности военачальника. Он держал римлян за границами Македонии, заблокировав горные проходы на хребте Пинд, который отделял Эпир от Македонии, и только после двухлетних усилий Фламинин сумел обеспечить проход римской армии в Фессалию. Почему римляне не задействовали флот на восточной стороне македонских владений, не вполне ясно, но некоторая задержка была вызвана некомпетентностью консулов и мятежом войск в римском лагере — новая и странная для римлян ситуация. Когда Фламинин закрепился в Фессалии, он провел зиму, продолжая изолировать Филиппа V и убеждая пока еще остававшиеся нейтральными государства присоединиться к Риму. После бурных дебатов Ахейский союз наконец согласился, правда исполненный страхом и сомнениями. Филипп V предложил переговоры и даже сумел добиться двухмесячного перемирия, чтобы обсудить условия с сенатом, но римляне заняли неуступчивую позицию: они хотели, чтобы он ограничился одной только Македонией, вывел все свои войска из Греции, в том числе Фессалии — иными словами, хотели вернуть его в первоначальные границы Македонии, какой она была при Демосфене.

Решающее сражение произошло при Киноскефалах (Собачьи Головы) в 197 г. до н. э. Численность армий была равной — по 25–26 тысяч. Там впервые после Пирра строй римлян встретил фалангу эллинистических царств. Римские командиры впоследствии говорили Полибию, что в жизни не видели ничего ужаснее. На ровной местности фаланга была неодолима, если только не атакована с тыла, но она была совершенно не приспособленной для быстрого наступления и передвижения по пересеченной местности. В рассматриваемом случае бой начался неожиданно. Римская кавалерия в тумане наткнулась на македонцев. Македонцы сначала добились успеха, потом потерпели поражение, после чего получили подкрепление и стали убеждать царя построить пехоту двумя фалангами, чтобы решить исход дня. Правая фаланга, наступая вниз по склону возвышенности Киноскефалы, действовала успешно, зато левая не сумела добраться до гребня в нужное время и в боевом порядке и была контратакована и опрокинута правофланговыми легионами римлян со слонами впереди. После этого римляне обнаружили, что находятся практически в тылу успешной правофланговой македонской фаланги, и окружили ее. Знак капитуляции — поднятие сарисы, длинной пики, — не был понят победителями. На поле боя было убито, ранено и пленено 13 тысяч македонцев. Царь спасся, сжег все свои секретные бумаги и предложил начать переговоры.

Разумеется, мелкие союзники, присоединившиеся к римлянам в последний момент и не оказавшие почти никакой помощи в военных действиях (это не относится к этолийцам), громко требовали уничтожения Македонии. Но римский полководец был спокойнее и мудрее. Он знал, каким долгим и трудным был переход по горным перевалам в это царство. К тому же он не мог не понимать, что у Филиппа V еще есть ресурсы. Заручившись помощью фракийцев и дарданийцев, он мог снова начать затяжную и опасную борьбу. Скорее римлянин хотел, не позволяя Филиппу V господствовать в Греции, все же оставить его с достаточными силами, чтобы македонцы могли дать отпор варварам, постоянно угрожавшим Греции. Ситуация усугубилась тем, что в Испании началось большое восстание, а восточный союзник Филиппа — Антиох III, — который вел себя с намеренной медлительностью и даже не подумал прийти на помощь, теперь ввязался в войну с родосцами. То есть на восточном горизонте появились новые трудности. И Филиппу приказали уменьшить армию и флот, отказаться от всех греческих владений и в дальнейшем воздержаться от нападений на союзников Рима.

Сделаем небольшую паузу. Итак, с запада был нанесен первый удар по империи Александра. Можно, конечно, отметить, что первое ограничение последовало со стороны Чандрагупты (см. главу 6), когда он занял провинции, протянувшиеся до Инда (и не только — занял Гедросию, Арахосию, Дрангиану, Арейю, Парапамисады. — Ред.), заставив Селевка уступить ему часть приобретений великого завоевателя. Но эти удаленные провинции вряд ли можно считать полноправной частью эллинистического мира. (Позже Греко-Бактрийское царство заняло эти территории. — Ред.) Более серьезным и реальным стал подъем около 250 г. до н. э. Аршака, который не только создал в провинции Атропатена прочную восточную монархию, но и отрезал от настоящего эллинизма царство Бактрия, которое явно стремилось к единству эллинистической культуры.

Но все эти потери ничего не значили в сравнении с унижением Македонии, сердцевиной и хребтом всей системы царств империи. Высший военный класс в Египте и Сирии до сих пор именовали македонцами. Тем не менее мы знаем о египетском регенте Сосибии (младшем), жившем как раз в это время, который, вернувшись после визита в Пеллу, взирал на «македонцев» Александрии с нескрываемым презрением. В горах и долинах Македонии жили хорошие мужественные люди, которые завоевали мир и не забыли этого, а теперь они были разбиты и лишены всего, кроме бессмертных традиций. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что они приготовились к новой борьбе, пусть даже безнадежной. Потребуется еще одна трудная и кровопролитная война и еще одно генеральное сражение, чтобы завершить их покорение. Если они потерпели поражение, то исключительно по причине своей изоляции, в которой оказались из-за пороков царя, зависти и мелочной недальновидности соседей-греков, беспомощности Египта и преступной медлительности царя Сирии Антиоха III. Расплата за это вскоре последовала.