Каффарелли штурмует крепость
Каффарелли штурмует крепость
Славный Каффарелли не унывал.
Подумаешь, потеряли несколько пушек! Но полевых орудий вполне достаточно, чтобы сокрушить еще одну крепость. К тому же есть мортиры и трофейные орудия. Он разработал инженерный план осады, предложив взламывать крепость в восточной ее части, как наиболее уязвимой.
«Во-первых, потому что над ним (восточным фасом) господствует, хотя и несколько издалека, гора Мечети; во-вторых, потому что другой фас – северный – находится под обстрелом орудий, стоявших во дворце паши; в-третьих, потому что к нему легче подойти. Если пробить брешь в куртине (а куртина – это часть вала между двумя бастионами), то придется либо окопаться между двумя башнями, что сопряжено с большими трудностями и потерями, либо войти в крепость, не окапываясь, что рискованно. Если проделать брешь в башне, то коль скоро армия овладеет ею, у нее будет обеспеченный выход в город.
Он предложил пробить брешь в большой башне: 1) как в наиболее удаленной от моря; 2) как самой большой и высокой, господствующей над всей крепостной оградой и всем городом; 3) как расположенной наиболее близко к акведуку, который должен был послужить плацдармом и параллелью. Верно, говорил он, что проделать брешь в кладке этого древнего сооружения будет более трудно, но 12-фунтовых пушек достаточно, чтобы пробить ее; со взятием же этой башни крепость падет сама собой; задача состоит не в том, чтобы взять Акру, а в том, чтобы взять ее, не потеряв при этом армии; потери очень быстро достигнут 7000—8000 человек, если пойти на риск боев с турками на улицах и в домах», – писал Наполеон.
Однако форт оказался крепким орешком. Его защищали пожилой босниец, бывший раб Джеззар-паша («мясник») и 35-летний Сидней Смит, пожалованный в рыцари шведским королем Густавом Третьим.
Смит был захвачен французами и посажен в парижскую тюрьму за пиратство. Освободил его третий участник обороны крепости. Встреча с этим человеком станет крайне неожиданной для Бонапарта. То был эмигрант-роялист Филиппо, его однокашник по Парижской военной школе, предавший родину.
Оба учились в классе профессора Монжа. Оба в один и тот же день держали экзамен у Лапласа и одновременно начали службу в артиллерии. После революции Филиппо эмигрировал, затем вернулся во Францию осенью 1797 года. После побега сэра Сиднея Смита из Тампля он получил чин полковника английской службы и был направлен в Левант.
Осаждавшие взрывали мины, устраивали ложементы, предпринимали три штурма, неся потери, проникли в крепость и некоторое время оставались там, но это не привело к конечному успеху.
Осажденные делали многочисленные вылазки, гибельные для них, взрывали мины, также устраивали ложементы и получали подкрепления с моря, которые не только восполняли убыль, но и увеличивали их силы.
Бонапарт торопился, однажды послал людей на стены с короткими лестницами, но французы были отброшены.
Во время попытки взрыва большой башни вождь едва не погиб, но охрана заслонила его телами.
Каффарелли, ничего не достигший «подземной войной», призадумался. Стены оказались слишком крепкими, мины нейтрализовывались контрминами, а снаряды заканчивались. Бонапарт стал платить премии за каждое ядро противника, принесенное солдатами.
«Парк платил по 5 су за ядро; солдаты принялись за поиски и за несколько дней доставили 300 ядер обоих калибров; когда же они не смогли больше находить их, солдаты измыслили другие способы добычи; они обратились к кипучим страстям английского коммодора и прибегли к различным хитростям, чтобы разжечь их; то они высылали всадников гарцевать на взморье; то они тащили на дюны бочки и фашины, принимались копать землю, словно сооружали батарею; иногда они также ставили на рейде, близ берега, баркас, который доставили из Хайфы. Как только сэр Сидней Смит замечал, что противник предпринимает какие-то действия под дулами его орудий, он снимался с якоря, шел на всех парусах к берегу и выпускал ядра, которые подбирались солдатами. Вскоре парк был снабжен ими в изобилии», – вспоминает Наполеон.
Возникла ситуация «равновесия». Стороны привыкли друг к другу. «Мы часто купались в море, – пишет Бурьенн, – и иногда англичане, вероятно, будучи навеселе, стреляли по нашим головам; сколько мне известно, это ни разу не причинило нам беды и, уверенные в том, что они не могут в нас попасть, мы почти не обращали на них внимания. Это нас даже забавляло».
Новые полчища пехоты и кавалерии прибыли для помощи осажденным. И французы одерживают феерическую победу у горы Табор, одну из наиболее ярких и эффектных за всю историю войн.
Клебер пошел вслед за Жюно, посланным на разведку у Тивериадского озера, и попал в тяжелое положение. Дамасская армия окружила его на незнакомой местности. Бонапарт вовремя узнал об этом и повел дивизию Бона на помощь товарищу.
Зайдя в турецкий тыл, Бонапарт, как никто другой умевший выбрать лучший психологический момент для нападения, пору раз выстрелил из пушек и дополнил эту демонстрацию меткими ружейными залпами из своего каре. Тем самым он обратил азиатские толпы в позорное бегство. Под хохот французов мамелюки Ибрагим-бея, кавалерия и пехота Дамасского паши устремились к реке Иордан. Несколько тысяч воинов утонули.
«Наполеон взошел на эту гору, имеющую вид сахарной головы и господствующую над частью Палестины. Это сюда, если верить некоторым легендам, диавол перенес Иисуса Христа и предложил ему всю страну, которую можно видеть оттуда, если он поклонится ему», – рассказывает Бонапарт.
Несмотря на эту победу, его настроение не улучшилось. Как обычно, он целиком и полностью – в завтрашнем дне. И пока крепость не взята, он – несчастнейший из людей.
Дело принимало серьезный оборот. Он обращается к «Звезде» и умоляет не оставить его в трудную минуту. Что делать? Можно взять Дамаск за пару дней, но следует ли так рисковать, разбрасывая части малой армии на широком пространстве?
18 апреля Наполеон устроился на покой в Назаретском монастыре. Солдаты побывали на месте, где Юдифь отрубила голову Олоферну, и восхищались чудом «в Кане старой». Они присутствовали при органном исполнении «Те Deum». Монахи-францисканцы (испанцы и итальянцы) показали им грот благовещения, где богоматери явился ангел Гавриил. В монастыре разместили раненых, монахи ухаживали за ними. В погребах нашлось хорошее вино.
Бонапарт возвращается к крепости. Солдаты вновь паникуют – чума поразила еще 270 человек.
Два 80-пушечных корабля хозяйничают в бухте, подвозя подкрепления. В самой крепости Филиппо и группа английских моряков оказывают квалифицированную помощь «мяснику».
Джеззар-паша был на виду, вдохновлял янычар и платил звонкой монетой за каждую голову «неверного».
Несколько раз он был на грани отчаянья. В конце марта Джеззар погрузил на суда свои сокровища и жен, затем отправился на корабль и оставался на его борту всю ночь. Ожидали штурма и взятия крепости, но французам не удалось сделать решающего усилия.
К концу апреля «мясник», не надеясь более удержать город, стал обдумывать план эвакуации. И тут Филиппо, руководивший обороной, дал дельный совет. Он сказал паше: «Вы превосходите противника своей артиллерией; ваш гарнизон на треть сильнее осадной армии; вы можете потерять столько же людей, не подвергаясь при этом опасности, так как вместо одного убитого вы получите трех новых солдат. Стоящая перед вами осадная армия насчитывает теперь не более 6000—7000 человек, поскольку часть ее используется для наблюдения на Иордане или же несет гарнизонную службу в Яффе, Хайфе, Газе, Аль-Арише или, наконец, сопровождает караваны. Если бы ваш гарнизон был столь же дисциплинированным, сколь и отважным, я предложил бы вам посадить большую часть его на суда и высадить близ Набуллуса, чтобы вести военные действия на тылах французской армии и тем заставить противника снять осаду; но те примеры, которые каждый день показывают нам различные вылазки, пример Дамасской армии, разбитой на Ездрилонской равнине горстью людей, убедительно свидетельствуют о том, каков был бы исход подобного предприятия. У вас остается одно средство спасения – идти на врага, пользуясь линиями контратаки. У вас есть рабочие руки, в изобилии имеется инструмент, тюки хлопка и шерсти, бочки, лесные материалы, мешки для песка – в этой войне преимущество будет на вашей стороне; она утомит осаждающих, будет им стоить больших потерь, а это подорвет их силу, поскольку у них нет никаких источников пополнения; тогда по прибытии Родосской армии вы сможете заставить их снять осаду».
Этот проект был принят Джеззар-пашой. Осажденные выиграли еще пятнадцать дней, что дало им возможность получить помощь.
Смертельно ранен человек, являвшийся душой экспедиции, – ученый и инженер Каффарелли. Ему оторвало руку.
Он умер, «произнося очень яркую речь о народном образовании и отсутствии надежды на успешное функционирование центральных школ и вообще системы, которой придерживались до этого времени».
Напоследок Каффарелли попросил «любезного Бурьенна», чтобы тот прочитал ему предисловие Вольтера к «Духу Законов» Монтескье.
Луи Мари Жозеф Каффарелли дю Фальга. «Отечество потеряло в нем одного из самых славных своих защитников, общество – добродетельного гражданина, науки и искусства – отличного ученого, инженеры – начальника, исполненного знаний и способностей, солдаты – товарища по оружию, полного храбрости и деятельности, опытность – одного из лучших своих генералов», – писал Александр Бертье.
Погибнет и молодой, талантливый ученый Сэй, командир инженерного батальона. Он был ранен ядром в руку, а затем умер в Кесарии после ампутации.
Пали в боях дивизионный генерал Бон, бригадный генерал Рамбо, нашел свою смерть адъютант Бонапарта Круазье, без нужды взошедший на батарею.
«На этом месте, – пишет Бурьенн, – высокий рост его привлекал на себя без пользы выстрелы неприятельские.
– Круазье, сойди, приказываю тебе: тут тебе нечего делать! – закричал ему Бонапарте громким, повелительным голосом.
Круазье продолжал стоять, ничего не ответствуя; через минуту пуля прострелила ему правую ногу. Отнятие оной не казалось необходимым. В день отъезда его положили на носилки. Шестнадцать человек несли его попеременно, сменяясь по восьми».
Ранены Ланн, Дюрок, капитан Евгений Богарне, задет и сам Наполеон.
Некоторые генералы (говорили даже о Доммартене) были напуганы планами Бонапарта двинуться на Персию и Индию, и не очень усердствовали.
Чума свирепствовала и в крепости. От солнечного удара умер Филиппо.
«Это был человек ростом в 4 фута 10 дюймов, но крепкого сложения, – вспоминал Наполеон. – Он оказал важные услуги, однако на сердце у него было неспокойно; в последние минуты жизни он испытывал сильнейшие угрызения совести; он имел случай раскрыть свою душу французским пленным. Он негодовал на самого себя за то, что руководил обороной варваров против своих; родина никогда не теряет полностью своих прав!»
Хотя половину осадной артиллерии все же удалось доставить до места, сумма отрицательных факторов для Бонапарта превысила допустимый предел.
Казалось, что к маю 1799 года Египет, после успехов Дезе, был окончательно покорен. Ни тут-то было! Поступили известия о новом грозном восстании, которое возглавил некий Мавла-Мухаммад, магрибинец, провозгласивший себя «Аль-Махди», то есть спасителем и вождем, призванным установить на Земле справедливость. Он быстро приобрел множество сторонников и окружил себя учениками. Мавла-Мухаммад заявил, что пушки и ружья французов не подействуют на тех, кто встанет под его знамена. Более того, при виде этих людей с твердыми убеждениями французы побросают оружие и станут беззащитными.
Толпы мятежников овладели Даманхуром и истребили французский гарнизон. Полковник Лефевр выступил из форта Рахмания с малым отрядом (Бертье говорит о двухстах солдатах, Наполеон о четырехстах) и вскоре был окружен фанатиками. Лефевр построил батальонное каре, выдержал неравный бой, истребил множество повстанцев («поражал их до 6 часов вечера», – уточняет Бертье) и вернулся в форт.
Даманхур был сожжен. Доверие к магрибинскому вождю упало, но страна вновь была охвачена мятежом.
«Природа восстания, – напишет Бонапарт Директории 19 июня, – заставила меня ускорить возвращение в Египет».
К тому же, в ходе бесед с Филиппо, регулярно происходивших в траншее, он узнал об образовании новой европейской коалиции против Франции.
Он более не думал о походе в Индию.