Глава 16 Начало большого наступления на Распутина

Глава 16

Начало большого наступления на Распутина

«Тогда князья сказали царю: да будет этот человек предан смерти, потому что он ослабляет руки воинов, которые остаются в этом городе, и руки всего народа, говоря к ним такие слова, ибо этот человек не благоденствия желает народу сему, а бедствия. И сказал царь Седекия: вот, он в ваших руках, потому что царь ничего не может делать вопреки вам. Тогда взяли Иеремию и бросили его в яму Малхии, сына царя, которая была во дворе стражи, и опустили Иеремию на веревках; в яме той не было воды, а только грязь, и погрузился Иеремия в грязь».

Книга пророка Иеремии, 38:4–6

«Болтают обо мне зря, пишут неизвестно что, и больше худое. Но и помочь им я не могу. Слепые света видеть не могут, и Царствие Божие открывается только тем, кто подходит друг к другу, как дети».

Г. Е. Распутин

Известная библейская история пророка Иеремии, которого опустили в грязь (по всей видимости, в выгребную яму туалета, которым пользовались солдаты), во многом сходна с историей Распутина. В этой истории, как и во многих других библейских повествованиях, пророк оказывается между молотом и наковальней. Да и не только пророк, но и каждый истинный христианин оказывается в конфликте с этим миром, несущимся к своей пропасти. Он оказывается в конфликте с официальными «пророками», с духовенством своих дней, с князьями своей земли. Тот, кто желает мира для своего народа, кто знает, как можно все-таки еще предотвратить самое страшное, неслыханное бедствие, несет на себе огромный груз этого знания. И даже сам царь не в состоянии защитить такого человека. Таких людей, как Иеремия, Распутин и других известных и неизвестных христианских мучеников, непременно пытаются сбросить в позорную зловонную яму. В случае с Распутиным этой ямой стала ничем не сдерживаемая клеветническая кампания, которую обрушили на него почти все газеты и журналы того времени. Беспрецедентная по своим масштабам и безнаказанности клеветническая кампания смешала имя Григория Ефимовича Распутина-Нового с грязью. Он с болью молился: «Не скучай, душа, что поносят, крепись!.. Теперь копьями не мучат, а словами — больнее стрелы. И все стрелы слов больнее меча. Боже! Храни Своих».

В случае с Иеремией, как и в случае с Распутиным, сердце царя было с человеком Божиим, но при этом царь позволял князьям, воспользовавшимся тяжелой ситуацией в стране, манипулировать им. В истории с Иеремией царь в скором времени отдает приказ вытащить Иеремию из ямы, а потом тайно встречается с ним, задает вопросы и, по всей видимости, полностью доверяет пророку. Иеремия говорит ему, чт? надо делать — не следует воевать с халдеями-вавилонянами, их северными соседями. Война принесет разорение, пленение, в том числе всей царской семьи, и национальную трагедию длиною в семьдесят лет. Все это Иеремия открывает царю Седекии. И самое удивительное во всей этой истории — это то, что царь Седекия, веря в слова ненавидимого всеми Иеремии, все же не послушал его, а пошел на поводу у князей народа. И царство пало, и все превратилось в пепел и кровь, а народ отправился на семьдесят с лишним лет в вавилонский плен.

Это только некоторые из многих параллелей между историями людей Божьих, помазанников, запечатленными на страницах Библии, и историей Григория Ефимовича Распутина. По большому счету, верховным примером истории невинного страдания является жизнь Самого Господа Иисуса Христа, Которого возненавидели священники и князья, предав на позорную и мучительную смерть.

Главное, что не могут и не смогут понять о Григории Ефимовиче скептики, — это то, что он нес свой крест и пронес его до конца. Скептически настроенные обозреватели жизни Распутина с такими понятиями не знакомы, а если и знакомы, то никак не способны понять человека, несущего свой крест. Самым тяжелым крестом Распутина стала его попытка отстоять заповедь о мире в стране, жаждущей войны.

В октябре 1913 года в «Петербургской газете» появилась беседа с Распутиным, в которой тот высказывал свои взгляды на внешнюю политику России: «Что нам показали наши „братушки“, о которых писатели так кричали, коих защищали, значит… Мы увидели дела братушек и теперь поняли… Все… Да… А что касаемо разных там союзов, — то ведь союзы хороши, пока войны нет, а коль она разгорелась бы, где бы они были? Еще неведомо…

Ведь вот, родной, ты-то, к примеру сказать, пойми! Была война там, на Балканах этих. Ну и стали тут писатели в газетах, значит, кричать: быть войне, быть войне! И нам, значит, воевать надо… И призывали к войне и разжигали огонь… А вот я спросил бы их, — с особенной экспрессией подчеркнул Распутин, — спросил бы писателей: „Господа! Ну, для чего вы это делаете? Ну, нешто это хорошо? Надо укрощать страсти, будь то раздор какой, аль целая война, а не разжигать злобу и вражду“»[160].

В другой беседе, опубликованной в газете «Дым Отечества», Распутин снова выступает как миротворец: «Готовятся к войне христиане, проповедуют ее, мучаются сами и всех мучают. Нехорошее дело война, а христиане вместо покорности прямо к ней идут. Положим, ее не будет; у нас, по крайней мере. Нельзя. Но вообще воевать не стоит, лишать жизни друг друга и отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу. Ну что мне, если я тебя разобью, покорю; ведь я должен после этого стеречь тебя и бояться, а ты все равно будешь против меня. Это если от меча. Христовой же любовью я тебя всегда возьму и ничего не боюсь. Пусть забирают друг друга немцы, турки — это их несчастье и ослепление. Они ничего не найдут и только себя скорее прикончат. А мы любовно и тихо, смотря в самого себя, опять выше всех станем»[161].

За «неславянофильские взгляды» и пацифизм сибирский странник получил резкую отповедь духовенства.

«Гр. Распутин… есть злейший враг святой Христовой Церкви, православной веры и Русского Государства. Мы не знаем, какое влияние имеет этот изменник Христова учения на внешние дела России, но во время освободительной войны балканских христиан (в 1912 году) с Турцией он выступил не за Христа, а за лже-пророка Магомета. <…> Он проповедует непротивление злу, советует русской дипломатии во всем уступать, вполне уверенный, как революционер, что упавший престиж России, отказ от ее вековых задач приведет наше отечество к разгрому и разложению. <…> Распутин не только сектант, плут и шарлатан, но в полном значении слова революционер, работающий над разрушением России. Он заботится не о славе и могуществе России, а об умалении ее достоинства, чести, о предательстве ее родных по духу братьев туркам и швабам, и готов приветствовать всякие несчастия, которые, вследствие измены наших предков завету, ниспосылаются Божественным Промыслом нашему отечеству. И этого врага Христовой истины некоторые его поклонники признают святым»[162], — возмущался Н. Дурново в статье «Кто этот крестьянин Григорий Распутин?», опубликованной в журнале «Отклики на жизнь», который издавал известный проповедник протоиерей В. И. Востоков.

Время покажет, кто на самом деле были революционеры. Что же касается позиции Распутина, которая так сильно возмущала лже-патриотов того времени, то сохранилась запись интересной беседы Распутина с корреспондентом «Дыма Отечества»:

«— Но тогда, по-вашему, не нужно делать ничего, а только ждать; ни о чем не заботиться; и ни с чем не бороться. Ведь это проповедь толстовца-непротивленца… Вы знаете это учение? — спрашивал его корреспондент.

— Слышал, но плохо знаю, — отвечал Распутин. — Я же не говорю: не противься злому, а говорю: не противься добру. Тягость и суета нашей жизни состоит в том, что мы противимся добру и не хотим его признавать. А ты оставь злое совсем в стороне, пусти его мимо, а укрепись около самого себя и когда сам окрепнешь, тогда осмотрись и помоги совершенствоваться другим. Не настаивай на совершенстве, но помоги — каждый хочет быть чище, радостнее; вот ты ему и помоги. Не настаивая, вот как Илиодор, — огня в нем много, рвения, а нет света и дуновения, как весной в поле с ароматом цветов — которым веет от истинных подвигов духовных»[163].

Государыня писала мужу в ноябре 1915 года, когда уже больше года шла Первая мировая война: «Наш Друг был всегда против войны и говорил, что Балканы не стоят того, чтобы весь мир из-за них воевал, и что Сербия окажется такой же неблагодарной, как и Болгария»[164]. Действительно, в войну Россия в значительной степени вступила из-за стремления защитить призрачные и надуманные общеславянские интересы, принеся в жертву интересы национальные.

А. Бушков написал замечательную книгу «Распутин: выстрелы из прошлого», в которой подробно рассматривает балканскую ловушку, куда так и стремилась угодить Россия. Согласно его выводам, прислушайся тогда люди к мнению Григория Ефимовича, страшной трагедии войны, революции и последовавшего за ними террора можно было бы избежать.

А вот мнение Тарле: «Крымская война, русско-турецкая война 1877–1878 годов и балканская политика России 1908–1914 годов — единая цепь актов, ни малейшего смысла не имевших с точки зрения экономических или иных повелительных интересов русского народа»[165].

Григорий Ефимович стремился противостоять тому безумию, которое вдруг охватило общество. Повсюду церковь организовывала крестные ходы с целью убедить народ в необходимости Балканской войны. Финансовые воротилы щедро спонсировали пропаганду войны. Политики надеялись на ней подняться. Армия искала славы и легкой добычи. Даже простые люди на волне этой пропаганды мечтали о войне, о чем сохранилось много свидетельств современников. Ясно, что осмелившемуся поднять свой голос против войны Распутину было несдобровать. Грязные и унизительные анекдоты про него публиковались с авторитетностью документов, и чем «прогрессивнее» было издание, тем сильнее сгущались краски.

«Чего от меня хотят? Неужели не хотят понять, что я маленькая мушка и что мне ничего ни от кого не надо, — говорил Распутин репортеру очередной прогрессивной газетки, пришедшему взять у него интервью. — …Мне очень тяжело, что меня не оставляют в покое… все обо мне говорят… словно о большой персоне.

…Неужели не о чем больше писать и говорить, как обо мне… Я никого не трогаю… Да и трогать не могу, так как не имею силы… Дался я им… Видишь, какой интересный…

Каждый шаг мой обсуждают… все перевирают… Видно, кому-то очень нужно меня во что бы то ни стало таскать по свету и зубоскалить… Говорю тебе, никого не трогаю… Делаю свое маленькое дело, как умею… как понимаю… То меня хвалят… то ругают… только не хотят оставить в покое…

Если что плохо делаю, рассудит Господь… Искренне говорю тебе: плохо делать не хочу… Поступаю по умению… Хотел бы, чтобы, значит, вышло хорошо… Со всех сторон только и занимаются мною… Говорю тебе: маленькая мушка, и ни от кого и ничего мне не нужно… Самое было бы лучшее оставить меня в покое… Оставьте в покое… Дайте человеку жить… Все одно и то же. Я, да я… Говорю тебе, что хочу покоя… Не надо мне хвалы. Не за что меня хулить… От всего устал… Голова начинает кружиться. Куда ни взглянешь, все одно и одно… Кажется, живу в тиши, а выходит, что кругом все галдят… Кажется, в России есть больше о чем писать, чем обо мне… а все не могут успокоиться… Бог все видит и рассудит, были ли правы те, кто на меня нападал… Говорю тебе: я — маленькая мушка, и нечего мною заниматься… Кругом большие дела, а вы все одно и то же… Распутин да Распутин. Ни хулы… Ни похвалы… ничего не надо… Молчите… Довольно писать… Мне наплевать… Пишите… Ответите перед Богом… Он один и все видит… Он один понимает… Рассудит… Коль нужно, пишите… Я больше ничего говорить не буду… Да нечего говорить-то, врать-то можно сколько угодно… Ответ придется, придется-то держать… Махнул рукой… Сочиняйте… Говорю тебе — наплевать… прежде волновался… Принимал близко к сердцу… Теперь перегорело… Понял, что к чему идет и зачем… Говорю тебе, наплевать… Пусть все пишут… Меня не тронут… Я сам знаю, что делаю, и перед кем отвечаю… Такая, видно, моя судьба… Все перенесу, уже перенес много… Говорю тебе, что знаю, перед кем держу ответ… Ничего не боюсь… пишите… Сколько в душу влезет… Говорю тебе, наплевать… Прощай…»[166]