Часть II По следам легендарных сокровищ
Часть II
По следам легендарных сокровищ
"ПАНСКИЕ КЛАДЫ"
"В старину здесь по деревням ходили паны. Они грабили у народа имущество, у кого что взять могли, упрямых всячески мучили, жгли у них дома, а иных убивали. Деньги паны прятали в землю в намерении на обратном пути взять с собою. На Сонде-острове, говорят, спрятана ими в землю бочка с деньгами… Другой клад есть между деревнями Петелнаволоком и Масельгою, на пожне. Каждою весною приносит водою на дорогу маленькие, продолговатые, серебряные монеты, которые иные счастливцы находят и хранят у себя для счастья".
Подобные легенды есть, наверное, в каждом селе на севере России. Если судить по этим бесчисленным рассказам, то Русский Север — одно из самых "кладоносных" мест в мире. Однако вот беда — здешние клады зачарованы, закляты крепкими древними заклятьями загадочного, "ушедшего в землю" народа, известного под именем "чудь белоглазая"…
Предания Русского Севера, Урала и Сибири повествуют о том, что чудь белоглазая жила здесь задолго до прихода русских. Она занималась в горах добычей золота и серебра, и долгое время спустя древние рудники в Сибири, где добывали золото, серебро и медь, в народе называли "чудскими конями". На всем бесконечном пространстве Севера и Приуралья местные жители указывают чудские крепости, городища, могилы.
Чудью обычно называют финские племена, жившие здесь до прихода русского населения, однако исследователи давно установили, что чудь — общее понятие для всех аборигенов-инородцев, обобщенное название для самых разных этнических групп. И для здешнего дославянского населения существует еще и другое название — "паны". "Чудские паны — главные чудские начальники" — утверждают легенды. Чудские паны жили в укрепленных замках, владели сокровищами и прятали клады в священных рощах, источниках и под священными камнями. Однако мистический символизм клада — сокрытая магическая сила, жизненная энергия, удача. Вот почему скрытые в священных местах зачарованные клады "панов" до сих вызывают суеверный страх жителей.
Легендарный "пан" — это искаженное "пам". Пам, по верованиям коми-зырян, — человек, обладающий громадной волшебной силой, могущий повелевать стихиями и "лесными людьми". Памы обладали бессмертием, и им повиновались духи. Когда паму требовалось, он зычным голосом сзывал духов, они слетались к нему и рассказывали паму о мирских делах. В Житии Стефана Пермского описывается словесный поединок Стефана с зырянским "сотником" Памом. Здесь Пам — патриарх, верховный жрец древней религии коми. Таким образом, в северных преданиях о "панах" присутствует слой преданий о древних чудских жрецах — "памах".
Несомненно, что с воспоминаниями о чуди смешались и переплелись исторические предания о польских "панах" Смутного времени, о "панщине" — временах Смуты, временах разбойных шаек, безжалостно опустошавших селения и погосты. "Панами" называли и мелкие бродячие шайки, отбивавшиеся от войск Сапеги и Лисовского, и отряды шведских войск, и русских разбойников-"шишей". В легендах, распространенных на Севере, чудь и паны нередко оказываются совершенно тождественными друг другу и обозначают в совокупности инородцев, обобщенный образ которых в одинаковой степени архаизируется и гиперболизируется. Иногда и чудь, и паны представляются просто как разбойники. Г. Куликовский в "Словаре областного Онежского наречия", объясняя слово "паны", пишет: "Под этим именем, иногда заменяемым именем чуди, в памяти обывателей Олонецкой губернии смешаны, по-видимому, все, от кого в далекие времена пришлось отстаивать свою собственность, самостоятельность: здесь и действительная чудь, живущая местами в Олонецкой губернии, и та загадочная чудь, воспоминания о которой живут в средней России и в Сибири, и литовцы, и шайки разного рода людей, во времена самозванцев рыскавших по Северу".
При всей своей фантастичности и запутанности сказания о панах содержат зерно исторической истины. За этими преданиями кроятся глухие, обрывочные намеки и обрывки воспоминаний и преданий, относящиеся к гораздо более древнему времени, нежели Смутное время. Корни этих преданий относятся к глубокому прошлому, к той эпохе, когда первые славяне-колонисты встретили здесь людей "не своей веры" и сохранили память об этом времени в преданиях о заселении края.
В северных сказаниях легенды о "зачарованных кладах" непосредственно связаны с чудью или панами. Именно к временам чуди относят "начало кладов". Как утверждают легенды, когда началась русская колонизация Севера, то "чудь в землю ушла, под землей пропала". По рассказам, чудь закапывалась так: выкапывали яму, ставили по углам столбики, делали над ямой крышу, сверху засыпали землей и камнями, потом сходили в ямы с имуществом и, подрубив подставки, погибали.
С чудскими курганами связаны многие загадочные явления. Эти курганы в ночи нередко светятся синим пламенем, из них доносятся звуки — вопли, завывания, постукивания, гул. На реке Сойге существует Чудской порог, около которого по берегам расположены чудские могилы. Заостренными кольями их пытались проткнуть, и там, внутри, что-то гудело. Если ударить по кургану — "чудской могиле", то внутри слышится пустота. Древние могильники нередко называют на Севере "могилами панов", "панами" или "панками". Мест, где похоронены паны, люди боятся и ночью мимо них не ходят.
Клады в местах прежнего обитания чуди и "панов" — непременный атрибут всех северных легенд. Рассказывают, например, что в Разбойном озере существовала лестница, уводящая вглубь, туда, где скрыт золотой клад "панов". А около Еменгского озера укрыт клад панов, состоящий из "кожаных денег с серебряными гвоздиками". Известен клад панов — котел с золотом — зарытый близ реки Сить, на пустоши Тяжловой близ Кобылья болота.
Многие чудские клады спрятаны в священных рощах, под священными деревьями, под камнями с непонятными знаками, находятся на дне озер, рек, болот.
"Кошель с золотом спущен в Ригон-реке, в трех верстах от селения Койкинец, основателем его паном Койкой".
"На правом берегу реки Волошки есть небольшой залив, называемый Мутихой. И в Мутихе чудью схоронен клад — затоплена лодка с металлами".
"Во время одной из побед наших паны имевшееся у них золото попрятали в дула своих ружей, которые бросили в реку Сить".
Такое изобилие сведений о буквально лежащих под ногами сокровищах, разумеется, не могло оставить равнодушными кладоискателей. Поиск "панских кладов" начался еще в XV–XVI веках и с завидным упорством велся на протяжении пятисот лет. Многочисленные "панские могилы", "панки", "паны", "панщины", в большинстве случаев оказавшиеся курганными могильниками VII–XIII веков, были вскрыты, раскопаны, срыты до основания. Иногда поиски были безуспешными, иногда увенчивались кое-каким успехом: "Стали мы рыть за полем по Петиньевской дороге, недалеко от Петиньева… Да и то долго рыли зря, сколько ям накопали. Все-таки вырыли! Сбрую серебряную, да еще много чего-то, не помню… Костей да черепьев много повырыли. Сказывают — это панов кости-то", — вспоминал много лет спустя один из кладоискателей. Но крупных находок не было (или они тщательно скрывались), и это послужило основанием для утверждений о том, что "панские клады" в руки не даются — зачаровала их хитрая чудь.
В тексте одной старинной записи на клад в с. Зуйкаре, в Вятской губернии, написано про "панский клад" в Чудской горе на правом берегу Камы. Здесь растет громаднейшая, несколько кривая сосна, а поодаль от нее, аршинах в четырех, стоит трухлявый пень до двух метров в диаметре. Клад этот пытались найти много раз, но при попытках подойти к нему поднималась такая буря, что сосны клонились вершинами до земли, и кладоискатели были вынуждены оставить свое предприятие.
Впрочем, говорят, некоторым искателям сокровищ все же удавалось проникать в тайны подземных жителей, но обходилось им это очень и очень дорого. Вид "чудаков" столь ужасен, что некоторые кладоискатели, повстречав их в подземельях, выходили оттуда совершенно помешанными и уже не могли поправиться всю оставшуюся жизнь. Еще хуже приходилось тем, кто наталкивался в "чудских могилах" на кости "заживо погребенной" чуди, — мертвецы, охраняя свои клады, внезапно оживали, как только кто-нибудь приближался к их сокровищам…
Предания о "панских кладах" — это предания прежде всего о кладах в виде той самой магической "силы", которой обладала таинственная чудь. Это очень древние сказания, корни которых уходят в глубины тысячелетий, и уже не отыскать их начала. Загадка "панских кладов" остается неразгаданной. До сих пор таятся они под землей, куда ушла легендарная чудь белоглазая, и только в предсумеречной тишине иногда можно слышать, как звенит золото, пересыпаемое подземными жителями в глубине сопок…
СОКРОВИЩА БИАРМИИ
"Биармия! Названия этой страны нет ни на одной карте мира — не только современной, но и самой что ни на есть древней. Кажется, что Биармия вообще не географическое, а только мифическое понятие, что страны с таким названием никогда и не было. И, несмотря на это, существование Биармии оказывается все же менее проблематичным, нежели загадочной Атлантиды", — писал о Биармии известный историк и искусствовед В.В. Косточкин.
Да, Бнармия действительно существовала. Викинги называли ее Бьярмаланд, на Руси ее знали под именем Великая Пермь — настолько обширны были ее пространства. Земли Биармии простирались от Камы до Северного Ледовитого океана и от Северной Двины до Печоры. Биармию покрывали бесконечные леса, непроходимые болотные топи, недоступные горные кряжи. Пути через земли Великой Перми лежали по рекам, через волоки, из одной в другую, и именно этими путями в Биармию пробирались предприимчивые арабские купцы, скандинавские викинги, новгородские ушкуйники. Их упорно манили несметные сокровища Биармии, известные более как "закамское серебро"…
"Плыли они летом, чаще всего так, как позволяли их корабли, — повествует Снорри Стурлусон. — И когда они приплыли в Бьярмаланд, то остановились они в торговом месте. Началась там торговля. Все те люди, у кого было для этого имущество, приобрели там огромное богатство. Торир приобрел там много беличьего меха, и бобрового, и собольего. И у Карли было огромное богатство, так что он купил много мехов. А когда там закончилась торговля, тогда поплыли они прочь по реке Вине (Двине). Было тогда объявлено, что мир с местными жителями закончился. Викинги решают напасть на бьярмов, но Торир предлагает воспользоваться обычаем бьярмов выносить в лес и засыпать землей часть наследства богатого человека. Торир приводит отряд к капищу бьярмов. Они вышли на большую поляну, и на той поляне был высокий деревянный забор, с воротами в нем, которые были заперты. Шесть человек местных жителей должны были охранять каждую ночь этот забор. На дворе капища был насыпан курган, в нем перемешаны золото, серебро и земля. А еще внутри ограды стоит бог бьярмов, который зовется Йомали… В руках статуи Йомали была серебряная чаша, полная серебряных монет, а на шее драгоценное ожерелье". Торир и его спутники заметили, что стража ушла, а новая смена еще не заняла своих постов. Тогда Торир и викинги бросились к кургану из золота, серебра и земли и собрали "сколько можно больше денег, сложив их в свое платье". Трогать бога бьярмов Торир воинам запретил и отправил их на корабли, но, когда они ушли, он вернулся к Йомалю, похитил серебряную чашу, наполненную монетами, срубил драгоценное ожерелье и бросился к своим кораблям, преследуемый разбуженными стражниками-бьярмами…
Долгое время этот рассказ средневекового автора считался вымыслом. Но в XVII и XVIII столетиях одно за другим стали появляться сообщения русских путешественников о святилищах угро-финских племен в бассейнах Верхней Камы, Северной Двины и Печоры. Подобно тому, которое ограбил Торир, они были обнесены высокими заборами с воротами, охраняемыми стражей, а внутри стояли деревянные идолы, державшие чаши и блюда, наполненные серебряными монетами. А несколько десятилетий спустя несметные сокровища Биармии, казавшиеся легендарными, неожиданно стали обретать плоть и кровь…
…В середине мая 1853 года крестьянин Егор Зубов пахал свое поле на низком пойменном берегу реки Иновы. Ему помогали двое ребятишек-племянников. Один из них шел за бороной и вдруг возбужденно закричал: борона зацепила какое-то колечко, приделанное к крышке из светлого металла, и волочила ее по пробороненной земле. Идя по следу, Зубов нашел место, откуда борона выворотила эту странную штуку, и разгреб землю руками. На свет появилось серебряное ведро "средних размеров". В нем лежало несколько серебряных сосудов. Сверху — узкогорлый граненый кувшин, под ним — восемь серебряных кружек, на дне — большой серебряный ковш с длинной ручкой. Пространство между ведром и сосудами заполняли семь серебряных шейных гривен.
Скупкой древнего серебра в Прикамье занимались тогда люди именитых торговых людей Строгановых, негласно контролировавших местных кладоискателей. Узнав о кладе, они вынудили Зубова продать его фактически за бесценок.
Впервые Строгановы — некоронованные короли Великой Перми — заинтересовались древним серебром в середине XVIII века. Как-то весной 1750 года некий крепостной Строгановых пахал поле близ деревни Слудки на берегу Камы. Неожиданно соха вывернула из земли большой кувшин. На кувшине было вычеканено изображение молодой женщины в полный рост, в прозрачной одежде. У ее ног были изображены маленькие фигурки детей.
Эта находка вызвала большой интерес. Между тем на протяжении нескольких последующих лет сведения о находках старинных серебряных предметов в Пермской губернии начали выплывать то тут, то там. В 1780 году на берегу Камы во время половодья близ той же деревни Слудки деревенские ребята нашли в размытом берегу большое серебряное блюдо. Вскоре около Слудки нашли еще пять серебряных сосудов.
С той поры Строгановы начали скупку древнего серебра у крестьян. Была создана целая сеть скупщиков серебра, охватившая всю Пермскую губернию. Скупщики разъезжали по деревням под видом мелких торговцев. Собранное серебро переправлялось на Нижегородскую ярмарку. Отсюда драгоценные древние сосуды поступали либо в коллекции богатых любителей старины, либо продавались ювелирам как серебряный лом.
С середине XIX века клады "закамского серебра" стали почти ежегодно находить в Прикамье и Приуралье. Чердынский купец В.Н. Алин составил на покупке и переливке древних серебряных вещей целое состояние. От него не отставали и другие скупщики, превращавшие бесценные предметы древнего искусства в серебряные слитки.
…Летом 18 % года к земскому начальнику в Кудымкаре А.И. Бронскому явилась какая-то женщина с жалобой на торговку, которая отказалась заплатить часть условленной суммы за большой клад золотых и серебряных вещей. По ее словам, весь клад весил чуть менее пуда (около 15 кг), и торговка обещала заплатить ей за него 270 рублей серебром. Назначенное властями следствие ни к чему не привело: клад разыскать не удалось. На запрос Археологической комиссии об исчезнувшем кладе пермский губернатор сообщил, что слух о находке клада в 9-м участке Соликамского уезда не подтвердился…
В результате деятельности скупщиков большая часть произведений погибла, но все же многие предметы появились в столичных музеях и попали в руки специалистов. В основном это были серебряные блюда восточного происхождения с великолепной художественной чеканкой, кувшины с изображениями диковинных зверей, правителей с клиновидными бородами, чаши с чеканными сценами охоты на львов и пантер и мифологическими сюжетами, кубки, покрытые затейливыми узорами и сказочными цветами. Большинство этих изделий, как установили исследователи, изготовлены в Иране в эпоху могущественной династии Сасанидов (220–651) и частично — в Византии, Бактрии и Хорезме.
На одном из блюд, хранящихся в Государственном Эрмитаже (это блюдо вместе с двумя другими было найдено в 1936 году у деревни Больше-Лашковская), изображен шахиншах Ирана Пероз (правил в 457–484 гг). Диаметр блюда — около 30 см. На другом блюде, найденном в 1957 году в деревне Аниковской, изображен шахиншах Хосров I — в пышном одеянии, с короной на голове, преследующий медведя…
Сасанидское серебро в глухих пермских лесах! Это стало сенсацией. Как, каким образом и зачем из роскошных дворцов персидских вельмож эти великолепные блюда и кувшины попали в стойбища лесных охотников, да еще в таком огромном количестве?
После падения Сасанидской империи под ударами арабов (около 650 г.) несметные богатства шахиншахов, накопленные за пять столетий, перешли в руки завоевателей. Огромное количество серебряных изделий наводнило восточные рынки. Арабские и среднеазиатские купцы были частыми гостями на Волге. Поток серебра на протяжении пяти столетии шел через Хазарский каганат и Волжскую Булгарию в Верхнее Прикамье — в Биармию. А из лесов Биармии купцы везли добытые лесными охотниками меха — соболь, бобр, куница, горностай, белка, лисица…
Летом 1967 года в Прикамье было найдено серебряное блюдо, изготовленное в Константинополе при императоре Константе II (651–668). На этом блюде среди выгравированных и отчеканенных греческих надписей имеется надпись, сделанная арамейским письмом в Хорезме. Выходит, это блюдо, прежде чем попасть в пермские леса, проделало путь из Византии в Хорезм, а уж оттуда, вероятно — по Волге, попало на Каму. Эта география как нельзя лучше показывает, какие торговые пути связывали Византию, Восток и Биармию.
Основной приток серебра в Верхнее Прикамье имел место в VII–X веках. С начала XI века начался спад. Импорт серебра вБиармию продолжался и в XI–XII веках, но уже в меньшем количестве и худшего качества. А приблизительно с X века начался постепенно набиравший обороты отток серебра из Биармии — в направлении Скандинавии и Новгорода, а затем и Московской Руси.
Сведения о Бьярмаланде начали поступать в Скандинавию со второй половины IX века. В конце этого столетия о походе в Бьярмаланд рассказывал английскому королю Альфреду Великому норвежец Оттар. В X–XI веках плавания викингов в Бьярмаланд участились. "Сага о Хаконе Хаконарсоне" повествует о поездке норвежского купца из Бьярмаланда на Русь — в Суздаль и Новгород, В ряде скандинавских саг рассказывается о походах викингов в Бьярмаланд, об обычаях и религии жителей Бьярмаланда — бьярмов. В "древней истории Швеции…" Олафа Далина говорится, что Биармия управлялась собственными князьями. Бьярмы, как утверждают саги, владели огромным количеством серебра и драгоценных украшений. Корабли викингов ходили в Бьярмаланд Северным морским путем через Гандвик (Белое море) и Финнмарк (страну финнов).
Закамское серебро было главной целью походов новгородских ушкуйников в XI–XV веках — на Каму и в Югру, "за Камень" — в Приуралье. В 1193 году, когда новгородская рать подступила к стенам небольшого пермского городка, местные угры — "югра" — предложили новгородцам откуп: "сребро, и соболи, и ино узорочье". Московский князь Иван Калита, завидуя новгородцам, страстно желал отхватить свою долю сокровищ Биармии, именем золотоордынского хана требуя от Новгорода "серебра закамского". Стараниями Калиты на реке Мологе (приток Волги) было устроено обширное торжище, где обращалось "закамское серебро" — Холопий городок. С начала XIV века здесь ежегодно собиралось обширное торжище, на которое приезжали московские и новгородские торговые гости, шведы, ливонцы, жители Великого Булгара, литовцы, поляки и даже греки и итальянцы. Из Великой Перми на торжище Холопьего городка на протяжении трех сотен лет текла река древнего сасанидского серебра — блюда, кувшины, сосуды, монеты… Одних только торговых пошлин здесь собиралось до 180 пудов серебра ежегодно!
Сокровища Биармии казались неисчерпаемыми. Между тем вполне резонным будет вопрос: а зачем лесным охотникам Биармии требовалось такое огромное количество серебра?
Исследователи нового времени обратили внимание на то, что в бортиках по крайней мере 40 серебряных блюд, найденных в Верхнем Прикамье, пробиты небольшие отверстия, с помощью которых эти блюда подвешивались для совершения обрядов. Каких? На этот вопрос дали ответ этнографы. Оказывается, западносибирские угры ("югра") использовали серебряную иранскую и византийскую посуду при совершении обрядов, посвященных духу Мир Сусне Хум, — буквально переводится как "Смотрящий за людьми человек". Этот дух, по верованиям угров, — самый младший, седьмой, сын верховного божества Нуми Торума, покровитель охотников, посылающий им дичь. Его отождествляли с солнцем, поэтому во время совершения обрядов сверкающие диски серебряных блюд символизировали небесное светило. Во время молений о ниспослании богатой добычи лесные охотники поклонялись серебряным блюдам, изготовленным ремесленниками в далеких Иране и Византии…
Считается, что богатые клады серебряных сосудов принадлежали шаманам, которые "по совместительству являлись и племенными вождями (в родовом обществе эти функции обычно совпадают). При этом они зарывали клады, скорее всего, не в расчете воспользоваться им в будущем при жизни, а в уверенности, что они понадобятся ими в загробном мире. Такие взгляды на драгоценные металлы и вообще на сокровища были широко распространены у древних народов Севера, в том числе — и у скандинавов эпохи викингов. Вспомним: Снорри Стурлусон в своем рассказе о походе викингов в Бьярмаланд выделяет обычай бьярмов "выносить в лес и засыпать землей часть наследства богатого человека". Считалось, что в золоте и серебре материализуются счастье и благополучие человека, его семьи и рода.
Клады восточного серебра в прикамских лесах продолжают находить до сих пор. И как знать — может быть, главные сокровища Биармии еще не найдены?
ЗОЛОТАЯ БАБА
Легенды о сказочных богатствах Севера стали проникать на Русь еще в XI столетии. Побывавшие в Югре, "за Камнем" — за Уральским хребтом, — рассказывали про обилие в тамошних краях серебра и пушнины, о том, что там даже "тучи разряжаются не дождем или снегом, а веверицами (белками) и оленцами". И еще рассказывали о том, что в приуральских лесах люди поклоняются Золотой бабе — статуе Великой богини Севера, отлитой из чистого золота…
Слухи об этом "великом кумире" проникли на Русь еще в конце XIV века. В 1398 году русский летописец, сообщая о кончине Стефана Пермского, писал, что святитель жил среди язычников, молящихся "идолам, огню и воде, камню и Золотой бабе". В послании митрополита Симона пермякам в 1510 году снова упоминалось о поклонении местных племен Золотой бабе.
В конце XV века сведения о Золотой бабе достигли Западной Европы. Польский географ Матвей Меховский в 1517 году сообщал: "За землею, называемою Вяткою, при проникновении в Скифию… находится большой идол Zlota baba, что в переводе означает золотая женщина, или старуха. Окрестные народы чтут ее и поклоняются ей. Никто, проходящий поблизости, чтобы гонять зверей или преследовать их на охоте, не минует ее с пустыми руками и без приношений. Даже если у него нет ценного дара, то он бросает в жертву идолу хотя бы шкурку или вырванную из одежды шерстинку и, благоговейно склонившись, проходит мимо".
Австрийский посол С. Гербершгейн, посетивший Московию в 1520-х годах, записал, что за Уралом стоит идол "Золотая баба" в виде старухи, которая "держит в утробе сына, и будто там уже опять виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук". Сам Герберштейн Золотую бабу не видел и видеть не мог — ее вообще вряд ли видел кто-либо из европейцев, — но подробно записал рассказ о ней. В частности, он упомянул о таинственных трубах, окружающих изваяние Золотой бабы в ее святилище: "Будто бы она там поставила некие инструменты, которые издают постоянный звук наподобие труб".
Знаменитого сибирского идола пытались разыскать еще новгородцы, которые во время своих походов на Югру охотно грабили языческие святилища. Интересовались Золотой бабой и казаки Ермака. Они впервые узнали о золотом идоле от чуваша, перебежавшего в их стан при осаде одного из татарских городищ. Чуваш, попавший в Сибирь как татарский пленник, немного говорил по-русски, и с его слов Ермак узнал о том, что в осажденном им урочище остяки молятся идолу — "богу золотому литому, в чаше сидит, а поставлен на стол и кругом горит жир и курится сера, аки в ковше". Однако казаки, взяв приступом городок, не смогли найти драгоценного идола.
Вторично казаки услышали о Золотой бабе, когда попали в Белогорье на Оби, где располагалось самое почитаемое остяками капище и где регулярно совершалось "жрение" и был "съезд великий". Здесь же находилась тогда главная святыня сибирских народов — "паче всех настоящий кумир зде бо", однако ермаковцам не довелось его увидеть — при их приближении жители спрятали "болвана", как и всю прочую сокровищницу — "многое собрание кумирное". Казаки расспрашивали остяков о Золотой бабе и выяснили, что здесь, на Белогорье, "у них молбище болшее богине древней — нага с сыном на стуле садящая". Сюда, в Белогорское святилище, принесли и положили к ногам Золотой бабы снятый с погибшего Ермака панцирь — подарок царя, по преданию, ставший причиной его гибели…
Все исследователи загадки Золотой бабы неизменно обращают внимание на перемещения ее святилища: северные народы опасались, что идол попадет в руки христиан, и маршрут Золотой бабы полностью совпадает с направлениями распространения русской колонизации. Первоначально, во времена Стефана Пермского (конец XIV века), Золотая баба находилась в святилищах к западу от Урала. После похода русских войск в Пермь Великую в 1472 году, когда пермские земли официально были присоединены к Москве, лесные волхвы вынуждены были прятать кумира то в пещере на реке Сосьве, то в дремучем лесу на берегах Ковды. Затем она очутилась уже за Каменным поясом, в обском лукоморье. После прихода Ермака священный кумир тщательно скрывали в неведомых тайниках близ низовьев Оби. А дальнейший маршрут, по которому на протяжении столетий "перемещался" идол, по одной из версий, лежит от берега реки Кызым к Тазовской губе, а оттуда — на горное плато Путорана на Таймыре.
Кого из языческих богов олицетворяла Золотая баба? По одной из версий, речь идет об угро-финской богине Юмале. Английский историк Д. Бэддли отождествлял Золотую бабу с китайской богиней Гуаньинь. А в начале XX века Н.С. Трубецкой отождествил Золотую бабу с обско-угорской богиней Калтащ (Калтащ-анки у хантов, Калтащ-эква у манси) — "божественной женщиной", "божественной матерью", богиней, дающей человеку душу, покровительницей жизни, деторождения, продолжения рода. В руках Калтащ продолжительность жизни и предназначение человека, она покровительствует женщинам во время беременности и при родах. "В небе главные — Калтащ-анки и Мир-ванты-ху", — считали ханты и манси.
Таинственная Золотая баба до сих пор составляет одну из неразгаданных загадок истории. Рассказывают, что она надежно спрятана в подземной сокровищнице, и секрет ее местонахождения передается из поколения в поколение хантскими шаманами вместе с древними тайными знаниями их народа. А вместе с идолом хранится и стальная, окованная золоченой медью кольчуга покорителя Сибири…
КЛАДЫ БОРОВИЦКОГО ХОЛМА
"Паутина, прах. На полках вдоль стен стояли чеканные, развалистые ендовы — времен Ивана Грозного и Бориса Годунова; итальянские кубки на высоких ножках; серебряные лохани для мытья царских рук во время больших выходов; два льва из серебра с золотыми гривами и зубами слоновой кости; стопки золотых тарелок; поломанные серебряные паникадила; большой павлин литого золота, с изумрудными глазами — один из двух павлинов, стоявших некогда с боков фона византийских императоров… на нижних полках лежали кожаные мешки, у некоторых через истлевшие швы высыпались голландские ефимки. Под лавками лежали груды соболей, прочей мягкой рухляди, бархата и шелков — все побитое мольюо, сгнившее".
Так Алексей Толстой в романе "Петр I" описывает потайную царскую сокровищницу, скрытую глубоко в недрах Боровицкого холма…
В течение столетий манил искателей сокровищ овеянный легендами Боровицкий холм. Едва ли не с начала Москвы он служил местом укрытия ценностей княжеской, а затем и царской династии. Самый первый клад найден в Кремле в 1844 году. Он же является и самым древним из кладов на Боровицком холме. Как полагают историки, время его захоронения — 1177 год, когда Москва подверглась нападению рязанского князя Глеба: "Глеб на ту осень приехал на Московь и пожже город весь". Именно тогда знатная москвичка укрыла в земле свои украшения — две массивные серебряные гривны и два серебряных же семилопастных височных кольца. Этот клад был обнаружен при строительстве фундамента Оружейной палаты, неподалеку от первой в Москве каменной церкви Рождества Иоанна Предтечи, ныне не существующей. Как отмечал известный историк Москвы И.Е. Забелин, эти находки "по своей величине и массивности выходят из ряда всех таких же предметов, какие доселе были открыты в курганах Московской области, что может указывать на особое богатство и знатность древних обитателей Кремлевской береговой горы".
В июне 1988 года, проводя земляные работы в местах, где проходил восточный оборонительный рубеж древнего Кремля, строители наткнулись на участок городской застройки тех лет. При обследовании его археологи обнаружили на шестиметровой глубине деревянный ларец, украшенный металлическими бляшками. В ларце находилось около двухсот ювелирных изделий из драгоценных металлов. Среди них — браслеты, подвески, шейные гривны, медальоны, бусы, перстни и многое другое. Некоторые из этих вещей — большая редкость. По научной и художественной ценности эта находка не имеет аналогов.
Как полагают, владельцами этих вещей были члены боярского или княжеского рода. Клад был спрятан во время осады Москвы татарами Батыя в 1237 году и не востребован владельцами, которые, очевидно, погибли: "Взяша Москву татарове… град и церкви святые огневи предаша и монастыри вси и села пожгоша и много именья вземше отидоша". К этому же времени, возможно, относится и другой клад, датируемый концом XII — началом XIII века, найденный в 1966 году под фундаментом Успенского собора, — четыре серебряных височных кольца, завернутые в истлевший обрывок ткани.
В XV веке строительство Кремля вели итальянские мастера Аристотель Фиораванти, Пьетро Антонио Солари, Алевиз Новый. Помимо наземных сооружений — стен, башен и храмов, — итальянцы, как полагают, соорудили в недрах Боровицкого холма целую сеть подземных тайников, где укрывались сокровища царской фамилии, в том числе и легендарная библиотека Ивана Грозного.
Подземные тайники под Кремлем привлекали к себе внимание еще с петровских времен. Сенсацией стало опубликованное И.Е. Забелиным в конце XIX века дело московского пономаря Конона Осипова, из которого стало известно, что в 1680-х годах дьяк Василий Макарьев, выполняя поручение царевны Софьи, спускался в секретные подземелья Кремля и, пробираясь заброшенным подземным ходом, видел внезапно открывшуюся ему белокаменную "полату", в которой находилась неизвестная "поклажа" — множество сундуков с огромными вислыми замками. Осипов брался разыскать таинственную "поклажу", однако его поиски ни к чему не привели.
В первой половине XX века исследования кремлевских подземелий вел археолог И.Я. Стеллецкий. Он пришел к выводу, что начиная с XV века под городом была создана сегь подземных лабиринтов и "палат", в большинстве случаев связанных между собою. Боровицкий холм, на котором стоит Кремль, имеет множество подземных сооружений, причем в их число включены пещеры времен неолита, которые Фиораванги расчистил и соединил подземными ходами. Задачей преемника Фиораванти — Пьетро Антонио Солари — было, по мнению Стеллецкого, "тщательно увязать подземный Кремль с наземным". Солари возводил, в частности, наиболее уязвимую восточную часть Кремля, и все его постройки несут в себе элемент загадки. Такова, например, Сенатская башня, которая, при расчистке в 20-х годах нынешнего столетия, оказалась "колодцем неизвестной глубины". Стеллецкий полагал, что эта башня — "общекремлевский люк в подземную Москву". Такова и Арсенальная (Собакина) башня — "важнейший ключ к подземному Кремлю", которая в летописных источниках прямо называется "Тайником". В 1976 году здесь был найден клад предметов воинского снаряжения — два богато украшенных шлема-шишака, с чеканным узором и серебряной инкрустацией, четыре массивных стремени и скипевшиеся куски двух кольчужных доспехов. И снова находка вызвала удивление и восхищение специалистов: датируемые 1500-ми годами, эти шлемы оказались древнейшими из известных в Европе изделий такого рода.
А недавно появились сообщения о том, что возобновляются исследования подземелий Кремля. И кто знает, какие новые находки сулят они…
СОКРОВИЩА АНДРЕЯ СТАРИЦКОГО
…Редкий путешественник доберется до старинного села Микулина — находится оно вдалеке от больших дорог, на самой границе Московской и Тверской областей. Над поймой тихой и светлой речки Шоши, окруженный оплывшими, но все еще внушительными валами, среди вековых берез, стоит древний собор Михаила Архангела — усыпальница последнего князя Микулинского Семена Ивановича, "мужа, известного умом и храбростию", участника взятия Казани и Ливонской войны. Только собор и эти заросшие травой валы, усеянные белыми цветами земляники, напоминают о тех давних годах, когда Микулин был одним из важнейших тверских городов и центром удельного княжества.
Микулин был построен тверичами для защиты Твери с юго-запада, со стороны Волоколамска, а первым микулинским князем в 1363 году стал Михаил Александрович — "бе муж страшен, и сердце его яко сердце льву". При нем в Микулине и был возведен этот сохранившийся до нашего времени вал и построена деревянная крепость — детинец. А много лет спустя, в 1398 году, уже на склоне лет своих, князь Михаил — великий князь тверской, проживший тяжелую, полную борьбы, сражений, изгнаний жизнь, построил в Микулине каменный собор во имя своего небесного патрона — Михаила Архангела. Видимо, помнил хорошо князь годы юности, проведенные в Микулине, и хотел, чтобы и город помнил о нем. Но тот собор не сохранился — вместо него, на фундаментах и подклете старого, князья Микулинские построили в 1559 году новый собор — пятиглавый, стройный, высоко вознесшийся над поймой Шоши. Но закладную доску перенесли из старого — и еще и сегодня можно прочитать полустертые буквы: "В лето 6906 построен собор сей Архистратига Михаила Великим Князем Тферскым Михаилом Олександровичем…"
Своего расцвета Микулин достиг в XV веке, когда город стал одним из крупнейших в Тверской земле. Князь Михаил завещал Микулин своему сыну Федору, ставшему родоначальником самостоятельной ветви тверского княжеского дома — князей Микулинских. Город начал застраиваться по обоим берегам Шоши, вокруг детинца разросся обширный посад, где велся значительный торг. В городе имелось 18 деревянных церквей, следы которых сохранялись и в XIX веке. Микулинские князья чеканили свою монету — не только серебряную, но и разменную, медную, и находки старинных "денег" и "пул" и сейчас нередки в Микулине.
А в один из дней 1850 года в осыпи микулинского вала был найден удивительный клад — массивная серебряная чаша, покрытая чеканным орнаментом, с изображением святого Георгия, поражающего копьем дракона. На дне чаши вилась загадочная надпись: "кпвлкгно ргна".
Уникальная находка прошла через множество рук, пока не оказалась в Историческом музее, где ей заинтересовался известный русский нумизмат А.В. Орешников. Исследовав ее, он пришел к выводу, что владельцем чаши мог быть князь Юрий Дмитриевич Звенигородский, второй сын Дмитрия Донского. А укрыл ее в Микулине, по мнению Орешникова, не кто иной, как сын князя Юрия — Василий Косой, и случилось это во время очередной княжеской усобицы за московский великокняжеский стол.
Эту гипотезу, хотя и доказательную, все же нельзя считать до конца достоверной. Чаша на самом деле могла сменить не одного владельца — ведь такими предметами дорожат и передают из поколения в поколение. Да и был ли Василий Косой в Микулине? Его маршруты лежали гораздо севернее и восточнее — Дмитров, Галич, Вятка, Новгород, Бежецк, Вологда. И с чего бы вдруг князь из московского княжеского дома стал прятать свои сокровища в крупном городе чужого княжества? Микулин в те годы прочно находился в руках сильной Твери, и вряд ли тверичи не следили за передвижениями беглого князя, чей беспокойный нрав был им к тому же хорошо известен.
А вот другой изгнанник в Микулине был наверняка — через этот город лежала дорога из Москвы в его владения. Звали этого изгнанника князь Андрей Старицкий.
Младший сын Ивана III Андрей Старицкий был родоначальником ветви последних удельных князей в России. С гибелью в 1563 году его сына, Владимира Старицкого, убитого в московской темнице, род князей Старицких пресекся.
Став в 1505 году старицким князем, Андрей Иванович носил этот титул до 1537 года, больше бывая в Москве, чем в Старице. "Будучи слабого характера и не имея никаких свойств блестящих, — пишет Карамзин, — пользовался наружными знаками уважения при дворе и в совете бояр, но в самом деле он нимало не участвовал в правлении… то хотел милостей от двора, то являл себя нескромным его хулителем". После смерти Василия III, Андрей Старицкий бил челом вдове великого князя Елене Глинской о прибавлении новых областей к его уделу. Ему отказали, но, по древнему обычаю, в память об усопшем дали щедрые дары из московской великокняжеской казны, в том числе "множество драгоценных сосудов". Не тогда ли попала к Андрею Старицкому старинная чаша Юрия Звенигородского?
Но "драгоценных сосудов" Андрею Старицкому показалось мало, и произошло у него с Еленой Глинской "несогласие". Сочтя себя обделенным, князь Андрей уехал в Старицу. Дорога же из Москвы в Старицу лежала через Микулин…
Отъезд князя "в обоих сторонах произвел подозрение". Елена Глинская видела в Андрее Старицком соперника, реального претендента на московский стол. Отношения Москвы и Старицы начали обостряться. После серии интриг, сопровождаемых дипломатической перепиской, терпение Москвы лопнуло и на арену выступили войска. Дружины князей Оболенских и боярина Никиты Хромого тайно начали стягиваться к Волоколамску. Андрей немедленно выехал из Старицы с женою и сыном и остановился в селе Берново…
Старинное село Берново на реке Тьме имеет богатую историю. Оно известно еще с XIV века, когда являлось одним из пограничных пунктов между владениями Твери и Новгорода. Село принадлежало новоторжским боярам Берновым, здесь проходил оживленный торговый тракт. После 1569 года Берново поступило в опричнину, а в начале XVII века было отдано стольнику Калитину. За его потомками оно сохранялось до середины XVIII столетия, составляя одно огромное владение, и вся окрестная местность вплоть до начала XX века сохраняла название Калитинщины. При Калитиных в 1699 году в Бернове была построена дошедшая до наших дней Успенская церковь.
Вот в этом-то селе и разбил свой лагерь мятежный князь. Отсюда он планировал двинуться на Новгород, "потому что новгородцы к его принятию были склонны". Стоя лагерем в Бернове, мятежный князь рассылал грамоты дворянам и детям боярским, призывая их под свои знамена, чтобы "овладеть Новгородом и всею Россиею, буде возможно".
Вот тут-то, в Бернове, говорят, и остались лежать в земле главные сокровища Андрея Старицкого. Местное предание рассказывает, что Андрей Старицкий, "не зная, будет ли ему успех, а либо смерть от меча, схоронил тайно князь Андрей Иванович в Бернове часть своего кошта". Заметьте — часть! А остальное? Какая-то часть, вероятно, оставалась в княжеском обозе. А отголоском судьбы других пропавших "драгоценных сосудов", вероятно, стала серебряная чаша из Микулина.
Судьба Андрея Старицкого завершилась трагически: не получив нигде поддержки, он доверился честному слову Москвы и явился к Елене Глинской с покаянием. Но по прибытии в Москву его схватили и "посадили в заточение на смерть". Через полгода князя не стало. Были казнены все его ближние бояре, участники похода в Берново, — князь И.А. Пенинский-Оболенский, князь Г.А. Пенинский-Оболенский Большой, князь Г.А. Пенинский-Оболенский Меньшой, князь И.Б. Палецкий, князь И.А. Хованский, боярин И.И. Лобанов-Колычев. Были повешены и около 30 новгородских дворян, явившихся на призыв старицкого князя. Никого из посвященных в тайну берновского клада в живых не осталось.
А "драгоценные сосуды" и другие сокровища Андрея Старицкого до сих лор ждут своего находчика. Если они существуют, конечно…
ЗАГАДКА "НИКОЛЫ ЛАПОТНОГО"
"Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я Старой дорогой на Смоленск, становился недошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка, и потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска".
Так начинается текст "кладовой записи", сделанной, по преданию, в Смутное время польским королем Сигизмундом (по другой версии — самозванцем Гришкой Отрепьевым). Оригинал этой записи, выполненный "на медной доске" на латинском и польском языках, по убеждению старых кладоискателей, находился в Варшаве, а тайно сделанный список с нее, переведенный на русский язык, был широко распространен в среде русских искателей сокровищ.
В том, что "сокровища польского короля" приурочены к Смутному времени, нет ничего удивительного — в Смутное время было зарыто огромное количество кладов, что подтверждается многочисленными находками, и этот факт говорит, скорее, в пользу реальности "кладов Сигизмунда". Кому они принадлежали в действительности — это уже другой вопрос.
Историческая основа преданий о "кладах Сигизмунда" связана с событиями 1609–1612 годов. Летом 1609 года король Сигизмунд III (в России его именовали Жигимонтом, отчего произошло фольклорное имя Аглемент) во главе 30-тысячного войска вступил в охваченные смутой российские пределы, чтобы "утишить бунт, истребить бесстыдного Самозванца, низвергнуть тирана вероломного (т. е. русского царя Василия IV Шуйского), освободить народ, утвердить Веру и церковь". Речь шла о завоевании российского престола. Часть русских бояр выступила в поддержку притязаний Сигизмунда, считая, что это поможет утишить смуту. "Вся Россия встретит царя вожделенного с радостию, — писали они Сигизмунду. — Города и крепости отворят врата; патриарх и духовенство благословят его усердно. Только да не медлит Сигизмунд; да идет прямо к Москве…" Однако на пути королевских войск встал Смоленск, у стен которого Сигизмунд застрял на целых полтора года. Только небольшой отряд гетмана Жолкевского, отделившись от основных сил, двинулся на Москву и разгромил в битве под Клушиным армию Василия Шуйского. Смута запылала с новой силой. Поляки с согласия Боярской думы вступили в Москву, а вся Можайская дорога от Москвы до Смоленска контролировалась польскими гарнизонами. Короткий период согласия оккупантов с боярской верхушкой закончился Московским восстанием в марте 1611 года, которое было жестоко подавлено полками, а сама Москва сожжена и разграблена. Среди пожарищ и разбросанных по улицам трупов поляки, по свидетельству Карамзина, "грабили казну царскую: взяли всю утварь наших древних венценосцев, их короны, жезлы, сосуды, одежды богатые, чтобы послать к Сигизмунду… сдирали с икон оклады, делили золото, серебро, жемчуг, камни и ткани драгоценные". Эти трофеи, включавшие значительную часть царской казны, были отосланы в Смоленск к королю по Можайской дороге и, если верить преданию, какие-то из этих сокровищ были укрыты по дороге у некоего погоста Николы Лапотного…
По одной из легенд, Никольский погост называется так оттого, что здесь польские воины, окончательно разбив сапоги на русских дорогах, переобулись в лапти.
Запись на "клады Сигизмунда" была широко распространена среди кладоискателей. Она ходила по рукам в самых различных версиях. Неизменными оставались главные приметы: центром "кладоносного района" во всех вариантах записи является погост Николы Лапотного (Николы Лапотника, Николы Лапотникова и т. п.), около которого, остановившись в Куньем бору, якобы зарыл свои клады польский король: "Есть погост Николая Чудотворца, яже зовомый Никола Лапотный, и от него еще погост Святого мученика Георгия, в трех верстах расстоянием один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка, а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка Чернитинка из болота из черных местов…" Далее следует подробная роспись кладов, положенных в округе: "У оного погоста положено сокровище…" В различных вариантах записи количество кладов колеблется от десяти до двадцати, причем масштабы кладов измеряются "котлами" и "бочками" золота и серебра. Закопав сокровища, по преданию, польский король приказал "находившихся тогда у него в плену российских людей всех мечом погубить, дабы о положенном его сокровище никому неизвестно было".
Если внимательно вчитаться в кладовые записи, то можно легко заметить, что во всех случаях речь идет о реальной местности, в которой зарыт по крайней мере один реальный клад. Приметы этой местности следующие:
1. Клад зарыт близ погоста Николая Чудотворца Лапотного, рядом с которым, на расстоянии от трехсот сажен (около 630 метров) до семи верст (около 7,5 километра), находится другой погост, во имя Св. Георгия Великомученика;
Данный текст является ознакомительным фрагментом.