ПОМОЩЬ АЛЛАХА

ПОМОЩЬ АЛЛАХА

Победа на войне – от Аллаха, да будет он благословен и превознесен, а не от распоряжений и планов, не от количества людей и помощников. Когда мой дядя, да помилует его Аллах, посылал меня на бой с турками или франками, я говорил ему: «О господин мой, дай мне указания, как распоряжаться, когда я встречу врага», но дядя отвечал мне: «О сынок, война сама распоряжается собой», и он был прав.

Однажды он приказал мне взять с собой его детей и жену, «госпожу», дочь Тадж ад-Даула Тутуша [345], и отряд войска и доставить их в крепость Масиас [346], которая принадлежала тогда ему. Из любви к ним дядя хотел избавить их от жары Шейзара. Я сел на коня, а отец и дядя, да помилует их обоих Аллах, проводили нас на некоторое расстояние и вернулись. С ними не было никого, кроме маленьких невольников, которые вели на поводу лошадей и несли оружие, а все войска были со мной.

Когда отец и дядя приблизились к городу, они услышали бой крепостного барабана. «В крепости [229] аль-Джиср что-то случилось», – сказали они. Они погнали своих лошадей и поехали рысью к крепости. Между нами и франками, Да проклянет их Аллах, было перемирие, но они послали вперед человека, который показал им брод, чтобы переправиться к городку аль-Джиср. Городок находился на полуострове, и к нему нельзя было добраться иначе, как по сводчатому мосту, построенному из камня и извести. Франки не могли бы подойти к мосту, но этот лазутчик указал им брод, и они все выехали из Апамеи [347] и утром были у того места, которое он им указал. Они переправились через реку, овладели городом, разграбили его, захватили пленных и многих убили. Они послали часть добычи и пленных в Апамею и заняли наши дома. Каждый из франков укрепил на доме, чтобы отметить его, свой крест и воткнул перед домом знамя.

Когда мой отец и дядя, да помилует их обоих Аллах, приблизились к крепости, жители ее вознесли хвалу Аллаху и закричали. Аллах, да будет ему слава, наслал на франков страх и смятение. Они забыли, в каком месте переправились через реку, и бросились на лошадях в воду, одетые в кольчуги, но не там, где был брод, и очень многие из них потонули. Всадники, прыгая в реку, падали с седла и погружались в воду, а лошади выплывали на поверхность. Те из франков, которым удалось спастись, бросились в бегство, не заботясь один о другом. Они были в большом числе, а с отцом и дядей было десять маленьких невольников.

Мой дядя остался в крепости аль-Джиср, а отец вернулся в Шейзар. Я доставил детей моего дяди в Масиас и в тот же день поехал обратно. К вечеру я был уже в Шейзаре, и мне рассказали все, что случилось. Я явился к отцу, да помилует его Аллах, и спросил у него совета: должен ли я тотчас же отправиться к моему дяде в крепость аль-Джиср.

«Ты приедешь ночью, – сказал отец, – и они все будут спать. Лучше поезжай к ним с утра». [230]

На другое утро я отправился в путь и прибыл к дяде. Мы выехали верхом к тому месту, где потонули франки. В реку спустились несколько пловцов и вытащили из воды много мертвых франкских рыцарей.

«О господин мой, – сказал я моему дяде, – не отрубить ли нам у них головы и не послать ли в Шейзар?» – «Сделай так», – сказал дядя, и мы отрубили около двадцати голов; из них так текла кровь, как будто они только что были убиты, хотя уже прошли целый день и ночь; я думаю, что вода сохранила в них кровь. Наши люди захватили много всякого оружия, кольчуг, мечей, копий, шлемов и ножных панцирей.

Я видел одного из крестьян аль-Джисра, когда он пришел к моему дяде. Он держал руку под платьем, и дядя сказал ему в шутку: «Что ты мне предназначаешь из добычи?» – «Я приготовил тебе лошадь с полным снаряжением, – ответил крестьянин, – кольчугу, щит и меч».

Он пошел и принес все это, и дядя взял снаряжение, а самую лошадь отдал крестьянину и спросил его: «Что с твоей рукой?» И крестьянин ответил: «О господин мой, я схватился с одним франком, но у меня не было ни доспехов, ни меча. Я опрокинул франка и так ударил его в лицо, покрытое стальным забралом, что ошеломил его. Тогда я взял его же меч и убил его им. Кожа у меня на пальцах полопалась, и рука так вспухла, что я не могу ею пользоваться».

Он показал нам свою руку; она действительно была такова, как он говорил, и кости его пальцев обнажились.

В войске крепости аль-Джиср был курд, которого звали Абу-ль-Хабаш. У него была дочь по имени Раффуль, которую франки захватили в плен. Он не переставал вздыхать о ней и говорил каждому встречному: «Раффуль попала в плен». Однажды утром мы выехали, направляясь к реке, и увидели на воде, у берега что-то черное. Мы сказали одному из слуг: «Поплыви, посмотри, что это там чернеет». Слуга поплыл туда, и вдруг оказалось, что этот темный предмет – тело Раффуль, одетое в синее платье. Она бросилась в воду [231] с лошади франка, который захватил ее, и утонула, а ее платье зацепилось за куст ивы. После этого скорбь ее отца Абу-ль-Хабаша утихла.

Крик, который поднялся среди франков, их бегство и гибель – все это произошло по милости Аллаха, да будет он возвеличен и прославлен, а не из-за силы врагов или их войска. Да будет же благословен Аллах, властный над тем, чего хочет! [232]