Глава 9 Паулюс из Сталинграда и моя эритрейская история

Глава 9

Паулюс из Сталинграда и моя эритрейская история

На нас свалилась первая шишка из Берлина – к нам приехал генерал-лейтенант Паулюс, первый обер-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск, которому в феврале 1943 года суждено было сдаться в плен после самого громкого поражения вермахта за всю его историю.

Роммель не проявил никакого энтузиазма по поводу приезда Паулюса.

Я чувствовал, что Роммель подозревает, что этот визит может стать прологом какой-нибудь интриги в высоких кругах, которая, возможно, завершится снятием его с должности. Паулюс в первую очередь высказал пожелание увидеть тобрукский фронт, поэтому я предположил, что на следующий день мы отправимся туда. Но мое предположение оказалось неверным. Роммель остался в штаб-квартире.

– Шмидт, – сказал он. – Завтра вы отвезете генерала на тобрукский фронт. Вы знаете диспозицию штаба и способны дать необходимую информацию. – Он обратился ко мне сразу же после того, как представил меня Паулюсу. И похоже, слова его предназначались не только для моих ушей, но и для ушей Паулюса.

Следующим утром мы на двух машинах отправились в путь по знакомой пыльной дороге. Паулюс сел рядом со мной на заднее сиденье моей открытой машины.

– Ну, теперь нам будет легче общаться. – В отличие от Роммеля он сразу же принял дружеский тон, и я вскоре почувствовал себя с ним легко. – Давно ли вы воюете в Африке? – спросил Паулюс.

Я быстро подсчитал месяцы и ответил:

– С января, господин генерал.

– С января? Но как же так, ведь в январе вас здесь еще не было? – Он вопросительно взглянул на меня.

– До высадки Африканского корпуса я некоторое время провел в Эритрее, – объяснил я.

– Это интересно. Продолжайте, пожалуйста.

Наша машина, поднимая клубы пыли, двигалась по объездной дороге вокруг Акромы, и, поскольку с военной точки зрения ничего интересного для показа Паулюсу не было, я рассказал ему свою историю.

– Как вы знаете, господин генерал, в августе 1939 года все германские корабли получили приказ зайти в ближайшие нейтральные порты. Девять германских грузовых судов в Средиземном море оказались в порту Массава. Это были в основном корабли дальневосточной линии водоизмещением от 6000 до 9000 тонн начиная с яхты «Кобург» с самым современным оборудованием и кончая грязными мелкими развалюхами типа «Лебедь Востока».

Когда в июне 1940 года Италия вступила в войну, театром военных действий стали Абиссиния и Эритрея. Большинство моряков с германских судов объединились в роту волонтеров. Они были вооружены и экипированы итальянцами, носили итальянскую военную форму, но на их касках и нарукавных повязках сверкала свастика. Их форма выглядела не слишком эффектно, но горячий энтузиазм моряков восполнял все недостатки.

Один пассажир заявил, что он офицер-резервист, участник Первой мировой войны, и итальянцы назначили его командиром роты. Но после первого же боя стало ясно, что он никуда не годится. Поэтому в Берлин послали запрос на подходящего командира. На эту должность назначили меня, и я тут же вылетел из Рима в Эритрею. В то время итальянцы регулярно летали через Ливию и Судан.

И хотя моя рота была необучена и плохо оснащена, она здорово сражалась в Эритрее при Агордате и Керене. Но Итальянская восточно-африканская империя была обречена, и наша скромная помощь не могла ее спасти. Мою роту расформировали. Мы находились в районе Массавы, когда пришел приказ из Берлина о немедленном роспуске роты и возвращении моряков на свои корабли. Мне же надлежало быть готовым вылететь в Северную Африку, чтобы поступить в распоряжение германских экспедиционных сил, высадившихся в Триполи.

Я покинул «Кобург», на котором устроился с такими удобствами, и вернулся в Асмару, где итальянцы уже получили приказ предоставить в мое распоряжение самолет для вылета в Северную Африку. Я ежедневно делал запросы и получал один и тот же ответ «Domani forse dopodomani»[3].

Керенский фронт был совсем рядом, и было ясно, что британцы скоро будут в Асмаре. Одним воскресным утром, выходя из отеля, я случайно узнал, что с аэродрома в Гуре (это 20 минут езды на машине) вылетает самолет. Даже не собрав вещи, я прыгнул в такси и помчался на аэродром.

Карта 1. От Порт-Саида до Сиди-Баррани

На летном поле стояла «Савойя-87» и уже прогревала двигатели. Я бросился к самолету, но, добежав, увидел, что из него выпрыгнули три пилота и побежали к небольшому окопчику. В этот момент я заметил южноафриканские самолеты, летевшие как раз на нас. Я прыгнул в траншею прямо на итальянских летчиков. На низких заходах истребители тщательно обработали множество самолетов, которые уже давно были выведены из строя. Наша же единственная способная летать машина чудом уцелела.

За время пребывания в окопчике я сдружился с итальянскими пилотами. Я объяснил им, что мне нужно. И не успели истребители улететь, как мы уже были в «савойе» и тут же поднялись в воздух. Мы полетели над глубокой долиной в сторону Красного моря и приземлились, как я понял, на запасной полосе, построенной в этой долине. Машину быстро закрыли маскировочной сеткой и заранее нарубленными кустами. До наступления сумерек мы вылетели в сторону моря и пошли, вероятно, над территорией Саудовской Аравии.

К тому времени нас окутала темнота. Трое пилотов находились в кабине, у каждого был парашют, на случай, если придется «срочно покинуть машину». Полагаю, нет нужды говорить, что их единственный пассажир парашюта не имел. В кабине я был наедине с небольшим мешком почты и висящей вдоль стены постоянно клацающей цепью.

Во время полета мои пилоты постоянно попивали винцо – у них было много вина, и причем очень хорошего. Они по очереди выходили из пилотской кабины и, несомненно, прикладывались весьма основательно. Наконец один из них подошел ко мне с полной бутылкой. Я вспомнил о пулеметном обстреле, провожавшем мой самолет в Эритрее, подумал о том, в каком состоянии окажутся мои пилоты позднее, с благодарностью принял бутылку, немедленно опустошил ее и крепко заснул на всю ночь. Но утром я проснулся живой.

Было уже совсем светло. Мы летели над морем и приближались к земле, которая, по моему разумению, была Северной Африкой. Вскоре «савойя» приземлилась к западу от Эль-Агейлы для дозаправки. Я поблагодарил пилотов, которые отправились дальше в Рим, где они были приняты Муссолини и получили благодарность за свой смелый полет из Эритреи. На соседнем аэродроме мне был выделен маленький самолетик, который днем и доставил меня в Триполи. Я доложил генералу, что моя миссия в Восточной Африке завершена.

– Интересная история, – сказал генерал Паулюс, – действительно очень интересная. А что случилось с вашими моряками?

– Насколько мне известно, господин генерал, одной или двум итальянским подлодкам удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. На них было несколько человек из состава германской добровольческой роты, а также старший офицер с яхты «Кобург». Другие корабли, я полагаю, были оставлены экипажами в основном в порту Массава. «Кобург» же, как я слышал по английскому радио, был потоплен около Маврикия.

По пути из Акромы к передовым позициям Тобрука Паулюс задал еще несколько вопросов об абиссинской и эритрейской кампаниях.

Я показал генералу Паулюсу наши важнейшие позиции, но намеренно не повел его осматривать их. Даже издалека постоянного артиллерийского огня противника было достаточно, чтобы представить себе ежедневную обстановку на передовой. И не надо было вести Паулюса туда, где рвутся снаряды, чтобы он понял, что этот фронт не похож на пикник.

Мы переезжали от сектора к сектору, и Паулюс проявлял живой интерес к общей обстановке, оживленно беседовал с командирами подразделений. Его особенно заботили наши позиции перед Пиластрино и Медаввой.

– Как снабжается провизией и боеприпасами личный состав 115-го мотопехотного полка? – спросил он, когда мы при полном дневном освещении приблизились к позициям этого полка на достаточно безопасное расстояние.

– Снабжение возможно только ночью, господин генерал, – объяснил я. – Каждую ночь ротные повара пригоняют на передовую грузовик с горячей пищей, кофе, хлебом и тому подобными вещами, а также с боеприпасами.

– Когда это обычно делается?

– Не раньше полуночи. Позиции расположены так, что австралийцы могут наблюдать любое движение днем и лунной ночью.

– Это означает, что днем все солдаты должны оставаться в своем укрытии почти без движения?

– Да, господин генерал. Но самое невыносимое в их жизни – это сонмища злющих мух. Они тысячами садятся на пищу, что, вероятно, и является причиной дизентерии и других болезней среди солдат.

– А разве это не из-за качества пищи? – спросил Паулюс. – А что обычно едят другие войска?

Он затронул тему, самую популярную в беседах и больную для солдат.

Я не стал скрывать, что пищей мы все недовольны, поскольку надеялся, что этот влиятельный генерал сможет облегчить нашу участь и сумеет это сделать.

– Фрукты и овощи недоступны солдату. Особенно они тоскуют по картофелю. Обычный рацион состоит из сардин в масле, большой банки консервированной колбасы и так называемого «alter Mann».

Генерал вопросительно посмотрел на меня:

– Alter Mann – старик?

Я вспомнил, что Паулюс находится на африканской земле всего лишь два дня, иначе он, как и Роммель, знал бы, что маленькие итальянские банки с консервами жесткой говядины обозначаются «А.М». Позже мне объяснили, что эти буквы означают Асинус Муссолини, но я об этом ничего не слышал. Я объяснил, что солдаты прозвали эти консервы «alter Mann» – «старик».

Паулюс рассмеялся, а потом замолчал. Но когда мы подъезжали к штаб-квартире, он сказал:

– Солдаты воюют под Тобруком в нечеловеческих и невыносимых условиях. Я буду рекомендовать Берлину отвести наши войска на хорошо укрепленные позиции в Газале, поближе к источникам снабжения. Войска будут жить в лучших условиях, а мы будем знать, что у нас большие резервы… Я увидел, что солдаты и офицеры служат здесь без отпусков. Но мы не можем сменить их и дать им отдохнуть – это не в наших силах. Но мы должны найти способ исправить это положение.

Я понимал, что идея Паулюса иметь надежную линию обороны в Газале была весьма привлекательной. Но я прекрасно знал, что воинственный Роммель никогда не согласится играть такую жалкую роль в пустыне. Так и вышло – никаких серьезных изменений после инспекции Паулюса не произошло. Мы не отошли в Газалу и питались по-прежнему «стариком».