Комиссаржевская. Чайка русской сцены Марина Калинина

Комиссаржевская. Чайка русской сцены

Марина Калинина

Великая актриса. Чайка русской сцены. Солнце России. Так называли ее в начале XX века. Так называют ее до сих пор. «Я вспоминаю ее легкую, быструю фигурку в полумраке театральных коридоров… ее печальные и смеющиеся глаза, требовательные и увлекательные речи. Она была вся мятеж и вся весна», – писал о ней Александр Блок.

Ее провожали в последний путь ученые и писатели, знаменитые актеры и студенты, городские обыватели и рабочие. Она соединила всех своим талантом.

На чердаке одного парижского дома жил очень бедный и очень талантливый скульптор. Он лепил прекрасную статую, и та была почти уже готова, когда ночью неожиданно ударил мороз. Глина еще не затвердела, и вода могла изнутри разрушить творение. Тогда мастер укутал статую в свое единственное теплое одеяло. Наутро его нашли мертвым – возле прекрасной статуи…

Эту историю Вера Федоровна Комиссаржевская любила больше всего, и она серебряной нитью прошла через всю ее жизнь. Еще в детстве отец постоянно говорил Вере, что она должна раз и навсегда выбрать – или «вкусный пирог с начинкой» (простая, обеспеченная жизнь), или служение «чистому идеалу». Она выбрала идеал, гармонию и красоту – выбрала театр, хотя тогда, в начале XX века, работать в театре было непросто: два спектакля в день, а между ними – репетиция, в сезоне 58 ролей, каждые два-три дня – премьера. Но при всем при этом Комиссаржевская всякую новую роль не играла, она в ней жила.

Вера Федоровна Комиссаржевская. Фото Императорских театров конца XIX – начала ХХ века

Публика с самого начала отметила особый талант актрисы, и Комиссаржевская мгновенно стала известной, а это редкость в театральной жизни. После летних сезонов в Старой Руссе у Незлобина (Комиссаржевская играла в его труппе) она получила приглашение от дирекции императорских театров – ее взяли в прославленную Александринку. Старорусцы прощались с актрисой со слезами. Последний спектакль – это была «Бесприданница» Островского – завершился долгими-долгими аплодисментами. Ее провожали до самого дома, бросая под ноги цветы.

Грандиозный успех не успокоил Комиссаржевскую, она горела на сцене. Ни на минуту не прекращала она поиски «настоящей игры», «настоящего Театра». «Говорят везде и всюду обо мне, а я… Я ужасно, невозможно собой недовольна, так хочу скорей, скорей быть лучше, так подчас теряю всякую надежду на то, что это когда-либо будет. Я хочу сказать, что люблю по-настоящему свое дело и дам, дам, ей-богу дам что-нибудь большое».

Театральное искусство в начале XX века еще находилось на этапе становления. Часто в открывавшихся театрах не было жизни, движения, актеры играли по наитию, единой системы обучения актерскому мастерству как таковой не существовало. Спектакли очень быстро готовились к выходу, репетировали мало, работали через суфлера, почти не занимались постановочной частью. «Я считаю себя в полном праве, служа на императорской сцене, просить давать мне больше времени на изучение и подготовку ролей… Если вы или дирекция находит, что только та работа, которую я несла до сих пор, стоит тех денег, что я получаю, то я прямо прошу уменьшить мое жалованье», – мучаясь от всего этого, обращалась Вера Комиссаржевская к режиссеру театра Евтихию Карпову.

И в конце концов, отвергнув путь славы и больших денег, она ушла из Александринки. «С протестом всего моего существа против своей деятельности я жить не могу, оттого я и ухожу из театра», – писала она Станиславскому.

Другой причиной ее ухода стала мечта о театре, который будет близок и актуален каждому, который «не спасает нас от ошибок, в которые неминуемо впадаешь в борьбе с жизнью и собой, но всегда раздует в пламя искру, дарованную нам Богом, а пламя это очищает душу и убережет ее от омута». Ее мечтой стало создать театр, который говорил бы «о вечном».

Для этого нужны были деньги, и немалые. Чтобы собрать их, она отправилась в длительные и тяжелые гастроли и побывала в двадцати четырех городах России. Бесконечные переезды, каждодневный труд буквально на износ… Ей приходилось искать новые пьесы, учить новые роли, решать множество денежных и организационных вопросов, связанных с открытием своего театра… «Я не думала, что это так ужасно тяжело»; «Я не знаю, как я кончу поездку, – это такой ужас, о котором думать страшно»; «Тоска такая невыносимая, что минутами кажется, не сможет что-то там внутри вынести этой тяжести», – писала она в это время. И все же в 1904 году Вера Федоровна открыла свой театр. Театр, основанный на новых принципах и идеях, театр передового, современного репертуара!

Однако очень скоро Комиссаржевская поняла, что и в этом театре ее мечта о новом искусстве не сбылась. Она так и не смогла найти режиссера и артистов, которых объединило бы общее понимание искусства, способных чувствовать друг друга, быть вместе на одной сцене. Постоянный поиск помог ей осознать, что театру, основанному на новых идеях, нужны люди, которые бы выросли на этих идеях и потому были бы способны воплотить их в жизнь.

И тогда она решилась на еще один крутой поворот в своей жизни: она закрыла театр и открыла школу для актеров, зная уже на опыте, чего стоят такие решения. «Я открываю школу, но это не будет только школа. Это будет место, где люди, молодые души будут учиться понимать и любить истинно прекрасное… Это такая огромная задача, и я решаюсь взять ее на себя только потому, что всем существом чувствую, что это моя настоящая миссия в жизни», – делилась она в письме со своей сестрой Ольгой.

Вся ее душа, все ее время, опыт, нервы, мысли были отданы новой школе. Она разрабатывала учебные программы, отбирала педагогов, продумывала каждую деталь будущего «храма искусства» – именно так она представляла свою школу. «Храм искусства» – по форме воплощения и по внутреннему содержанию. И поэтому неслучайным было даже архитектурное решение: Комиссаржевская мечтала о светлом готическом здании с окнами-витражами. А будущим ученикам кроме пластики, постановки голоса, дикции предстояло освоить психологию, историю зарубежной литературы, театра, живописи, драматургии, теорию музыки и даже основы анатомии. Она мечтала разбудить в актере человека-творца, не ремесленника, а великого художника, способного отдать свою жизнь служению прекрасному и людям.

Но и эта ее мечта не сбылась.

Она умерла от черной оспы в феврале 1910 года. Ухаживая за заболевшими актрисами, заразилась сама. Это было в Ташкенте, на гастролях, там она играла свой последний спектакль – в страшном жару. Играла юную и наивную героиню. И слышала последние аплодисменты.

Ее благородным замыслам не суждено было свершиться – судьба была к ней неблагосклонна и несправедлива… Так кажется на первый взгляд. А сама Вера Федоровна, рассуждая о своей любимой истории про скульптора, говорила: можно успокоить совесть сознанием того, что, спасая себя, ты создашь еще много прекрасных статуй. Но тогда ты не художник.