Александр Непобедимый. Портрет полководца Суворова Максим Козырев
Александр Непобедимый. Портрет полководца Суворова
Максим Козырев
Никогда самолюбие, чаще всего порождаемое мгновенным порывом, не управляло моими действиями, и я забывал себя, когда дело шло о пользе Отечества.
А. В. Суворов
Июль 2004 года. Территория музея-усадьбы Кончанское-Суворовское, что в Новгородской области. 300-летний дуб. На нем – человек с бензопилой. Под ним – люди с веревками. Спилить высохший сук дуба – не дров наколоть, да еще если сук в обхвате с доброе дерево! А вдруг в тени этого дуба когда-то сидел сам Суворов?..
Воспоминания
Он идет по аллее прохладным утром июля 1798 года, легко взбегает по крутому склону горы Дубиха (в свои-то 68!), а там – любимый летний домик. Ветер колышет верхушки дубов, вдали виднеется озеро Шерегодро с изумрудными островами и домики имения Кончанское. С восходом солнца природа ожила и заиграла летними красками.
Прохор Дубасов, верный спутник Суворова, застает своего барина в кабинете на втором этаже погруженным в думы. «Да… Александр Васильевич – великий человек! – произнес про себя Прохор. – Родился он хиленьким, тощим мальчиком. Болезней – и не сочтешь! Батька не хотел отдавать его на военную службу. Но дух богатырский с малых лет поселился в нем.
Й. Крейцингер. Портрет Александра Васильевича Суворова. 1799 г. Эрмитаж
Читал он о походах заморских Александра Македонского. Цезаря знал да философов всяких – Плутарха и других. В 11 лет их читал! Сказал себе, мол, буду как эти герои. Закалялся, зимой в летней одеже ходил, обливался холодной водой. Батька не одобрял его. Кабы не Ганнибал, арап Петра-батюшки, не видать России славных побед. Узнал он, что мальчик так хочет военным быть, да и уговорил отца устроить его на службу в полк Семеновский».
…«Осторожно! Допиливаю! Тяните!» Веревка натянулась, как струна. Сук слегка покачнулся. «Не идет!» Похоже, время еще есть… Да, уважаемый читатель, прошу прощения, забыл представиться. Автор статьи, ваш покорный слуга, – участник добровольческой экспедиции Культурного центра «Новый Акрополь» в музей-усадьбу Кончанское-Суворовское. Отдавая дань уважения великому полководцу, мы по мере сил обустраиваем территорию его усадьбы, в том числе и валим сухие деревья. Но довольно о себе! Вперед!
«Душа моя, сестрица Суворочка! Помни, что вольность в обхождении рождает пренебрежение; остерегайся сего; привыкай к естественной вежливости…» Военачальник отложил перо. Представил тонкое и нежное лицо дочери Наташи и мужественный не по годам взгляд сына Аркадия. Повидаться бы с ними… Им овладели воспоминания. Он думал о детстве, о том, как мечтал стать военным. О том, как мечта эта претворилась в жизнь.
Непобедимый
Фельдмаршал прекрасно помнил, как был солдатом. Усердие, с каким он изучал военное дело, всю жизнь помогало ему понимать простых солдат и говорить на их языке, будучи прекрасно образованным, хотя и самоучкой.
Перед его взором проносились первые военные кампании, в которых довелось ему участвовать. Ни одной битвы он не проиграл. Почему? Ведь ни в одном из сражений обстоятельства не были на стороне Суворова. Ни одну из битв он не выиграл за счет численного перевеса. Да все очень просто! Не умел он отступать, не было в его словаре слов «не знаю» и «невозможно», и среди офицеров своих не мог он терпеть «немогузнаек».
Его размышления прервал Прохор, аромат чая, наполнивший комнату, и любимое блюдо – хлеб с редькой.
«Нет войны, так я и не нужен России… Напишу я прошение государю, чтобы позволил мне удалиться в Нилову новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои краткие дни в службе Богу». – «Да что вы говорите, барин! Вспомнит государь еще о вас, уверяю, вспомнит!»
…«Ребята, поднажми!» Крик вырвал меня из воспоминаний и вернул в ХХI век. Дубовый сук повержен, пора возвращаться в лагерь. Сегодня вечером – семинар, посвященный жизни и походам Суворова…
А здесь и вправду красиво – недаром фельдмаршал желал провести в Кончанском остаток своей жизни. Солнце выглянуло из-за облака, похожего на римскую колесницу, подмигнуло озеру и окрасило золотом верхушки сосен. Сделалось жарко.
Последний поход
Стоял февраль 1799 года. По озеру, теперь покрытому льдом, свободно, с радостными криками бегали ребятишки. Александр Васильевич склонился над книгой в своем кабинете. «Молод еще эрцгерцог Иосиф, – думал полководец, – негоже ему русско-австрийской армией командовать. Ужели не найдется кого богаче опытом в государстве русском?» Стук копыт за окном. В кабинет вбегает Прасковья. «Барин! Батюшка! К вам этот… флигельадъю… тьфу ты! Курьер царский. Толбухин. С письмом от самого…» – «Вели принять! Да самовар поставь!»
Флигель-адъютант Толбухин оглядел скромное убранство кабинета графа Рымникского и с почтением посмотрел на одетого по-домашнему фельдмаршала. Простая рубашка, на одной ноге сапог, на другой, больной, – туфля. Единственным свидетелем заслуг непобедимого полководца был орден Анны на шее.
Суворов жадно впился глазами в царское письмо: «Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть».
«Что прикажете доложить императору, граф?» – Толбухин вытянулся по струнке. «Доложите, что Суворов придет!»
Полководец не любил долгих сборов. Тут же по деревне был отдан приказ: «Час собираться, другой – отправляться. Поездка с четырьмя товарищами, я в повозке, а они в санях. Лошадей надобно 18, а не 24. Взять на дорогу денег 250 рублей. Егорке бежать к старосте Фомке и сказать, чтоб такую сумму поверил, потому что я еду не на шутку, да я же тут служил за дьячка и пел басом, а теперь буду петь Марсом».
Итак, Суворов, как и обещал, «пел Марсом»: за полтора месяца вся Северная Италия была отбита у французов. Еще через месяц союзники под командованием Суворова разгромили превосходящую по численности армию французского генерала Макдональда. «В воздаяние за славные подвиги» Павел I возвел Суворова в княжеское достоинство с титулом Светлейшего Италийского.
А далее был знаменитый переход через Альпы. Не получив оговоренных с австрийцами обозов с провиантом, выдержав жестокое сражение у Чертова моста и выбив французов, обученных сражаться в горах, с перевала Сен-Готард, армия двинулась дальше. Но как перебраться без проводников? И здесь личность полководца сыграла свою роль.
Одна из исторических версий гласит, что житель тех мест, Антонио Гамба, поговорив с князем Италийским, был поражен его величием настолько, что согласился на безумное предприятие – перевести русских горными тропами в Швейцарию. Историки считают, что после всех тягот русская армия должна была быть уничтожена, но Суворов вновь доказал, что его не зря называли непобедимым. В конце итальянской кампании Павел присвоил ему звание генералиссимуса и повелел, чтобы даже в присутствии государя войска отдавали Суворову «воинские почести, следующие по уставу только особе императора».
Не позабыть бы!
Апрель 1800 года не баловал хорошей погодой – то ветер подует и холодно сделается, то с неба льют потоки воды, то солнце печет. Кибитка неслась по набережной Крюкова канала, рассекая лужи. Северная столица готовилась ко сну. Кучер остановил лошадей напротив Никольского рынка у ворот небольшого дома, принадлежавшего графу Хвостову. Из кибитки, сильно кашляя и прихрамывая на правую ногу, вышел худощавый седой старик. Он постучал в дверь и вошел в дом. «Видать, воевать приходилось», – подумал кучер, заметив на шее у старика орден Анны.
Суворов лежал в постели уже вторую неделю. Резкие перемены в настроении императора, его немилость, кажется, окончательно убили в нем желание бороться за жизнь. Граф Хвостов, состоящий в родстве с генералиссимусом, склонился над ним, видя, что губы князя с неимоверным усилием пытаются что-то произнести. «Передай сыну, Аркадию, и Суворочке, Прохора освободили чтоб от крепостничества».
6 мая 1800 года в Петербурге граф Рымникский, Светлейший князь Италийский, граф Российской и Римской империй, генералиссимус российских сухопутных и морских сил, генерал-фельдмаршал австрийских и сардинских войск, Сардинского королевства гранд и принц королевской крови, кавалер бесчисленных орденов Александр Васильевич Суворов скончался от болезни, мучавшей его последние полгода.
Прохор Дубасов, верный спутник и друг великого полководца, был освобожден от крепостной зависимости. А Суворов? Обрел вечную славу и право стоять в одном ряду с героями, не потерпевшими за свою жизнь ни одного поражения, – Александром Македонским и Александром Невским.
Но стоп! Вечную славу? Уверен, что у нас в стране многие о Македонском знают гораздо больше, чем о Суворове, – я грешил тем же. За более чем сто лет после смерти полководца ему был поставлен всего один памятник. Кстати сказать – Павлом I, который, говорят, Суворова страшно не любил.
Не ждет ли забвение непобедимого героя? Конечно, военные стратеги не забудут его советов. Пусть процветает музей в Санкт-Петербурге, открытый еще Николаем II. Но много ли в него заходит посетителей? Уверен, еще меньше туристов добираются до музея-усадьбы Суворова в маленьком селе Кончанское. Да и местные жители, по словам директора музея-усадьбы, не ценят свое достояние – из-за актов вандализма в летнем домике пришлось оставить лишь вещи, непригодные в домашнем хозяйстве. Неужели такова участь великого полководца, отдавшего всю жизнь свою служению Отечеству? Полвека он защищал нашу страну и отстаивал честь русского оружия. Кто защитит его память сегодня?
Суворов – не только солдат. Он не просто единственный в мире, кто прошел путь от солдата до генералиссимуса. Не позабыть бы Суворова-поэта, любившего писать письма в стихах; Суворова – образованнейшего человека, знавшего около десятка языков. Суворова-писателя, автора нескольких литературных произведений, и Суворовафилософа, сказавшего: «Трудолюбивая душа должна быть занята своим ремеслом, и частые упражнения для нее столь же живительны, как обычные упражнения для тела».
В сердце моем навсегда останется правило, которым полководец руководствовался всю жизнь, считая его главным, – «Торопиться делать добро».
Напоследок
Летом 1749 года Семеновский полк обеспечивал в Петергофе караульную службу. Суворов стоял на посту у Монплезира. Он так ловко отдавал честь, что императрица Елизавета Петровна, проходя мимо, остановилась около него и спросила, как его зовут. Услыхав, что он – сын Василия Ивановича, которого она знала, вынула рубль с намерением отдать его Суворову. Но тот отказался, сказав, что по уставу караульный не имеет права брать денег. Императрица похвалила его за «знание службы», похлопала по щеке, дала поцеловать свою руку и положила рубль на землю, сказав: «Как сменишься, так возьми». Суворов всю жизнь хранил эту монету.
Взятие Туртукая
В 1773 году, в первую турецкую кампанию, Суворов получил назначение в дивизию генерал-поручика графа Салтыкова, который послал его с небольшим отрядом наблюдать за турками в Туртукае. Имея около 500 человек пехоты, 6 мая Суворов произвел разведки на Туртукай, причем опрокинул и обратил в бегство отряды турок (около 900 человек). Не дав неприятелю опомниться, он в эту же ночь назначил атаку, несмотря на то что армия турок насчитывала около 4000 человек и имела четыре сильные батареи. Ночью совершилась переправа через Дунай. Один за другим были взяты три неприятельских лагеря с их батареями, а затем – крепость Туртукай. Донесение Суворова фельдмаршалу Румянцеву состояло из двух строк:
«Слава Богу, и слава вам,
Туртукай взят, и я там».
Битва при Рымнике (вторая турецкая кампания)
Неприятельская армия (115 000 человек) более чем в четыре раза превосходила соединенные силы русских и австрийцев. Несмотря на это Суворов решил неожиданно напасть на противника. Союзники начали наступление ночью, переправились вброд через реку Рымну и в полной тишине двинулись двумя колоннами на турецкий лагерь. Битва началась с восходом солнца и продолжалась почти весь день. Турки были разбиты и обратились в дикое бегство. За эту победу Екатерина пожаловала Суворову графский титул с прибавлением «Рымникский», орден Георгия I степени, бриллиантовый эполет и шпагу, осыпанную бриллиантами, с надписью «Победителю Визиря».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.