Часть первая ЕВРОПЕЙСКАЯ СЦЕНА

Часть первая ЕВРОПЕЙСКАЯ СЦЕНА

Уже в начале XIV века европейцы начали использовать в войне пушки. В официальных флорентийских документах упоминается приобретение canones de metallo (пушек из металла), то есть к этому времени бронзовые орудия, выстреливающие железные ядра, уже были в ходу. В 1327 году в Англии увидел свет иллюстрированный манускрипт, в котором было изображение того, что, без сомнения, является очень примитивным орудием. К сожалению, в тексте нет ссылки на иллюстрацию, но в историческом музее Статенс (Стокгольм) есть редкий экспонат, который соответствует орудию, изображенному в миллиметском манускрипте. Это самые ранние представители европейской артиллерии в современном смысле этого слова.[4] После 1330 года орудия уже широко применялись в военных действиях, а в 1350-х годах Петрарка писал, что «эти инструменты, которые выбрасывают металлические ядра со страшным грохотом и вспышками огня, еще несколько лет назад были очень редкими, на них взирали с величайшим изумлением и восхищением, но сейчас они стали обычными и знакомыми, как любые другие виды оружия. Человеческий ум быстр и изобретателен, когда речь идет об изучении самых страшных из искусств».

Ранняя артиллерия отличалась своей неэффективностью. Трудно передать словами неудобство и неуклюжесть первых европейский орудий. Но во второй половине XIV века пушка уже стала нормальным атрибутом войны, и европейские металлурги стали подумывать о супероружии. Тогда появились и стали очень популярными огромные орудия типа бомбард. Как уже было сказано, «самое удивительное в истории пушек – это, вероятнее всего, гигантские размеры, которые они очень быстро приобрели». В 1382 году при осаде Оденарде армия Филиппа ван Артевельда использовала удивительную бомбарду, выстреливающую камни огромного веса, и, когда эта бомбарда стреляла, она производила такой шум, «как будто сами дьяволы резвились в преисподней». На Британских островах в XV веке появилась гигантская «Монс Мег», которая весила 14 560 фунтов и имела калибр 33 дюйма. Такие орудия едва ли можно было назвать убийственными, но они были эффективны при осаде крепостей и для разрушения городских стен. При осаде Кале (1346) использовались пушки и другие огромные орудия. Они стреляли по городу большими камнями. Никто не был убит – ни мужчины, ни женщины, ни дети, но летящие камни разрушили много домов. Орудие изготавливали из железа или бронзы. Железное орудие создавалось кузнецом из полос железа, сваренных в трубы грубой формы, которые укреплялись толстыми железными обручами, насаживаемыми поверх трубы. Идея отливки орудий, должно быть, существовала с самого начала, но железо трудно отливать эффективно, и литье получается хрупким. Бронзу отливать значительно легче, и во всей Европе существовали ремесленники, хорошо освоившие этот процесс, поскольку имели возможность приобрести хорошую практику при литье церковных колоколов. Поистине злая шутка истории: технология, применяемая для изготовления церковной утвари, ускорила прогресс в создании смертоносного оружия. Литые бронзовые артиллерийские орудия в действительности появились очень рано[5] и были встречены весьма благосклонно. Это произошло не только потому, что бронза меньше подвержена коррозии, но также и потому, что процесс отливки сделал возможным изготовление орудий, заряжаемых с дула, тем самым устранив все опасности и проблемы, связанные с затворами и закрыванием отверстий.[6] Что же касается экономического аспекта, то не приходится сомневаться, что, как сырьевой материал, железо намного дешевле бронзы. Но до тех пор, пока не был открыт и освоен удовлетворительный процесс литья чугуна, существовал выбор между литой бронзой и сварочным железом. Кроме того, процесс выковывания орудий требует больших трудозатрат, а значит, обходится дороже, чем литье. Поэтому итоговая разница в цене значительно снижалась. Орудия из сварочного железа изготавливались вплоть до XVI века, но считались низшим типом артиллерийских орудий.

Медь – основное сырье для производства бронзового оружия – поступала в основном из Венгрии, Тироля, Саксонии и Богемии.[7] Олово – металл, который смешивался с медью, поступал из Англии, Испании и Германии. Хотя сырье добывалось только в отдельных районах, литье бронзовых орудий велось повсеместно. Им занимались ремесленники, у которых не было трудностей в переходе с литья колоколов на литье пушек и наоборот. Эти мастера работали по специальным распоряжениям или нанимались на определенные периоды времени. Позднее были созданы более или менее постоянные правительственные арсеналы,[8] на которых пушки производились постоянным персоналом или временно нанятыми экспертами. Следует добавить, что в те дни разделение труда между артиллеристами и литейщиками пушек было не всегда явно выражено, и часто литьем занимались служившие в армии артиллеристы.

С середины XV века необходимость в орудиях стала быстро возрастать. Появление крупных государств с большими армиями, флотом и широкими захватническими планами, так же как и географические открытия, способствовало увеличению спроса на орудия. Даже суверенные правители заинтересовались артиллерией, и некоторые из них, такие как герцог Альфонсо д’Эсте, португальский король Жуан II, шотландский король Иаков IV и император Максимилиан, стали настоящими экспертами в артиллерийском деле. Они покровительствовали артиллеристам и мастерам-литейщикам, выделяя крупные суммы на строительство и усовершенствование арсеналов и на подготовку артиллеристов. Торговля сырой медью и бронзовыми артиллерийскими орудиями стала процветающим и очень доходным бизнесом тех дней. Она сосредоточилась в основном в Нюрнберге – главном центре металлургии Германии, в Лионе, через который Франция поставляла товары, в Больцано, расположенном на полпути из Тироля в северную Италию, и в Антверпене, где поток грузов из Западной Африки, а позднее с «островов специй» встречался с потоком продуктов металлургической промышленности из Германии и Фландрии.[9]

Значительная часть европейского раннего капитализма имела свои корни в этой очень продуктивной сфере торговли: самый яркий пример – предприятия Фуггера, ведущего большую торговлю медью и имевшего процветающий цех по отливке пушек недалеко от Виллаха.

Быстрый рост производства пушек сопровождался технологическим прогрессом. Периодические успехи наблюдались и на протяжении предыдущих ста пятидесяти лет; однако до середины XV века основные усилия литейщиков были направлены только на увеличение размеров орудий, которые в некоторых случаях приобретали воистину чудовищные размеры. В середине XV века сердцевиной европейской артиллерии являлись гигантские бомбарды из сварочного железа, которые можно было перемещать лишь с большим трудом, нацеливать очень приблизительно и перезаряжать с изрядной потерей времени. Орудия были эффективны только при осадных операциях. В открытом поле можно было рассчитывать лишь на психологический эффект, да и то не всегда. Полевые митральезы, называемые ribauld (рибальды) или ribauldequins (рибодекены), уже производились, но их работа оставляла желать лучшего. В сражении при Алджубарроте (1385) у кастильцев было шестнадцать бомбард, которые выбрасывали огромные каменные ядра, но в сражении победили португальцы, у которых артиллерии вообще не было. Между тем если правда, что у европейцев не было эффективной полевой артиллерии, то верно и то, что они никогда не отказывались от тех почти бесполезных орудий, которыми все же обладали. С течением времени, понимания ограниченность применения огромных бомбард, они стали уделять большее внимание орудиям меньшего калибра. Новое направление в XV веке возглавили французские артиллеристы.[10] Когда армия Карла VIII в 1494 году вторглась в Италию, итальянцы, тогда единогласно считавшиеся искуснейшими мастерами в военном деле и артиллерии, были удивлены изменениями во французской артиллерии: больше не было гигантских неповоротливых бомбард. Как заметил Гуиччардини, пушки стали «легче и были отлиты из бронзы. Их тащили лошади, причем с таким проворством, что могли не отставать от скорости войск на марше. Они стреляли через очень короткие интервалы и могли использоваться с изрядной пользой и в поле, и при осаде крепостей».

К этому утверждению необходимо относиться критически. Новые французские орудия казались высоко «мобильными» по сравнению со старыми неуклюжими бомбардами, но по современным стандартам их подвижность не выдерживает никакой критики. Обычно считается, что полевые сражения в Равенне в 1512 году и в Мариньяно в 1515 году впервые в истории были выиграны артиллерией, но также следует признать, что другие обстоятельства оказали весьма существенное влияние на результаты этих битв. Европейская полевая артиллерия до середины XVII века характеризовалась низкой степенью подвижности и малой скоростью ведения огня. Между тем к концу XVI века была признана разница между полевой и осадной артиллерией,[11] и европейские оружейники посвятили себя проблеме увеличения подвижности орудий, не уменьшая их поражающей способности.

Орудия были индивидуальны. Они не только имели имена, как корабли, но и действительно отличались друг от друга. Колладо утверждает, что в Миланском замке имелось более двух сотен различных видов орудий, хотя, если бы они были правильно калиброваны, было бы достаточно одиннадцати. Первые попытки изменить такое положение дел были сделаны еще в XVI столетии и продолжились в XVII, хотя удовлетворительные результаты были достигнуты только в XVIII.[12]

Другая проблема, приобретшая необычайную остроту в XVI веке, безусловно, была экономической, хотя и содержала технологические аспекты. Мы уже видели, что в XV веке предпочтение было отдано литым бронзовым пушкам. Произведения кузнечного искусства продолжали появляться на свет, но вполне обоснованно считались не лучшей артиллерией. В XV веке делались попытки отливать железные пушки, но успешными они не были.[13] Недостатком бронзовой артиллерии была ее высокая стоимость. Медь и олово – дорогие металлы, и с ростом потребности в орудиях расходы стали слишком высокими.[14] Следует также помнить, что из-за несовершенной технологии продолжительность жизни пушек была небольшой, и это было еще одной причиной необходимости в более дешевой артиллерии.

* * *

До середины XVI столетия существенная часть европейского производства, как в количественном, так и в качественном отношении, приходилась на южные провинции Нидерландов, Бельгии и Люксембурга (Малинс, Динан, Намюр, Монс и т.д.), Германии (Нюрнберг, Аугсбург, Мариенбург, Франкфурт и т.д.) и Италии (Венеция, Бергамо, Бреския, Генуя, Милан, Неаполь и т.д.). Что касается качества, Колладо утверждает, что «среди экспертов нет сомнений, что литье фламандское и германское является наилучшим. Причины тому разные. Немцы – флегматичные люди и делают вещи аккуратнее и с большим терпением, чем итальянцы или испанцы, обладающие холерическим темпераментом, особенно испанцы, самые выраженные холерики. Немцы получают больше меди и олова лучшего качества, из которых они производят превосходную бронзу. А главное заключается в том, что они используют только очень сухие формы, которые выдерживают на солнце годами. Следующее место после немецкого занимает литье венецианское, где строго придерживаются правил и стиля немцев».

В то время как по крайней мере до начала XVI века итальянское производство удовлетворяло в основном большой местный спрос на артиллерийские орудия, изрядная часть фламандской и германской продукции экспортировалась. В последние десятилетия XV и начале XVI века фламандская артиллерия продавалась в Англию, а немецкая и фламандская – в Португалию и Испанию.

В последней четверти XV столетия Португалия стала превосходным рынком для торговцев пушками. Принимая во внимание ее участие в заморской торговле и экспансии, нужда Португалии в артиллерии значительно превосходила возможности по ее производству, а большие доходы от коммерческих авантюр давали возможность сделать нужды реальностью. Португальские короли импортировали фламандских и германских артиллеристов и литейщиков, так же как и пушки,[15] а большой объем импорта меди из Антверпена,[16] даже с учетом использования этого металла в судостроении, доказывает, что местная промышленность тоже начала работать,[17] правда производство было небольшим и не удовлетворяло растущей потребности. Золото, слоновая кость и черный перец Западной Африки, так же как и специи Дальнего Востока, легко обменивались в Антверпене на фламандские и немецкие орудия. Импорт всех видов оружия не облагался пошлиной, и Португалия оставалась зависимой от иностранных артиллерийских орудий, так же как и от иностранных артиллеристов. Ненадежность такой ситуации стала очевидной во второй половине XVI века, когда тяжелый и продолжительный кризис значительно понизил производительность стран Бенилюкса. Аннексия Испании в 1580 году не решила проблему. На протяжении всего XVII века Португалия испытывала хроническую нехватку артиллерии, становившуюся особенно острой в моменты кризисов, которая ставила под угрозу и страну, и ее заморские колонии.[18]

То, что происходило в Испании, сложнее, но очень похоже. Когда страна внезапно и почти неожиданно оказалась вовлечена в заморскую экспансию и стала участницей большой европейской политики, ее собственные производственные мощности по выпуску артиллерийских орудий были ничтожными. Пушки изготавливали ремесленники, перешедшие от литья колоколов к литью бронзовых орудий или от ковки железной утвари к производству пушек из сварочного железа. Это было нормально для Средневековья, но совершенно недостаточно для новых изменившихся обстоятельств. Корона предприняла шаги, чтобы справиться с ситуацией, и новые арсеналы и литейные цеха были построены в Медина-дель-Кампо, Малаге и Барселоне.[19] Главной проблемой было отсутствие квалифицированной рабочей силы. «Я не думаю, – писал в 1557 году венецианский посол, – что есть еще страна, где меньше квалифицированных рабочих, чем в Испании». Испанские власти не могли справиться с этой проблемой. Ее действия, касающиеся производства артиллерии, так же как и создания военно-морского флота, оставались на уровне случайных, весьма недальновидных мер. Монархи и государственные деятели теоретически понимали: что-то нужно делать, но дальше понимания дело не шло.

Империя Чарльза V обладала одним замечательным преимуществом помимо никогда не заходящего солнца: она собрала в своих пределах большинство европейских районов, имевших величайший потенциал артиллерийского производства. Испанские власти считали естественным, когда возникает необходимость в артиллерии, размещать заказы на известных производствах Фландрии, Италии или Германии или пригласить к себе фламандских, германских или итальянских литейщиков.[20] Второе делалось довольно часто и при некотором постоянстве вполне могло решить испанскую проблему с нехваткой квалифицированной рабочей силы. Но после удовлетворения срочных нужд иностранные оружейники по экономическим соображениям отсылались домой, и испанские рабочие, едва начавшие постигать азы производства, оставались без работы и без денег. С одной стороны, такое решение короны вряд ли можно осудить,[21] оно принималось исходя из реалий сегодняшнего дня. Оно было абсолютно неверным, если смотреть в далекую перспективу.

Во второй половине XVI века войны, религиозная нетерпимость и плохое управление подорвали экономику Бенилюкса. Квалифицированные рабочие стали покидать юг Бенилюкса.[22] Промышленность Италии не могла соответствовать современному уровню технологического развития и не заполнила нишу, образовавшуюся из-за фламандского кризиса.

Столкнувшись с одновременным крахом двух своих основных поставщиков, Испания оказалась в крепких тисках кризиса вооружения. Кризис был очевиден уже в 1570 году, а в следующие десятилетия стал еще острее.[23]

Ряд инициатив дали хороший, надежный результат. Это создание королевского пушечного производства в Севилье в 1611 году и литейных мануфактур в Бискае в 1620 году. Однако в целом испанская промышленность не удовлетворяла потребности Испании в артиллерийских орудиях.[24] Стране приходилось зависеть от производства пушек у противника.[25] Причем за это следует винить не только корону и ее бюрократический аппарат. В отличие от Англии, Голландии и Швеции частные предприятия в Испании отличала бездеятельность, причем не только в этой отрасли промышленности. «Испания снабжает себя из других стран почти всеми предметами обихода, которые обычно изготавливаются на месте», – писал один из современных обозревателей, а венецианский посол добавлял: «Золото, поступающее в Испанию из Индий, действует на нее, как дождь на крышу: проливается на нее и утекает».

* * *

Находящаяся на противоположном берегу Англия в XVI веке выглядела незначительной. В Англии и Уэльсе жило меньше четырех миллионов человек, в то время как во Франции больше десяти миллионов, в Испании – больше семи миллионов, в дополнение к четырем миллионам на недавно завоеванных итальянских территориях. Небольшая величина населения не компенсировалась большими доходами на душу населения или производительностью. Наоборот, для любого континентального наблюдателя Англия, скорее всего, казалась малоразвитой страной. Производство пушек и прочего вооружения не было исключением. Тот факт, что лук не был официально снят с вооружения до 1595 года,[26] является скорее принадлежностью английского фольклора, чем истории развития технологии в Англии. Но, даже сделав скидку на фольклор и традиции, нельзя не признать, что в XIV и XV веках английская оружейная промышленность отставала от континентальной. Одна из причин такого положения заключалась в следующем: Англия имела хорошие запасы легкодоступной железной руды, расположенные вблизи лесистых участков земли. Поэтому металлургия развивалась на основе железа, что ставило англичан в невыгодное положение, поскольку техника обработки железа отставала от техники обработки медных сплавов.

Один из главных центров английской металлургии располагался в Уильде Суссекса – в лесу Эшдаун. Именно здесь в конце XV века по инициативе Генриха VII начало расширяться производство артиллерийских орудий. Много усилий было затрачено на усовершенствование существующей техники, и, вне всяких сомнений, был достигнут существенный технологический прогресс. Из сохранившихся документов явствует, что многие литейщики, работавшие в лесу Эшдаун, были французами по происхождению, что служит лишним доказательством тому, что существовала необходимость ввоза технического персонала и «ноу-хау» с более развитого континента. В период между 1490 и 1510 годами было испробовано литье чугунных пушек, и в 1509-1513 годах налажено их производство. Неизвестно, насколько хороша была такая артиллерия, но представляется маловероятным, что качество таких орудий было высоким.

Когда на трон взошел Генрих VIII, он быстро понял, насколько отстает страна в области артиллерии. Большинство английских военно-морских и наземных орудий было давно устаревших образцов, изготовленные путем сварки нескольких листов мягкого железа. В Англии имелся только один литейный цех – в Тауэре, и он не мог удовлетворить большие запросы короля.[27] Выплавленные из железа в Уильде орудия не внушали ему доверия. Восхищенный бронзовыми пушками, которые он видел на континенте, король Генрих, по примеру испанских монархов, обратился к знаменитым литейщикам Бенилюкса и разместил большой заказ у знаменитого мастера Ганса Поппенруйтера из Малинса. Он довольно быстро получил по меньшей мере 140 бронзовых орудий всех калибров, включая двенадцать больших бомбард, названных «двенадцать апостолов».[28]

В начале своего правления король Генрих еще мог себе позволить экстравагантные траты благодаря сокровищам своего отца. Но они быстро закончились, а богатейших американских ресурсов, как у испанских монархов, в распоряжении Генриха не было. В 1523 году мастер Поппенруйтер оказался, по его собственным словам, «в большом отчаянии и опасности» из-за денег, которые задолжал ему король. После нескольких неудачных попыток получить долг мастер объявил о своей готовности «договориться».

Когда в 1543 году война с Францией стала неизбежной и вооружению следовало уделить особое внимание, Генрих оказался практически банкротом. Необходимость ограничиться местным производством и собственным сырьем стала драматически очевидной. Генриху повезло, поскольку литейное производство в лесу Эшдаун никогда не останавливалось полностью, хотя его продукция и не пользовалась успехом. Только двумя годами ранее, в 1541 году, Генрих назначил туда Уильяма Леветта, поднанимателя с королевского металлургического завода в Ньюбридже. Уильям Леветт был приходским священником Бакстеда, и, хотя он отличился в роли сборщика королевских доходов в Суссексе, все равно выбор короля представлялся по меньшей мере странным. Но он оказался в высшей степени удачным. В 1543 году, когда королю потребовались пушки, предприимчивый священник нанял на службу большое количество французских литейщиков, из числа работавших в окрестностях, вызвал из Лондона Питера Боуде – лучшего литейщика бронзовых пушек на службе у короля – и дополнил бригаду Ральфом Хогге, который умел обращаться с печами и мог обеспечить жидкий чугун для отливок. Собрав таким образом лучших экспертов из тех, что были доступны, энергичный священнослужитель загрузил их работой. Довольно скоро в его приходе стали производиться весьма неплохие литые пушки из железа. Так было положено начало расцвету металлургической промышленности в Суссексе и открыта новая глава в истории артиллерии.[29]

Новые пушки показали настолько хорошие результаты, что в 1545 году Леветт получил приказ отлить никак не меньше 120 орудий, что он и сделал менее чем за два года. Следующий заказ на большие осадные орудия привел к постройке двойной печи в лесу Уорт, западнее леса Эшдаун, которая стала первой известной нам печью этого типа в Англии. К 1573 году в Суссексе было уже восемь печей и одна в Кенте, которые отливали орудия, расходуя в год 500-600 тонн железа. В 1600 году ежегодное производство металла возросло до 800-1000 тонн.

Точная причина того, почему Англия так неожиданно и быстро преуспела в производстве сравнительно безопасных литых чугунных пушек, не вполне ясна. В свое время Дженкинс писал, что суссекская руда исключительная хороша для литья, но допускал, что такая вполне могла быть найдена и во многих местах на континенте. Он предположил, что «рабочие Суссекса изобрели лучший и более дешевый способ формовки» и, возможно, рассчитали удачные пропорции для своих орудий. Доктор Шуберт согласен с этой точкой зрения, только добавляет, что отлитые в Суссексе после 1543 года орудия были «длиннее и меньшего калибра». По его мнению, «это обеспечивало значительно большую толкающую силу» и «было колоссальным шагом вперед», но еще предстоит объяснить, почему они не взрывались так же часто, как более ранние образцы. По мнению Вертайма, автора книги об истоках сталелитейной промышленности, прочность суссекских орудий «в большой степени объясняется присутствием фосфора в руде. Создается впечатление, что мастера Суссекса на практике познали основные правила, которые до сих пор применяются в литейном деле. Это относится к положительной роли определенных фосфорсодержащих лимонитов, отрицательной роли серы, первостепенной важности серого чугуна и большого значения правильной разливки и формовки, включая медленное охлаждение без закаливания».

Какими бы ни были причины технологического успеха, мы знаем, что он обратился в экономический. Как уже было сказано, изготовление орудий было самым доходным фактором в торговле металлургической продукцией XVI века.[30] Производство чугунных орудий расширялось очень быстро, а слава об английских товарах и умении мастеров распространилась по всей Европе. Еще до конца века такой эксперт, как Джентилини – венецианский мастер с отличной репутацией, склонный считать континентальную артиллерию самой лучшей, – писал, что «англичане, по правде говоря, рассудительные люди, обладают большими знаниями и очень искусны в своих изобретениях». К тому времени английские мастера, так же как и английские орудия, пользовались большим спросом по всему континенту.[31] Это был очевидный пример вызова, на который последовал быстрый и весьма успешный ответ.

* * *

В действительности чугунные пушки все еще во многих отношениях уступали бронзовым орудиям. Так считали многие эксперты, особенно на континенте, где литье бронзовых орудий достигло высокой степени совершенства.[32] «Медная артиллерия не ржавеет, – писал Джентилини, – и потому может стрелять без опасности для артиллериста, чего нельзя сказать о железной артиллерии, потому что ядра становятся ржавыми, пробыв некоторое время в стволе орудия». Но дело было не только в этом. Несмотря на гигантский прогресс, достигнутый английскими литейщиками, чугунные пушки оставались более хрупкими, чем бронзовые. В документах, хранящихся в Лондонском архиве, можно прочитать множественные упоминания о чугунных орудиях, показавших себя неудовлетворительно уже на пробных стрельбах, а также о несчастных случаях, происшедших в процессе их эксплуатации. Все это доказывало, что чугунные орудия менее надежны, чем бронзовые. Кроме того, из-за более низкого сопротивления металла чугунные пушки приходилось делать заметно толще, чем бронзовые. В результате чугунные пушки получались намного более тяжелыми.[33]

Между тем чугунные пушки имели одно большое преимущество над бронзовыми: они стоили дешевле. Цена бронзовой пушки в среднем в три-четыре раза превосходила стоимость железной пушки.[34] Поэтому очень важно, что англичане представили на рынок продукт, некоторые недостатки качества которого были с лихвой компенсированы преимуществом в цене. В своем постоянном стремлении превзойти конкурентов в производстве текстиля англичане пошли по тому же пути. Их национальная тяга к практичности становится полностью очевидной, когда речь идет о декоративных деталях. «Одна из самых заметных черт всех английских орудий, – писал Фоулкс, мастер из арсенала в Тауэре, – начиная от выпущенных при Генрихе VIII и до середины XIX века, – это простота форм и подчинение декоративных аспектов целям практичности. Такое же соединение технических и практических нужд прослеживается в английском вооружении на протяжении веков. Мы никогда не были закружены в вихре пышного великолепия, свойственного оружию Селлини, Кампи, Джулио Романо и школы Лувра. Для англичан всегда в первую очередь имело значение, чтобы изготовленные ими вещи выполняли свое предназначение и стоили как можно меньше. Ничто не противоречит этому подходу больше, чем экстравагантное отношение некоторых современных итальянских мастеров, которые красоты ради украшают не только пушки, но даже ядра, тем самым снижая эффективность своей артиллерии».

Английские чугунные пушки очень скоро завоевали популярность во всей Европе. Многие континентальные артиллеристы шумно выступили против, однако экономические преимущества были слишком важны для правительств, чтобы с легким сердцем отказаться от нового оружия, и у английской промышленности сразу появились великолепные перспективы экспорта. В 1567 году королева Елизавета даровала Ральфу Хогге монополию на экспорт «чугунных артиллеристских пушек и ядер», но уже в 1573 году Хогге жаловался, что на его права постоянно посягают и что другие производители экспортируют свою продукцию в Швецию, Данию, Францию, Испанию, Голландию и даже во Фландрию. Структура спроса на английские пушки претерпела изменения. Из-за роста каперства и морской торговли быстро возрастал спрос на пушки внутри страны от частных лиц. В мирное время он оставался более значительным, чем государственный. В 1621 году Джон Браун объявил, что на короля его печи работают не более десяти дней в году. Иностранный спрос тоже претерпел изменения, и примерно в 1573 году, по словам мистера Хогге, большая часть чугунных пушек в Англии «не должна была ни продаваться, ни покупаться так, чтобы остаться в пределах королевства».[35] Это вызвало подозрения и тревогу у политиков. Английские пушки были, по словам сэра Уолтера Рэлея, «бриллиантом большой стоимости». Почему же, спорили политики, этот бриллиант англичане должны отдавать в руки потенциальных врагов? Эту точку зрения в правительственных кругах разделяли многие. В результате королева Елизавета издала в 1574 году указ, ограничивающий число орудий, которые будут отлиты в Англии, «количеством, необходимым для использования в королевстве». С тех пор экспорт пушек стал предметом споров между производителями, желавшими продать как можно больше своей продукции, не важно, дома или за границей, и политиками, мечтавшими запретить экспорт вообще. Естественным результатом стала череда петиций, предложений и возражений, актов парламента и правил выдачи лицензий в количестве достаточном, чтобы порадовать сердце любого доктора Паркинсона тех дней.

Легче всего было получить лицензию на экспорт артиллерийских орудий в дружественные протестантские государства, хотя орудия вывозились не только туда.[36] В 1619 году Томас Браун, владевший, вероятно, самым крупным литейным производством, выпускающим пушки в Англии, отметил, что его продукция вывозится по лицензии в Голландию. Голландцы договорились с ним о приобретении «всего, что не купят в Англии».[37] Когда получить лицензию оказывалось невозможно, предпринимались всевозможные обходные маневры. В 1583 году двадцать три единицы «новых английских пушек» с боеприпасами и всем необходимым было получено в Испании. Определенно это было сделано не по официальным каналам. В 1589 году лорд Бакхерст жаловался судьям Рейп-оф-Льюис, что в результате их нерадивости тайный вывоз артиллерийских орудий идет полным ходом. Эдмунд Мэтью из Радира был обвинен в отправке пушек в Амстердам, Данциг и Данию без лицензии, хотя он признал только вывоз в Голландию. В 1623 году поступало много жалоб на то, что голландские корабли оснащены английской артиллерией. Короче говоря, экспорт, хотя и сдерживался существующими запретами, все же велся.

Взгляды политиков представлялись разумными, но не заходили слишком далеко. Вряд ли можно было поверить, что континент, где не было недостатка в предпринимательстве и производственном опыте, так уж легко уступит Англии превосходство в таком жизненно важном вопросе, как производство орудий.

* * *

В 1574 году Бенилюкс находился в состоянии хронической войны. Испанско-католические силы воевали с протестантскими диссидентами. Новый испанский губернатор дон Луис де Реквесенс в принципе благосклонно относился к идее мирных переговоров, но, столкнувшись с быстро ухудшающейся военной ситуацией, решил сначала реорганизовать армию и укрепить ее вооружение. Он возродил королевский литейный цех в Малине, отослав туда 35 тысяч фунтов меди из Венгрии и около 2000 фунтов английского олова, чтобы изготовить 38 орудий. Но медь и олово были дорогими, а Реквесенс находился на грани банкротства, и ему нужно было намного больше, чем 38 орудий. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что испытывающий финансовые сложности губернатор подумал об английской артиллерии и, посчитав это наилучшим решением, попытался разместить большой заказ на пушки в Англии. Но это были дни, когда королева Елизавета запретила вывоз английских пушек, особенно в католические страны, и дону Луису не была выдана лицензия. Столкнувшись с отказом англичан, губернатор обратился к континентальным производителям. Льеж, тогда являвшийся столицей независимого и не принимавшего на себя никаких обязательств княжества, имел хорошо развитую еще со времен Средневековья металлургию. Там никогда не производились пушки, но отливались ядра и также выпускалось легкое вооружение. Реквесенс связался с местным производителем – Матье Годфрэном и разместил заказ на 46 тысяч пушечных ядер и 300 пушек: всего на 620 000 фунтов чугуна. Время и место доставки: в течение шести месяцев в Антверпен. Несмотря на небольшой срок, орудия и боеприпасы были доставлены вовремя, но, увы, в ходе испытаний пушки отказали. Разочарованные испанцы схватили М. Годфрэна и на некоторое время заточили его в тюрьму Антверпена.

Список неудач континентальных производителей в соревновании с английскими технологиями не закончился злоключениями М. Годфрэна. Испанский проект внедрить в 1574 году новые технологии в Бискае потерпел крах, потому что литейщики не желали ехать в Испанию, опасаясь зверств инквизиции. В 1603 году фламандские мастера все же прибыли в Испанию, чтобы наладить выпуск чугунных пушек, но снова от проекта пришлось отказаться, причем с изрядными финансовыми потерями.[38] Между прочим, с течением времени выяснилось, что не правы были английские политики, а вовсе не английские литейщики.

* * *

Эффективным катализатором процессов развития на континенте была Голландия. Голландцы, ведущие непрерывные войны с испанцами, имевшие большой военно-морской флот[39] и далеко идущие планы заморской экспансии, нуждались в артиллерии. А рост благосостояния трансформировал нужду в требование, обеспеченное материально. С другой стороны, конфликт с Испанией отрезал Голландию от центров производства на юге Бенилюкса. Голландцам пришлось спешно искать другие пути. Одно время английские чугунные пушки казались вполне приемлемым решением. В период между 1560 и 1600 годами голландцы ввезли их довольно много. Описывая последние десятилетия XVI века, венецианский посол отметил, что голландцы «сумели ввезти из Англии все необходимое, в том числе артиллерию». Но в 1574 году под давлением английских политиков Елизавета ввела контроль над торговлей артиллерийскими орудиями. Лицензии на экспорт в Голландию выдавались охотнее, чем на вывоз в другие страны.[40] Более того, нелегальный экспорт в Голландию был так част и прост, что вызывал вполне обоснованное недовольство англичан. Однако целиком зависеть от кого-то всегда плохо. Было это не слишком хорошо и для голландцев. А в начале XVII века английская промышленность столкнулась с серьезными препятствиями. Как мы увидим позже, это отрицательно повлияло на объемы экспорта, и первыми это почувствовали на себе голландцы. Теперь им всегда не хватало пушек, и когда флоту потребовались пушки, чтобы оборудовать большие корабли, их пришлось снимать с городских укреплений.

Под давлением обстоятельств голландцы приступили к созданию собственного производства. Литейные цеха, как частные, так и государственные, словно грибы вырастали в Маастрихте, Утрехте, Амстердаме, Роттердаме, Гааге,[41] и в начале XVII века голландцы показались Файнсу Морисону «и способными, и усердными, превосходно освоившими сложный процесс литья больших орудий». На первой стадии они производили бронзовые орудия, но не прекращали попыток превзойти англичан в литье более дешевых чугунных пушек. В 1601 и 1619 годах жителями Голландии были получены патенты на литье чугунных орудий английским методом. В 1604 году в Ассларе, западнее Вецлара (Германия), заработала двойная печь. Там отливали чугунные орудия, главным образом для голландцев. В 1620 году чугунные орудия отливались голландцами в Марсберге, Вестфалия. К тому времени новая техника распространилась по всей Европе, включая районы, не находящиеся под непосредственным влиянием голландцев.[42]

С течением времени голландцы организовали свое производство орудий на двойной основе. Они сохранили литье бронзовых пушек в Нидерландах, где по своей коммерческой сети могли получать медь из Швеции и Японии, а олово из Англии и Германии, и организовали литье чугунных пушек за границей, где было достаточно железной руды и угля.[43]

* * *

Швеция была богата залежами превосходной медной, оловянной и железной руды, необъятными, производящими уголь лесами и реками, обеспечивавшими снабжение энергией и сравнительно дешевыми перевозками. Начиная с дней Густава Вазы (1523-1560) мануфактуры по производству оружия росли как грибы, особенно в рудных районах центральной Швеции. Очень большую роль в этом процессе сыграла королевская династия, которая владела несколькими фабриками и всячески пыталась усовершенствовать производство, приглашая иностранных специалистов.[44]

Можно выделить три стадии: первая – 1530-1560 годы – когда открылось несколько фабрик по производству орудий из сварочного железа; вторая – 1560-1580 годы – когда появились цеха, занимающиеся в основном литьем бронзовых орудий; третья – после 1580 года – когда стали возникать и расти литейные цеха, где производились чугунные пушки.[45] В стремлении догнать Европу Швеции за несколько десятилетий удалось то, на что другим странам потребовались столетия.

Чугунные пушки в Швеции впервые упоминаются в 1560 году, но создается впечатление, что их отливка еще находилась в стадии эксперимента. Попытки не прекращались, и после 1568 года пушки из сварочного железа больше не упоминаются в документах, зато есть ссылки на чугунные пушки. Трудно сказать, насколько хорошими были эти новые орудия, но, судя по всему, их качество было не очень высоким.[46] Да и производство было ограниченным. Суть дела заключается в том, что росту производства в Швеции препятствовали, с одной стороны, недостаток капитала, мелкого предпринимательства и квалифицированной рабочей силы, а с другой стороны, отсутствие финансовых и коммерческих организаций, способных помочь в маркетинге продукта за границей.

Зная, как отчаянно голландцы нуждались в пушках, вряд ли стоит удивляться, что они очень скоро заинтересовались шведским производством. Рост торговли на севере и тот факт, что ряд технических специалистов из Бенилюкса работали в Швеции, несомненно, способствовали установлению прочных контактов. Интерес голландцев привнес в Швецию человеческий фактор[47] и капитал, которого так не хватало для полного использования существующего потенциала. Одновременно голландские коммерческие организации дали скандинавским мануфактурам стимул, заключавшийся в большом спросе на пушки, связанном с голландской и английской заморской экспансией, войной Голландии и Испании и Тридцатилетней войной. За три первых десятилетия XVII века шведская промышленность претерпела революционные изменения, и Швеция заняла место в первых рядах европейских производителей вооружения.[48]

Ключевыми фигурами в этот период истории были Гийом де Бех, Элиас и Якоб Трип и их сыновья и, конечно, Луи де Геер – легендарный основатель огромной промышленной империи. Голландцы были чрезвычайно заинтересованы в получении чугунных пушек из Швеции. Именно их спрос оказал сильное влияние на развитие шведской промышленности. Производство чугунных пушек росло очень быстро, так же как и их экспорт. Первое упоминание об экспорте содержится в письме Густава Адольфа, в котором говорится, что голландский генерал заказал 400 шведских чугунных пушек. В 1620 году неизвестное число орудий было куплено Элиасом Трипом и отправлено морем в Голландию. В том же году в Амстердаме заметили, что шведские пушки находят там превосходный рынок сбыта. Через шесть лет экспорт чугунных пушек из Швеции достиг почти 22 метрических тонн.[49] После этого объем экспорта стал возрастать с большой скоростью. В 1637-1640 годах он достиг уровня примерно 780 метрических тонн, в 1641-1644 годах – 940 тонн, а в 1645-1647 годах – 1100 тонн в год. В 1655-1662 годах среднегодовой вывоз оставался на уровне 1100 тонн, а пик приходится на 1661-1662 годы, когда экспорт достиг 1459 и 2556 тонн соответственно (см. табл. 1).

В основном пушки везли в Голландию.[50] Что касается количества пушек, его можно посчитать исходя из среднего веса каждой, который в разные годы был разным. Например, в 1660 году пушка весила около 610 кг, а в 1662 году – 1810 кг. Количество пушек, отправленных на экспорт в отдельные годы, приведено ниже:

Чтобы лучше представить себе значение этих цифр, можно сказать, что пушек, экспортируемых за один год из Швеции, хватило бы, чтобы оснастить небольшой флот[51] или, как минимум, дюжину мощных эскадр.[52]

Таблица 1

ЭКСПОРТ ЧУГУННЫХ ПУШЕК ИЗ ШВЕЦИИ (декатонны)

Цифры взяты из шведских источников. Первоначально они были приведены в скеппундах. Величина этой единицы измерения варьируется в разных регионах от 195,4 до 136 кг (в самых «производящих» районах). В соответствии с указаниями других авторов я принял величину скеппунда равную 136 кг. (1 метрическая тонна – 1000 кг = 0,9842 английской тонны = 7353 скеппунда.)

Цифры в разных источниках в основном соответствуют друг другу. Для некоторых годов данные отсутствуют. Это вовсе не означает, что в эти годы экспорта пушек из Швеции не было, просто в сохранившихся документах эти данные не удалось обнаружить. Из архивных записей, относящихся к проходу пролива Зунд, явствует, что чугунные пушки везли в западном направлении также и в 1622-1631, 1633, 1635, 1636, 1648-1654 годах и т.д. Отсутствие цифры в колонке «…в Голландию» говорит лишь о том, что в соответствующих годах не были четко указаны пункты назначения шведского экспорта.

* * *

Германия была еще одним районом, где нужда голландцев в пушках дала импульс производству артиллерийских орудий из железа. В документах есть ссылки на железное производство в Ассларе, которое работало уже в 1604 году. В 1612 году голландцы контролировали две из шести домен в Марсберге (Восточная Вестфалия), где в 1620 году запустили производство железных пушек. Голландцы также были основными покупателями Жана Мариотта – жителя Льежа, который в 1630 и 1650 годах создал успешное производство артиллерии из железа в Вейнхэре и Штромберге.

Тридцатилетняя война, конечно, стимулировала местный спрос на артиллерийские орудия, но она же вызвала повсеместные разрушения предприятий и потерю квалифицированной рабочей силы. Положение стало неустойчивым. Но после середины XVII века производство в Восточной Германии стало быстро расти, и в 1660 году шведская промышленность почувствовала появление сильного конкурента. Главным центром торговли немецкими чугунными пушками стал Кельн, где до самого конца столетия голландцы были наиболее активными покупателями.

Голландцы содействовали развитию производства вооружения даже в России. В 1630 году группа голландцев основала металлургический завод недалеко от Тулы – в 120 милях от Москвы.[53] Предположительно, именно они первыми принесли в Россию современные методы литья чугуна. Квалифицированной рабочей силы в России не было, и технических специалистов приходилось приглашать из-за границы. Это было непросто.[54] С другой стороны, в стране продолжало существовать крепостное право, а значит, неквалифицированной, но очень дешевой рабочей силы было в избытке. В основном ее использовали для валки леса и обеспечения топлива. Правительство благосклонно относилось к инициативе голландцев и обеспечивало их ежегодными субсидиями и дешевой рабочей силой. И все же результаты не слишком впечатляли. Продукция русских литейщиков могла быть предложена на рынке в Амстердаме лишь по очень низкой цене, поскольку отличалась низким качеством. Даже в самом конце XVII века русская продукция на рынке не котировалась.[55] Но ядро производства уже было создано, и его истинное значение стало ясным в следующем столетии.

* * *

Данный текст является ознакомительным фрагментом.