XXVIII

XXVIII

Первые пять дней пути шли сторожко, с оглядкой, все ждали погони. Васенька окреп на воздухе и на хоро-шей пище и пришел в себя. Идрис ему достал все чистое из вьюков, он побрился и даже усы подвил. Ехать верхом он еще не мог, но уже легко выносил качку носилок на широком ходу лошадей. Он исхудал, был молчалив и за-думчив. И его, испытанного искателя приключений, это приключение придавило.

Был молчалив и тревожен и Иван Павлович. Лоша-ди уставали. Впереди был ряд перевалов, грозных уще-лий, и успеют или не успеют они пройти их до погони? И это беспокоило его.

Был молчалив Иван Павлович еще и потому, что все сильнее захватывала его привязанность к Фанни и он не знал, что ему делать. Отдаться ли этому чувству и плыть в сладостной истоме мечтаний и соблазнительных грез по течению или гнать их от себя и смотреть, как раньше, су-ровым взглядом осуждения и на ее лихо заломленную набок кабардинскую шапку, и на винтовку за плечами, и на всю ее мальчишескую ухватку…

Фанни с беззаботностью юности наслаждалась пу-тешествием в полной мере. Стряхнув призрак начинав-шегося увлечения Васенькой, испытывая к нему только отвращение и жалость, она снова стала тем веселым, беззаботным мальчишкой, каким была, и она носилась на Аксае с Царанкой и Гараськой, подстерегая диких лошадей, стреляя по стадам джейранов и кладя их мет-кими выстрелами к великому удовольствию старого охотника.

— Вот по лошади, Герасим Карпович, не могу стре-лять. И чувствую, что попала бы, — говорила она, — а душа не налегает, не могу. Что по человеку, что по ло-шади — не хватает духа.

Гараська был искренно, по-стариковски, рыцарски увлечен Фанни. И старый, и малый оглашали пустыню веселыми голосами.

— А я вам, погодите, Феодосия Николаевна, живую лошадь поймаю.

И если бы не Иван Павлович, старик устроил бы с ка-заками, калмыком и Фанни настоящую охоту, бросил бы дорогу и увлекся бы в сторону, на юг, дня на три, туда, где было много диких лошадей.

Иван Павлович не позволил этого. И Гараська тру-нил над ним.

— Кто из нас старик, брат Иван, я или ты, ей-Богу, не пойму. Ведь эдакий случай! Табуны их тут, я же знаю! С места не сойти, тут на юг, на верст сто, не больше. Ах, да и богато же там зверем и птицей, и лошадью богато! Ну и места там! Махнем, Иван! А?.. Ну, его к Богу! Казаки довезут, — махал он рукой в сторону Васеньки.

— Дядя Ваня… Ведь, правда, можно?.. Теперь уже безопасно.

Но верный офицерскому долгу, Иван Павлович все шел и шел упорно на север и с удовольствием видел, как темные склоны и закутанная густыми тучками вершина Хан-Тенгри становились ближе.

«Только не перегородили бы дорогу, не устроили бы засады», — с тревогой думал он, уходя из степи и подни-маясь на песчаные склоны гор. |

Данный текст является ознакомительным фрагментом.