Быть Русским… (Вместо послесловия)

Быть Русским… (Вместо послесловия)

Москва вчера не понимала,

Но завтра, верь, поймет Москва:

Родиться русским – слишком мало,

Чтоб русские иметь права…

И, вспомнив душу предков, встанет,

От слова к делу перейдя,

И гнев в народных душах грянет,

Как гром живящего дождя.

И сломит гнет, как гнет ломала

Уже не раз повстанцев рать…

Родиться русским – слишком мало:

Им надо быть, им надо стать!

Игорь Северянин

Так что изъян в конструкции есть. Гроб заколочен, но лежит там живой человек. Он просто по русской привычке спит. И даже не понимает где и почему. Где в здравом уме и твердой памяти будет биться головой о крышку, он просто переспит, сэкономит кислород и, глядишь, еще откушает блины на поминках гробовщика. Уж больно мощный зверь.

Дмитрий Галковский

Важна ли религиозная принадлежность для определения национальной самоидентичности? Безусловно, важна. Белый американец (White Anglo-Saxon Protestant, WASP), выводящий свою родословную от первых колонистов, обязательно подчеркнет последнее. Немец, особенно вдали от автохтонной родины, чаще всего определит себя как лютеранин. Католики – это уже австрийцы либо швейцарцы. Еврей, и не обрезанный, не иудей, это даже как-то неприлично. Черный кубинец с высокой вероятностью, если, конечно, не убежденный католик, будет исповедовать культ вуду. Но вместе с тем следует помнить, что радуга народов, населяющих Землю, неизмеримо шире палитры конфессий, которые при всем разнообразии стремятся к унификации этих народов под некий духовный «стандарт». Нация стремится обособиться, конфессия стремится объединить. Нация – это не только религия, это еще и уникальная культура, не вписывающаяся в прокрустово ложе канона. Это язык, литература, бабушкины сказки и детские страшилки, это образ любимой и первое свидание, это смех ребенка, духовные поиски и заблуждения миллионов пращуров, вопросы, возможно, без ответов или ответы на которые найдут в далеком будущем. Утверждать, что все ответы уже давно найдены и дискуссия закрыта – значит хоронить народ заживо, ставя его в один ряд с древними шумерами и египтянами. И еще надо помнить: нация – это конечное понятие. Не могут все народы Земли вдруг, даже в отдаленном будущем, «стать русскими». Стать русским может только тот, кто им уже родился. И текст Северянина, приводимый здесь как эпиграф, однозначно расставляет приоритеты – русский по крови – это условие необходимое, но недостаточное. А никак не наоборот! Крещеный маори, в совершенстве изучивший язык Пушкина и Достоевского, не станет русским – он останется крещеным маори, более или менее глубоко разбирающимся в вопросах русской культуры. Русскими могут стать только его потомки, и то при определенных условиях, как это стало с потомками арапа Ганнибала. И ставить знак равенства между нацией и конфессией – значит подменять понятия, фактически совершать акт геноцида (этноцида), вычеркивая понятие «нация» из обихода.

Православный верующий в споре на «национальную» тему обычно ссылается на Достоевского – «Кто не православный, тот не русский!» Но тут есть нюансы. Во-первых, это слова не Федора Михайловича, а одного из его персонажей – Николая Всеволодовича Ставрогина («Бесы»), что вообще-то не одно и то же, а во-вторых, процитированы они, мягко говоря, в отрыве от контекста:

«Шатов прервал, махнув рукой:

– Вы помните выражение ваше: «Атеист не может быть русским, атеист тотчас же перестает быть русским», помните это?

– Да? – как бы переспросил Николай Всеволодович.

– Вы спрашиваете? Вы забыли? А между тем это одно из самых точнейших указаний на одну из главнейших особенностей русского духа, вами угаданную. Не могли вы этого забыть. Я напомню вам больше, – вы сказали тогда же: «Не православный не может быть русским».

– Я полагаю, что это славянофильская мысль.

– Нет, нынешние славянофилы от нее откажутся. Нынче народ поумнел. Но вы еще дальше шли: вы веровали, что римский католицизм уже не есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и что, возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир. Вы именно указывали, что если мучается Франция, то единственно по вине католичества, ибо отвергла смрадного бога римского, а нового не сыскала. Вот что вы тогда могли говорить! Я помню наши разговоры.

– Если б я веровал, то, без сомнения, повторил бы это и теперь; я не лгал, говоря как верующий, – очень серьезно произнес Николай Всеволодович. – Но уверяю вас, что на меня производит слишком неприятное впечатление это повторение прошлых мыслей моих. Не можете ли вы перестать?» («Бесы». Часть II. Гл. 1. VII.)

И вот, оч-чень любопытно – дальше: «Сурово посмотрел на него Николай Всеволодович, – я хотел лишь узнать: веруете вы сами в бога или нет?

– Я верую в Россию, я верую в ее православие… Я верую в тело Христово… Я верую, что новое пришествие совершится в России… Я верую… – залепетал в исступлении Шатов.

– А в бога? В бога?

– Я… я буду веровать в бога…» (Выделено мною. – М. С.)

В общем, классику читать полезно. Достоевский! Великий наш Федор Михайлович, оказывается, допускал, что «православие» и «вера в бога» – это не одно и то же! Да это же тянет на «оскорбление чувств верующих» в особо крупных размерах!

Религиозные искания Достоевского – тема для десятков диссертаций, и пытаться исчерпать ее одной фразой – по меньшей мере наивно. Замечу, что писателей, укладывающихся в классический канон в русской литературе, не так уж и много. В современном российском обществе (видимо, как некая протестная реакция на большевистскую атеистическую риторику) стало хорошим тоном отождествлять духовность и религиозность. Но давно подмечено, что разные слова обозначают разные понятия, даже слова-синонимы крайне редко обладают полным смысловым тождеством. О том, что религиозность – не синоним духовности, ярко свидетельствует знаменитый русский (и, кстати, очень верующий) драматург А.Н. Островский. Его «Грозу», всколыхнувшую русскую общественную мысль 60-х годов позапрошлого века, все «проходили» в школе. Проходили, но, видимо, прошли мимо и забыли.

Ранее я говорил о том, что ответы, даваемые православным каноном, редко полностью удовлетворяли русских правдоискателей. И примеров тому – практически вся русская литература XIX–XX веков. Отчасти именно она взяла на себя нравственные функции религии. В русской культуре никогда не стояло знака равенства между церковным и светским пониманием духовности. Достаточно вспомнить, что граф Лев Николаевич Толстой был отлучен от Церкви именно по причине «особого мнения» своего. Сегодня он признан «экстремистом» (см. приложение № 3). Так что Толстого из «русских» придется… вычеркнуть… Федора Михайловича, пожалуй, тоже русским будем называть с большими оговорками. Публика знакома с отредактированной версией «Преступления и наказания», и подвергалась редакции она именно потому, что первоначальный авторский текст мог бы легко шокировать православного читателя некоторой… смелостью трактовок евангельских сюжетов, на грани, а подчас и за гранью «сектантства». Пушкина за его «Сказку о попе и его работнике Балде» – по новому законодательству надо будет как минимум выслать из страны. Но «Балда» – это еще не весь «состав преступления»! Ни в одной сказке Пушкина нет не то что положительного, но и вообще никакого изображения канонического священнослужителя. Зато изображен некий «звездочет и скопец» (сектант!), множество колдунов-волхвов и прочая богомерзкая нечисть! Так что Пушкин, как никто лаконично и емко выразивший в поэтических строках увертюры к «Руслану и Людмиле», затертых и заезженных, но от этого не менее великих, где следует искать «русский дух» («У Лукоморья дуб зеленый…»), – текст, сопоставимый по значению со всей работой братьев Гримм для Германии, – получается, в первую очередь «не русский». Поручик Михаил Лермонтов помимо ряда порнографических сочинений замечен в прославлении демонических сил, а его поэма «Мцыри», описывающая побег из монастыря, подает весьма неблаговидный пример молодежи. Так что Лермонтова – также вычеркиваем. Николай Гололь – создал целый мир демонических фантазмов, но тут пускай с ним разбирается Украинская церковь, тем более что кое-где все-таки у него имеют место быть канонические действия – например, убедительно описано перекрещивание карт по православному обряду и дальнейшее чудо, последовавшее за этим. В общем, на православный «корабль современности» попадает не так уж и много писателей «рассейских». Художников мы возьмем только тех, кто занимался иконописью, причем оставим только собственно иконопись либо картины с библейскими сюжетами, композиторов – также. Прочь легкомыслие!

Странное дело. Для западного человека христианство олицетворяет поиск и духовную свободу, приведшую в конце концов к торжеству идей гуманизма и либерализма. Для русского – ровно наоборот! В чем секрет? В более строгом каноне? В том, что истинная вера не допускает сомнений? Или, может быть, в том, что на Руси Церковь так часто и так прилежно выполняла полицейские функции?

В этой книге я постарался показать, сколь многомерна и неоднозначна судьба православия в России, сколь велика роль в определении русской самоидентичности древних фольклорных да и просто общекультурных традиций, часто вступающих в непреодолимое противоречие с ним. С мозгами, поврежденными советской пропагандой, в которые прочно втиснуто, иметь какую-либо национальность по меньшей мере «стыдно», а по большому счету – «преступно», мы 20 лет назад начали «национальное строительство», или, если угодно, «национальное возрождение» «новой России», с чудовищной подмены понятий, заменив в массе своей по невежеству понятие «национальный» на понятие «конфессиональный», совершенно забыв о том, что и эти слова далеко не синонимы. Да, православие и Русь имеют общую историю, какой бы она ни была. И история этого «сожительства» была далеко не безоблачной. Она знала и взлеты, и падения. Но, несомненно, имело место заметное взаимовлияние. Именно ВЗАИМОвлияние русской культуры и христианской, православной традиции. Не отношения «ученик – учитель», не «дикарь – миссионер», которые Церковь на себя пытается натянуть. Скажу больше – это русская культура обогатила православную кефалическую грекороссийскую традицию новыми коннотациями и примерами духовного подвига.

Почему понятия «национальный», «русский» из обычных, вполне употребимых в политическом лексиконе в любой другой стране, в России превращаются в какой-то «политический мат» и нуждаются в каких-то «эвфемизмах», словах-заместителях? Ответ можно найти у того же Уинстона Черчилля, правда, говорил он не о России, а о другой подконтрольной Британии территории – Индии: «Индия – это не страна, это географический термин; называть Индию «нацией» все равно что называть «нацией» экватор». Очень это перекликается с позицией официальной власти по национальному вопросу. «Россия – это не национальное государство, это цивилизация!» (Разумеется, православная цивилизация.) Надо же как-то обозначить пространство. Россия – без русских! Сначала как мыслеформа. Сначала просто уберем слово. Сначала НЕ БЫЛО слова… Затем пришло все остальное. Задача – сделать так, чтобы на земле, исконно населяемой этносом, прошла относительно просто и незаметно замена одного этноса на другой (или другие). Насмешкой выглядит то, что на российских банкнотах вопреки сложившейся мировой традиции изображены пейзажи, а не какие-то знаковые персоны. Персоны могут оказаться «слишком» русскими. Еще большим цирком было бы изображение как знаковых фигур российской истории различных нерусских «россиян», типа Чингисхана, Ираклия II, Абая Кунанбаева, которые и россиянами-то никогда не были. Собственно, чем не проект? Сейчас он выглядит уже менее абсурдным, чем в 90-е годы. За последние годы Россия стала куда больше «Евразией». И, похоже, с каждым годом она становится больше «Евразией», чем сама Евразия. Если Гонконг, Сингапур, Тайбей стремятся походить как можно больше на Европу и Америку, то Россия, оберегая свой «духовный суверенитет» – как можно меньше. Забавно, что как раз Кунанбаев выступал за европеизацию своей родины и видел такое европейское начало прежде всего в России.

Русский населяет эту землю по праву рождения, так же как населяет по праву рождения свою землю француз, немец, румын и белорус. Но стоит заявить, что все это не важно, что есть вещи куда важнее, чем жить-поживать и добра наживать и растить детишек на своей земле, сообщить народу некую НАДнациональную смысловую нагрузку (мировая революция/восстановление Мореи/Великая Евразийская империя) – все, эту землю вы потеряли, потому что автоматически становитесь питательным гумусом для тех, кто приходит на нее. Подмена понятий – любимая уловка Диавола. Странно, что служители Церкви не знакомы с ней и охотно допускают подобную подмену в своей «околонациональной» риторике. Вообще хотелось бы знать, каков «план патриарха», если такой имеется. Что для «русской» Церкви означает «быть русским»? Быть добрым христианином? Да кто б возражал! Тогда в чем его отличие от грузина? Болгарина? Почему бы не открыть широкую общественную дискуссию по этому вопросу? Церковь к этой дискуссии готова?

Известный православный публицист, диакон Андрей Кураев в своем интервью ресурсу Hакануне. ru довольно определенно провел границу между «русским» и «православным». Когда его спросили о традиции купания в проруби, он ответил: «Не надо путать фольклорные традиции с традициями православия!»

Так-то вот. Искать «национальные коды» нам предлагают никак не в наследии предков, вернее, единственным наследием предков объявлено наследие Морейских деспотов. Кстати, очень интересный вопрос – это уже к так называемым «традиционалистам». Это как бы «светский» фланг движения. Кто вас уполномочил записывать в «русскую традицию» лапти и лучину и вычеркивать космический корабль «Восток-1» и ледокол «Арктика»? Считать существенным для «русской традиции» Ильина и Бердяева и «случайными» Луцкого и Королева? (Это современники!) Почему «традиционность» понимается исключительно как «старомодность»? Это разные понятия, разные слова, и значения этих слов разные. И концепции политические, на них базирующиеся, получаются разными! Мне кричат: «Это не старомодное, это вечное!» Но и в вечности, как мы уже убедились, много всего. В вечности образы Иоанна IV (Грозного) – царя-воителя и Николая II – царя, под водительством которого Россия не выиграла ни одной войны! Кто из них «вечнее»? Наследие Византии само по себе не проклятие. Проклятие – отношение к нему как к единственной «вечной» сверхценности. К чему привели Германию грезы о Священной империи Фридриха Барбароссы? Увод политической мысли в заоблачные эмпиреи не может положительно отразиться на решении насущных политических задач. И одной из самых насущных задач является формирование России как современного демократического национального государства. Не может не вызывать удивления, что за последние десятилетия украинцы стали политической нацией, белорусы – стали политической нацией, немцы (!), проигравшие две мировых войны, объединившись в единой Германии, стали политической нацией, и только русские такой политической нацией не стали. Они все еще не «граждане», а «подданные» великой православной империи/СССР, которая не оставила своих попыток воссоздать Великую Византию? В этой игре, конечно же, пожертвовать одним из «чад своих» (пусть даже самым дорогим и любимым!) – не так ли поступил Господь? – потеря небольшая, ибо цель, которая ставится, – превыше благоденствия одного отдельно взятого народа.

Советская история «украла» у нас много имен и событий, но едва ли не большим злом было бы идти «от противного», считать, что никаких других имен и событий, кроме украденных, в России не было. Говоря о политических процессах, получивших в дальнейшем название «Крещение Руси», мы постоянно сталкиваемся со смысловой неоднозначностью. Сами термины «православие», «православные» мы вынуждены употреблять как в отношении духовных лидеров, подвижников, сосредоточенных исключительно на вопросах духовно-нравственных, так и политиков, а иногда и просто мошенников, ни к духовности, ни к нравственности никакого отношения не имеющих, более того, сознательно использовавших силу слова Христова для достижения узкокорпоративных, а то и просто личных целей. Характеристика «православный» не дает нам практически ничего в ряду Сергий Радонежский, Иоанн Грозный, Петр Великий, Николай II, Григорий Распутин, патриарх Тихон, Владимир Путин – считать, что все эти лидеры духовные либо политические имеют какие-то общие черты по характеристике «православный» безусловный бред. Тогда бы следовало рассматривать прилагательное «православный» в разряде качественных и допускать формы «более православный», «менее православный», «православный на 45 %», «православный на 87,6 %». Но тогда что мы будем принимать за 100 %?

Любой подготовленный полемист ответит, что 100 %-но православным может быть только Христос! Хорошо, но нельзя ли тогда сообщить какие-то критерии оценки, чтобы я мог с большей или меньшей точностью самостоятельно это определять, а то получается какая-то опять «руководящая и направляющая роль партии», если за каждой оценкой мне приходится бегать к духовнику, а уж он транслирует мне мнение Политбюро по каждому из кандидатов конкретно. Если вы говорите о «национальном коде», то сделайте его понятным для каждого, иначе код перестает быть национальным.

«Русские являются самым большим народом нашей страны. Русский язык является государственным. Русская православная церковь является крупнейшей конфессией нашей страны. И нам нужно развивать самые лучшие черты русского характера именно потому, что в какой-то период лучшие черты нашего характера сделали нашу страну сильной, по сути, создали нашу страну» (из выступления президента Д.А. Медведева 18 января 2011 г.).

«Сохранять национальный характер – значит беречь и развивать присущие нации ее лучшие характерные черты, использовать их во всех сферах общественной жизни». (Это из выступления другого мирового лидера – тов. Ким Чен Ира «Хранить чучхейский и национальный характер революции и строительства нового общества» 19 июня 1997 г.)⁵⁸. Не правда ли, какая-то общность имеет место?

Но тут возникает вопрос: какие такие «лучшие черты» и для кого «лучшие» предлагается развивать в русском характере? Смирение? Покорность? Почитание власти, «ибо всякая власть от Бога»? Или склонность к поиску правды и справедливости? Смелость в решениях? Готовность отстаивать свои интересы, «если в государстве власть направлена не на развитие культурных, исторических и иных потребностей народа, а, наоборот, на их попрание»?⁵⁹ Можно расшифровать? Что такое эти сакральные «лучшие черты»? И опять возникает слово-заместитель, слово-эвфемизм, слово-лжец. «Самый большой народ нашей страны». То есть страна принадлежит ТОМУ НАРОДУ, КОТОРЫЙ НА СЕЙ МОМЕНТ САМЫЙ БОЛЬШОЙ? На юридическом языке это называется «суверен» (отсюда «суверенитет»). Сувереном в империи является одно-единственное лицо – государь император. Сувереном в демократическом государстве – гражданин. Совокупность граждан – нация (Nation). Но что за такой хитрый юридический казус, чтобы сувереном являлось большинство населения? Русские исчезают со скоростью 1 % в год. И чем русских меньше, тем прогрессия стремительнее. Через 50 лет это будет уже не самый большой народ. А если «вновь прибывших» обращать в православние, то получается, что вроде особенно ничего и не меняется. Засели территорию китайцами, окрести их – так и вот он самый-пресамый. Главное, «чтобы веру святую блюли». Абсурд? Но ничего в текущей ситуации, ни законодательство, ни общественное сознание не мешают этому абсурду твориться. Осенью 1445 года по условиям кабального «Мирного договора» между Василием III и казанским ханом Улу-Мухамедом, ставшего результатом позорного военного поражения Москвы, было массовое строительство в русских городах мечетей, однако тогда сопротивление духовенства не позволило воплотить в жизнь ни одного проекта. Видимо, за без малого 570 лет, прошедших с тех пор, «национальный код» претерпел существенные изменения. Сегодня действия духовенства диктуются политическими и дипломатическими соображениями… Выходит, политика превыше веры? Самая большая конфессия? Ой ли? Размах строительства мечетей говорит о том, что это «лидерство» временное. В Косове было именно так! Что будет на этих землях спустя следующие пусть не 570, но хотя бы 57 лет? Именно парадигма имперского религиозного сознания позволяет делать из России не дом для населяющих ее народов, а эдакий «Ноев ковчег» для всех желающих. Всех, кто присягнет на верность суверену – царю-батюшке? Но цари приходят и уходят, а народ русский продолжает свой тернистый путь, и хочется верить, что этот путь наконец-то приведет его к звездам. Каким картам следовать на этом пути – зависит от нас!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.