Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин
Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин
Транспортный самолет, натужно гудя моторами, медленно поднимался в ночное небо. Грузовой отсек был затемнен: ни к чему привлекать внимание асов барона фон Рихтгофена. Тьма царила и на Керченском полуострове, лежавшем под крылом: армейский комиссар 1-го ранга Мехлис любил проверять режим светомаскировки и в нарушителей стрелял сразу, без предупреждения...
Пассажир, казавшийся из-за полноты несколько старше своих 47 лет, оторвал взгляд от прямоугольного иллюминатора. В глазах — усталость. Отстранен от должности.
А как удачно все складывалось еще совсем недавно. В самом конце 1941 года войска Закавказского фронта, штаб которого он, Федор Иванович Толбухин, возглавлял, во взаимодействии с Черноморским флотом начали крупнейшую в отечественной военной истории морскую десантную операцию! Более 40 тысяч человек, артиллерийские орудия, 43 танка, несмотря на штормовую погоду, были переброшены морем и высадились на занятое противником побережье в районе Керчи и Феодосии.
Три дня спустя, 29 декабря, Феодосия была освобождена и фашистские войска начали отход. В гневе Гитлер приказал отправить генерала графа Шпонека, не сумевшего предотвратить высадку советского морского десанта, в тюрьму. Другому генералу, фон Манштейну, осаждавшему в это время Севастополь, пришлось прекратить штурм города и развернуть главные силы своей 11-й армии против успешно наступавших войск Крымского фронта — так теперь стала называться созданная для освобождения полуострова группировка. В конце концов ему удалось удержаться на рубеже Киет — Коктебель, прорвать который с ходу не удалось.
Начальник штаба фронта предлагал временно перейти к обороне, чтобы тщательно подготовить следующий этап наступления, но первые удачные результаты многим вскружили голову. Сталин требовал возобновить натиск, полагая, что командованию фронта недостает лишь решительности, а потому направил в Крым человека, наделенного этим качеством в избытке.
Представитель Ставки Верховного главнокомандования, начальник Главного политического управления РККА Л. З. Мехлис не стал вникать в оперативную обстановку, ибо для этого требовались специальные знания и опыт, но с энергией, достойной лучшего применения, занялся поиском виновных и раскрытием мнимых заговоров. Грозный комиссар в этом деле был настоящим мастером: недаром он умудрялся находить «заговорщиков» даже в Ансамбле песни и пляски Красной армии!
Спокойный, неторопливый, рассудительный генерал Толбухин сразу не понравился порывистому, склонному к скоропалительным решениям представителю Ставки. Соображения военного специалиста о переходе к обороне с целью закрепления первоначального успеха, отражения возможных контрударов противника и подготовки к дальнейшему наступлению лишь усиливали инстинктивную неприязнь и обостряли подозрительность комиссара.
В центр полетели доносы, и вот результат: 3 марта 1942 года в Ставке Верховного главнокомандования было принято решение — генерал-лейтенанта Толбухина от должности начальника штаба Крымского фронта отстранить.
Самолет с опальным военачальником еще не успел приземлиться, а неуемный Мехлис уже отправил очередную телеграмму с просьбой проследить, чтобы генерал Толбухин не устроился в теплом месте в тыловом Закавказском военном округе. Представитель Ставки просил также заменить и командующего фронтом генерала Д. Т. Козлова, но на этот раз его замыслы не сбылись.
«Вы просите заменить Козлова кем-нибудь вроде Гинденбурга... сообщаю, что свободных Гинденбургов у нас на складе нет», — гласил ответ за подписью самого Сталина.
Тогда энергичный комиссар решил полагаться на собственные силы и, подмяв управление фронта, начал делать то, что умел, — беспощадно карать всех, кто казался ему виновным в каких-либо неудачах, искоренять оборонческие настроения, гнать массы пехоты и кавалерии в неподготовленные, разрозненные, бессмысленные атаки.
Бывший начальник штаба с тоской и болью наблюдал за торжеством воинствующего невежества, а тем временем вокруг него самого сгущалась некая зловещая тишина: ни нового, пусть с понижением, назначения, ни бесед, ни вызовов. О нем словно забыли. Но разве такое возможно? Скорее всего где-то идет тихая, до поры незаметная работа по изучению обстоятельств дела, поиску темных мест в биографии.
Правда, к происхождению выходца из бедной крестьянской семьи, родившегося 16 июня 1894 года в деревне Андроники Ярославской губернии, придраться было трудно, но зато можно было припомнить офицерскую службу в царской армии. А ведь о военной карьере он и не помышлял!
Солдатскую форму надел в 1914 году, по призыву, стал мотоциклистом — специальность по тем временам редкая и передовая, а все потому, что успел до войны успешно окончить Петербургское коммерческое училище. Командиры обратили внимание на умного, старательного солдата и направили его в школу прапорщиков. Так и стал офицером.
Можно поставить ему в вину стремительную карьеру: к 1918 году на плечах Федора Ивановича уже были погоны штабс-капитана, а за плечами — солидный опыт боев на Юго-Западном фронте и участие в знаменитом Брусиловском прорыве. Но высокое для его лет звание, так же как ордена Анны и Станислава, было заслужено в окопах, на передовой, благодаря личному мужеству и внезапно открывшемуся военному таланту.
А добрая слава, что шла о нем среди солдат? Ее ни связями, ни деньгами не добудешь. Она-то скорее всего и сделала вызванный революционными событиями перерыв в воинской службе недолгим. В том же 1918 году молодому военному специалисту предложили вступить в Красную армию.
Опыт Первой мировой войны дополнился опытом войны гражданской. Федор Иванович закончил ее в должности начальника оперативного отдела штаба армии, затем возглавлял штаб дивизии и корпуса. В 1934 году получил диплом Военной академии имени М. В. Фрунзе. Теперь он полностью отвечал требованиям времени и 22 июня 1941 года встретил, будучи начальником штаба Закавказского военного округа.
В чем же можно было упрекнуть зрелого военачальника, сумевшего хорошо спланировать самую сложную из всех операций — морскую десантную? Разве что в дворянском происхождении жены, Тамары Евгеньевны.
Изматывающее ожидание длилось два месяца, а затем разразилась катастрофа. Командующий 11-й гитлеровской армией генерал Эрих фон Манштейн создал мощную ударную группировку против самого слабого, левого фланга Крымского фронта и 8 мая 1942 года перешел в наступление.
Советские войска, как и ожидал Федор Иванович, совершенно не были готовы к обороне — ведь грозный эмиссар Ставки даже окопы отрывать запрещал, видя в них материальное выражение столь ненавистных ему настроений. Зато фон Манштейн усмотрел в этом профессиональное невежество и ядовитое название своей операции — «Охота на дроф» — дал неслучайно. К 16 мая все было кончено.
Генерал фон Манштейн и командир 8-го авиационного корпуса барон фон Рихтгофен стояли на высоте близ Керчи. Они смотрели на сверкающие воды пролива, на длинные колонны военнопленных, уныло тянувшиеся вдоль запруженных разбитой советской военной техникой дорог, на берег, сплошь покрытый людьми и машинами, — это были остатки Крымского фронта, устремившиеся сюда в тщетной надежде на спасение.
Множество солдат и офицеров, не желая попасть в руки врагу, бросались в волны и плыли навстречу катерам Черноморского флота, пытавшимся прийти к ним на помощь. Но принять на палубы удавалось немногих. Гитлеровская пехота пробовала атаковать огромную толпу, чтобы принудить ее к сдаче, но ее отогнали, и тогда свой огонь по массе людей сосредоточила артиллерия.
Разгром Крымского фронта был полный. Одних только пленных враг захватил 176 тысяч человек, безвозвратно было потеряно 350 танков, почти 400 самолетов, более 3400 орудий и минометов, множество автомобилей. Более того, противник не преминул обратить доставшуюся ему боевую технику против защитников Севастополя. Теперь, с утратой возможности деблокады приморской крепости, дни ее обороны были сочтены. Около 26 тысяч человек ушли в каменоломни Аджимушкая, чтобы продолжать борьбу, но об этом стало известно позже.
Части солдат и офицеров все же удалось пересечь залив и достичь Таманского полуострова. Эвакуировалось также и управление Крымского фронта — теперь бывшего.
Мехлис тут же поспешил в Москву. С бледным лицом вбежал он в знакомый кабинет и, упав на колени, воскликнул:
— Товарищ Сталин! Расстреляйте эту дурацкую башку!
— Ну, раз такая самокритика... — вздохнул Верховный главнокомандующий.
Л. З. Мехлис был снят с должности заместителя народного комиссара обороны, начальника Главного политического управления, понижен в звании до корпусного комиссара и никогда больше не направлялся в войска в качестве представителя Ставки.
Героическая оборона Севастополя закончилась 4 июля — враг занял руины города. Теперь весь Крым был в руках фашистов, но генерала Толбухина в этом уже никто не винил. Никто, кроме него самого. Не смог он тогда, в начале марта, убедить вышестоящее командование в правоте своих взглядов! Зато его судьба наконец решилась. Верховный главнокомандующий ждал окончания битвы за Крым; лишь ее исход мог определить, кто же прав в споре — начальник штаба фронта или представитель Ставки?
Федор Иванович отправился принимать 57-ю армию на Сталинградский фронт, которым командовал его старый знакомый по учебе в академии, генерал А. И. Еременко, дав себе клятву отплатить врагу за разгром Крымского фронта.
В те дни внимание всего мира было приковано к Сталинграду, где советские войска в предельном напряжении сил отстаивали последние сотни метров, отделявшие пехоту вермахта от Волги. Но исход гигантской битвы определялся не только положением сторон в самом городе. Армия под командованием Ф. И. Толбухина, оборонявшаяся южнее, не только отразила натиск фашистских войск, но и захватила плацдарм в районе озер Цаца — Сарца — Барманцак, а в последующем сыграла важную роль в окружении группировки фельдмаршала фон Паулюса.
Верховный главнокомандующий обратил внимание на умелые действия командующего 57-й армией и справился о нем у генерала Еременко. Тот охарактеризовал Федора Ивановича с самой положительной стороны, отметив только излишнюю осторожность и склонность к преувеличению сил противника. Но, как показало время, то, что Еременко принимал за опасливость, было всего лишь оперативной расчетливостью, стремлением изучить обстановку до мелочей и предвидеть ее развитие на несколько ходов вперед.
Сталин еще некоторое время присматривался к деятельности генерала Толбухина и в марте 1943 года принял решение назначить его командующим Южным фронтом.
Кадровый выбор оказался удачным. 17 июня войска под командованием генерала Ф. И. Толбухина приступили к ведению активных боевых действий, надежно сковав противостоявшие силы гитлеровцев, воспретили их участие в Курской битве. Выполнив эту задачу, 18 августа они сами перешли в наступление, рассекая вновь созданную 6-ю полевую армию фашистской Германии (прежняя армия с таким номером перестала существовать под Сталинградом).
Операция развивалась точно по плану: тактическая зона обороны противника успешно прорвана, дивизии с заданным темпом идут туда, куда указывает стрела направления главного удара — на Донецк! Казалось бы, командующему только радоваться, но... оценив обстановку, генерал Толбухин внезапно принимает новое решение, столь же красивое, сколь и дерзкое. Он резко, на 90 градусов изменил направление наступления 4-го гвардейского кавалерийского корпуса и двинул его в стремительный обход по тылам противника к югу, на Таганрог.
30 августа город был освобожден. Солдатами 6-й армии вермахта овладел мистический ужас — перед ними явился леденящий душу призрак нового Сталинграда.
Начался отход, вскоре превратившийся в паническое бегство. 8 сентября алый флаг взвился над Сталино (так в ту пору назывался Донецк), а 12 днями позже войска Южного фронта вышли к знаменитому Восточному валу.
Этот вал, на который так рассчитывал командующий группой армий «Юг» фельдмаршал фон Манштейн, представлял собой мощную линию укреплений, прикрытую глубоким противотанковым рвом, тянувшуюся от Запорожья через Мелитополь до самых берегов Азовского моря. Идти на штурм немедленно, с уставшими, поредевшими, прошедшими с боями почти три сотни километров войсками? Пожалуй, такое решение счел бы авантюрным даже Мехлис. И все же глубокий анализ обстановки подсказывал: паузы допускать нельзя!
«Гвардейцы шли на приступ полевой крепости со штурмовыми лестницами на плечах, под огнем преодолевали глубоченный ров, накапливались для атаки, а тем временем с другой стороны рва по огневым точкам противника в упор били самоходные артиллерийские установки. Струя в струю хлестали по вражеским пулеметам перетащенные на руках «максимы». В это время саперы в стороне делали проход. Быстро сманеврировав, самоходные установки с небольшими группами пехоты на борту преодолевали ров и наносили удар по противнику с тыла», — вспоминал прорыв Восточного вала доктор военных наук генерал-майор М. И. Белов, в ту далекую пору командовавший пулеметным взводом.
Линия обороны начала трещать, и главные силы 6-й полевой армии противника потянулись к ее наиболее слабому, северному участку. Советская разведка своевременно вскрыла этот маневр, и ответный ход генерала Толбухина был точен.
На юг, к Мелитополю! Именно туда, в обратном и потому особенно неожиданном для гитлеровского генерала Холлидта направлении устремилась 51-я общевойсковая армия с танковым и кавалерийским корпусами. Ее внезапный удар определил исход сражения, и 23 августа Мелитополь был взят войсками 4-го Украинского фронта — так теперь называлась вверенная генералу Толбухину стратегическая группировка.
Звезда полководца ярко вспыхнула, и отныне блеск ее был виден всем. Как ошибались те, кто отказывал этому доброму, мягкому на первый взгляд человеку в способности принимать отчаянно смелые решения и с железным упорством проводить их в жизнь! Вот и сейчас он, максимально используя успех, продолжал победоносное наступление, не давая противнику опомниться.
Офицеры штаба отметили — на столе у командующего появилась карта Крыма. Федор Иванович смотрел на нее все чаще. Он внимательно изучал данные разведки, в свободной форме, демократично обсуждал с подчиненными варианты замысла будущей операции, но на душе было тревожно. Надежда, что именно ему выпадет честь отплатить за былое поражение советских войск, становилась реальностью, но вдруг Ставка переведет его на другое направление, прикажет принять другую должность?
Опасения на этот раз были напрасны: Верховный главнокомандующий не только полностью доверял военачальнику, но возлагал на его талант особые надежды. Недаром Федор Иванович Толбухин, еще в ноябре 1942 года бывший генерал-майором, в сентябре 1943-го получил воинское звание генерала армии. Три генеральских звания менее чем за год — таким не мог похвастаться никто, даже на войне.
Весь свой талант, все свои силы вложил полководец в подготовку битвы за Тавриду, где оборонялись 17-я полевая армия фашистской Германии и румынские дивизии. Командовал группировкой противника генерал- полковник Еннеке, и назначен сюда он был не зря — очень хорошо разбирался в фортификации.
Получив приказ Гитлера во что бы то ни стало удержать Крым, Еннеке прежде всего обратил внимание на Турецкий вал, уже несколько веков защищавший ворота полуострова. Штурмовали его и запорожские казаки, и солдаты Суворова, и красноармейские дивизии Фрунзе, а совсем недавно, в 1941 году, и войска генерала фон Манштейна. Теперь к высокой, до 10 метров, земляной насыпи и широким рвам добавились три полосы обороны глубиной до 35 километров, насыщенные траншеями, долговременными огневыми точками, прикрытые минными полями, проволочными заграждениями, противотанковыми надолбами и ежами.
Но все же был в образовании гитлеровского генерала существенный пробел — скорее всего он пренебрег опытом гражданской войны в России и не знал, что удар в тыл Перекопским позициям с обходом через Сивашский залив хотя и чрезвычайно сложен, но возможен. Ведь именно так открыл «ворота в Крым» Фрунзе.
Зато генерал Толбухин знал это очень хорошо. Более того, в его штабе служил офицер, некогда воевавший под знаменами красного полководца. Он-то и привел к командующему фронтом немолодого, лет под семьдесят, рыбака.
— Это правда, что мне о вас рассказывали? — спросил Федор Иванович.
— Да, товарищ генерал, уж не сомневайтесь. Это я тогда, в двадцатом, переводил через Сиваш красных. Да и сейчас не подкачаю, Правда, с той поры уж двадцать лет миновало. Сиваш изменился, и броды снова отыскивать надо, а вода-то ледяная. Ну да ничего...
Федор Иванович все же засомневался, по плечу ли рыбаку такое трудное дело, но Иван Оленчук (так звали этого человека) требовал назначить проводником именно его. Жалеть о принятом решении не пришлось.
Старик повторил свой подвиг. По грудь в холодной соленой воде, ночью, с оружием и боеприпасами на плечах части 10-го стрелкового корпуса вброд форсировали Сиваш и с ходу атаковали противника. Им удалось захватить плацдарм — клочок голой, просоленной, продуваемой всеми ветрами, простреливаемой со всех сторон крымской земли размером 18 километров по фронту и 14 в глубину — и закрепиться на нем.
Успех войск, штурмовавших Турецкий вал с фронта, был также заметен. Они прорвались сквозь линию укреплений и завязали бои за мощный узел обороны — Армянск. Солдаты и офицеры готовились к новым атакам, но вдруг... командующий решил закрепиться на достигнутых рубежах, а дальнейшее наступление в Крыму прекратить.
Благоразумно и вовремя! Дело в том, что на северном участке фронта, в районе Никополя, противник все еще продолжал удерживать обширный, до 120-ти километров по фронту и 25 в глубину, плацдарм, на который гитлеровские стратеги возлагали большие надежды. Они рассчитывали, что советское командование, увлеченное наступлением в Крыму, не заметит, как здесь сосредоточивается мощная ударная группировка, и тогда... стремительный бросок на юг, сокрушительный удар в тыл 4-го Украинского фронта — и с советским объединением будет покончено!
Так бы и случилось, будь на месте генерала Толбухина военачальник чуть менее прозорливый и чуть более азартный. Но Федор Иванович, проявивший в последних операциях редкую дерзость, не утратил и другого своего качества — осторожности. Он разгадал замысел противника, перебросил с юга к Никопольскому плацдарму 28-ю армию, артиллерию, авиацию, и тщательно подготовленный фашистским командованием контрудар из убийственного превратился в самоубийственный. Правда, операцию по освобождению Крыма пришлось отложить.
Ставка была того же мнения. Верховный главнокомандующий считал, что прежде, чем безоглядно двигаться южным флангом вперед, следует ликвидировать Никопольский плацдарм.
Стратегическая задача была решена в ходе совместной операции двух фронтов — 3-го Украинского под командованием генерала армии Р. Я. Малиновского и 4-го Украинского Ф. И. Толбухина. Оба полководца прекрасно ладили, понимали друг друга с полуслова, а потому и взаимодействие между вверенными им фронтами было устойчивым, твердым и гибким.
Тщательно подготовленное наступление началось 31 января 1944 года, шло почти в полном соответствии с планом и к 8 февраля успешно завершилось освобождением Никополя. Опасный выступ был наконец ликвидирован. Теперь Федор Иванович мог полностью переключить свое внимание на подготовку Крымской операции.
Генерал-полковник Еннеке тоже времени зря не терял. Он организовал контрудары по советским частям, прорвавшимся к Армянску, вынудил их снова отойти за Турецкий вал, восстановил оборону и еще больше укрепил ее в инженерном отношении. Теперь система траншей, проволочных и минных заграждений закрывала «ворота в Крым» не только со стороны Перекопа, но тянулась также и вдоль Сиваша, блокируя закрепившуюся здесь пехоту 4-го Украинского фронта.
И все же усилия минувшей осени зря не пропали! Именно они создали благоприятные условия для нанесения ударов сразу с двух направлений, а также позволили советским морским десантам успешно высадиться той же осенью 1943 года в районе Керчи и Феодосии, занять плацдармы, а потом расширить и объединить их. Теперь там развернулась целая Отдельная Приморская армия, и командовал ею сам генерал-полковник А. И. Еременко!
Какое же из двух возможных направлений избрать главным? Очевидно, то, которое противник считает второстепенным. Тщательный анализ обстановки убедил генерала Толбухина, что главный удар, несмотря на связанные с этим трудности, следует наносить со стороны Сиваша. 30 марта 1944 года план операции был готов, и Федор Иванович прибыл в Москву для его утверждения.
Большая рельефная карта, приготовленная командующим 4-м Украинским фронтом, вызвала в Генеральном штабе скептические замечания: это для дилетантов. Верховный главнокомандующий хорошо умеет читать обычную карту и считает подобные внешне эффектные атрибуты при докладе излишними. Однажды он даже резко заметил командующему Карельским фронтом Мерецкову, решившему показать альбом с аэрофотоснимками театра военных действий: «Зачем вы эти игрушки с собой привезли?»
Но Федору Ивановичу повезло: Сталин слушал его доклад, расхаживая возле карты и внимательно разглядывая ее. Он одобрил план операции, так же как и неприятный сюрприз, приготовленный генералом Толбухиным для противника.
Утром 8 апреля крымская земля вздрогнула, будто от нового землетрясения: это были разрывы тысяч снарядов, обрушенных советской артиллерией на позиции гитлеровцев. На 66-й минуте огонь перенесли в глубину обороны, противник оставил укрытия и занял окопы, ожидая атаки, но тут на него снова посыпались снаряды. Гитлеровцы бросились в укрытия, но снова артиллерия перенесла огонь в глубину.
Солдаты противника опять выскочили из укрытий и открыли огонь по силуэтам советских пехотинцев, роль которых отлично играли одетые в гимнастерки и каски чучела, поднятые над траншеями. А на головы врагов в очередной раз обрушились тонны взрывчатки и стали! Уцелевшие гитлеровские солдаты вновь метнулись в укрытия.
Говорят, новое — это хорошо забытое старое. Такой метод огневой подготовки впервые применил русский генерал Брусилов во время своего знаменитого наступления 1916 года, участником которого был молодой офицер Федор Толбухин. Так искусство прославленного военачальника, воспроизведенное в новых условиях его талантливым учеником, вновь послужило Отечеству.
Неожиданный удар со стороны Сиваша во фланг Перекопским позициям заставил генерала Еннеке начать отход под угрозой окружения. Командующий 4-м Украинским фронтом, безошибочно уловив переломный момент сражения, тут же организовал преследование противника передовыми отрядами из танков и пехоты на автомобилях.
Гитлеровцы не успевали закрепляться на промежуточных рубежах, их оборона в Крыму стремительно рушилась. Задержать встречное движение войск генералов Толбухина и Еременко не было никакой возможности. Советские дивизии стремительно вышли к Евпатории, 13 апреля освободили Симферополь, а 16-го были уже на подступах к Севастополю.
Гитлер испытал приступ настоящего бешенства. Крым — «Готланд», на овладение которым было потрачено столько сил, потерян всего лишь за неделю! Он сместил генерала Еннеке с поста командующего 17-й армией: может быть, его преемнику, генералу Альмендингеру, удастся отстоять хотя бы Севастополь?
Напрасные надежды. Всесторонне подготовленный штурм города начался 7 мая и закончился уже через два дня полной победой войск генерала Толбухина.
В поисках спасения гитлеровцы густыми толпами устремились на мыс Херсонес, так как оттуда должна была осуществляться эвакуация морем. Даже в этих условиях противник тащил за собой длинные обозы с награбленным за два года добром, не желая уходить с пустыми руками! Несколько часов подряд на мысе гремели пулеметные очереди — это фашисты расстреливали ставших ненужными лошадей, а затем начались жестокие бои за место на палубе битком набитых, ниже ватерлинии осевших судов.
Перегруженные транспорты медленно отходили от причалов, чтобы стать жертвами советских самолетов и торпедных катеров, поджидавших их в море. Только два парохода, «Тотила» и «Тея», утащили с собой на дно Черного моря 9 тысяч солдат и офицеров противника! А на берегу озверевшая толпа, утратившая всякое человеческое подобие, продолжала самоистребление. Наконец остатки, поняв, что обещанная фюрером эвакуация не состоится, сдались советским войскам.
Бесконечные колонны пленных тянулись в глубь полуострова. А в противоположную сторону, навстречу им, ехал небольшой зеленый автомобиль с открытым верхом.
Слух о прибытии командующего мгновенно разнесся среди солдат; окружив любимого генерала плотным кольцом, они повели его показывать последние оборонительные рубежи гитлеровцев.
Немало повидал на своем веку Федор Иванович, но даже его, ветерана Первой мировой войны, поразила картина недавнего побоища: настолько плотно мыс Херсонес был забит брошенной техникой и усыпан телами убитых.
Генерал Толбухин молча смотрел на морские волны, чуть ли не до самого горизонта покрытые трупами людей и лошадей. Битва за Крым была выиграна. Только на суше противник потерял здесь более 100 тысяч человек, почти 500 самолетов, весь автотранспорт и всю боевую технику. За былое поражение отплачено сполна. Клятва, данная в 1942 году, исполнена. И теперь ничто не мешает принять новую должность — командующего 3-м Украинским фронтом. Впереди лежали земли Южной Европы...
Август 1944 года полководец встретил уже на границе Молдавии, в готовности к проведению новой, Ясско-Кишиневской операции во взаимодействии со 2-м Украинским фронтом Р. Я. Малиновского. Взгляды обоих командующих на характер предстоящего наступления совпадали настолько, что даже действия их войск казались зеркальным отражением.
Гитлеровские стратеги ожидали, что главный удар будет нацелен на Кишинев — ведь именно на этом направлении генерал Толбухин сосредоточил основные массы войск, надежно прикрыл их зенитной артиллерией и авиацией. Недаром разведка отмечала здесь работу радиостанций частей и соединений, уже знакомых по предыдущим боям. Вот только если бы летчики, докладывавшие своему командованию о множестве советских танков и артиллерийских орудий, могли спуститься на землю и потрогать эту технику руками, то убедились бы, что сделана она из дерева и земли, а не из стали.
Затраты на маскировку окупились полностью. Командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Фриснер даже на вторые сутки после начала советского наступления не мог поверить, что войска 3-го Украинского фронта наносят главный удар не там, где он ждал, а с не очень удобного Кицканского плацдарма на Днестре. Прозрение пришло слишком поздно. Армии генерала Толбухина, перейдя в наступление 20 августа, всего через 9 дней освободили румынские города Тулча, Галац, Брэила, Констанца и вышли на границу с Болгарией.
Окружение мощной кишиневской группировки противника было завершено уже 23 августа. В этот день произошло и другое знаменательное событие: фашистский диктатор Антонеску прибыл на аудиенцию к королю Румынии Михаю, чтобы заручиться поддержкой «в мобилизации всех сил нации для продолжения войны». Но 26-летний монарх, фактически лишенный возможности управлять страной и вынужденный прежде поддерживать режим, отстранил Антонеску от власти, а затем приказал четырем вошедшим в кабинет офицерам арестовать его.
Поступок решительный и смелый, ведь советские войска находились еще не менее чем в 280 километрах от Бухареста. А в столице Румынии пребывали почти 14 тысяч гитлеровских солдат и офицеров, несколько десятков тысяч членов фашистских военизированных формирований, да и не было известно, как поведут себя верные диктатору части румынской армии.
Молодой король понимал, что в этих условиях надо идти до конца и быстро. В 23 часа 30 минут 23 августа в Бухаресте было объявлено о смещении правительства Антонеску и создании правительства народного единства, о прекращении военных действий против Объединенных Наций и принятии Румынией условий перемирия.
В это же самое время Маршал Советского Союза Тимошенко, в качестве представителя Ставки координировавший действия 2-го и 3-го Украинских фронтов, докладывал Верховному главнокомандующему об окружении кишиневской группировки противника. Генерал Толбухин в этом докладе получил самую высокую оценку.
Успешное завершение Ясско-Кишиневской операции, таким образом, на три дня ускорило выступление антифашистских и патриотических сил Румынии, намеченное ранее на 26 августа. Армия поддержала короля, даже полк личной охраны Иона Антонеску за бывшего диктатора не вступился. Тем не менее положение восставших в Бухаресте было нелегким. Они, напрягая силы, отражали атаки гитлеровского гарнизона, а к городу уже тянулись колонны войск противника из других районов страны.
Гитлер, узнав о событиях в Румынии, приказал подавить восстание, арестовать короля и создать дружественное фашистской Германии правительство. Его стратеги были настроены еще более решительно: фельдмаршал Кейтель и генерал Гудериан в докладе предлагали «принять все меры к тому, чтобы Румыния исчезла с карты Европы, а румынский народ перестал существовать как нация». Выполнение приказа фюрер возложил на опытнейшего карателя, генерала Шахтеля, залившего кровью восставшую Варшаву.
Критический момент приближался, но радиоволны уже несли над Румынией голос Левитана, читавшего заявление советского правительства. Говорилось там и о том, что если румынские войска прекратят военные действия против советских войск и станут рука об руку с ними вести освободительную войну против немецко-фашистских захватчиков, «то Красная армия не будет их разоружать, сохранит им полностью все вооружение и всеми мерами поможет выполнить эту почетную задачу».
Если у кого-то из румынских военных и оставались сомнения относительно дальнейших действий, то теперь они исчезли, и на помощь Бухаресту двинулись части из других районов.
Соотношение сил начало быстро изменяться в пользу восставших. Они успешно отразили все атаки гитлеровцев, затем перешли в наступление и к 28 августа полностью овладели столицей.
О реванше противнику думать уже не приходилось, ибо на следующий день в город вошли войска генерала Толбухина.
Жители Бухареста с восторгом встречали освободителей, засыпали цветами танки и колонны пехоты. Планы Гитлера удержать Румынию в качестве союзника или жестоко покарать за измену обязательствам были окончательно похоронены. А войска 3-го Украинского фронта продолжили победный марш, на ходу готовясь к освобождению другой страны — Болгарии. Всего лишь неделя, и военно-политическая обстановка в Южной Европе разительно изменилась.
Но теперь стремительное продвижение советских войск стало вызывать головную боль не только у противника.
Премьер-министр Великобритании сэр У. Черчилль с нарастающей тревогой следил за приближением дивизий генерала Толбухина к Балканам и, стараясь не допустить их в Болгарию, пытался организовать ввод на территорию этой страны британских, американских и даже турецких войск. Но солдаты, офицеры и генералы 3-го Украинского фронта оказались быстрее, чем политики союзников, и 7 сентября под развернутыми знаменами, с военными оркестрами во главе перешли болгарскую границу.
Болгария считалась союзницей фашистской Германии, но при этом симпатии ее народа к России были настолько сильны, что режим царя Бориса, объявивший войну Великобритании и США, в отношении СССР на такой шаг не решился. Гитлер остался этим недоволен, и, когда в 1943 году царь Борис неожиданно скончался, в стране поговаривали, что без союзников тут не обошлось.
— Вас встретят не пушками и пулеметами, а хлебом и солью, — говорил Сталину знаменитый болгарский коммунист Георгий Димитров.
Так и случилось. Прошло менее получаса после перехода румыно-болгарской границы, а в штаб фронта начали поступать сообщения о восторженной встрече советских войск населением и армией.
Федор Иванович немедленно доложил об этом в Ставку.
— Болгарские войска не разоружать, — приказал Верховный главнокомандующий.
К 9 сентября войска 3-го Украинского фронта продвинулись в глубь страны уже на 120 километров; в этот день генерал армии Толбухин получил радостное известие о приходе к власти в Болгарии правительства Отечественного фронта, которое немедленно порвало отношения с фашистской Германией и объявило вчерашнему союзнику войну. Вскоре от нового правительства прибыла делегация. Она сообщила о намерениях гитлеровского командования захватить Софию и обратилась с просьбой о помощи.
Действия советского военачальника были молниеносными: к болгарской столице тут же начали перебазироваться значительные силы авиации, а для организации взаимодействия с болгарской армией туда вылетел начальник штаба фронта генерал С. С. Бирюзов. Основной же группировке войск пришлось совершить 500-километровый форсированный марш.
Участники этого необыкновенного похода запомнили его на всю жизнь: навстречу воинам-освободителям выходили местные жители во главе с ветеранами — участниками еще русско-турецкой войны 1877-1878 годов, по старому русскому обычаю выносили хлеб-соль. На привалах зачастую происходили стихийные митинги, посвященные болгаро-советской дружбе; один из них, особенно волнующий, состоялся у памятника героическим защитникам Шипки, мимо которого колонны войск прошли торжественным маршем.
12 сентября фашистское командование приступило к претворению в жизнь плана по захвату болгарской столицы, начав вторжение со стороны Югославии и захватив населенный пункт Кула, что в 35 километрах юго-западнее Видина.
Но поздно! Территория Болгарии для Гитлера была потеряна навсегда.
Если что-то и омрачило в тот день радостное настроение Толбухина, так это довольно резкая телеграмма от Верховного главнокомандующего. Он требовал от военных наконец-то «изучить порядок обращения при контактах с представителями других государств» из-за того, что десантники 3-го Украинского фронта успели перехватить в Софии поезд с сотрудниками германского посольства, собравшимися бежать в Грецию. И все бы ничего, но под горячую руку «крылатой пехоты» попались два дипломата нейтральной Швеции, оказавшиеся в том же поезде. Чуть было не вышел международный скандал, и Сталин лично запретил проводить в Болгарии аресты без разрешения Ставки.
Федор Иванович затянулся папиросой. Курил он много — на день еле-еле двух пачек хватало, и это, пожалуй, было единственным, что выдавало нервное напряжение внешне всегда невозмутимо спокойного человека. Сталин, конечно, прав. Здесь, на Балканах, приходится не только воевать, но и делать большую политику. Так что дипломатом следует быть не только ему, командующему фронтом, но и каждому солдату, сержанту, офицеру, генералу...
Впрочем, если телеграмма и омрачила настроение, то ненадолго, ибо в этот же день генерал армии Толбухин узнал о присвоении ему высокого воинского звания Маршала Советского Союза. Так были отмечены его заслуги в умелом проведении Ясско-Кишиневской операции, разгроме фашистских войск в Румынии и освобождении Болгарии.
Тогда же в Москву прибыл командующий Народно- освободительной армией Югославии Иосип Броз Тито. Результатом его переговоров стало политическое решение о вступлении советских войск в Югославию, и маршал Толбухин получил задачу на проведение Белградской наступательной операции.
План был разработан в кратчайшие сроки и утвержден в Москве. Особенностью его было то, что под оперативным руководством советского командующего впервые оказалась коалиционная группировка войск союзных стран: СССР, Болгарии и Югославии. Деликатность вопроса объяснялась тем, что в Югославии хорошо помнили, как совсем недавно армия царской Болгарии оккупировала Южную Сербию и Македонию.
Уговаривать югославского командующего было поручено советскому маршалу Толбухину и его начальнику штаба генералу С. С. Бирюзову. Военачальники с дипломатической задачей справились, и в конце концов Тито согласился на вступление болгарских войск в Югославию.
Воевали болгары, по отзывам умудренных боевым опытом советских офицеров и генералов, великолепно. Отмечалось, что в критические моменты в их рядах не было ни паники, ни растерянности, солдаты и офицеры проявляли железную выдержку и неукротимый наступательный порыв. В течение почти двух месяцев они вели ожесточенные бои против гитлеровских войск в Македонии и Южной Сербии, нанесли врагу тяжелый урон в сражениях у Страцина, Куманова, Струмицы, Ниша, Подуева и одержали победу на священном для славян Косовом поле. Численность трех болгарских армий, вошедших под оперативное руководство маршала Толбухина, достигала 290 тысяч человек. Теперь его группировка в три раза превосходила расположенные в Югославии силы фашистов. Поэтому гитлеровское командование о реванше в Болгарии уже не помышляло, а сосредоточило внимание на обороне горных перевалов. Ведь там превосходство в живой силе и технике играло менее значительную роль.
Обороняться в горах немецкие генералы умели — недаром темпы наступления англо-американских войск в Италии иначе, как черепашьими, назвать было трудно. Кроме того, многоопытный противник пассивной обороной не ограничивался и постоянно наносил дерзкие контрудары с целью сорвать подготовку советских войск к наступлению. И все же операция началась строго по плану, 28 сентября.
Всего лишь за 12 дней войска 3-го Украинского фронта в тесном взаимодействии с народно-освободительной армией Югославии и болгарской армией прошли с боями в горах более 130 километров, а к 14 октября советские танки с югославской пехотой на борту были уже на подступах к Белграду. Противник оказался застигнутым врасплох, ибо таких темпов наступления не ожидал, и начал поспешно стягивать к югославской столице войска с других участков фронта. Но советская разведка своевременно обнаружила движение внушительных колонн, маршал Толбухин разгадал замысел врага, и группировка, насчитывавшая более 20 тысяч солдат и офицеров, к 19 октября перестала существовать.
Тогда же начался и штурм самого Белграда. Он был исключительно упорным, так как советское командование, стремясь избежать разрушений, отказалось от использования тяжелой артиллерии.
Другой мерой, предусмотренной маршалом Толбухиным для сохранения столицы дружественного государства, было создание многочисленных отрядов разминирования, предотвративших подрыв различных сооружений противником. Достаточно сказать, что общий вес мин, снятых ими в Белграде, достигал 29 тонн!
К исходу 20 октября пала крепость Калемегдан — последний оплот сопротивления гитлеровцев в Белграде. В жестоких уличных боях противник потерял здесь более 15 тысяч убитыми и 9 тысяч пленными.
Успешное завершение операции вызвало активизацию действий Народно-освободительной армии Албании, чьи дивизии вскоре приняли деятельное участие в разгроме фашистских войск, и очередную глубокую озабоченность сэра Уинстона Черчилля. Ведь еще немного — и войска маршала Толбухина окажутся на территории Греции, где их с радостью встретят местные коммунисты, кстати, весьма влиятельные, и тогда присутствие России на Средиземноморье станет свершившимся фактом.
Спрашивается, за что же проливали кровь под Севастополем английские парни всего лишь 80 лет тому назад? Нужно во что бы то ни стало опередить русских, благо германское командование уже начало выводить оттуда войска, а значит, повторение итальянского варианта с его затяжными боями не грозит.
Первые воздушные десанты британской армии были высажены в Греции 4 октября. Не встречая сопротивления германских войск, они поспешили занять освободившуюся территорию прежде, чем к ней приблизились дивизии маршала Толбухина. А советский военачальник, чьи успехи вызвали такой переполох на Даунинг-стрит, тем временем улаживал возникший между союзниками спор: Тито жаловался, что болгары оставляют все захваченное германское военное имущество себе. Черту под разногласиями был вынужден подвести сам Сталин: «Закон войны таков, что трофеи получает тот, кто их захватывает», — написал он Тито. Возможно, так и возникла одна из первых трещинок в советско- югославских отношениях.
Блестяще задуманная и мастерски осуществленная Белградская операция завершилась. Она велась на широком фронте и разобщенных направлениях, но Толбухин руководил войсками спокойно и уверенно. Необходимость подгонять подчиненных просто не возникала, ибо все было заранее точно просчитано и тщательно спланировано.
Федор Иванович вообще производил впечатление всегда спокойного и невозмутимого человека. В личном плане он давал своим поведением другим командирам пример скромности, непритязательности, терпимости и внимательного отношения к подчиненным. Люди чрезмерно горячие симпатии у него не вызывали: военачальник считал, что пламенный темперамент, не подкрепленный трезвым расчетом, может лишь подвести. Но за внешней мягкостью скрывались стальная воля, непреклонность и мужество, что ярко проявилось в самом начале следующего, 1945 года.
1 января войска 2-го и 3-го Украинских фронтов завершили окружение Будапешта, взяв крупные силы противника в кольцо. Гитлеровское командование предпринимало отчаянные попытки деблокировать окруженную группировку. Создав 17-кратное (!) превосходство в танках на участке прорыва, противник пытался сбросить войска 3-го Украинского фронта в Дунай, и это ему почти удалось. Оставался лишь один крохотный плацдарм южнее венгерской столицы, который артиллерия непрерывно засыпала снарядами, а пехота постоянно атаковала, не скупясь на жертвы.
Верховный главнокомандующий, внимательно следивший за ходом сражения, сам предложил маршалу Толбухину отвести войска на левый берег Дуная, но тот отказался. Более того, он разместил свой командный пункт в наиболее опасном месте так, что между ним и противником оставалась всего лишь одна батарея 45-мм пушек.
— Уходить на левый берег Дуная в такой обстановке — смерти подобно для войск фронта, — говорил он, целых полтора месяца оставаясь под пулями и снарядами, пока 13 февраля совместными усилиями войск двух фронтов Будапешт не был взят.
Масштабные операции шли не только на Восточном фронте: в это же время немецкие генералы преподнесли урок военного искусства англо-американским войскам, приближавшимся к границам рейха с запада. Мощное контрнаступление в Арденнах было подготовлено втайне и началось утром 16 декабря 1944 года. Контрудар преследовал цель нанести поражение союзникам, чтобы заставить их сесть за стол переговоров и заключить сепаратный мир.
Англо-американские войска, несмотря на подавляющее превосходство в силах и абсолютное господство в воздухе, оказались в трудном положении. Президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль были вынуждены обратиться к главе советского правительства с просьбой помочь, начав наступление на Восточном фронте в январе 1945 года.
Советские войска, спасая союзников, ранее намеченных сроков приступили к ведению целого ряда операций в полосе от Балтики до Карпат, вынудив гитлеровское командование прекратить наступление в Арденнах и перебросить целый ряд соединений на восток. Вместе с ними ушла и главная ударная сила Западного фронта — 6-я танковая армия СС, «армия-призрак», прозванная так за свою способность внезапно исчезать на одном участке и появляться на другом.
Гитлеровское командование отныне было вынуждено отказаться от активных действий на западе, чтобы сосредоточить все силы против наступающих советских войск. Особую тревогу фюрера вызывало положение в Венгрии — там находились стратегические запасы нефти, 70 тысяч тонн, без которых продолжение войны становилось просто немыслимым. Туда-то, в район озера Балатон, и направилась оснащенная новейшими типами машин 6-я танковая армия СС под командованием обергруппенфюрера И. Дитриха.
Но «армии-призраку» не повезло: разведчики 3-го Украинского фронта вовремя обнаружили противника, и маршал Толбухин сумел в короткие сроки создать мощную оборону по типу Курской дуги.
Последняя попытка фашистского командования нанести контрудар стратегического масштаба закончилась провалом. Не помогли даже танки с ночными инфракрасными прицелами, впервые в мире примененные в сражении у озера Балатон. Потеряв более 500 новейших боевых машин в яростных, но безрезультатных атаках, гитлеровские войска 15 марта прекратили натиск.
Зато уже на следующий день, 16 марта, перешли в наступление войска 3-го Украинского фронта. Дело в том, что свои танки маршал Толбухин сохранил почти полностью — атаки противника он отражал главным образом за счет умелого маневра артиллерией вдоль фронта.
Теперь стрелы на штабных картах вели к Вене, туда же, куда спешили и дивизии соседа справа — маршала Малиновского. На этот раз Верховный главнокомандующий не стал проводить разграничительную линию между фронтами, устроив тем самым между боевыми товарищами нечто вроде соревнования. А вот на применение тяжелых орудий ограничения наложены были — может быть, потому, что, как поговаривали в штабе, Сталин не раз смотрел кинофильм «Венский вальс» и питал к этому городу особые чувства?
Полководцы еще раз доказали, что друг друга стоят: столица Австрии была взята совместными усилиями их войск 13 апреля. Первыми на ее центральной площади оказались воздушные десантники 3-го Украинского фронта!
Венская операция закончилась, к удовольствию Верховного главнокомандующего, настоящим венским вальсом: вечером того же дня под весенним небом его играл советский военный оркестр, и австрийские девушки кружились в танце с офицерами победоносной армии.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.