Вторая мировая война

Вторая мировая война

Война, которую Гитлер начал 1-го сентября 1939 года, не была той войной, какую он всегда замышлял и которую планировал.

Из Первой мировой войны Гитлер извлёк два довольно очевидных урока. Первый состоял в том, что Первая мировая война на Востоке против России была выиграна; Россия в Первой мировой войне показала себя слабее, чем полагали перед войной. Она была вынуждена подписать навязанный ей мир, большие русские области в конце войны оказались в немецких руках. Гитлер верил, что он сможет это повторить. Как там говорится в «Майн Кампф?» «Кажется, что сама судьба указывает нам пальцем. Огромная империя на Востоке готова рухнуть».

Одновременно Гитлер осознал, что Германия на Западе проиграла Первую мировую войну главным образом против Англии — и что возможно войны против Англии следовало бы избежать. Предыстория Второй мировой войны напоминает о предыстории Первой мировой войны; тогда для Бетманн Хольвега также речь шла о том, чтобы в континентальной (неизбежной, как он полагал) войне против Франции и России удержать Англию нейтральной. Гитлер также добивался нейтралитета англичан. Еще лучше бы он имел англичан даже как союзников на своей стороне. Но Гитлер также полагал — тут следует опять напомнить о «Майн Кампф» — что он знает, почему надежды на нейтралитет Англии в Первой мировой войне провалились. С точки зрения Гитлера они потерпели неудачу потому, что Германия, хотя и уже зажатая на континенте между двух противников — Франции и России — тем не менее пыталась вести политику мировой державы и строительство военно-морского флота. Тем самым Германский Рейх без нужды вынудил Англию к борьбе за мировое господство за пределами Европы. Подобного Гитлер хотел в этот раз избежать, что было бы более правильно и умнее. Никакого строительства флота, никакой мировой политики, концентрация на войне против России, которой во всяком случае должна была предшествовать война против Франции, тем самым тыл был бы прикрыт. Теперь же примечательно и пожалуй не случайно, что в годы с 1933 до 1938 эту в целом последовательно замышлявшуюся политику Гитлеру не удалось провести в жизнь.

В 1935 году Гитлер заключил с Англией соглашение по флоту, по которому рейх обязывался ограничить свой флот на уровне трети от английского — что в этом отношении не было трюком, поскольку ведь германского еще практически не существовало. Но возможно, что Гитлер даже верил в честное соблюдение этого договора. Он не хотел войны с Англией, он не желал делать какого-либо вызова Англии, потому что он хотел склонить Англию к тому, чтобы она бездеятельно созерцала, когда Германия будет покорять большевистскую Россию и делать из неё свое жизненное пространство. Гитлер послал Риббентропа в Лондон со следующим напутствием: «Принесите мне союз с англичанами».

Но Англия не желала никакого союза, и она также не была готова примириться с завоеванием и поражением России Германией. Всё же она была готова пойти на большие уступки Германии в том случае, если рейх удовлетворится своим традиционным положением в центре континента, то есть если он пощадит Францию и оставит Россию в покое.

В сущности, во время германо-английских переговоров в годы с 1937 по 1939 речь шла уже о большой войне Германии против России. Англия желала избежать этой войны — не потому, что хотела чего-то иного для Советского Союза, напротив, отношения между Англией и большевистской Россией были попросту плохими — но потому, что она правильно предвидела, что порабощение Советского Союза превратило бы Германский Рейх и без политики строительства флота в сверхдержаву, и что мировые державы Англия и Франция по сравнению с ней больше не будут в одной весовой категории. Англия желала так сказать выкупить у Германии её великую поработительную войну на Востоке, она отказывалась предоставить ей «свободные руки на Востоке», чего от имени Гитлера совершенно открыто требовал Риббентроп. Она предоставила им взамен свою собственную политику, концепцию, которая затем стала известна под названием «умиротворение».

Германии с помощью Англии должны были быть сделаны большие уступки. Она должна была получить все области с немецкоговорящим населением, которые хотела включить в состав рейха: Австрию, пограничные области Чехословакии, пожалуй, также и Данциг. В качестве встречной услуги Германия должна была сотрудничать с Англией и Францией в мирной Европе и прежде всего, обращаться со всеми своими приобретениями рука об руку с этими обеими державами, в особенности с Англией.

Так в годы 1937–1939 две концепции противостояли друг другу, гитлеровская, в которой по меньшей мере благожелательная нейтральная Англия наблюдала бы за великим немецким завоевательным движением на Восток, и английская, которая стремилась к тому, чтобы увеличившаяся и умиротворённая («appeased») Германия успокоилась в мирной Европе.

Это был не только идеализм. Эта мирная Европа Англии была настоятельно нужна. В охваченной войной Европе, в которой Англия будет вынуждена быть вовлеченной на континенте, слабые места империи в Восточной Азии, в Средиземноморье, на Ближнем Востоке раскроются со всей отчётливостью, поскольку Англия тогда вообще не будет иметь сил, чтобы как ранее защищать империю от двух других ревизионистских и агрессивных держав — Японии и Италии.

Чрезвычайно интересное в этой дипломатической борьбе между Германией и Англией прежде всего состоит в том обстоятельстве, что при этом только Германия что-то получала. Германия могла расшириться мирным способом, снова становясь настоящей великой державой в масштабах континента. У Гитлера в руках была возможность в сотрудничестве с западными державами воплотить в реальность концепцию Центральной Европы времён Первой мировой войны и избежать Второй мировой войны. Но ему этого было недостаточно.

Первой кульминацией борьбы этих двух противоположных концепций был Судетский кризис осенью 1938 года, когда дело касалось населённых немцами пограничных областей Чехословакии. Если смотреть со стороны, этот кризис закончился величайшим — и притом мирным — триумфом Гитлера. Хотя Англия и Франция в Первой мировой войне были державами-основательницами Чехословакии, и хотя Франция всё еще состояла в союзе с Чехословакией, западные державы после доведённого до предела кризиса на импровизированной конференции на высшем уровне в Мюнхене уступили Гитлеру «судетско-немецкие» чешские пограничные области.

Как уже сказано, если смотреть извне, то это был величайший из всех до тех пор имевших место триумфов Гитлера, и в самой Германии также после «Мюнхена» прежде всего полностью развалилась военная оппозиция против Гитлера, которая как раз снова явственно зашевелилась в предчувствии надвигающегося кризиса. Но что интересно, Гитлер воспринял мюнхенскую конференцию и её результаты как поражение — ему бы хотелось провести короткую победоносную тренировочную войну против Чехословакии — и что восторжествовало в Мюнхене, была английская политика умиротворения, а не гитлеровское планирование. Когда тогдашний английский премьер-министр Чемберлен вернулся из Мюнхена в Лондон, то он публично объявил, что результаты конференции означают «мир для нашего времени».

Можно хорошо понять английские расчеты. Они исходили из того, что все государства Юго-Восточной Европы теперь будут стремиться договариваться с Гитлером, и что Гитлеру, если он захочет организовать отданную ему для так сказать мирного завоевания зону интересов, потребуется для этого время от минимум пяти до десяти лет. В этот период во всяком случае Гитлер не сможет планировать никакого нового, большого предприятия, в то время как Запад будет спокойно вооружаться и сможет снова сравняться с Германией в военном отношении.

Но Гитлер не взял это время для паузы. Он придерживался своего плана в отношении России и верил, что теперь сможет выполнить его без Англии, если потребуется, даже против Англии, которую он после Мюнхена отчасти презирал. Так дело дошло до кризисов 1939 года.

При этом год это начался совершенно мирно. В Англии верили, что добились успеха политикой умиротворения. Но Гитлер вообще не стал заниматься организацией Восточной и Юго-Восточной Центральной Европы под руководством Германии. Если у него и была цель в этом регионе, то это было получить ряд вспомогательных народов для задуманной войны против России. Важнейшим из этих вспомогательных народов должна была стать Польша.

Польша тогда, как и сейчас, располагалась между Германией и Россией и тем самым представляла собой препятствие для планов Гитлера. Ведь как же вообще можно было начинать войну против России, если нигде не было германо-российской военной границы? Эта военная граница с германской точки зрения естественно должна была находиться как можно дальше на востоке. Другими словами: Польшу следовало вовлечь в качестве союзника в германское наступление против России. Ей были обещаны территориальные приращения на Украине, если она заключит пакт на двадцать пять лет с Германией и закрепит его присоединением Данцига к Германии, и если это произойдёт, то это будет негласной предпосылкой участия в будущей германской войне против Советского Союза.

Польша отклонила это предложение. И что заставило Гитлера изменить свои планы, было это отклонение германских предложений, а вовсе не столько вопрос о Данциге. Если он не может иметь Польшу в качестве союзника, то тогда она должна стать плацдармом для германского наступления в качестве побежденной и оккупированной страны. Таким образом, планируемой войне с Россией должна предшествовать импровизированная война с Польшей; и при необходимости эта война должна быть проведена против Англии.

Потому что в Англии между тем произошли перемены. Гитлер сам их вызвал. В Мюнхене не только были переданы Германии пограничные области Чехословакии, но также была заключена договорённость — и с английской точки зрения это был пожалуй важнейший результат мюнхенской встречи на высшем уровне — что отныне все важные внешнеполитические шаги Германии должны обсуждаться с Англией. Гитлером именно этот пункт был воспринят как поражение. Он хотел свободных рук на Востоке. Поэтому он решил, в пику Англии, без каких-либо обсуждений или предупреждения оккупировать обрубок Чехословакии и одновременно ещё раз расчленить её: Богемия-Моравия становится «протекторатом рейха», отделённая Словакия — союзным вассальным государством. Это была полностью избыточная акция, поскольку обрубок Чехословакии и без того был уже воском в руках Гитлера. Это была скорее месть Гитлера за «Мюнхен» — за то, что он в Мюнхене воспринял как своё поражение, а Англия — как свой триумф.

Это событие в марте 1939 года вызвало в Лондоне тревогу. Хотя правительство Чемберлена ещё не отказалось от «умиротворения», но методы политики умиротворения были теперь изменены. До того были связаны только лишь обещаниями и уступками, отныне же действовали также при посредстве угроз: если Гитлер в своей политике будет продолжать самовольное расширение на Восток, то это теперь будет для него означать, что тогда он на своём пути найдёт Англию. Символом этой угрозы была английская гарантия для Польши, которая была дана в конце марта 1939 года, после того, как Польша отказала уговорам Гитлера заключить союз против России.

Тем самым Гитлер оказался в новой ситуации. Он сам сформулировал её словами, обращёнными за три недели до начала войны, 11 августа 1939 года, к швейцарцу Карлу Буркхардту, тогдашнему комиссару Лиги Наций в Данциге: «Всё, что я предпринимаю, направлено против России; если Запад настолько глуп и слеп, что не может этого понять, то тогда я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад и затем после их поражения всеми своими силами выступить против Советского Союза».

В этих словах заключён ключ к пониманию начала Второй мировой войны. Как раз это было новой импровизированной программой Гитлера, и это была программа, по которой протекала Вторая мировая война в её первые два года. Прежде всего Гитлер договорился с Советским Союзом, сначала вместе с Советским Союзом напал на Польшу, затем с прикрытым Советами тылом обратился против Запада и лишь затем, как и планировал с самого начала, со своими «собранными силами» выступил против Советского Союза.

Но почему Советский Союз принимал участие в этой политике? Ведь Сталин естественно не был в неведении относительно направленных против Советского Союза в конечном итоге планов Гитлера, и Гитлер также не сделал ничего, чтобы оставить его в неведении об этом. Начиная с 1936 года он с различными странами — Японией, Италией и несколькими малыми государствами — заключил «Анти-коминтерновские пакты», которые в действительности уже были антисоветскими коалициями, поскольку они включали тайные статьи, что соответствующий партнер по пакту останется доброжелательно нейтральным, если Германия будет вести войну против Советского Союза.

В 1939 году Сталин увидел шанс для того, чтобы отвести угрозу этой войны, так сказать перебросить мяч на поле западных держав и как можно дольше отвлекать Гитлера от войны против Советского Союза тем, что Германия завязнет в войне с Англией и Францией. При таких перспективах Сталин охотно и радостно был готов договориться с Гитлером на такой основе, которая сводилась к разделу Восточной Европы между Советским Союзом и Германией.

23 августа 1939 года Германия и Советский Союз заключили пакт о ненападении. Его тайные дополнительные статьи говорили о том, что в войне против Польши восточная её часть, которую Советский Союз вынужден был отдать Польше в 1921 году, отойдёт к Советскому Союзу, что более того, Советский Союз станет доминирующей державой в балтийских прибрежных государствах и в Финляндии. Подобные, несколько неопределённые соглашения были предусмотрены также для Юго-Восточной Европы.

Так что война, которую развязал Гитлер 1 сентября 1939 года, с его точки зрения началась с неправильной диспозиции: война с Польшей, и поэтому также с Францией и Англией, с полу-союзником в лице Советского Союза. Это была в сущности не та война, которую всегда планировал Гитлер, а та, которая представлялась генералу Зеекту и рейхсверу в двадцатые годы. Для Гитлера она представлялась, как уже сказано, только лишь прелюдией к большой войне против Советского Союза, которую он хотел вести своими «собранными» силами после того, как он победит Польшу и западные державы.

Однако это удалось не полностью, хотя сначала у Гитлера были огромные успехи. В результате поразительно короткого военного похода в сентябре 1939 года Польша была разбита. После длительной паузы, в течение которой ещё раз возникали надежды на различные переговоры, и во время которой в определённом смысле между делом были оккупированы Дания и Норвегия, смогли затем в мае-июне 1940 года победить также и Францию — ещё более поразительно — за шесть недель. Во время этого западного военного похода, снова в определенном смысле попутно, было произведено нападение также на Голландию, Бельгию и Люксембург и после короткого сопротивления они были оккупированы.

После того, как Польша и Франция были ликвидированы как противники, для Гитлера встал вопрос, как следует теперь вести себя с Англией. К настоящей войне против британцев — вторжению, покорению и оккупации Англии — Германский Рейх не был подготовлен так, как он был подготовлен к своим военным походам против Польши и Франции. У него ещё не было большого флота, и более того — часть этого флота он потерял в процессе оккупации Норвегии. Так что Гитлер не мог высадить никакой армии на британские острова, разве только лишь, если удастся, добиться господства в воздухе над Англией.

Попытка была предпринята в августе и в сентябре 1940 года, но она осталась безуспешной. Англия сохранила господство над своим воздушным пространством, и тем самым немецкое вторжение в Англию на долгое время было исключено. Обещало ли бы оно успех при соответствующей подготовке возможно в 1942 или в 1943 году, остаётся сомнительным: за это время Англия также стала сильнее, в том числе и на земле.

Значение поражения германских ВВС в воздушной битве над Англией для дальнейшего хода войны часто недооценивается. Потому что воздушная битва не была каким-то особенно драматическим событием, она не была немецкой катастрофой, как например Сталинград двумя годами позже. И всё же она отметила важный поворотный пункт, потому что она означала, что Гитлер победу на Западе оставил незавершённой. Когда Гитлер несмотря на это, как было запланировано, пожелал обратиться против России, он не мог более делать это «всеми своими собранными силами». Очень упорный, наделённый большими ресурсами противник надолго остался у него на Западе. Противник, который впрочем был связан с Америкой тесными узами.

Некоторое время Гитлер не в полную силу продолжал стараться вывести Англию из войны: при помощи воздушных налетов на Лондон и другие английские большие города, продолжавшихся всю зиму 1940–1941 и весной 1941 года. Но это осталось столь же безуспешным, как позже были безуспешны гораздо более массированные англо-американские воздушные налёты на Германию, которые также были стратегически ошибочными.

Таким образом, Гитлер был и далее обременён войной против Англии, и большим вопросом было, может ли он при таких обстоятельствах позволить себе вести свою войну против России. После длительного взвешивания аргументов «За» и «Против», и изнурительных внутренних споров с самим собой, а также поглощавших время ввязываний в конфликты англо-итальянской войны, начавшейся тем временем, он пришёл к выводу, что может. В июне 1941 года он переключился на то дело, о котором он возвестил уже в августе 1939 года: он напал на Россию, пусть и не «всеми собранными силами», но всё же массой своих наземных и воздушных сил, хотя Англия ещё не была выведена из войны.

Задним числом можно сказать, что это была первая большая стратегическая ошибка Гитлера в войне, и что одной только этой ошибки вероятно было бы достаточно, чтобы он проиграл войну. Потому что, несмотря на огромные успехи Германии в начальный период, выявилось, что Россию невозможно победить таким же образом, как Польшу и Францию. Напротив — после ужасных людских и территориальных потерь, которые вероятно любое другое европейское государство поставили бы на колени, Россия была ещё в состоянии мобилизовать силы всего своего народа и тем самым стать сильнее, чем Германский Рейх.

Гитлер проглядел, что произошло в России между двадцатыми и сороковыми годами. Когда в середине двадцатых Гитлер написал в «Майн Кампф», что огромное государство на Востоке созрело для того, чтобы рухнуть, то возможно он не был полностью неправ. Молодой Советский Союз тогда после ужасающих тягот и страданий Первой мировой войны, гражданской войны и интервенции действительно был грудой обломков, огромной, но истощённой, разрушенной страной, которая возможно действительно не смогла бы противостоять нападению Германского Рейха.

Но тем временем в России наступило время Сталина, время тотальной концентрации всех сил, за которое бывшая ещё во время Первой мировой войны преимущественно аграрной страной Россия в бешеном темпе была превращена в значительную индустриальную державу. Советский Союз, на который напал Гитлер в 1941 году, ещё не был сверхдержавой, какой он является в настоящее время, но он уже был значительной индустриальной державой. Новая индустриализация, привитая на прежние русские источники силы — огромное пространство, огромное население и большая способность переносить страдания и отвага этого населения — тем временем позволили стать Советскому Союзу гораздо большей силой, чем была старая Россия во время Первой мировой войны.

Гитлер выиграл большие сражения, завоевал большие территории, но его нападение забуксовало перед Ленинградом, Москвой и под Ростовом. Русские после месяцев тяжелых поражений были даже в состоянии уже в военную зиму 1941–1942 гг. начать вовсе не безуспешное военное контрнаступление.

Как раз в тот момент, когда в начале декабря 1941 года началось русское контрнаступление и также в тот момент, когда стало ясно, что план быстрого завоевания России потерпел неудачу, в тот момент, в который было уже можно предвидеть, что Гитлер будет вынужден вести длительную, тяжёлую войну против Советского Союза, в которой победа ни в коем случае не предопределена — как раз в этот момент Гитлер объявил войну Америке.

Это самое загадочное из его решений во Второй мировой войне, и у меня также нет настоящего объяснения для него. В нескольких книгах я обсуждал различные возможности разгадки, также я прочёл из того, что мне было доступно, всё, что написали об этом историки, и я должен признаться: ничто — ни мои собственные гипотезы, ни гипотезы историков — не убедило меня по-настоящему. При этом я должен несколько вернуться назад. С тех пор, как в 1937 году президент Рузвельт произнес свою знаменитую «карантинную» речь, в которой он требовал, чтобы государства-агрессоры Япония, Италия и Германия были бы так сказать помещены в карантин от остального мира, он не раз давал понять, что в войну, развязанную этими государствами, вступит на противоположной стороне. Но он также дал понять, что он не может исполнить это своё желание по внутриполитическим причинам. Преобладающее мнение, как у американского народа, так и в американском конгрессе, было и оставалось изоляционистским. Стремились держаться подальше от всех действий Старого Света и не повторять ошибки, которую, как полагали, совершила Америка в Первой мировой войне, когда позволила втянуть себя в европейскую войну на стороне Антанты.

До декабря 1941 года Рузвельту не удавалось преодолеть это сопротивление задуманной им политике вмешательства. И нельзя было предвидеть, когда у него получится это сделать, если это ему вообще удастся — если бы Гитлер не решил за него эту задачу своим объявлением войны. Как раз после японского нападения на Пёрл-Харбор Гитлер мог бы надеяться, что Америка долгое время не сможет вмешаться в европейскую войну. Потому что теперь она была связана большой войной на Тихом океане, которая её как раз заставила мобилизовать свои огромные простаивавшие военные ресурсы, но одновременно вынудила ввести в действие их там, где это было наименее опасно для Германии — а именно на Тихом океане, против Японии.

Вместо этого однако Гитлер использовал эту возможность для того, чтобы объявить Америке войну, как будто бы он как раз её ждал, эту возможность — и тем самым сделал возможным для Рузвельта вести войну против Германии на стороне Англии, как тот и хотел. Разумеется, это потребовало еще долгого времени, примерно двух с половиной лет. Лишь летом 1944 года Америка стала настолько вооружена, мобилизована и развёрнута, что она смогла отважиться на большое наступление на европейский континент из Англии вместе с англичанами. Но после того, как Германия сама сделала Рузвельту любезность и объявила войну Америке, избежать поражения больше было невозможно. Так почему же Гитлер сделал этот загадочный шаг?

Даже если нельзя с полной уверенностью ответить на этот вопрос, всё же можно представить некоторые соображения на этот счёт.

В июле 1941 года Гитлер после своих великих начальных успехов поверил в то, что победа над Россией уже у него в кармане. В этот момент — когда в действительности он уже сделал первый шаг к поражению Германии — Гитлер взялся за планы, которые далеко выходили за рамки его прежде поставленной цели — покорить Россию для завоевания германского жизненного пространства. В этом июле он уже решил ограничить вооружение сухопутных войск, которому в предыдущие годы он отдал приоритет из-за планировавшегося нападения на Россию, в пользу огромного вооружения флота. Советский Союз казался ему уже побеждённым, и он готовил будущий «Мировой блицкриг», в котором он со своим большим флотом и ВВС хотел поставить на колени также и Америку, прежде чем она должным образом вооружится.

Это были планы, разработанные в момент заносчивости, которые никогда не были претворены в жизнь и которые никогда не прошли даже всего лишь предварительной стадии, а именно проведения большого вооружения на море. Потому что с 1942 года война против России снова потребовала всех германских ресурсов. Но эти планы были созданы, и возможно каким-то неясным образом они жили в голове Гитлера вплоть до конца 1941 года. Возможно, что в некий опрометчивый момент он действительно верил в то, что ещё в декабре 1941 года он сможет обратиться к этим планам — поскольку казалось, что Америка теперь полностью будет занята борьбой с Японией. Но это только лишь гипотеза среди прочих; и быть может, и она неверна.

Достоверно лишь следующее: в 1941 году Гитлер совершил ужасную ошибку, когда с невыигранной войной против Англии и России на шее теперь ещё объявил войну Америке, тем самым добавив к своим врагам уже тогда самое могущественное государство на свете и тем самым сделав поражение Германии неизбежным.

Уже после нападения на Польшу не было видно надёжного пути, по которому Гитлер, если бы он этого пожелал, мог бы целым и невредимым выйти из войны. Германия — да, но только при другом правительстве — правительстве, «словам которого можно доверять», как провозгласил в октябре 1939 года тогдашний английский премьер-министр Чемберлен. Сам Гитлер уже не мог больше на это рассчитывать. Однако то, что Германия безусловно должна будет проиграть войну, проистекло лишь вследствие решений Гитлера в 1941 году — сделать противниками в войне сначала Россию, а затем еще и Америку. 1941 год был первым годом настоящей мировой войны; до этого она была лишь ограниченной европейской войной. Из этого 1941 года ведёт прямая линия в 1945 год. По этой причине вторую часть Второй мировой войны можно описывать кратко. Отныне конец был предопределён, что бы ни предприняла Германия.

Тем не менее с 1942 до 1945 года были ещё большие битвы. Немецкое население вследствие страшных воздушных налётов англичан и американцев претерпело тяжкие страдания и вынуждено было понести большие человеческие жертвы. Англия и Америка некоторое время верили, что при помощи этих налётов они смогут избежать наступления на суше в Европе. Для населения оккупированных областей как раз последние годы войны были самыми скверными. Например, для населения Советского Союза длительное немецкое отступление было ещё ужаснее, чем быстрое немецкое наступление: немцы ведь хотели оставить после себя одну только выжженную землю. И никогда не будет забыто ужасное «окончательное решение еврейского вопроса», которое было начато сначала в 1941 году в разгромленных советских областях, и лишь в 1942 году во всей оккупированной Европе.

В 1942 и 1943 годах ещё были моменты, в которые казалось так, как будто измученная до крайности и исстрадавшаяся Россия готова позволить Гитлеру выйти из войны на Востоке на основе перемирия, если он обязуется отойти на старую демаркационную линию или старую границу рейха. На это Гитлер никогда не пошёл, и в сущности говоря, можно все эти гипотетические возможности забыть. Они никогда не были в ощутимой близости от действительности.

Единственный вопрос, который действительно можно ещё поставить для второй части Второй мировой войны, и на который следует ответить, это почему Гитлер в положении, в котором не было больше никаких перспектив на победу, в котором противники Германии после некоторого промедления со стороны России уже решились на формулу безоговорочной капитуляции и в 1945 году в конце концов принесли войну на землю Германии, всё ещё продолжал бороться вплоть до своего самоубийства в руинах Берлина — и всё ещё находил фанатичных последователей, которые осуществляли его волю со всё возрастающей степенью террора.

На этот счёт существует две теории. Одна говорит о том, что Гитлер действительно до конца верил в «окончательную победу». В конце концов на протяжении своего личного политического жизненного пути он уже много раз пережил ситуации, в которых в видимо безвыходном положении всё же чудесным образом всё для него оканчивается хорошо. Возможно, например, в момент победы Запад и Восток рассорятся? Быть может, тогда можно будет всё же заключить мир с одной из сторон, что сделает возможным победить другую сторону? Многое говорит в пользу того, что Гитлер действительно долгое время придерживался этой надежды. Ещё зимой 1944–1945 года он неоднократно говорил — не публично, но в секретных обращениях к своим генералам — о том, что он бы сидел как паук в паутине, в то время как между западными державами и Советским Союзом завязывалась бы новая война.

Однако он сидел не как паук в паутине, а как муха. Что проглядел Гитлер, то был тот факт, что большие споры о послевоенном устройстве и глубокие идеологические противоречия между англосаксами и русскими уже вовсе не могут привести к военному их разрешению, до тех пор, пока Германия, продолжающаяся сражаться на обоих фронтах, как бы является изолирующей прослойкой между ними. Для того, чтобы дело могло дойти до исходного состояния предполагаемой третьей мировой войны между Западом и Советским Союзом, сначала Германия должна была быть побеждена и оккупирована, обе большие группы держав должны были встретиться в сердце Германии, должны были войти в контакт и противостояние. Любое откладывание этого исходного положения предотвращало начало открытого конфликта между обеими группами держав. До тех пор, пока Германия сражалась, этот конфликт существовал только лишь в скрытой форме. Так что как раз затянутым до последнего сопротивлением Германии предотвращалось то, на что надеялся Гитлер. Расчёты Гитлера на нападение союзников друг на друга были ошибочными — если они действительно имели место. Также нет свидетельств тому, что Гитлер сам действительно верил в обещанную победу в самом конце. Решение Гитлера продолжать войну до крайних пределов можно объяснить также с другой, психологической точки зрения. И в этом объяснении кое-что есть.

В Гитлере существовали эпические черты характера Герострата. В соответствии с заслуживающим доверия источником рейхсмаршал Геринг в августе 1939 года сказал ему: «Мы всё же хотим продолжать играть ва-банк», и тот ответил: «В своей жизни я всегда играл ва-банк». Если это правда, то тем самым он высказал о самом себе истинную правду. Он был человеком, который всегда желал идти на всё и самое масштабное (а в соответствии со своей природой пожалуй даже и вынужден был это делать). В том случае, если он уже не мог возвысить Германию до уровня мировой державы, то тогда он был готов взамен устроить по меньшей мере величайшую катастрофу в немецкой истории. Существуют вполне явные признаки того, что под конец Гитлер осознанно желал этой катастрофы.

Уже в конце 1941 года, когда в первый раз обозначилась возможность поражения, он в частном разговоре с иностранным дипломатом выразился следующим образом: «Если немецкий народ когда-то больше не будет достаточно силен и готов пожертвовать свою кровь для своего существования, то он должен будет исчезнуть и быть уничтоженным другой, более сильной державой. В таком случае я не пролью по немецкому народу ни одной слезы». Высказывание, которое в устах немецкого государственного деятеля воистину является единственным в своём роде.

В конце войны к ужасу многих его соратников Гитлер действительно пытался военное поражение превратить в тотальную гибель немецкого народа.

Существуют знаменитые нероновские приказы от 18 и 19 марта 1945 года, в которых Гитлер приказывал уничтожить все ещё остававшиеся в рейхе ресурсы, даже такие, что были необходимы для выживания населения, прежде чем они попадут в руки противника. Этот приказ довольно успешно саботировался его тогдашним министром вооружений Шпеером. Но для образа мыслей Гитлера этот приказ характерен. Если уж он не может стать творцом величайшей германской победы, то тогда он, очевидно, хотел стать по крайней мере творцом уничтожения Германии.

Гитлер всегда мыслил в категориях уничтожения. Он хотел уничтожить евреев, он хотел уничтожить Советский Союз — теперь он зашел настолько далеко, чтобы так сказать ради произведения исторического фурора также добиться уничтожения Германии. Прямых свидетельств этому найти нельзя, но это можно сделать убедительным из различных засвидетельствованных высказываний Гитлера.

Германия до конца — и если угодно: героически — продолжала сражаться в полностью проигрышной ситуации, создавшейся самое позднее с лета 1944 года, и буквально перемалывалась между армиями и воздушными силами западных держав и Советского Союза. К концу в Германии больше не было неоккупированных областей. Германский вермахт безоговорочно капитулировал; последнее правительство рейха, назначенное Гитлером незадолго до его самоубийства, было арестовано; и три державы — США, СССР и Соединенное Королевство (Франция прибавилась к ним лишь несколько позже) 5-го июня 1945 года объявили себя суверенными правителями в Германии.

О своих зонах оккупации они пришли к единому мнению ранее. Германия в целом стала управляться союзной контрольной комиссией. Она продолжала существовать в этой форме ещё несколько лет, но отныне она была под неограниченными полномочиями иностранных держав, и она должна была распасться в том случае, если четыре державы не будут едины в политике относительно Германии.

Этот распад Германского Рейха, его закат, в 1945 году ещё не произошёл. Тогда ещё три главных оккупационных державы на конференции в Потсдаме пришли к единому мнению о том, что с Германией следует обращаться прежде всего как с экономическим целым, и даже разрешить ей определенное политическое управление под началом их собственного правительства, что правда вызвало тогда протесты французов. Сейчас ещё есть много немцев, которые по этой причине утверждают, что Германский Рейх продолжает своё существование вплоть до наших дней. Но после 1945 года произошло ещё множество больших изменений, и эти изменения нельзя игнорировать. Если рассмотреть их под лупой, то становится ясно, что Германский Рейх сегодня в действительности больше не существует.