4.5. Социальный синтез

4.5. Социальный синтез

Основным содержанием периода после завоевания Руси монголами был социальный синтез местных традиций и привнесенных традиций завоевателей. Как обычно, в процессе синтеза в первую очередь перенимались те фундаментальные инновации, которые обусловили военное превосходство завоевателей. Летописи свидетельствуют, что попытки перенимания монгольского вооружения начались на Руси уже вскоре после нашествия. Когда в 1248 году галицкий князь Даниил Романович прибыл на помощь венгерскому королю, то немецкие послы были удивлены татарским вооружением княжеской дружины. «Немцы же дивящеся оружию татарьскому беша бо кони в личинах и коярах кожаных и людье в ярыцех…» – говорит Ипатьевская летопись.[835] Известно, что князь Даниил привлекал в основанный им город Холм ремесленников, бежавших из татарского плена, и среди этих ремесленников были мастера по изготовлению луков и кузнецы.[836] Процесс распространения нового оружия археологически прослеживается как ареал находок луков и стрел монгольского типа – эти находки служат главными маркерами нового культурного круга. Наконечники стрел монгольского типа в больших количествах найдены в курганах кочевников в Поволжье, на Днепре, на Кубани, а также в развалинах осаждавшихся монголами русских и литовских городов. При этом важно, что монгольские наконечники, относящиеся к XIII–XIV векам, были найдены и там, где монголы не воевали – в Смоленске, Новгороде, Пскове.[837] «Сравнение составных частей сложных русских луков с составными частями, подробно перечисленными в арабском трактате XV века, – отмечал А. Ф. Медведев, – как и памятники изобразительного искусства, свидетельствует, что и арабские, и русские, и турецкие луки средневековья изготовлялись по совершенно аналогичному принципу, имели в своем составе сходные детали из сходных материалов и даже по внешнему виду и размерам были похожи друг на друга».[838]

О заимствовании монгольского оружия говорит и перенимание соответствующей терминологии. Прежде всего, перенималась терминология, связанная с луком. Славянское слово «тул» было вытеснено монгольским словом «колчан». Лук в комплекте с колчаном и налучьем стал называться «сагайдаком» или «саадаком», чехол для колчана – «тохтуем». Большие стрелы (характерные для монголов) назывались на Руси «джид», другая разновидность стрел – «томары». Легкий стеганый доспех лучников на Руси назывался «тигиляй» (от монгольского «дегель»), тяжелый пластинчатый доспех – «куяк» («хуяг»), усиленная кольчуга – «бехтерец» («бехтер»).[839] Археологические данные свидетельствуют, что с середины XIII века в вооружении русских воинов традиционная кольчуга («броня») постепенно уступает место пластинчатому «доспеху» монгольского типа; слово «броня» понемногу выходит из употребления.[840] В последнее время появились данные о монгольском происхождении бердышей (ставших позднее оружием русских стрельцов).[841]

В XIV–XVI веках производившие монгольское оружие персидские ремесленники славились по всему Востоку, а также и на Руси. Франческо Тьеполо писал, что во времена Ивана Грозного русская знать носила персидские доспехи из «тонких и хорошо закаленных металлических пластинок».[842] Со временем первоначальные монгольские названия разных видов оружия заменялись персидскими или арабскими. Так, широко распространившиеся монгольские доспехи типа «зерцала» были известны на Руси, в Индии и других странах как «юшманы» (от персидского «джавшан», «зеркало»). Слова «кибить», «кайдалики» (стрелы), «кистень», «кинжал», «калантарь» имеют персидское или арабское происхождение.[843]

Вооружение русских всадников следовало восточным образцам вплоть до начала XVII века. Сохранилось, например, относящееся к 1577 году описание вооружения трехсот коломенских дворян. В то время уже появилось огнестрельное оружие – но у коломенских всадников еще не было ни ружей, ни пистолетов. Зато практически все они имели «саадаки» и сабли, больше половины имели защитное вооружение – «пансыри», «тигиляи», «юшманы», но никто не имел щитов – поскольку щит мешал пользоваться луком. Лучшими саблями считались дамасские, однако они были очень дороги и большинство воинов было вооружено «московскими» саблями – впрочем, некоторые из них ковались «на черкасское дело».[844]

Вслед за вооружением заимствовались военная организация и тактика. В. В. Бартольд писал, что военное устройство тюрок XV века было «наследием империи Чинхисхана»; в определенной степени это можно сказать и о Руси.[845] Характерной чертой десятичной организации было наличие у каждого командира знамени и сигнального барабана; русские слова «хоругвь» и «тулумбас» (седельный барабан) имеют монгольское происхождение. Большой барабан, «набат» (арабск. «неубэт») считался принадлежностью воеводского звания.[846] Как у монголов (и у тюрок), русское войско иногда называлось «кошун» и делилось на пять частей, по крайней мере две из которых именовались так же, как у кочевников («правая рука» и «левая рука»); позже появилось дополнительное тыловое охранение, «ертоул».[847]

Г. В. Вернадский и Д. Островский доказывают, что двор великого князя был организован по образцу ханской ставки: к примеру, дворский выполнял функции ханского визиря, а окольничий – функции букаула (в ведение которого входило снабжение войск и военный суд).[848] Р. Г. Ланда полагает, что слово «окольничий» происходит от тюркского «онг коль» («правая рука»), так называли командующего правым крылом войска; командира левого крыла называли «сон коль» («левая рука»), отсюда происходит звание «сокольничего».[849] К числу заимствованных у татар должностей, возможно, относится также должность чашника – несмотря на свое название («чашнигир», «берущий пробу»), это была одна из высших должностей; случалось, что чашники вместе с князем подписывали жалованные грамоты.[850]

Сигизмунд Герберштейн, описывая тактику русских, отмечал, что «они удачнее сражаются в дальнем бою, чем в ближнем, а поэтому стараются обойти врага и напасть на него с тыла»; он упоминал о коротких стременах русских всадников, об их ловкости в стрельбе из лука и о том, что саблей они пользуются весьма редко.[851] Гваньини свидетельствует, что русские – это стрелки из лука, поэтому у них очень сильные руки, но они не умеют биться врукопашную.[852] Ричард Ченслер также писал, что все русские всадники – это стрелки из лука, что их луки подобны турецким и что они избегают ближнего боя.[853] Об этом же свидетельствует Джером Турбервиль: «Когда русского преследует жестокий враг, он ускачет прочь и, неожиданно повернувшись, поражает его из лука».[854]

Наиболее ярким примером заимствования русскими военной системы татар было принятие на службу царевича Касима с его ордой: в этом случае заимствовалось не только оружие и тактика, но и само войско. Это татарское войско впоследствии сыграло важную роль в битве на реке Шелонь, и, как отмечает Н. С. Борисов, «татарская выучка очень пригодилась москвичам»: они одержали победу над десятикратно превосходящим по численности противником.[855] Татарские «огланы» входили и в состав польско-литовских войск – они дали начало знаменитым польским (а потом и русским) «уланам».[856]

Стрелковая тактика и лук стали настолько важным элементом русского военного дела, что саадак был включен в число государственных регалий – то есть стал символом Московского царства. Венчаясь на царство, Михаил Федорович принимал не только Мономахову шапку и державу, но и саадачный набор.[857]

Следует отметить, что стрелковая тактика не получила распространения к западу от рубежей Руси. Литовцы высоко ценили русских стрелков из лука, переняли у них термин «саадак», и после присоединения Белоруссии включали их в свои войска, но, по-видимому, так и не завели собственных подразделений лучников (их «уланы» были конными копейщиками).[858] Военная техника Запада пошла по пути, рекомендованном в свое время Плано Карпини: чтобы противостоять лучникам, рыцари одели двойную броню и стали использовать конский доспех. Тяжелые рыцарские доспехи и закрытые шлемы не применялись на Руси, потому что они не позволяли всаднику использовать лук.[859] Таким образом, западная граница Руси превратилась в линию противостояния двух культурных кругов, и каждый из этих кругов имел свой тип оружия. А. В. Чернецов отмечает, что это противостояние очень ясно осознавалось на бытовом уровне и проявлялось, в частности, в том, что на русских миниатюрах XV–XVI веков воины-татары и русские были практически неотличимы, они имели одинаковое вооружение. Напротив, немецкие, польские, литовские воины изображались иначе, в других шлемах и в других доспехах.[860] В противостоянии Востока и Запада Русь выступала на стороне Востока; к примеру, в сказании о битве при Ворксле Витовт рисуется не как союзник Руси в борьбе с Ордой, но как злейший враг, а победа мусульман над христианами объясняется не «попущением», а прямой помощью (христианского!) Бога.[861]

Вслед за заимствованием военной технологии заимствовалась, а точнее, принудительно насаждалась управленческая технология завоевателей. Система монгольского управления на Руси, в общем, была такой же, как и в других областях Империи. Киевщина и Черниговщина были взяты в прямое управление, а северо-восточные княжества отдавались в улус местным князьям. Князья ездили на поклон к хану и получали ярлык – грамоту на управление улусом; этот ярлык мог быть в любое время отнят и передан другому князю.[862] В 1257 году Великий хан Монкэ назначил верховным даругачи Руси сына своего зятя по имени Китат (т. е. «китаец») с задачей провести перепись и организовать сбор налогов – вполне естественно, что китайскую налоговую систему на Руси устанавливали специалисты, присланные из Китая.[863] В ходе проведения переписи «численники» разделили податное население на «десятки», «сотни», «тысячи» и «тьмы» (десятки тысяч) – то есть ввели китайскую систему объединенных круговой порукой «десятидворок» и «стодворок».[864] «Приехаше численици, исцетоша всю землю Суздальскую и Рязанскую и Мюромскую и ставиша десятники и сотники и тысячники и темники», – говорится в летописи.[865] Слово «темник» происходит от монгольского «тумен», десять тысяч.[866] В прежнее время сотники и тысячники были командирами городских ополчений, но монголо-китайская система имела совсем другое, фискальное назначение и распространялась не только на город, но и на село. Документы более поздних времен действительно упоминают о десятниках и сотниках на селе, это были деревенские старосты и главы волостного «мира», ответственные за сбор налогов.[867] Таким образом, завоеватели создали на Руси административную систему китайского образца; эта система состояла их чиновников разных уровней, по большей части русских, однако высшие должности занимали татары: летопись прямо говорит, что Батый посажал татар властелями по всем городам русским.[868]

Поставленных завоевателями чиновников-даругачи (в русском произношении «дорога») в летописях чаще называют баскаками; «баскак» – это тюркский перевод китайско-монгольского термина «даругачи»; оба слова происходят от корня «давить» – в смысле «прикладывать печать».[869] Термин «дорога» использовался сравнительно редко; по смысловому соответствию «дорога» – «путь» чиновники-«дороги» позднее превратились в «путников» и «путных бояр»; канцелярии (позднейшие «приказы») также называли «путями».[870] Баскаки и дороги имели свой штат «даньщиков», «битекачи» и «таможников» (сборщиков рыночной пошлины, «тамги»). В терминологии и обычаях созданных баскаками канцелярий сохранились следы китайского влияния, например, «битекачи» («бакшии») – это тюркское «битикчи», «писец», которое происходит от китайского «бичже», «секретарь».[871] К XIV веку поставленная татарами администрация стала привычной на Руси, и когда русские в 1377 году овладели Булгаром, они, в свою очередь, поставили там своего «дорогу» и «таможенника».[872]

Имеются и другие свидетельства, касающиеся заимствования в Золотой Орде и на Руси китайской административной практики. Например, китайским заимствованием является обычай коленопреклонения при подаче прошений: русское выражение «бить челом» является буквальным переводом китайского «коу тоу».[873] Китайское происхождение имеет тюркское слово «кюйнинг» (превратившееся в русское «книга»); оно буквально означает «свиток, сверток»; дело в том, что и в Китае, и в Улусе Джучи, и на Руси писали по восточному обычаю на свитках. Слитки серебра, «саумы», имевшие хождение в Орде и равные по весу рублю, имели традиционную форму ладьеобразного китайского слитка, «дин». Татарские (и русские) счеты тоже были заимствованы из Китая – это приспособление называется в Китае «суан-пан». Любопытно, что в Европу счеты попали из России уже в XIX веке – их привез с собой возвратившийся из русского плена наполеоновский офицер (и известный математик) Ж. Понселе.[874]

Впрочем, в формировании административной системы принимали участие и мусульманские чиновники, арабы и персы, составлявшие при Узбеке костяк ордынской бюрократии. Мусульманские чиновники принесли с собой порядки Халифата, восходящие к древним бюрократическим традициям Персии. Термины «печать», «бумага», «киличей» (посол), «лафа» (жалованье) имеют арабское или персидское происхождение.[875] Часть дани, платимую хану, на Руси называли «выход», по-арабски, «харадж»;[876] как известно, «харадж» был основным налогом времен Халифата. Так же, как в Персии, основным правительственным учреждением на Руси была Казна («хазине»); в Казне хранились налоговые росписи, которые и в России, и в Персии называли «дефтери».[877] «Языком московской бюрократии был некий мета-тюркский язык – утверждает Ч. Гальперин, – сверхбуквальная калька тюрко-татарских формул и форм – который часто просто лингвистически бессмыслен без рекурсии к татарскому оригиналу».[878] Характерно, что одним из первых упомянутых в русских летописях казначеев был знавший арабскую грамоту татарин Остафий Аракчеев; среди дьяков того времени было много крещеных татар.[879]

Как отмечалось выше, в киевские времена дань собирали с «дыма» или с «сохи», но, по существу, переписи дворов и сох не производились, и обложение никак не соотносилось с реальными возможностями общин. При монголах был налажен учет, и «соха» превратилась в окладную единицу: в XIII веке в нее входили «два мужа работника» и две – три лошади, а в XV веке – три работника и три лошади.[880] С ремесленников и торговцев тоже брали дань, к примеру, кузница и лавка шли за одну «соху», а ладья – за две «сохи».[881] Таким образом, налог исчислялся пропорционально имущественному достатку. Помимо дани, существовала «тамга», такой же, как в Китае, рыночный сбор в 3 % с цены товара; торговцы платили также подорожные сборы, «костку» и «мыт».[882] Среди повинностей летописи упоминают «ям» и «подводу» – обязанность поставлять ямщиков, лошадей и подводы для организованных монголами почтовых станций.[883] Кроме того, монголы ввели всеобщую воинскую повинность; время от времени баскаки проводили принудительный набор рекрутов. Почтовая и воинская повинности также копировали китайские образцы.

Заимствования коснулись не только военной сферы, многие заимствованные тюркские слова относятся к сфере торговли, ремесел и быта: базар, товар, таможня, алтын, безмен, амбар, аршин, булат, кирпич, фитиль, телега, ковер, тюфяк, утюг, карандаш, колбаса – и можно привести много других примеров.[884] Заимствовалась и одежда, восточные «кафтаны», «халаты», «дохи», «шубы», «тулупы», «сарафаны», «армяки», «башлыки» – Сигизмунд Герберштейн отмечал, что русская одежда очень похожа на татарскую, только застегивается с другой стороны.[885] Была перенята и обувь на высоких каблуках, удобная для всадников, использующих стремена.[886] Русская знать заимствовала у татар не только одежду и обувь, но и менталитет прирожденных всадников: западные путешественники, приезжавшие на Русь в XVI веке, свидетельствуют о том, что русские дворяне считали ниже своего достоинства ходить пешком.[887]

Заимствования с Востока сказались и на развитии русских ремесел. С XIII века получили распространение большие «булгарские» горны для обжига керамических сосудов и краснолощеная керамика булгарского типа.[888] В XIV–XV веках на Руси появилась соха с полицей[889] – пахотное орудие, о китайском происхождении которого говорилось выше. К числу китайских заимствований относятся и медные монеты с принудительным курсом – они пришли на Русь через посредство Золотой Орды.[890] В Золотой Орде были стандартные меры веса и длины; известно, что такого рода стандартизация впервые появилась в Китае, и Ю. Г. Кроль обращает внимание на близость китайской меры длины «жень» и русской «маховой сажени» (и то и другое – это расстояние между концами рук, раскинутых по вертикали, соответственно, совпадают и абсолютные величины этих мер).[891] Первые сведения о мельницах на Руси относятся к 1260-м годам, и мы находим их не в летописях, а в ярлыке хана Менгу-Темира[892] (любопытно, что в Новгороде, не воспринимавшем татарских заимствований, по-видимому, не знали мельниц[893]). Русские научились у кочевников искусной выделке кожи – производству юфти; русские ткачи полотна называли «хамовниками», потому что пытались выделывать индийскую ткань «хаман».[894] Первые геометрические знания пришли на Русь вместе с «Метафизикой» ал-Газали; первая русская географическая карта была также исполнена в арабских традициях – север на ней был внизу, а юг – вверху. Из литературных заимствований можно отметить «Повесть о снах царя Шахаиши» и «Повесть о Еруслане Лазаревиче» – оба этих произведения обнаруживают несомненную связь с персидской литературой.[895] В. В. Стасов писал, что «наш Еруслан Лазаревич есть не кто иной, как знаменитый Рустем персидской поэмы Шах-наме».[896] Восточная культура оказала огромное влияние на становление русского общества – и в этом нет ничего удивительного, это была культура великих и древних цивилизаций.