Синтез и конец эпохи

Синтез и конец эпохи

«Когда Кир в 539 г. до н. э. вошел в Вавилон, мир был стар. Что еще более существенно, он сознавал свою древность».

Такими словами начинает А. Ольмстед свою «Историю Персидской империи». Тщательная формулировка помогает понять тот культ древности, что охватил, похоже, весь Вавилон в последний период его существования. История Древнего Востока приближалась к концу. Тем не менее, по странной закономерности, именно накануне последнего кризиса она достигла максимальной широты, единства и мощи. До самых границ и дальше, от Индии до Ливии, была построена единая империя, в которую входили разные народы; и синтез, возникавший иногда под властью Ассирии, сделался теперь стабильным, чему очень способствовала просвещенная политика либерализма и терпимости. Это вселенская монархия, царство «четырех концов земли» – концепция, возникшая сперва как воля к власти, а теперь воплотившаяся на практике. Только запад остается вне пределов слияния; следовательно, возникают условия для неизбежного и решительного столкновения.

Главные действующие лица этой новой фазы истории – индоевропейцы, которые, конечно, давно присутствовали на Иранском нагорье, но только в 1-м тысячелетии до н. э. сформировали мощные политические организмы, которые тут же очень энергично устремились вовне. Это вторая волна индоевропейского проникновения в регионы Древнего Востока, и это последняя этническая сила, которая подстегнула здесь ход истории.

Периферия берет верх и одолевает центр. Великие долинные цивилизации истощены, у них за плечами тысячи лет истории, они обескровлены кризисами, которые раз за разом сотрясают их дряхлеющие организмы. Катализаторы истории, народы гор и пустынь, тоже исчерпали свою полезность, – их роль закончилась в тот самый момент, когда цель была достигнута и отдельные независимые государства перестали существовать.

Сдвиг центра тяготения расширил границы истории и поставил перед ней новые задачи: открылись дороги на Средний и Дальний Восток, тогда как на другом конце империи, на западе, границы скрещиваются в жизненно важной точке, на Босфоре. Еще до военного кризиса Древний Восток исчезает, как исчезают географические границы, которые выделяют его и определяют его историю.

Но конец древне-восточной цивилизации особенно различим в кризисе мировоззренческом; по всем швам трещит концепция окружающего мира, Вселенной. Израиль уже пробил в ней глубокую брешь – показал, что божественное можно отделить от человеческого и природного и объявить независимой моральной силой, преодолевающей политические границы. Теперь Иран, отдаленный во времени и пространстве, вносит еще один раскол, хоть и отличный по структуре; он утверждает моральные нормы, способные преодолеть не только политические, но и национальные ограничения.

В качестве доказательства мы увидим, как религия Заратустры распространяется независимо от развития и формирования Персидской империи. Именно поэтому связь между двумя путями иранской цивилизации – политическим и религиозным – становится проблемой; тем не менее ясно, что Древний Восток уже способен породить мировоззрение, никак не обусловленное существованием государств или народов. Это его величайшее достижение, и в то же время это начало его поражения и конца.