Глава 17 БЕРЛИНСКИЙ МАРШРУТ

Глава 17

БЕРЛИНСКИЙ МАРШРУТ

9 января 1945 года генерал Рейнхард Гелен, глава германской военной разведки на Восточном фронте сообщил Гудериану и Гитлеру, что русские начнут наступление на широком фронте — от Балтики до Балкан силою 225 дивизий и 22 танковых корпусов. Гитлер ударил кулаком по столу: «Кто приготовил эту глупость?»

Действующие в центре советско-германского фронта пять советских фронтов вышли на финишную прямую — до Берлина 500 километров. Немало, но посмотрите, сколько пройдено! В ноябре 1944 года в Ставке было решено, что для взятия немецкой столицы понадобится 45 дней. На пути стояли две очень мощные группировки: группа армий «Центр» и группа армий «Северная Украина». Здесь бои вели 6 миллионов человек. Это и была Вторая мировая война, а все остальное было важной, существенной, но периферией. Судьба мира, судьба антигитлеровской коалиции решалась здесь, где возмужавшая и набравшаяся военного опыта Красная Армия молотила прежде непобедимый вермахт. Здесь сошлись в смертельном бою 11 тысяч танков, здесь били друг по другу 85 тысяч орудий, здесь в небе сражались не на жизнь, а на смерть 10 тысяч самолетов. До «Багратиона» и его польского продолжения объединенной феноменальной мощи трех Белорусских и 1-го Прибалтийского фронтов противостояли семьдесят германских дивизий. Более тридцати из них сокрушил «Багратион» во главе с 1-м Белорусским фронтом и около тридцати дивизий обесценил Конев со своим 1-м Украинским фронтом. Пять раз германские войска попадали в окружение (Витебск, Бобруйск, Броды, Вильнюс, Брест). Фронт продвинулся почти на 500 километров на запад. Для завершения войны, для взятия Берлина нужно было пройти столько же.

Много говорят о Варшаве. Не возобновляя дискуссию, напомним, что один только 1-й Белорусский фронт на подходах к польской столице потерял 123 тысячи человек. Сравните с потерями защитников Варшавы. Кому-то это покажется кощунственным, но мы, сыны и внуки тех, кто не дошел, имеем право считать — лишь один фронт потерял в тех боях в десять раз больше, чем герои Варшавы, часть руководства восстания которой оказалась хладнокровными калькуляторами и политическими авантюристами. Мы имеем право это сказать, это право завоевало предшествующее поколение, которое своими несказанными жертвами, принесенными на алтарь свободы польского народа, позволяет нам судить трезво и непредвзято.

На юге, в Карпатах, одна только 38-я армия в своем порыве к восставшим словакам потеряла 80 тысяч человек, кто посмеет нас упрекнуть в хладнокровном безразличии? И, уж по крайней мере, не те, кто хладнокровно предоставил нашей стране сражаться в одиночестве вплоть до последнего года этой истребительной войны.

На севере решительное ослабление 47-й дивизии группы армий «Север» стало предпосылкой выхода советских войск в Прибалтику. Шесть недель непрерывного наступления выбили немцев с их тщательно подготовленных оборонительных позиций. А еще севернее Карельский фронт Мерецкова (12 пехотных дивизий) выбил финнов из Выборга. В связи с предстоящей операцией в районе Петрозаводска Мерецков был вызван в Москву. Штеменко и другие не советовали Мерецкову показывать Сталину тщательно выделанную рельефную карту своего фронта, акцентирующую его сложности. Как и предсказывалось, Сталин пришел в ярость. «Бы что, пытаетесь нас напугать? Уберите эту игрушку. Вам что, противник лично рассказал о своих планах?» В конце второго дня заседаний Сталин смягчился, он подвел Мерецкова к окну, откуда была видна освещенная салютом Москва, и прошептал ему на ухо: «Я дам вам подкрепления, о которых вы просите».

В начале июня силы Финляндии начали заметно слабеть. Об этом сам маршал Маннергейм сообщил Гитлеру. 1 августа президент Рюти ушел в отставку, и Маннергейм занял пост президента с целью заключить перемирие. Кейтель бросился в Хельсинки 17 августа с германскими орденами для waffenbruders, для «товарищей по оружию», но ничто уже не могло помочь истощенному союзнику Германии. 25 августа финские дипломаты вступили в контакт с полпредом СССР в Швеции Коллонтай.

Балканы

Великий фронт от Балтики до Карпат бурно перемещался в июле — августе. В течение двух фантастических недель пять центральных фронтов прошли почти полтысячи километров, ослабив свой порыв только перед самой Варшавой. Во второй половине 1944 года весь фронт практически застыл. Возникает вопрос: почему Советский Союз не завершил войну в 1944 году? Ведь преимущество в танках было один к трем, в артиллерии — один к шести, в численности пехоты — один к четырем. Одним из объяснений служит то, что предстояло вначале решить проблему Балкан. Именно сюда переместился центр наступательных усилий советских войск. Наступила очередь южан. 4-й Украинский фронт численностью в восемнадцать дивизий во главе с генералом Петровым готовился к выходу через Карпаты в Венгрию. Перед Петровым поставили задачу осуществлять связь между Коневым и двумя фронтами, которым были поручены балканские проблемы (Малиновский и Толбухин).

2-й Украинский Малиновского и 3-й Украинский Толбухина фронты представляли собой огромную силу в миллион солдат, тридцать восемь советских дивизий. Стоявшая перед ними группа армий «Южная Украина» генерал-полковника Фриснера (который заместил многострадального Шернера) вместе с союзными румынами составляла внушительную силу в 600 тысяч человек с 400 танками и 800 самолетами. Группировка была ослаблена уходом танковой армии к Моделю, отчаянно отбивающемуся от Конева. В группу армий «Южная Украина» входили и две из трех румынских армий; третья румынская армия, стояла, естественно (спор из-за Трансильвании), на границе с Венгрией.

Малиновский намеревался выйти в Молдавию и Северную Румынию ударом между румынскими и германскими войсками с целью окружить немцев в районе Кишинев — Яссы. Малиновский с Толбухиным встретились, чтобы уточнить детали того, что стало Ясско-Кишиневской операцией. Фронт Малиновского был сильнее (шесть пехотных армий, одна танковая и одна авиационная). У Толбухина были четыре пехотные армии и один механизированный корпус. Ему в помощь создавалась Дунайская флотилия адмирала Горшкова. Оба фронта провели набор среди жителей, остававшихся в оккупации. Этот набор дал Малиновскому 265 тысяч рекрутов, а Толбухину — 80 тысяч молодых ребят, проведших почти три года в немецкой оккупации. Теперь их учили «достоинству поведения советского человека на иностранной территории». Эта территория была рядом, но путь туда шел через кровавый бой.

Генерал-полковник Фриснер, когда разведка доложила ему о подкреплениях у Малиновского, начал подозревать грядущее наступление советских войск после 18 августа. Хотя у немцев было четыре месяца для подготовки линии укреплений, у них не было достаточно войск, чтобы прикрыть фронт по всему течению Днестра. Фриснер предлагает ОКХ отвести германские войска к линии Карпат — ведь Малиновский уже строил колонны наступления против генерала Волера в районе Ясс. ОКХ отказал в санкционировании отхода, и Фриснеру ничего не оставалось, кроме как призвать свои войска стоять до последнего «плечо к плечу с нашими испытанными румынскими товарищами».

19 августа командующий фронтом Малиновский вместе с прибывшими из Москвы маршалом Тимошенко и маршалом авиации Худяковым прибыли на передовой командный пункт, высоту 195. В своем штабе Толбухин созвал всех командиров и еще раз проверил последовательность намеченных действий. На следующий день началось великое южное наступление. У Малиновского ударные части пробили линию германо-румынских укреплений вплоть до северо-западных подходов к Яссам — пятнадцать километров в глубину на семидесятикилометровом фронте. Командующий фронтом пустил вперед танки армии Кравченко к штурму третьей линии германских укреплений. Немцы не предполагали встретить такую мощь. Малиновский задействовал 7-ю гвардейскую армию Шумилова на своем правом фланге, а танки Кравченко обходили Яссы и с востока и с запада.

С юга приходили сообщения о впечатляющих успехах Толбухина, который сумел перехитрить немцев: он демонстративно концентрировал свои войска в направлении Кишинева, а ударил значительно южнее. Лишь сутки держались румыны, затем их отход стал малоконтролируемым. Три армии Толбухина форсировали Днестр. Мобильные силы двух фронтов сходились на реке Серет; Малиновский замыкал группу генерала Волера, а Толбухин — группу генерала Думитреску. Противнику бежать к реке Прут было почти безнадежно — 80 километров, а танкам Кравченко — 30. В окружение попали пять германских корпусов на восточном берегу Прута и остатки 10 германских дивизий в лесах к югу от Кишинева. Еще один триумф советского оружия.

В плен в Ясско-Кишиневской операции были взяты 98 тысяч германских солдат и офицеров, более ста тысяч немцев погибли в этих жестоких и, по существу, бессмысленных боях. 25 тысяч немцев сумели выйти из окружения, но группа армий «Южная Украина» перестала существовать.

Король Михай видел единственный шанс в том, чтобы договориться с русскими (румынские дипломаты встречались и с американцами). Румыны обещали немедленно интернировать немцев и присоединиться к антигитлеровской коалиции. Для них было важно сделать это раньше венгров, тогда можно было рассчитывать на Трансильванию. Короля «подгоняла» дивизия имени Тудора Владимиреску, составленная в основном из румынских военнопленных в России и воевавшая, как помнит читатель, на советской стороне.

23 августа было решающим днем. Король Михай арестовал братьев Антонеску вместе с руководителем германской военной миссии генералом Хансеном и провозгласил выход Румынии из военного союза с Германией. Новое румынское правительство возглавил генерал Санаеску, а король Михай обратился по радио к нации и всему миру. Германский посол покончил жизнь самоубийством. Для Советской Армии открывались двери в Чехословакию, Венгрию, Болгарию, Югославию. Ни Карпаты, ни Дунай теперь не могли быть барьером на пути продвижения советских войск. Ставка разрешила Малиновскому и Толбухину использовать добровольно сдавшиеся румынские части против венгров и немцев.

Бухарестская пресса была удивлена молодостью советских солдат и их технической оснащенностью. Пути маршалов расходились. В Москве Ставка готовила двум победоносным фронтам новые боевые задания: Малиновский — на Венгрию, Толбухин — на Болгарию. У Малиновского теперь были дополнительные 20 дивизий, неадекватно вооруженных, но хорошо знающих территорию страны и весьма небезразличную к боевым действиям на территории Трансильвании.

Гитлер приказал германским войскам навести порядок, потеря нефтеносного Плоешти была нетерпима. Немецкие штурмовики повисли над Бухарестом. Однако люфтваффе уже не царили в воздухе, и несколько «Хейнкелей» без разбора провели бомбометание, чтобы скорее удалиться. Вводить в действие германский план по оккупации Румынии было уже поздно, она сдалась на милость победителей без предварительных условий. Этим актом германское военное поражение превратилось в катастрофу огромных пропорций — Германия теряла Балканы. Послать подкрепления сюда (в стиле генерала Макензена 1916 года, быстро завоевавшего Румынию) ОКХ уже не могло.

Граница между Венгрией и Румынией становилась новым фронтом мировой войны. Румыны смело шли в Южную Трансильванию, и Малиновский довольно быстро продвинул туда свои части. И все же фронт, прошедший с боями огромные территории, начал выдыхаться. У ставшей гвардейской танковой армии Кравченко осталось 130 танков и 56 самоходных орудий. И все же Южная Трансильвания была освобождена, горный хребет Марос был под контролем Малиновского 15 сентября 1944 года. Освобождение Румынии стоило Красной Армии 47 тысяч убитыми, 171 тысячу ранеными, 2000 орудий и пулеметов, более 2200 танков, 528 самолетов. 12 сентября в Москве было подписано перемирие между СССР и Румынией, его подписали и два великих союзника СССР. Румынские войска предоставлялись в распоряжение Советской Армии. Захваченная в 1918 году Бессарабия, а также Северная Буковина возвращались Советскому Союзу. Румыния выплачивала 300 млн. долларов в течение пяти лет товарами и продуктами. Бухарест был несказанно рад возвращению Трансильвании. В Берлине прилагали все силы, чтобы сохранить в союзниках Венгрию. Именно венгерские войска перекрывали карпатские перевалы от Дуклы до Яблоницы. По линии Клуж — Арад — Тимишоара венгры дрались отчаянно, хотя для них открывалось новое поле боя — 4-й Украинский фронт генерала Петрова подошел к Ужгороду и Мукачеву.

В самом конце августа Гудериан по просьбе Гитлера навестил регента Венгрии Хорти и беседовал с ним «как солдат с солдатом». Хорти начал беседу словами, что в политике нужно иметь сразу несколько козырей, и Гудериан сразу все понял. Беседа продолжалась много часов, но впечатление от того, что Венгрия — последняя союзница — готова покинуть Германию, было неизбывным. Гудериан записал в дневнике: «Теперь я знаю достаточно».

Битва за Болгарию была почти бескровной. Георгий Димитров убедил Георгия Жукова, что ни один болгарин не произведет выстрела по Советской Армии. «Вы будете встречены не с пушками и пулеметами, а с хлебом и солью — по старому славянскому обычаю». Во второй половине августа, завершив Ясско-Кишиневскую операцию, Толбухин обратился к Болгарии. Болгария — враг США и Британии — никогда не объявляла войны Советскому Союзу, чьи дипломаты оставались в Софии даже в годы войны. Болгария снабжала рейх сырьевыми материалами, но не была марионеткой наподобие Венгрии и Румынии.

Немцы попытались удержать Болгарию. ОКБ послало в Болгарию 88 танков «PzKw IV» и пятьдесят штурмовых орудий, считая болгар самыми надежными из своих балканских союзников. Для выяснения обстановки Гудериан связывался напрямую с ответственным за военную подготовку болгар полковником фон Юнгефельдтом. Тот считал ситуацию для Германии практически безнадежной. Тогда Гудериан отослал эту военную технику в Белград, стоящим там войскам СС — 4-й танковой дивизии, теперь единственной германской мобильной части на Балканах.

26 августа 1944 года болгарское правительство уведомило Москву о своем «полном нейтралитете», о том, что любые германские войска, если они перейдут границу из Румынии, будут интернированы. 27 августа болгарские войска начали эвакуировать Фракию, а группа германских армий Вейхса начала свой долгий поход на север.

6 сентября 1944 года советское посольство в Софии было уведомлено, что Болгария прерывает дипломатические отношения с Германией. Партизаны внутри Болгарии создали Армию народного освобождения. 8 сентября фронт Толбухина пересек границу Болгарии. Хлеб и соль были преувеличением, но музыка и цветы ждали 3-й Украинский фронт по обе стороны дороги. Отечественный фронт завладел властью в стране, и советские войска получили от Толбухина приказ прекратить военные операции. 17 сентября болгарская армия предоставила себя под советское командование.

57-я армия двинулась на болгарско-югославскую границу. Но давала знать силу определенная усталость — фронт прошел более 600 километров, и только болгарский участок пути был мирным. Ставка приказывала сосредоточиться на ударе по Белграду и на освобождении восточных областей Югославии. Время: 9-е октября 1944 года. Первый километр югославской территории был освобожден в начале сентября. 6-я танковая армия форсировала Дунай и закрепилась в районе югославского городка Кладово. 21 сентября командующий югославскими партизанскими силами Тито вместе с представителем югославского штаба Милутиновичем (и собакой Тито «Тигром») прибыли на советском военном самолете в Румынию. В штабе Толбухина Тито вручили орден Суворова I степени — и он вылетел в Москву.

Здесь обе стороны договорились, что Советская Армия войдет на территорию Югославии и окажет помощь армии Тито. Сталин спрашивал, что будет делать Тито, если в его расположении высадятся англичане? Тито просто отвечал, что это невозможно. Сталин требовал несколько более детализированного ответа. В конце сентября 1944 года первая воинская часть Советской Армии — 75-й корпус генерала Акименко — вошла в Югославию.

30 сентября корабли Дунайской флотилии Горшкова пристали к первому югославскому причалу. 7 сентября пятистам югославским партизанам была предоставлена возможность получить обучение в качестве танкистов. 1600 грузовиков везли югославам припасы. 8 октября мар-шал Толбухин приказал болгарской армии начать наступление на Ниш в координации с 13-м корпусом Югославской национально-освободительной армии. Части 2-го Украинского фронта Малиновского выступили на правом фланге — уже через несколько дней его войска были севернее Белграда, а Толбухин подходил с юга. Между 14 и 20 октября

Белград был освобожден, а германские войска вокруг города и в нем самом были разбиты. Славянское братство сработало. Битва за Белград стоила немцам 15 тысяч убитыми и 9 тысяч пленными. 22 октября тела советских воинов и погибших югославов пронесли по опустевшим улицам югославской столицы. Маршал Тито принял парад югославской армии. После парада советские танки сразу же пошли к временным мостам через Дунай — к Воеводине. Одновременно атакам подверглись Дебрецен и Ужгород. Все четыре Украинских фронта подошли к подлинному «мягкому подбрюшью» Германии. Некоторые осложнения были у командующего 4-м Украинским фронтом Петрова, которого Фриснер задержал в Карпатских горах.

Хорти не зря был предельно любезен с Гудерианом. Венгерская делегация прибыла в Москву 1 октября 1944 года и подписала соглашение о перемирии с замначальника Генерального штаба Антоновым. Хорти одобрил подписанное в Москве соглашение, но его не одобрили немцы, и дивизии СС поддержали переход власти к прогермански настроенному Ференцу Салаши. Сорок «тигров» прошли угрожающе по Будапешту, сын Хорти был захвачен людьми Скорцени. Эйхману была поручена реализация «окончательного решения» еврейского вопроса в Венгрии. Германские военные превращали Будапешт в основной пункт своей обороны с юга. Некоторое время Красная Армия ожидала переход на советскую сторону как минимум двух венгерских армий, и только 24 октября 1944 поступил приказ обращаться с венгерскими военными как и с немцами.

Сталин спешил, он требовал от Малиновского взять Будапешт буквально в считаные часы («неважно, чего это будет вам стоить»), что было по причине германских военных усилий практически невозможно. Малиновский просил пять дней и подкреплений. Сталин соглашался только на «завтра» и говорил об исключительно важных политических мотивах такой спешки. 7-я гвардейская армия сделала невозможное, она форсировала Тиссу и создала значительный плацдарм на западном берегу реки. Но на пути 46-й Советской Армии встали четыре немецкие танковые дивизии. Лишь 4 ноября 4-й гвардейский механизированный корпус достиг восточных и южных пригородов Будапешта, пехота отставала, и шансы войти в город на гусеницах таяли на глазах. Второй штурм Будапешта начался 11 ноября и длился 16 дней. Как рассуждает англичанин Эриксон, «предсказание Малиновского оказалось верным. Сталин получил свои пять дней, но потерял пять месяцев».

Ленд-лиз и прочие экономические рычаги

Когда советские войска подходили к Висле, а американские — к восточной границе Франции, Рузвельт предложил Сталину еще одну встречу на высшем уровне: ситуация требует «дальнейших стратегических решений». Встреча поможет ему и в ходе предвыборной борьбы. Восстановить «дух Тегерана» в период выработки общих подходов к осво-

бождаемым народам — вот чего хотел Рузвельт. Складывается впечатление, что он вступил в стартовую полосу создания послевоенного мира. На конференциях в Думбартон-Оксе и Бреттон-Вудсе наметились основные черты этого мира. Чисто военными рычагами контролировать мир было уже невозможно. Шести процентам мирового населения трудно диктовать свои условия остальным девяноста четырем. Но картина менялась, если перейти в экономическую сферу. Доля США в мировом валовом продукте приближалась к пятидесяти процентам, и именно эта колоссальная экономическая мощь должна была обеспечить Америке преобладающие позиции.

Напомним, что и в соглашениях по ленд-лизу, заключенных Соединенными Штатами с другими странами, имелась специальная оговорка, предполагавшая «уничтожение всех форм дискриминационной практики в международной торговле». Оговаривалось также понижение таможенных барьеров. Государственный департамент в отношении Британской империи выработал «предложения по расширению мировой торговли и занятости». Англичане, естественно, видели в американских действиях стремление после окончания войны закрепиться в Латинской Америке и в важных регионах Азии, подчиняя при этом Британское Содружество наций.

Как пишет американский историк Г. Колко, «если отбросить риторику, удобные ссылки на необходимость «открытых дверей» в международной экономике означали американское экономическое превосходство, часто монопольный контроль над многими из критически важных сырьевых материалов, на владении которыми основывается современная промышленная мощь. Соперничество между Соединенными Штатами и Британией из-за нефти и по поводу послевоенных мировых экономических структур ускорило неизбежное ослабление Британии во время войны и создало вакуум в мировой мощи, который американцы быстро и с удовлетворением заполняли на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Новая роль не была ни спонтанной, ни случайной; она была принята с энергией и желанием, что англичане восприняли как американский эквивалент тех самых сфер влияния и блоков, в создании которых Вашингтон обвинял Англию. Уничтожение британской мощи в огромных районах мира, вхождение в эти районы Америки несло с собой огромную политическую и глобальную ответственность, что неизбежно для тех, кто желает завладеть доходами в мировых масштабах, и это новое бремя было в такой же степени побочным продуктом американского стремления к мировой экономической экспансии, в какой оно было ответом на подъем левых сил повсюду и, в меньшей степени, на рост русской мощи. Именно этот круг экономических и политических целей, избранных Соединенными Штатами в конце Второй мировой войны, противопоставил их Советскому Союзу, подъему левых сил и Британии как партнеру-сопернику по защите мирового капитализма».

Организация экономической помощи (УНРРА) получила от конгресса большие фонды для инвестиций в пораженные войной страны. Изучались возможности создания международной гражданской авиации, которой открыты были бы все небеса. Формировалась консолидированная система управления мировыми финансами, международное валютное агентство. В министерстве финансов был разработан проект создания фонда экономической стабилизации Объединенных Наций на основе глобальной либерализации торговли, пересмотра валютной системы, построенной на универсальности доллара. Вызрела идея основания Банка реконструкции и развития с колоссальными финансовыми возможностями. Решающий шаг был сделан в Бреттон-Вудсе (штат Нью-Хемпшир) в июле 1944 года. Американцам нужно было открыть мировые рынки для свободного торгового обмена — именно тогда индустрия и сельское хозяйство США получили бы возможность глобального воздействия. Приветствуя конференцию, Рузвельт писал: «Торговля является жизненно важным кровообращением свободного общества. Мы должны следить за тем, чтобы артерии, по которым идет этот кровоток, не были закупорены снова».

Рузвельт считал, что ключом к успеху экономического «открытия мира» является ликвидация имперских преференций Англии. Утверждая в Атлантической хартии «свободный доступ» ко всем рынкам, Черчилль постарался впоследствии выхолостить этот принцип. Но в Белом доме хватало решимости. Вместе с Англией на США приходилось более половины мирового торгового обмена. Победа на английском фронте давала Вашингтону все шансы экономического доминирования в глобальном масштабе. Полученная от США помощь по ленд-лизу (33 миллиарда долларов) уже была показателем слабости Англии, а в дальнейшем она просила новых займов. Давая очередные 3,8 миллиарда долларов, американцы добились от англичан обещания демонтировать имперские торговые барьеры. Президент сумел «приобщить» к зоне свободного перемещения капиталов и товаров вторую по величине — Французскую империю. Предоставляя в 1945 году правительству генерала де Голля заем в один миллиард долларов, американцы в обмен заставили французов сократить правительственные субсидии, пресечь валютные манипуляции и открыть зону франка для американских товаров.

Америка видела, как нуждаются в займах ее жестоко пострадавшие в войне союзники — СССР и Англия. Американская делегация пообещала советской делегации, возглавляемой Молотовым, значительную долю будущих займов.

На конференции в Бреттон-Вудсе был создан Международный валютный фонд и Мировой банк. Мировой банк владел активами в 7,6 миллиарда долларов и правом предоставлять займы на вдвое большую сумму. Международный валютный фонд (МВФ) владел 7,3 миллиарда долларов, предназначенных для стабилизации основных мировых валют, для расширения мировой торговли. Финансист Б. Барух сказал в начале

1945 года: «Если мы сможем прекратить субсидирование рабочей силы (что предполагала прежняя — «закрытая» система отдельных торговых блоков. — А. X) и жестокое соперничество на экспортных рынках, мы будем иметь самый долгий период процветания».

США как самый крупный вкладчик будут иметь в Мировом банке и в МВФ треть распорядительных голосов. Оба этих международных агентства возглавили американцы. Все валютные операции обоих ведомств осуществлялись в национальной валюте США. Оба международных агентства должны были разместиться в Вашингтоне. Одним из каналов воздействия явилась непосредственная материальная помощь жертвам войны. План ее оказания был подготовлен в 1943 году четырьмя странами — Соединенными Штатами, Советским Союзом, Англией и Китаем. США обязывались предоставить три четверти помощи, это автоматически ставило их во главе программы.

В те самые месяцы, когда специалисты и оборудование требовались на фронтах, американцы построили в Саудовской Аравии огромный аэропорт Дахран. Прежние владельцы региона — англичане — обеспокоились прежде всего за свое влияние в Иране и Ираке (Саудовская Аравия уже частично была «списана» из-за американского финансово-политического вторжения в нее). Президенту Рузвельту пришлось успокаивать их в этом отношении. Черчилль, который всегда предпочитал раздел сфер влияния» выразил признательность Рузвельту: «Большое вам спасибо за уверения в том, что вы не имеете виды на наши нефтяные поля в Иране и Ираке. Позвольте мне отблагодарить вас самыми надежными уверениями в том, что мы не будем зариться на ваши интересы и собственность в Саудовской Аравии». На Ткхом океане американцы стали осуществлять контроль над принадлежавшими прежде Японии Каролинскими, Маршалловыми и Марианскими островами, где представители США сразу же показали, что здесь возникает новый «редут» Америки. Следует особо отметить, что Рузвельт уже в 1944 году пришел к твердому выводу: в оккупированной Японии США будут обладать всей полнотой власти, не деля ее ни с кем из союзников.

Восприимчивость советской стороны в вопросе о займах (вполне понятно, что разрушенному хозяйству страны они были чрезвычайно нужны) вызвала радужные надежды Рузвельта в отношении того, что это поможет ему решить «русский вопрос». Размышляя по данному поводу, министр финансов Моргентау поделился с президентом: «Есть два типа людей. Одни, подобно Идену, верят в то, что мы должны сотрудничать с русскими и что мы должны доверять России ради мира на земле. Позицию других иллюстрирует замечание мистера Черчилля, который сказал: «Что мы собираемся иметь между белыми снегами России и белыми скалами Дувра?» Рузвельт отозвался так: «Очень хорошо обрисованные позиции. Я принадлежу к той же школе, что и Иден».

Рузвельт сфокусировал свое внимание на организации, которая заменит Лигу Наций. 21 августа 1944 года министры иностранных дел союзных держав в пригороде Вашингтона Думбартон-Оксе создали контуры мировой организации, сердцевиной которой был назван Совет Безопасности, каждый из членов которого имел право «вето». Общественные оп-

росы свидетельствовали, что две трети американского населения выступали за такую организацию, за то, чтобы она имела собственные вооруженные силы. Дело защиты вильсоновской идеи о выходе США в океан мировой политики, создании всемирной организации взяли на себя известные американские историки и политологи — Д.Перкинс, Д.Флеминг, Дж. Шотвел. Ф.Рузвельт писал в эти дни 1944 года: «Почти все интеллектуалы сейчас с нами». УЛиппман в книге «Военные цели США» указывал, что в будущем мире будут «три орбиты» — атлантическая, русская и китайская». Задача Вашингтона — нахождение прочных рабочих отношений с Москвой. Чтобы избежать тупика в вопросе о вето великих держав в Совете Безопасности, Рузвельт в начале сентября 1944 года решил обсудить спорные вопросы с главой советской делегации А.А. Громыко. Сталин в письме от 14 сентября 1944 года утверждал, что предубеждения против СССР делают право «вето» абсолютно необходимым для самообороны Советского Союза.

Осень 44-го

Генерал Чуйков приказал провести своих солдат через первый освобожденный советскими войсками лагерь массового уничтожения Майданек. Позже он напишет, что увиденное «вызывало у воинов подлинную ярость». С заключенных детей, отправляемых в крематории (говорили прочитанные документы), снимали одежду, чтобы послать ее немецким детям. Фашизм был неподражаем.

После покушения 20 июля 1944 года в рейхе резко возрастает влияние командующего 38 дивизиями СС рейхсфюрера Гиммлера. Он приносит Гитлеру 160-страничный доклад армейской штаб-квартиры в Цоссе-не, из которого следовало, что глава военной разведки — абвера адмирал Канарис с 1940 года передавал секретные сведения западным союзникам (в чем ему помогали его начальник штаба генерал Остер и фон Донаньи). Гитлер поручил Гиммлеру мобилизовать дополнительные пятнадцать дивизий, в германских войсках усилилась нацистская пропаганда, пошла речь о. «священной войне народа». Дезертиров стали вешать на деревьях. Еще вчера Гиммлер называл Власова «ангажированным большевистским мясником», а теперь он организовал встречу с ним (16 сентября 1944 года) в ставке Гитлера «Вольфшанце» и готов был изменить отношение к унтерменшам ради общего фронта против Красной Армии. Власов получил возможность организовать 10 дивизий и «пользоваться правами союзника». Гиммлер даже предложил ему титул «главы правительства», но Власов это предложение не принял. Розенберг же был против РОА: великодержавный шовинизм Власова мешает ему в мобилизации местных малых антирусских национализмов.

Вместе Гиммлер и Геббельс мобилизовали дополнительные полмиллиона человек. 18 октября создается «Фольксштурм» — народное ополчение, 14 новых дивизий СС, среди которых на этот раз много «ненордических» солдат — украинцев, латышей, эстонцев, специальные бригады тюркских народов, кавказцев. В дивизию СС «Викинг», помимо белокурых скандинавов, начали принимать узбеков, боснийцев и даже арабов.

Но нацисты начинают отходить от последовательного германского национализма слишком поздно. История уже не дает им времени использовать подрывную силу малых национализмов.

11 сентября американцы, англичане и «свободные французы» переходят западную границу Германии. 6 октября канадские ВВС встретили нового противника — реактивный самолет люфтваффе — и сбили его. 11 октября новозеландские войска перешли реку Рубикон в Северной Италии. А через два дня ракеты «Фау-2» начали падать на освобожденный западными союзниками Антверпен. Через два дня англичане вошли в Афины.

С востока к Берлину движется огромный советско-германский фронт. Красная Армия вышла на Дунай 5 октября 1944 года. Через две недели она сомкнула фронт с партизанами Тито в Белграде. В 250 километрах к северу Малиновский перешел 11 октября Тиссу. Значительно севернее Балтийский флот захватил острова Даго и Эзель. Маршал Говоров (Ленинградский фронт) избавляется от финского противника и полностью концентрируется на немцах в Прибалтике, упорных, знающих, умелых. На германской стороне знакомый уже нам Шернер задумывается над сокращением линии фронта, отдав Эстонию, — теперь уже нет нужды морально и материально демонстрировать близость к Финляндии. Главное — сохранить контроль над подходами к Восточной Пруссии.

Говоров пробил германскую оборону по линии Раквере — Тапа, выходя с юга к Таллину. В Москве задачу отрезать группу армий «Север» от Восточной Пруссии поручили Баграмяну (1-й Прибалтийский фронт). На 500-километровом участке сконцентрированы 125 стрелковых дивизий и семь танковых корпусов, что означало 900 тысяч солдат и офицеров, 3 тысячи танков, 17 с половиной тысяч орудий, около трех тысяч самолетов.

Войска Баграмяна тщательно маскировали свои перемещения, и их удар был для немцев неожиданным. Известная своими бойцовскими качествами 43-я армия Белобородова 16 сентября взяла Елгаву, вышла к Западной Двине. Еременко (2-й Прибалтийский) взял Мадону и тоже вышел к Двине. До Риги оставалось семьдесят километров. Немецкий командующий Шернер старался блокировать Еременко, а основные силы бросить против Баграмяна в район Елгавы. На севере 8-й эстонский корпус генерал-лейтенанта Перна (Ленинградский фронт) видел впереди только Таллин, отчаянная храбрость его бойцов позволила 22 сентября взять эстонскую столицу.

Шернер хотел объединить оборону Риги и Восточной Пруссии, создать стабильную оборонительную линию между Елгавой и Тильзитом. Тогда решено было стержень наступления направить южнее — на Мемель, чтобы раз и навсегда отрубить немцев в Прибалтике от Восточной Пруссии. Сталин подолгу беседовал с маршалом Василевским, «ответственным» за Прибалтику. После перегруппировки войск 5 октября возобновились активные наступательные операции. Густой туман повис над линией фронта. Сквозь прибалтийский дождь 5-я гвардейская танковая армия сумела выйти к Мемелю, как когда-то к Калачу. Сколько военных верст пройдено! Еще усилие, и германская группировка в Прибалтике отрезана от мрачной Восточной Пруссии, гнезда германского офицерства, к которому когда-то спешили Ренненкампф и Самсонов. 30 германских дивизий оказались отрезанными в Курляндии. Баграмян развернулся к северу. А на восточнопрусской границе Черняховский (3-й Белорусский) прошел сквозь германские укрепления и взял город Голдап.

На центральном участке фронта численность германских войск сократилась до 130 дивизий — на 27 дивизий меньше, чем до начала наступления Красной Армии в июне. В то же время в районе Мемеля и Курляндии оказались замкнутыми почти 30 дивизий. Еще 28 германских дивизий закрепились у Карпатских гор, где Советская Армия начала давление в направлении Будапешта.

14 октября два специально присланных немецких генерала поставили фельдмаршала Роммеля перед выбором: самоубийство или суд. Выбор, предложенный Гитлером, — так отозвалось 20 июля. Роммель принял цианистый калий и удостоился почетных похорон. А германский фронт лишился одного из лучших своих военачальников.

Западные конференции

Рузвельт и Черчилль в седьмой раз в военное время, на этот раз они встретились 11 сентября 1944 года в Квебеке. Премьер с тростью вышел из вагона, а Рузвельт встречал его как старого друга. Лорд Исмей пишет, что это было скорее похоже на «встречу дружной семьи, начинающей совместный отпуск, чем на встречу степенных лидеров военного времени на важной конференции… Видеть их вместе было сплошным удовольствием».

Царил оптимизм: союзные войска вышли на «линию Зигфрида». Некоторые полагали, что война может завершиться к концу года. Черчилль фазу же перевел вопрос о «сдерживании» СССР в Европе в практическую плоскость, на «опасное распространение русского влияния» на Балканах. Рузвельт начал в определенной степени разделять опасения Черчилля. Принимая австрийского эрцгерцога Отто, он сказал: «Нашей главной задачей становится не допустить коммунистов в Венгрию и Австрию». Рузвельт подписал инструкцию генералу Г. Вильсону: в случае неожиданного краха Германии оккупировать четырьмя дивизиями Австрию. Он говорит о «необходимости сохранения Британской империи сильной». В отношении Германии «мы должны быть твердыми, я имею в виду немецкий народ, а не только нацистов. Мы должны либо кастрировать немцев, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они не могли воспроизводить население, которое хотело бы продолжать свой прежний путь… У меня складывается впечатление, что Германия не должна быть восстановлена подобно Нидерландам и Бельгии. Каждый в Германии должен понять, что на этот раз они являются поверженной нацией».

Рузвельт склонялся к идее Моргентау о демонтаже индустриальной мощи Германии — он гарантировал бы по меньшей мере двадцатилетнюю гегемонию в Западной Европе Англии, развеял бы страхи Советского Союза перед германской мощью и перед Западом в целом. Рузвельт сказал помощнику Черчилля лорду Червеллу, что это избавит Британию от германской конкуренции. Сам Черчилль после колебаний пришел к выводу: «В конце концов, дело касается будущего моего народа, а когда мне нужно выбирать между моим народом и германским народом, я предпочту свой народ». Рузвельт и Черчилль договорились подписать меморандум, призывающий «превратить Германию в страну преимущественно сельскохозяйственную и крестьянскую по характеру посредством уничтожения военной промышленности в Руре и Сааре». Моргентау был взволнован. Приглашенный на коктейль в апартаменты Рузвельта, он вышел в высшей степени удовлетворенным: «Мы никогда не разговаривали так душевно с времен его губернаторства. Это был яркий эпизод моей карьеры в правительстве».

Рузвельт еще не занял окончательной позиции. Он указал, что план Моргентау противоречит требованиям Советского Союза о репарациях. В то же время президент согласился с тем, что Европа не нуждается в сверхмощном германском индустриальном ядре, и высказался за «сельскохозяйственную Германию». Гарриман сообщал из Москвы, что русские обеспокоены тем, чтобы надежно гарантировать свою безопасность в Европе. Моргентау сказал Рузвельту: «Россия боится того, что мы и англичане собираемся заключить «мягкий» мир с Германией и восстановить ее как будущий противовес России». В свете этого демонтаж германской мощи виделся логическим ответом, удовлетворяющим и англичан, и русских. Присутствие США становится не маргинальным, а ключевым фактором европейской ситуации. Очевидно, что он решил действовать по обстоятельствам, не лишаясь заранее возможных козырей. Двадцатого октября он говорит Хэллу, что «ненавидит составлять планы в отношении еще не завоеванной страны».

Рузвельт определенно ужесточил политику в отношении европейских метрополий в целом. Он сократил обещанную помощь Британии по ленд-лизу — только 5,5 миллиарда долларов в период между поражением Германии и Японии. Рузвельт ревниво отнесся к встрече Черчилля со Сталиным в октябре 1944 года. Он просил премьера позволить послу Гарриману присутствовать на всех важнейших беседах. В то же время Рузвельт запретил своему послу подписывать какой бы то ни было документ, даже самый общий. Уже тогда становилось ясно, что президент ждал встречи глав великих держав с глазу на глаз. Пока же он телеграфировал Сталину: «Идет глобальная война, и нет буквально ни одного вопроса, военного или политического, в котором Соединенные Штаты не были бы заинтересованы. Моим твердым убеждением является то, что решение до сих пор не закрытых вопросов может быть найдено только нами тремя вместе».

На границе Германии

Более половины потерь за весь период с начала войны приходится у германских вооруженных сил на 1944 год. Критическими для вермахта были последние три месяца. Все четыре германские группы армий — «Север», «Центр», «Северная Украина» и «Южная Украина» — в последние месяцы потерпели крупнейшие поражения и были ослаблены. Красная Армия полностью уничтожила 96 дивизий и нанесла тяжелейший урон 219 дивизиям. Германские вооруженные силы потеряли на советско-германском фронте за это время более полутора миллионов солдат и офицеров, 6700 танков, 28 тысяч орудий и минометов, 12 тысяч самолетов.

Россия изгнала врага из своих пределов. Предстояла вторая часть предложенной жизнью и судьбой задачи. Пользуясь терминологией того необычного времени — «добить зверя в его берлоге». В конце октября 1944 года Сталин впервые ставит перед своими военачальниками задачу взятия Берлина. Всем приобщенным ясно, что предстояла колоссальная военная операция. Обстоятельства пока благоприятствовали. Отмечая в Москве годовщину Октябрьской революции, маршалы Конев, Рокоссовский, Толбухин и генерал Черняховский продолжили стратегические дебаты, уже начатые Сталиным, Жуковым и Антоновым. 16 января стало известно имя полководца, которому поручалось взять Берлин, — Сталин сообщил свое решение по телефону: маршал Георгий Константинович Жуков. Он принял командование 1-м Белорусским фронтом (а Рокоссовский возглавил вместо Захарова 2-й Белорусский фронт). Сам Сталин становится как бы координатором действий отдельных фронтов. Василевский координировал действия Прибалтийских фронтов (оставаясь номинально начальником Генерального штаба).

Разведка докладывала, что немцы прилагают грандиозные усилия для создания оборонительных систем на границе рейха. Первый вариант плана наступательных операций против собственно Германии был завершен в конце ноября. Сталин обозначил предварительную дату финального наступления — между 15 и 20 января 1945 года.

Страна мобилизовала шесть с половиной миллионов солдат, вооружила их 13 тысячами танков и самоходных орудий, 15 тысячами самолетов, 100 тысячами орудий и минометов. К бою были готовы 55 пехотных армий, шесть танковых, тринадцать авиационных. Пятьсот дивизий — невиданная мощь стояла готовой к финальной схватке. Германская разведка докладывала, что на одном лишь плацдарме у Баранова сосредоточено 60 стрелковых дивизий и восемь танковых корпусов — больше войск, чем у немцев на всем центральном участке Восточного фронта. На двух других плацдармах были расположены 54 дивизии у Варшавы и примерно такая же численность на восточно-прусской границе.

Взаимоотношения союзников

Рузвельт в последние месяцы 1944 года видел опасность открытого блокирования с дискредитировавшими себя в Европе откровенно правыми силами. Когда Черчилль проинформировал итальянского премьера Бономи о неприемлемости введения в кабинет графа Сфорцы — символа антифашистской борьбы буржуазных либералов, президент Рузвельт дал указание послу в Италии Вайнанту выразить сожаление.

Из Вашингтона поступил запрос к послу Гарриману с просьбой дать оценку мировой стратегии СССР. Гарриман сообщил своему президенту следующее. Сталин следует одновременно по двум курсам — дружественность к Западу и недоверие к нему. Эта страна отчаянно нуждается в мире. Нет сомнения, что Москва хотела бы продолжения тесных союзных отношений с Америкой и после войны. Но испытания военных лет сделали русских подозрительными. Они осознают свои слабости. Они уже заглянули в бездну национального краха. И поэтому, если встанет вопрос об обеспечении их безопасности, они готовы приложить любые усилия, они готовы на все. Гарриман указывал, что прежний опыт диктует советскому руководству необходимость идти на любые меры, если они увеличивают безопасность страны. Практически это означало, что СССР способен на односторонние действия. Никакой авторитет международной организации не может иметь преобладающего влияния там, где речь идет о выживании. Видимо, этим будет руководствоваться. Москва в отношениях со странами-соседями. Конкретный совет посла сводился к тому, что к политике русских нужно отнестись с пониманием и в то же время «твердо противостоять им там, где они не правы». Рузвельт был склонен видеть будущее оптимистически. Если даже его жестко настроенный посол видит возможности взаимодействия с русскими, почему должен разувериться он, давний сторонник этого курса?

В своей союзнической стратегии Рузвельт хотел найти поле соперничества для Черчилля и Сталина и, пользуясь доверием обоих, заставить их противостоять друг другу, ожидая американской помощи и арбитража. Рузвельт сумел создать у Сталина впечатление, что он стремится поддержать идею скорейшего открытия второго фронта, а Черчилль стоит у него на пути. Примеры можно было бы умножить.

Но эта тактика имела слабости. Рузвельту не удалось вызвать соперничества за свое благоволение у французов, и он капитально антагонизировал де Голля. Советское руководство в конечном счете вынуждено было обратиться к собственным ресурсам, видя политиканство Рузвельта. Возможно, Рузвельт сумел выиграть войну максимально экономичным путем, но те, кто заплатил наибольшую цену, не забыли этого.

8 сентября 1944 года Лондон после 1843 темных ночей загорелся электрическим светом. Некоторые дети впервые видели чудо освещенного города. Но именно в этот день Вернер фон Браун начал обстрел Лондона ракетами «Фау-2», и Черчилль снова ввел светомаскировку — до весны 1945 года.