Княжеские села
Княжеские села
О других государственных распоряжениях вдовствующей княгини судить нелегко за неимением конкретных данных: Ольга-правительница интересовала древнерусских книжников несравненно меньше Ольги-христианки. Однако нельзя обойти вниманием тот факт, что древнерусская летописная традиция связывает с Ольгиным именем организацию княжеских сел: «есть село ее Ольжичи и доселе»[235].
Своим возникновением они были обязаны массовому захвату русами полона в разгромленной крымской Готии. «Древлянская» челядь была приведена на поселение под Киев и посажена на землю. Вероятно, так и появилось село Ольжичи, чье название означает «собственно, тех людей, которые принадлежали к челяди Ольги и по ее имени получили свое прозвище»[236]. К слову сказать, подобная практика получила распространение во многих древних обществах: пленников «сажали на землю в специальных поселках и взимали с них дань продуктами земледелия и ремесла»[237].
В Русской земле посаженных на землю пленников стали именовать смердами. По древнерусским понятиям, они находились в рабском положении, «работали» на князя, но их эксплуатация осуществлялась в рамках даннической системы: смерды платили князю дань. Кроме того, они обязаны были в случае нужды пополнять княжескую дружину вспомогательными отрядами. Поэтому зависимое население княжеских сел не было ни рабами в классическом понимании этого слова, ни крепостными крестьянами. Наделяя свою челядь орудиями труда и землей из находившегося в его владении земельного фонда, князь смотрел на смердов как на свою собственность. Дети смердов наследовали вместе с юридическим состоянием своих отцов и их добро — как полученное от князя, так и благоприобретенное. Но если смерд умирал бездетным, князь забирал в казну его пожитки, собственно возвращал их себе — подлинному владельцу смердьего имущества. В отличие от челядина, находившегося в домашнем услужении, смерд нес материальную ответственность за противоправные проступки, но судился только княжим судом; обладая крайне низким социальным статусом, он вместе с тем пользовался иммунитетом от посягательств «сильных людей» и членов княжеской администрации. Происхождение смердов из княжеских пленников, наделенных средствами производства и обязанных содержать князя и его двор за счет своего хозяйства, обусловило характерную двойственность смердьего состояния: крайне низкий социальный статус при значительном материальном достатке (обеспечивавшем возможность приобретать вооружение), высокой степени юридической защищенности и широких экономических правах.
Устройство Ольгой княжеских сел положило начало формированию на Руси частновладельческой княжеской вотчины. В.О. Ключевский проницательно заметил, что «самая идея о праве собственности на землю, о возможности владеть землею, как всякою другою вещью, вытекла из рабовладения... Эта земля моя, потому что мои люди, ее обрабатывающие, — таков был, кажется, диалектический процесс, с которым сложилась у нас юридическая идея о праве земельной собственности»[238].
В третьей четверти X в., при княгине Ольге, земледелие в Русской земле сделало заметные успехи. В общинных хозяйствах и княжеских селах появились излишки зерна. От Льва Диакона узнаем, что князь Святослав добивался (и добился) у греков разрешения для русских купцов привозить в Константинополь хлеб на продажу.
В исторической литературе высказывалось мнение, что в число государственных мероприятий Ольги следует внести отмену полюдья, ибо начиная с этого времени источники больше не упоминают объездов русскими князьями подвластных земель. Однако этому предположению противоречит обилие местностей, связанных с Ольгиным именем: пускай и не все они расположены в действительных границах Русской земли середины X в., но едва ли их распространение получило бы такой широкий географический размах, будь Ольга домоседкой. Всего вероятнее, что родоплеменной обычай полюдья исчез не благодаря чьему-то волевому решению, а вследствие постепенного изменения самого строя древнерусской жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.