Позиция Ганзы: долой эмбарго с Русью
Позиция Ганзы: долой эмбарго с Русью
Ганза – крупнейший торговый союз средневековой Европы, – несмотря на жёсткий запрет Ватикана и свои публичные декларации, открыла крупнейшую торговую контору в Новгороде (её называли матерью Иных контор), больше, чем в Брюгге и Лондоне, и ввозила в Русь золото и серебро – именно под торговую схему «Ганза – Новгород – Смоленск – Суздаль – Золотая Орда». Этот «северный шёлковый путь» обогащал Суздальскую, Новгородскую и Смоленскую земли, приближал культурный взрыв Андрея Рублёва – Феофана Грека [210].
Тут тоже были свои сложности, т. к., кроме купцов, были ещё славные братства рыцарей тевтонских, ливонских, а также норманны шведского и датского королей. И они с удовольствием включились бы в эту торговую систему и, конечно же, за счёт схизматиков, т. е. Руси. Поэтому битвы Эмбахская, Невская, Чудская, Псковская и Раковорская были весомейшим аргументом нашего участия в торговом предприятии. Дело ещё в том, что крестоносцы, имея 290 лет прямой доступ к торговле с Востоком на Юге, считали, что очень неплохо было бы завладеть сопоставимым по размаху и объёму северным торговым путём. Казалось, для этого много-то и не надо.
Противник: да, вооружён по североевропейскому образцу, силён в рукопашном бою, но:
– малочислен, ибо Русь в начале XIII века просто была малонаселённой страной (2 млн чел. против 50 млн «подданных» Ватикана);
– не имел достаточно (в процентном соотношении) хорошо вооружённых воинов – по той же причине;
– не мог долго подтягивать новых и новых хорошо вооружённых воинов, опять же из-за ограниченности людских ресурсов и производственных мощностей;
– не обладал такой организационной силой, которой для Запада в период развитого средневековья был Ватикан и который мог в данном регионе объединить немецкие военно-монашеские рыцарские ордена и силы скандинавских королей [211]; а также мобилизовать для этих средств мощные технологические структуры. И в конце концов, чем они хуже таких, как Роберт де Клари («Завоевание Константинополя»). Ещё и мемуары напишут, и ничуть не хуже. Так, например, во время III шведского Крестового похода в устье Невы была построена крепость Ландскрона («венец земли») с помощью сильных итальянских фортификаторов. И в 1301 году русские объединённые (новгородские, суздальские, смоленские и псковско-полоцкие) войска немало попотели, прежде чем выбить шведов из столь важного места. При этом, когда уставшие викинги потребовали командора послать за помощью, тот ответил: «На что беспокоить великого маршала?» (Прямо скажем, немалая уверенность.)
А когда русские огнём и пращами в несколько дней истребили большую часть внешних укреплений и, не слушая предложений командора, готовились к решительному приступу, замкомандора крикнул ему: «На что беспокоить великого маршала?» [212] И следующий шанс у шведов появился только через 300 лет. То есть позиция Ганзы (чисто европейская) заключалась в том, что, пока Руси хватает сил сдерживать крестоносцев и контролировать северный торговый путь, с ней будут торговать, не глядя на запреты. И Руси – особенно Новгороду – приходилось их сдерживать – и до Александра, и после него. Ядро этого государственного образования русского средневековья составляли Новгород, Псков, Старая Русса и Ладога с «тянувшимися» к ним землями. Границы Новгородской земли охватывали область юго-восточной Эстонии, центром которой был основанный в 1030 г. Ярославом Мудрым город Юрьев (Тарту); таким образом, новгородские владения доходили до побережья Финского залива, охватывая полосу вдоль Чудского озера. В состав Новгородской державы входили чудские племена.
В рамках этой системы на протяжении XII и последующих столетий движется на север и северо-восток славяно-русское население. Уже в XIII в. новгородские дани распространились на отдаленный северо-восток, на племена перми и печеры.
Крестоносная агрессия западных рыцарей на Балтике началась в 1147 г. с безуспешного похода против ободритов, организованного немецкими рыцарями, которых возглавили саксонский герцог Генрих Лев и бранденбургский маркграф Альбрехт Медведь. Покорение ободритов затянулось до 1160 г., когда наконец после гибели князя Никлота на завоеванных землях было образовано герцогство Мекленбург. Шведские крестоносцы в восточной части Балтики начали Первый Крестовый поход в Финляндию в 1155 г. Его возглавили король Эйрик IX Святой и упсальский епископ Генрих, через год, по-видимому, убитый в сражении. Католическая церковь поддерживала и вдохновляла крестоносцев. В 1164 г. при короле Карле Сверкерсоне в Упсале был учрежден архиепископат. В том же 1164 г. шведское войско на 55 шнеках (то есть около 5500 чел.) осадило Ладогу. Поражение, нанесенное им ладожанами во главе с посадником Нежатой, заставило шведов отступить в юго-восточное Приладожье, где на реке Воронеге они были окончательно разбиты новгородским князем Святославом Ростиславичем и посадником Захарией. Так был разгромлен 1-й Северный крестовый поход. Понесенные потери приостановили экспансию шведских крестоносцев. Имели значение и ответные походы корелы на Емь в 1178 г. (когда погиб шведский епископ Родульф) и новгородцев в 1187 г., когда была взята и сожжена столица Швеции Сигтуна и убит шведский архиепископ Ион. В 1196 г. датский король Канут VI предпринял Крестовый поход в Эстонию, а войско немецких крестоносцев епископа Бартольда в 1198 г. вторглось в Ливонию. В 1200 г. преемник Бартольда епископ Альберт основал в устье Даугавы крепость Ригу. В 1202 г. папой Иннокентием III в целях подчинения Прибалтики был учрежден рыцарский Орден меченосцев.
Новгородские власти предприняли ответные меры. В 1227 г. князем Ярославом Всеволодовичем было проведено массовое крещение корелы; защита западных новгородских земель приобретала не только этнополитический, но и конфессиональный характер. Суверенитет Новгорода над карельскими землями подкреплялся авторитетом православной церкви. С 1238 г. начинается серия походов шведских войск ярла Биргера вдоль побережья Финского залива. Летом 1240 г. корабли с войском Биргера и Ульфа Фасси вошли в устье Невы и двинулись вверх по реке.
15 июля 1240 года шведы были разбиты на Неве новгородской дружиной князя Александра Ярославича. Ледовое побоище на Чудском озере 5 апреля 1242 г. остановило немецкую экспансию в русские земли. Положение на западной границе Руси стабилизировалось. Но на северо-западном, шведском, фронте Александру пришлось проводить в 1256/57 г. свой знаменитый Тёмный поход, громя шведских союзников в приполярном зимнем сумраке. Позиции Руси значительно укрепились, но шведы не унимались. Одновременно, после смерти Александра, снова усилился тевтонский натиск. Его пик пришёлся на конец 1260-х гг. Обе стороны стягивали подкрепления и, наконец, в феврале 1268-го года сошлись в Раковорском сражении. В центре стала железная новгородская фаланга (против тевтонского клина с великим магистром во главе), суздальская рать – на левом фланге, а суперрыцарь князь Довмонт Псковский – на правом. Здесь было собрано крупнейшее в XIII веке русское войско, больше, чем у Коломны в 1237/38 г. Вся северная Русь встала в боевую железную стену. До 8 тыс. воинов. (Для сравнения – у Донского, по новым данным, было 15–17 тыс.). 18 февраля ударили смело и доблестно с обеих сторон. «Ни отцы, ни деды наши, – говорит новгородский летописец, – не видели такой жестокой сечи» [213]. Закованные в латы новгородцы и тевтонцы в центре падали десятками. Их посадник был убит, тысяцкий пропал без вести. У тевтонов в сражении погиб дерптский епископ. Наконец, ближе к вечеру, новгородцы и суздальцы сломили немцев. Но сил для преследования у них уже не осталось. Простояв на месте победы три дня, они вернулись назад, со славой и с телами убитых. В 1269 году магистр собрал новую большую армию и осадил Псков. Имея много стенобитных орудий и большую армию, магистр грозился наказать Довмонта, страшного для немцев [214]. Мужественный князь Довмонт, осмотрев силу неприятеля и готовясь к битве, привёл всю дружину в храм Святой Троицы, положил меч свой перед алтарём и молился, да будут удары его для врагов смертоносны. Благословленный игуменом Исидором князь новыми подвигами удивил всех и вселил дух непобедимости в своих воинов: десять дней бился с немцами, ранил магистра. А между тем приспели новгородцы и решительным ударом смяли уставших тевтонцев в реку Великую. Но на следующий год немцы опять собрали войско. И тогда великий князь Ярослав (младший брат Невского) привёл татар.
И немцы успокоились, подписали выгодный русским мир. Потеряв много людей и видя перспективу втягивания Орды, они на время притихли. И ведь притихли-то они не только из страха перед ордынской конницей. Дело в том, что, как только воинственные рыцари получали в лоб и терпели поражения, они и их политика сразу подвергались усиленному давлению со стороны Ганзы, т. е. той части Германии и вообще Северо-Западной Европы, которую благополучие торговли с Новгородом, Русью и через них с Востоком очень даже устраивало. Среди доблестных тевтонов стали появляться своеобразные «оборотни в погонах» Средневековья, которым было очень выгодно включиться в торговлю с Востоком. Особенно имея у себя на руках такой востребованный товар, как прусский янтарь. И в конце XIII века давление со стороны немецких рыцарей стало ослабевать.
На северо-западе, в зоне шведской агрессии, положение оставалось напряженным. Дело в том, что теперь викинги считают себя обделёнными в восточной торговле – и русскими, и немцами. К тому же у них – и у шведов, и у норвежцев, и у датчан – ещё были свежи воспоминания от Тёмного похода Александра, выбившего их из Биармии и с Беломорья. Но давить на тевтонов им было не с руки: Ватикан бы обязательно вмешался, и неизвестно, чем бы всё это кончилось. И шведам оставалось искать свою часть пирога на Руси. В 1283 и 1284 гг. шведы с моря вторгаются в карельские земли. В 1293–1300 гг. король Биргер Магнуссон осуществляет Третий Крестовый поход в Финляндию и Карелию, направленный уже непосредственно в пределы новгородских владений. В ходе Крестового похода, в 1295 г., шведы захватили Корелу (в истоке реки Вуоксы), также опорный пункт на пути из Ладожского озера в Финский залив; сооруженные или, возможно, лишь расширенные укрепления вскоре были взяты новгородцами, сохранившими таким образом в своих руках эту важную крепость. Спустя полтора десятилетия, в 1310 г., новгородцы в Кореле «срубиша город на порозе нов». В 1297 г. получил мощные оборонительные сооружения центральный административный пункт в Водской земле, Копорье: «поставиша новгородцы град Копорию камен». Встретив отпор на карельско-водской границе Новгородской земли, шведские крестоносцы попытались создать для себя новые форпосты на главной водной магистрали региона, реке Неве.
В 1300 г. у впадения в Неву реки Охты была основана крепость Ландскрона, одновременно передовой дозор шведов был размещен на Ореховом острове в истоке Невы из Ладожского озера. Опять сложилась очень опасная для русских ситуация. На следующий год Ландскрона была успешно взята новгородцами, суздальцами и смоленцами во главе с князем Андреем Александровичем и разрушена до основания. Событие это красочно описано в рифмованной «Хронике Эрика».
В это же время у новгородцев появился новый и весьма увесистый козырь в морской войне против скандинавов. В конце XIII века на Руси был создан новый тип корабля – ушкуй. Это название, по мнению ряда лингвистов, произошло от древневепского слова «лодка», но более вероятно – от имени полярного медведя – ушкуя. Кстати, это название медведя существовало у поморов до XIX века. Часто ушкуи украшались головами медведей. Так, в новгородской былине в описании корабля Соловья Будимировича сказано: «На том было соколе-корабле два медведя белые заморские».
Обычно ушкуй строился из сосны. Благо в новгородских лесах она встречается в избытке [215]. Морские ушкуи (в отличие от речных) имели плоскую палубу только на носу и корме. Средняя часть судна (около трети длины) оставалась открытой. Грузоподъемность их составляла 4–4,5 т. На внутреннюю обшивку опирались шесть или восемь скамей для гребцов. Благодаря малой осадке (около 0,5 м) и большому соотношению длины и ширины (5:1) судно обладало сравнительно большой скоростью плавания [216]. Как морские, так и речные ушкуи несли единственную съемную мачту, располагавшуюся в центральной части корпуса [217], с одним косым или прямым парусом. Навесных рулей на ушкуи не ставили, их заменяли кормовые рулевые весла [218]. Весла в местах соприкосновения с обшивкой обтягивали толстой кожей.
Эти суда использовались в военных и торговых целях. Но в историю они вошли как военные корабли новгородской вольницы – ушкуйников. Ушкуи превосходили в маневренности корабли шведов и норвежцев. В 1320 году Новгородская республика оказалась в критическом положении. С юго-запада напали литовцы, с запада немецкие рыцари вели толпы чухонцев. На Карельский перешеек – древнюю вотчину Господина Великого Новгорода – навалились шведы, и вдобавок на северные владения республики напали норвежцы. В 1320-м и 1323-м годах ушкуйники нанесли ответные удары по Норвегии. В 1320 году новгородец Лука разорил область, расположенную от южного берега Варангер-фьорда до района города Тромсе [219]. А в 1323 году ушкуйники уже громили область Халогаланд юго-западнее Тромсе. Норвежское правительство, не сумев противостоять ушкуйникам, обратилось в 1325 году за помощью к папскому престолу. Походы ушкуйников произвели должное действие и на шведов. В 1323 году Швеция заключила с Господином Великим Новгородом компромиссный Ореховский мир [220].
В том же 1323 г. новгородцы с князем Юрием Даниловичем Московским поставили на Ореховом острове крепость, которая позволяла не только контролировать судоходство по Неве, но и обеспечивала безопасность приневских земель, заселенных одним из финских племен-федератов Новгорода, ижорой. Таким образом, наряду с каменными твердынями Новгорода, Пскова, Ладоги землю корелы защищала крепость Корела, землю води – Копорье, а ижоры – Орешек. Первоначальная крепость, деревянная с каменной башней-костром, была воздвигнута в то время, когда велись мирные переговоры между Швецией и Новгородом. Юридическая и правовая сила Ореховецкого договора, несмотря на позднейшие осложнения, действовала на протяжении почти трех последующих столетий. Ореховецкий мир явился своевременной и дальновидной дипломатической акцией новгородского правительства, а новопостроенная крепость – своеобразным гарантом, закрепившим за Новгородом бассейн Невы. Он стал практически неприступен как с суши, за счёт мощных крепостей, так и с моря, за счёт кораблей новой конструкции и боеспособных экипажей из головорезов-ушкуйников [221].
Последняя крестоносная попытка посягнуть на новгородские земли была предпринята шведскими феодалами в 1348 г., когда король Магнус Эрикссон, добившийся значительного расширения Шведского государства (он подчинил Сконе, ранее входившее в состав Дании, и одновременно был королем Норвегии), провозгласил Четвертый Крестовый поход. По сообщению новгородских и шведских источников, Магнус потребовал от новгородцев провести диспут о вере и в зависимости от его исхода подчиниться той стороне, «чья вера будет лучше». Новгородский архиепископ, владыка Василий Калика, посадник Федор Данилович, тысяцкий Авраам и все вече посоветовали Магнусу со спорами по вопросам веры обращаться к патриарху в Константинополь. Тогда Магнус осадил Орешек; захватив пленных, «он велел обрить им бороды и окрестить их»; однако новгородцы собрали многочисленное и сильное войско, «окружили то место, где находился король, и этим дали ему понять, что бороды у них снова отросли». В море были снова брошены ставшие страшными для скандинавов рейдеры-ушкуйники, «на провинцию Халоголанд» [222]. Воевода Онцифор Лукич нанес шведам тяжелое поражение на суше, уничтожив 500 шведских и немецких рыцарей и кнехтов и потеряв всего трех человек. Магнусу, однако, удалось овладеть крепостью. Оставив там гарнизон, он вернулся в Швецию; после 7,5-месячной осады новгородцы взяли крепость штурмом, в котором сгорели первые, деревянные укрепления. После заключения мира в 1352 г. в Орешке была построена каменная крепость.
В середине XIV столетия русско-шведские отношения стабилизировались. На протяжении зрелого Средневековья на Балтике остается исключительно высоким экономическое и политическое значение Новгорода Великого, обеспечивавшего всей Руси морское «окно в Европу». Однако интереснее другое. Не желая терять своё, те же шведы во 2-й половине XIII века увеличивают свою торговлю с Русью. Происходит резкое (более чем вдвое) увеличение доли цветных металлов, ввозимых в основном из Швеции.
И это окончательно делает Волжский торговый путь Великим северным шёлковым. Американский историк Чарльз Гальперин и российский А. Н. Пономарёв [223] показали, что с конца XIII века этот путь оказывал на золотоордынскую денежную систему сильное влияние. В то время новгородская серебряная гривна равнялась рижской марке. Вернее, это было одно и то же, т. к. на Руси не было своего серебра и золота. Оно в основном шло из Германии (также был поток из Югры и Перми) в обмен на меха, воск и восточные шёлк, пряности, предметы роскоши.
Так вот, Золотая Орда стала выпускать свою гривну («сум»), равную по весу новгородской, и постепенно стала привязывать к ней стоимость своих дирхемов [224]. Уж больно широким стал спектр поставок Северным путём; меха, воск, лес, лён, янтарь, ткани и оружие Европы, золото, серебро в слитках, цветные металлы, железо, вина, мёд, моржовый клык, охотничьи птицы Руси и Скандинавии. А поставки слитков и мехов делали (А. Н. Пономарёв) инфляцию здесь меньше, чем в черноморском и балканском регионах [225].
Ползучее снижение стопы, к которому в середине XIV века прибегли и в Венеции, и в Византии, и в Болгарии, в Орде и на Руси не влекло за собой фатальных перемен, т. к. Восточная Европа обладала универсальной и не подверженной новациям мерой стоимости: рублём-сумом [226]. Т. о., связка «Русь – Ганза» стала важнейшим торговым партнёром Золотой Орды.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.