Глава восьмая
Глава восьмая
…Опасен вихрей бег, но тишина страшнее,
Что портит в жилах кровь всех ядов злее…
Лишает долгий зной здоровья и ума,
А стужа в севере ничтожит вред сама…
Ломоносов
Глубока еще ночь. Больше двух недель прошло с 9 декабря, а рассвета еще нет. Впрочем, в день Рождества отблеск полуденной зари имел явно оранжевый оттенок. Скоро, скоро поднимется черная завеса!
Рождество встретили по-русски, сумбурным весельем. После пушечного салюта объедались всем, что было лучшего в кладовых и трюмах. Но «праздничным гусем» оказался все-таки медвежий бифштекс. Пока шли разные закуски, орошаемые вином, компания весело гомонила, разговоры даже усиливались по мере усыхания бутылок. Но вот подали бифштекс — и все умолкло. Стук вилок и ножей о тарелки и аппетитное чавканье прерывались только возгласами:
— А не перекрыть ли по одной?
После трехмесячного воздержания все пожирали мясо подобно дикарям. Куски таяли, как масло на сковороде. Подчистив тарелки — обменялись впечатлениями:
— Хорошо мяско?
— Спасибо охотничку. — Хорошо!
А один даже разразился целой одой в прозе во славу мяса, ниспосланного отшельникам в нощи. Он закончил:
— Дайте, дайте сюда самого ярого вегетарианца! Я его не съем. Нет. Но посажу сюда на тощую диету каш, супов, киселей и консервов, он сам в два месяца вылечится навсегда от вредного психоза!
Вышел срочный номер журнала «Кают-Компания». Основался он еще при свете дня, но тогда влачил довольно жалкое существование из-за неимения постоянных сотрудников и редактора. Теперь журнал вышел в объеме большой газеты со всеми отделами с подписью редактора Визе. Как полагается газете, впереди в черной рамке траурное объявление:
Родные, друзья и знакомые его Превосходительства
Генерала-От-Инфантерии Михаила Михайловича Топтыгина
извещают с душевным прискорбием о скоропостижной смерти его,
последовавшей в бою при мысе Литке 14 декабря с. г.
Погребение 25 декабря.
Объявлений было немало; среди них выделялись:
«ОПЫТНЫЙ ЛОЦМАН прекрасно знает опасный фарватер в камбуз [60], благополучно выводит из духовки пирожки и остатки обеда.
Адрес: Метеорологический проспект № 1».
«Кто излечит слепоту правого уха и восстановит утраченный слух левого глаза?
Адрес: Вилла Ароматов Ю. Т.»
Из телеграмм:
«Ницца. Известный поставщик продуктов для полярных экспедиций Д. приобрел в окрестностях Ниццы роскошное палаццо графов X. Бакалейная торговля Д. в Соломбале за последний год дала 25.000 % прибыли».
В журнале был отдел «Северная война» (читай: с белыми медведями). Фельетон, несколько стихотворений и рассказов, помещено даже официальное опровержение «Северного осведомительного бюро».
Вечером в заключение всех праздничных утех состоялся концерт с участием хора сомнительной стройности и балетных упражнений весьма спорной грациозности, характера — явно неустойчивого.
28 декабря. Сильная оттепель -1,1 °C. После обеда Лебедев, ворвавшись ураганом, объявил, что над ледниками показался огонь: «кто-то там ходит». Через несколько мгновений между матросами на мостике горячо обсуждался вопрос: что за загадочный огонь?
— Кто-нибудь ушел с фонарем — вот и всё!
— Вот и не всё! Все дома.
— Луна?
— Где ты — у себя в Шенкурске, что ли, такую луну видел?
— Какой-нибудь житель зазимовал здесь и поше…
— Нет, братцы, у него, видно, не все жители дома, ежели он думает, что здесь жители есть!
— А по-моему, блазнит. Леший амманыват!
Огонек же сверкал и, казалось, даже двигался у смутно различаемой черты горизонта над Новой Землей. Долго бы гадали, если б Седов не вспомнил, что Венера, ближайшая спутница солнца, должна взойти как раз в этих числах. Она была невидима до сих пор, но солнце приближается, и Венера — первая вестница близости его восхода.
1 января 1913 года. Новогоднее торжество: елка, чтение нового журнала и встреча. Елку для взрослых детей устроил Карзин из палки, лучинок и проволоки. Хвою изображали волокна раздерганного манильского троса. Елочные украшения — несколько отличались от обыкновенных. Бонбоньерок и хлопушек не было. Украшавшим елку пришлось припомнить все вкусы и желания обитателей «Фоки». Балерина самого разудалого вида, «молоденькая и хорошенькая», «эскимосочка», «богатая старушечка», «такая маленькая курсисточка», — простирали с ветвей свои картонные объятия. Рождественский дед с бутылкой казенки, амур с младенцем на руках, кильки в красных воротниках, куски селедки, колбаса, пробирки с ромом и коньяком, — вместо украшений. Под елкой целая батарея подарков в виде бутылочек для проб морской воды, на этот раз наполненных перцовкой.
Ровно в двенадцать часов удар пушки. Поднялся Седов и сказал:
— С новым годом, друзья! Новый год! — Что будет в конце его? С какими надеждами встретим следующий? — Не знаю. Но будем веселы, будем бодры, будем надеяться на самое лучшее! — Да! Да! Ура!
Мы сомкнули стаканы. Седов взвинчивал всех и заражал весельем.
Предавались мечтам, что сделаем в этот год, с чем вернемся. Говорили об упорстве и настойчивости, необходимых здесь, вспоминали родных. Позже, в 1 час 40 минут — в петербургскую полночь — еще раз поднялись стаканы:
— За друзей, за родных!
4 января. В.-С.-В. ветер. Вчера ударил сильный холод. Ртуть в термометре стояла на -28 °C, но сильный штормовой ветер быстро забирался под одежду. Холодно. Сегодня температура понизилась до -33 °C, ветер затих и, казалось, стало теплее. Во время рассвета работали на воздухе, убирая со льда постоянно проваливающуюся баню. Вместо нее в одной из цистерн трюма сложат русскую печь для выпечки хлеба. Там же будем и мыться.
7 января. В воздухе морозный туман. Луна светит тускло через его неподвижную пелену, не выходит из кругов и радуг. Круги иногда больше, иногда меньше, но всегда красивы.
И искрящийся туман заволок все видимое, мерцающими кристаллами осел на мачтах и снастях, убрал их белым пухом, превратив паутину вант в чудесную белую решетку, легкую и воздушную. Побелело все. Даже незанесенные снегом доски борта покрылись кустиками кристаллов, и черная смола превратилась в белый бархат. Выйдешь на воздух, и тебя волшебник-туман быстро перекрасит в общий цвет. Белым покрывалом сядет на шапку, покрасит одежду, подведет густо-белой краской брови и ресницы, застынет сосулькой на усах.
Крещенские морозы, как по заказу. Вчера минимальный термометр показал -41 °C, сегодня -42,3 °C. Мы чрезвычайно рады прекрасной погоде. Пусть стоят трескучие морозы, только бы не надоевшее завывание вьюг.
10 января. Вчера мороз достиг -45,4 °C. «Фока» потрескивает на холоду, как жилой дом. Мы не думаем, чтоб мороз мог усилить течь: корпус достаточно защищен снегом — треснуть могут только верхние части наружной обшивки.
Сегодня ушли на охоту к мысу Литке Кушаков с Макси-мычем и Линником. С охотниками 16 собак.
Морозы не страшны пушистым красавцам сибирякам. Но архангельские собаки — в очень плохом виде. Мы пытаемся поддержать в это холодное время наиболее слабых. Я взял на свое попечение Волкодава. Кроме таких питомцев, у каждого из нас есть собственный фаворит-любимец. Любимчиков можно узнать по гладкому виду, по нахальству, с каким они рвутся в жилое помещение. Фаворит считает долгом сопровождать хозяина на прогулках и всегда сидит поблизости входа в ют. Завидев хозяина, пес выгнет спину и, бешено крутя хвостом, норовит лизнуть в усы.
14 января. День заметно прибывает. В полдень можно уже прочесть обыкновенную книжную печать. Стоят те же морозы. Сегодня -34 °C.
Визе заметил интересные периодические колебания температуры и давления воздуха. Колебания очень слабы, но довольно постоянны. Мы думаем, что эти изменения — воздушные, приливо-отливные волны, вызываемые, как и морские, силой притяжения луны. Еще Гумбольдт указывал, что должны существовать воздушные приливы, но до сих пор никто не наблюдал их. И немудрено: в странах, где солнце восходит и заходит каждый день, нет возможности отметить эти слабые колебания воздуха, — они теряются в атмосферных явлениях, имеющих своими источниками влияние солнца и перемены давления воздуха. Только здесь в полосу штилей, при отсутствии влияния солнца можно обнаружить эти слабые воздушные волны.
15 января. Морозы дошли до -50,2 °C. Никто из нас не предполагал, что температура может опуститься так низко: до сих пор таких температур на Новой Земле еще не наблюдалось. Ртуть давно замерзла. При неосторожном встряхивании термометра шарик пробивает стекло и падает пулькой. Керосин превратился в густую маслянистую массу. В воздухе висит непроницаемый ледяной туман.
Вечером состоялось несколько партий преферанса. Во время игры мы поминали отсутствующих товарищей; общее мнение было — мы скоро можем ждать их обратно: при этих морозах море должно замерзнуть. А не будет воды, не будет и медведей. Мы боимся: не слишком ли легко снарядились ушедшие?
Около судна залаяли собаки. Под влиянием предыдущего разговора кто-то сказал: «Уж не наши ли охотнички?» — но произнес свое предположение настолько неуверенным тоном, а лай был так слаб, что игра продолжалась, засаленные карты с прежним азартом шлепались на стол.
И вдруг, в самый горячий момент игры, послышался стон, будто кто-то невнятно произнес:
— Братцы!
Все, вздрогнув, обернулись. В дверях стоял штурман. Он сильно дрожал и силился что-то сказать, но не было возможности разобрать ни слова. Сплошной кусок льда закрывал рот. Усы, смерзшись с одеждой и шапкой, спускались книзу, как моржовые клыки. Из страшной ледяной маски выставлялась только часть почерневших щек и конец багрово-красного носа.
Засыпав Максимыча вопросами, почему он один, где остальные, живы ли, не нужно ли помощи, мы с трудом добились ответа — штурман почти не мог говорить, казалось, он был в состоянии сильного опьянения. Мы узнали, что остальные в палатке — километрах в двенадцати. Несчастный поморозил руки и ноги. Опасаясь вовсе лишиться конечностей, он не остался на ночлег — боль мешала уснуть, — а вышел к кораблю в сопровождении своего фаворита Штурки. С мыса Литке партия отправилась утром — штурман сделал переход в пятьдесят три километра. Последние километры Максимыч почти полз. Потерявшие чувствительность ноги не держали усталого тела — бессонные ночи вовсе отняли силы. Несколько раз путник ложился на снег в полном изнеможении и начинал дремать.
Любимец Штурка в такие минуты садился поблизости и начинал выть по волчьи, как будто понимая опасность, какой подвергался хозяин, оставаясь без движения. Тоскливый вой будил замерзавшего. Он напрягал всю волю и поднимался.
Когда до судна оставалось уже небольшое расстояние, Штур-ка прибегал на «Фоку» — тогда-то мы и слышали лай собак. Один из матросов видел Штурку, но не обратил на него внимания, — совершенно позабыв, что Штурка в числе ушедших с охотничьей партией. Побегав около судна, Штурка вернулся к Максимычу и принялся лаять и теребить зубами замерзавшего хозяина. И на этот раз Максимыч имел достаточно воли, чтоб подняться и пройти оставшиеся полтора — два километра. Неподалеку от метеорологической станции он обессилел окончательно. К счастью, в это время вышел наблюдатель Пустотный и помог подняться.
Мы принялись оттирать пострадавшего. Более всего отморожена правая рука и нога, левые — сравнительно слабо. После часовых стараний удалось восстановить кровообращение везде, кроме пальцев правой ноги и ступни: они оставались такими же белыми, твердыми кусками, как и раньше.
16 января. С утра Седов отправился на помощь охотничьей партии. Кушаков заблудился; Седов отыскал его недалеко от перешейка Панкратьева полуострова. Температура воздуха -49 °C.
20 января. Штиль, — 37 °C. Бедный Максимыч в постели. Отмороженные места превратились в пузыри, как от ожогов. Правая ступня покрыта сплошным пузырем, доставляющим большие мучения.
В эти дни многие из нас ходят с «розами» на щеках. В большинстве случаев розы — плоды кокетства. Существует такое — «полярное кокетство». Применяется оно здесь не женщинами, нет, это кокетство «полярных волков» или кандидатов на это почетное звание. Трудно иначе назвать поведение, свойственное в других странах «прекрасному полу». Вы читаете в книге старого полярника: «погода стояла какая угодно, только не приятная», а дальше помечена цифра -38° средней температуры за три недели санного путешествия и жизни в палатке — знайте: матерый волк хочет указать, что он жестоко страдал от холода, но волку жаловаться не годится. Это — наиболее тонкое кокетство. В книге другого выдающегося исследователя вы найдете описание случая, когда автор, проплыв вдогонку унесенного ветром каяка и окоченев, нашел возможным щегольнуть пред своим спутником парой выстрелов по мимо плывущим пичужкам без крайней к тому нужды. Если заслуженные полярные волки не свободны от кокетства, то как нам, молодым волчатам, не позаигрывать немного с сердитой природой. Выскакивание на мороз в белье, купанье с каяка, ходьба при -50° без башлыка — все это виды того же кокетства. Но это не худо. Говорят, что женщине идет умеренная доля кокетства. Если так, то почему бы нашим волчатам не показать себя?
22 января. Сегодня в кают-компании красуется бюллетень метеорологической станции за январь (нов. ст.). Абсолютный минимум за месяц -50,2 °C. Абсолютный максимум: + 1 °C.
Вечером прекрасное северное сияние. Одно время в зените наблюдалась слабая корона в виде пучков света, расходящихся из одной точки.
Чудо! Пройдут года, много лет, не останется на земле никого, кто бы мог видеть чудеса неба, а прекрасные ленты и короны будут развертываться, как и раньше, до первого проблеска мысли на земле, в полном равнодушии — наблюдает их кто или нет. А мысли, старавшейся проникнуть в сущность прекрасного явления, уже не будет.
Она умрет с последней живой клеткой. Так ли? Какая же цена жизни, если властительница мира, прекрасная в своем равнодушии, только смерть?
25 января. Свет прибавляется. Он радует сердце, несет бодрость и крепкие мысли. — Нет, не смерть владычица мира. Взгляни на бесконечное небо. Теперь Венера целыми днями шлет радугу лучей и только на ночь прячется под горизонт. Как прекрасна эта далекая планета! — По вычислениям — через два дня должны увидеть солнце. Да будет свет!
Во время рассвета пробежался на лыжах по направлению Южно-Крестовых островов: там над льдом держится водяное небо. Километрах в пяти от зимовья я увидел совсем близко темную полосу воды. Повернул было к ней, хотя казалось странным: почему я не видел ее с высокого берега? Чтоб проверить направление, которого следовало держаться, я поднялся на высокий торос.
Что за чудо. Вот так наваждение! Вода — как расплылась. Перед глазами тот же ровный лед, — никакой воды. Удивленный, я спустился с тороса… и снова увидел полынью. По ней плавали льды и, казалось даже, рябила зыбь. Снова поднялся на торос, и снова исчезла полынья, как будто лед всосал воду. Я несколько раз поднимался и опускался в нижний слой воздуха, производивший мираж! Само слово заключает представление о прекрасном видении! А здесь мираж — та же картина полунощного океана, столь же мертвая и мало отрадная, как и все окружающее.
Возможность совершать прогулки необычайно приятна. Весь светлый промежуток времени мы на воздухе.
27 января. Сегодня солнце перешло наш горизонт. Праздник. В 11 часов с флагами, плакатами и знаменами отправились на гору встречать восход.
Процессия прошла к заранее раскинутой палатке с яствами. Горела яркая заря, небосклон был чист, всех манила надежда увидеть солнце. Около 12 часов поднялся на небе красный столб-отблеск восходящего солнца, но оно не поднялось настолько высоко, чтоб показаться нам из-за новоземельских гор. Впрочем, несколько праздничных рюмок в палатке-буфете настроили всех достаточно празднично.
6 февраля. С 27-го по сегодня беспрерывно свирепствовала вьюга. Сегодня к полудню потихло, небо очистилось совершенно. Только поземь мела струйки снега по бухте и закрывала горизонты низким туманом.
И вдруг, неожиданно снеговой туман прорвался нежным лучом. Осветив текучую реку снега, блеснуло солнце.
— Солнце, солнце! — закричали на палубе.
Все бросили работу, закричали ура, ура — без конца — как будто совершилось особо радостное событие. Кто-то выстрелил из ружья, потом ударила пушка. Без слов мы стояли небольшой кучкой и смотрели на солнце, медленно высвобождавшееся из снежного тумана. Наконец-то дождались настоящего дня!
Состоялся экспромптом праздник. Лозунг дня: да здравствует солнце на долгие времена!»