За политику мира и международной безопасности

За политику мира и международной безопасности

Годы Великой Отечественной войны Советского Союза отмечены неуклонным расширением и проведением принципиальной внешнеполитической деятельности Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР. В выступлении по радио 3 июля 1941 года Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин по поручению ЦК Коммунистической партии и Советского правительства изложил основные направления внешней политики воюющего Советского государства. Он говорил:

«Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, являются вполне понятными и показательными» [182, с. 27–28].

Вторая мировая война началась в рамках капиталистической системы. После нападения фашистской Германии на СССР, с началом Великой Отечественной войны Советского Союза Вторая мировая война вышла за пределы капиталистической системы и, тем самым, приобрела новое политическое и социальное содержание. Через четверть века после Великой Октябрьской социалистической революции в России в 1917 году социалистическое Советское государство совместно с рядом западноевропейских капиталистических государств вступило в борьбу с фашистской Германией — ударной силой мировой империалистической реакции. И это произошло после двадцатилетней борьбы объединенных сил США, Великобритании, Франции, Германии, Японии, Италии и других капиталистических стран против социалистического Советского Союза.

В июле 1941 года СССР и Англия заключили «Соглашение о совместных действиях в войне против Германии». Позднее, в июне 1942 года, СССР и США подписали «Соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Создалась англо-советско-американская коалиция против гитлеровской Германии и ее союзников в Европе. В докладе о 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции 6 ноября 1942 года И. В. Сталин говорил:

«Было бы смешно отрицать разницу в идеологии и в общественном строе государств, входящих в состав англо-советско-американской коалиции. Но исключает ли это обстоятельство возможность и целесообразность совместных действий членов этой коалиции против общего врага, несущего им угрозу порабощения? Безусловно, не исключает. Более того, создавшаяся угроза повелительно диктует членам коалиции необходимость совместных действий для того, чтобы избавить человечество от возврата к дикости и к средневековым зверствам. Разве программа действий англо-советско-американской коалиции недостаточна для того, чтобы организовать на ее базе совместную борьбу против гитлеровской тирании и добиться победы над ней? Я думаю, что вполне достаточна» [182, с. 132–133]. Советская внешняя политика была направлена на сплочение антифашистских сил и мобилизацию их на усиление борьбы против фашистской Германии.

В создании антигитлеровской коалиции — военно-политического союза социалистического Советского Союза и капиталистических Англии и США, а затем и других стран Европы и Азии — решающую роль сыграла напряженная и дальновидная внешняя политика Коммунистической партии и Советского правительства, направляемых И. В. Сталиным. За этим стояли годы борьбы за признание ведущими капиталистическими державами Советского Союза, борьба за утверждение коллективной безопасности против фашистской Германии, против агрессивного тройственного блока Германии, Италии и Японии, борьба за предотвращение создания единого фронта капиталистических держав против социалистического СССР. Не переломив уже наметившегося курса капиталистического мира на удушение социалистического Советского Союза, наша страна в связи с нападением фашистской Германии оказалась бы в тяжелейшем, если не безвыходном положении. Советской дипломатии, Сталину удалось оттянуть срок нападения фашистской Германии и ее союзников на нашу страну, почти два года оставаться вне начавшейся Второй мировой войны, за это время заметно улучшить свое геополитическое положение. А с началом фашистской агрессии приступить к созданию антигитлеровской коалиции, получить поддержку мировой демократической общественности.

И при всем этом находятся политики и историки, утверждающие, что Сталин развязал Вторую мировую войну, подтолкнул Гитлера к нападению на СССР, излишне принципиально оценивал действия Черчилля-Рузвельта в общей борьбе против фашистской Германии. Поистине иезуитству и лжи нет предела.

Сила Сталина была в том, что он делал все для укрепления антигитлеровской коалиции, добивался принятия каждым ее участником конкретных обязательств и безусловного исполнения. Действовал твердо, но тактично, уважая и лидеров союзных стран и других политических и военных деятелей, участвующих в борьбе против фашизма.

Разгром ударных группировок немецко-фашистских войск под Москвой стал полной неожиданностью для англичан и американцев. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль уже во второй половине декабря 1941 года направил в Москву министра иностранных дел А. Идена, бывшего в то время его зятем и руководителем английской разведки. Перед ним была поставлена задача провести с советской стороной переговоры о заключении договора о союзе и взаимопомощи и послевоенном устройстве мира, а заодно и удостовериться, действительно ли гитлеровцы под Москвой потерпели сокрушительное поражение. Дело в том, что и в Англии, и в США считали, что Советский Союз перед натиском фашистской Германии не продержится дольше зимы 1941/42 года.

Учитывая важность заключения договора между СССР и Великобританией, в переговорах с А. Иденом участие принял И. В. Сталин наряду с В. М. Молотовым. Из-за отказа английского правительства признать советские границы 1941 года решено было продолжение переговоров перенести на более позднее время. Сталин предложил свозить Идена в освобожденный Волоколамск. Иден согласился. На заснеженных полях он и сопровождавшие его английские военные увидели разбитую и сожженную немецкую боевую технику — танки, орудия и др., трупы убитых немецких солдат, которых еще не успела убрать похоронная команда. Увиденное произвело на Идена потрясающее впечатление.

Сталину подробно доложили о поездке Идена по освобожденному Подмосковью. «Теперь, — заключил Сталин, — англичане на переговорах с нами будут более сговорчивыми».

На переговорах с Иденом в декабре 1941 года Сталин твердо заявил, что «вопрос о границах СССР… представляет для нас исключительную важность… что вся война между СССР и Германией возникла в связи с западной границей СССР, включая, в особенности, балтийские государства. Он хотел бы знать, готова или не готова Англия, наш союзник, поддержать нас в восстановлении этих границ» [149, с. 31, 33].

В книге приводится любопытная выдержка из мемуаров Идена об этих переговорах: «Предложенный Сталиным протокол указывал, что наши надежды в Лондоне на то, что удастся ограничить обсуждение вопроса о границах общими положениями Атлантической хартии, не оправдались. Цель русских была уже твердо определена. Она лишь незначительно изменилась в последующие три года и заключалась в том, чтобы обеспечить максимальные границы будущей безопасности России… Сталин показывал свои когти. Он начал с того, что запросил немедленного признания советских границ 1941 года как границ, которые будут указаны в послевоенном мирном договоре» (там же, с. 30).

Иден в ходе переговоров заявил: к чему торопиться с установлением послевоенных границ, когда Гитлер все еще стоит под Москвой и до Берлина далеко.

На это Сталин ответил сразу и уверенно:

— Ничего, русские уже были два раза в Берлине, будут и в третий раз!

В декабре 1941 года в Москву прибыл специальный представитель президента США Ф. Рузвельта Г. Гопкинс. Он так описывал свои впечатления от встречи с И. В. Сталиным: «Не было ни одного лишнего слова, жеста, ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной. Иосиф Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете… Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова… Кажется, что у него нет сомнений. Он создает у вас уверенность в том, что Россия выдержит атаки немецкой армии» [214, с. 547–548]. Гопкинс считал Сталина выдающимся военным руководителем, с которым возможно самое тесное сотрудничество в рамках антигитлеровского союза. С его мнением считался Рузвельт.

А вот как сам Рузвельт оценивал деятельность Сталина: «Этот человек умеет действовать. У него цель всегда перед глазами. Работать с ним одно удовольствие. Никаких околичностей. Он излагает вопрос, который хочет обсудить, и никуда не отклоняется» («Советская Россия». 1998, 15 января). Интересны и воспоминания сына Ф. Рузвельта полковника Эллиота Рузвельта: «И мой отец, и Черчилль блестяще знали историю. Сталин по-своему учил историю и географию. Он знал английский, отлично понимал по-английски, но виду не подавал. Я узнал об этом, когда брал у него интервью, а к тому времени я уже посещал курсы русского языка, и когда иногда в моем присутствии велся разговор по-русски, я мог понять, о чем речь. Я обнаружил, что он так же знает английский, как любой из тех русских, кто встречался с отцом, не считая специалистов-переводчиков. Сталин внимательно слушал все, что говорили на этих встречах Черчилль и отец, затем ждал перевода и выигрывал таким образом время, отлично зная, что было сказано. У него было преимущество перед обоими, но он никогда себя не выдавал» [156].

В августе 1942 года, в период напряженнейших боев в предгорьях Кавказа, в Москву прилетел Черчилль. Он так пишет об этих днях в своих воспоминаниях:

«Я размышлял о моей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году. Это — все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс».

В день прилета, 12 августа, состоялась первая встреча и беседа И. В. Сталина с У. Черчиллем, которая продолжалась около четырех часов. На беседе присутствовали В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, британский посол в Москве К. Керр, посол США А. Гарриман.

Предваряя свой монолог о втором фронте, У. Черчилль выразил надежду, что он и Сталин будут разговаривать «как друзья» и что Сталин также «выскажется откровенно о том, что он считает полезным предпринять в настоящее время». Далее он сообщил, что его договоренности о втором фронте с Молотовым в мае 1942 г. были лимитированы словами, что он, Черчилль, не может дать Советскому Союзу «никакого обещания на этот год». Американцы и англичане «не в состоянии предпринять операций в сентябре месяце, который является последним месяцем с благоприятной погодой… Но, как известно Сталину, Англия и США готовятся к большим операциям в 1943 г.». Черчилль говорил о недостатке десантных средств, о пока малом количестве американских дивизий на Британских островах, о том, что было бы просто неразумным начать высадку в этом году без всякой гарантии на успех, прервав тем самым большие приготовления к операциям в 1943 г. Сталин задал Черчиллю вопрос, «правильно ли он понимает, что второго фронта в этом году не будет, что английское правительство также отказывается от операции по высадке 6–8 дивизий на французском побережье в этом году». Черчилль переспросил Сталина, что советский лидер «понимает под вторым фронтом», и получил ожидаемый ответ — «вторжение большими силами в Европу в этом году». Специальный представитель президента США Гарриман добавил в этой связи, что он полностью присоединяется к высказыванию Черчилля.

Сталин заявил, что «тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны», что «не надо только бояться немцев». Этот упрек вызвал раздражение Черчилля, который напомнил Сталину что в 1940 г. Англия сражалась с Гитлером практически в одиночку и немцы не решились осуществить высадку на Британские острова.

13 августа состоялась вторая беседа Сталина и Черчилля. Сталина сопровождал Молотов, Черчилля — Гарриман, Брук, Кадоган, Уэйвелл, Теддер. В ходе беседы ключевые вопросы первой встречи получили дальнейшее развитие. Сталин отметил, что расхождение между западными союзниками и СССР состоит в том, что «англичане и американцы оценивают русский фронт как второстепенный, а он (Сталин. — В.С.) считает его первостепенным», и что западные союзники не выполняют своих обязательств по поставкам в СССР оружия и других материалов, «дают не то, что обещано», но в то же время выразил благодарность за эти поставки.

Сталин предложил английским военным, если они изъявят желание, ознакомиться с советскими реактивными установками залпового огня («катюшами». — В.С.), что и было организовано на следующий день. Сталин заявил, что итоговое коммюнике не должно содержать «невыполнимые обещания». Черчилль, в свою очередь, подчеркнул, что нельзя противнику давать повод думать, что «между союзниками имеются разногласия». В заключение Сталин по просьбе Черчилля обстоятельно рассказал о советских планах защиты Кавказа.

14 августа Сталин дал обед в честь Черчилля. Во время обеда продолжалась беседа, в ходе которой, по воспоминаниям Главного маршала авиации А. Е. Голованова, «тосты продолжались. Черчилль на глазах пьянел, в поведении же Сталина ничего не менялось. …Судя по всему, Черчилль начал говорить что-то лишнее, так как Брук, стараясь делать это как можно незаметнее, то и дело тянул Черчилля за рукав. Сталин же продолжал непринужденно вести, как видно, весьма интересовавшую его беседу. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Сталин подошел ко мне и сказал: «Не бойся. России не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут что он тут наболтал…» (см.: [139]).

В самые напряженные дни боев на Кавказе, 30 сентября 1942 года, Черчилль писал Сталину о своем желании оказать помощь Советскому Союзу. На самом деле в это время у англичан был разработан план под кодовым названием «Вельвет». Согласно этому специальному плану, 10-я английская армия предназначалась для вторжения на Кавказ. Так под шум идущей войны Англия стремилась прибрать к рукам кавказские источники нефти.

В конце 1942 — начале 1943 годов вставал вопрос о принятии Сталиным участия в трехсторонней встрече глав правительств Англии, США и СССР. Однако в связи с тяжелым положением на советско-германском фронте Сталин не мог покинуть страну для выезда в Шотландию или другие предлагаемые союзниками районы. Правда, он дал согласие на личное предложение Рузвельта встретиться на двусторонней основе, без Черчилля. 26 мая 1943 года Сталин в послании Рузвельту сообщил, что такую встречу можно было бы провести «в июле или августе» на Аляске.

Намечаемая встреча сорвалась. 4 июня от имени американского президента было сообщено, что англо-американская конференция в Вашингтоне, состоявшаяся 12–25 мая 1943 года, приняла решение отложить открытие второго фронта еще на год. В ответном послании от 11 июня Сталин напомнил об обещаниях, которые западные лидеры твердо давали в январе — марте 1943 года, начать высадку во Франции не позднее сентября 1943 года. Сталин, с присущей ему прямотой обвинил Рузвельта и Черчилля в обмане. А вопрос о личной встрече двух лидеров вообще не упоминал.

Между тем в марте — апреле 1943 года состоялся визит английского министра иностранных дел А. Идена в США. Английская сторона всячески стремилась внушить советским руководящим деятелям, что Великобритания не собирается договариваться с США за спиной СССР, напротив, «будет разъяснять американцам, как важно активное участие СССР на правах абсолютного равенства в разрешении всех послевоенных проблем». Иден проинформировал, что во время визита был затронут вопрос о «предполагаемом стремлении Америки к созданию в Европе реакционных правительств и о связях США с правыми элементами европейской политической эмиграции».

Поскольку И. В. Сталин не смог вылететь ни в США, ни в другое приемлемое место встречи, было принято предложение Ф. Рузвельта «направить в самое ближайшее время в Вашингтон г-на Молотова и доверенного генерала». В ответе от 20 апреля 1942 года И. В. Сталин указывал: «Само собой понятно, что Молотов побудет также в Лондоне для обмена мнениями с английским правительством…» В. М. Молотов летел под именем «мистер Браун». На встречах с Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем В. М. Молотов обсуждал главный вопрос — об открытии второго фронта в Европе в 1942 году. Союзники просили Молотова уведомить Сталина, что «надеются открыть второй фронт в этом году».

Проблема открытия второго фронта была ключевым вопросом всей Второй мировой войны. Сталин занимал непримиримую позицию в этом вопросе. Он решительно требовал, чтобы англо-американские союзники выполнили свое главное обязательство перед Советским Союзом и открыли второй фронт в Европе. Так, 18 июля 1941 года в послании Черчиллю Сталин писал: «Мне кажется… что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)» [138, т. 1, с. 19].

Отказ союзников открыть второй фронт в 1942 году вызвал у Сталина резкое усиление недоверия к своим партнерам. В октябре 1942 года, отвечая на вопросы американского корреспондента Кэссиди в отношении второго фронта, Сталин отметил, что реальная помощь союзников СССР малоэффективна по сравнению с той помощью, которую оказывает англичанам и американцам Советский Союз, оттягивая на себя главные силы германских войск.

Сталин был осведомлен, что в том же 1942 году Черчилль, заверяя в союзнической поддержке, подготовил секретный меморандум «Об объединенной Европе», в котором содержалось обращение к европейским странам, включая Германию, «объединиться в борьбе против большевистского варварства» вокруг Англии и США.

Вместо открытия второго фронта англичане и американцы предлагали Сталину ввести свои войска на территорию СССР для «охраны» от фашистского вторжения. В июле 1942 года Черчилль обратился к Сталину с предложением ввести англо-канадские войска в некоторые районы Средней Азии. Черчилль советовал Сталину вывести советские войска с Кавказа и разместить там для «охраны» нефтепромыслов английские войска. Такое же предложение он сделал в отношении Мурманска. Рузвельт предлагал Сталину разместить на советском Дальнем Востоке американские военно-воздушные базы для «отпора» готовящейся японской агрессии. Ответ Сталина на все эти «союзнические» предложения был одинаков: «Да, нам трудно, так давайте вы эти войска отправьте на фронт, а мы уж сами будем охранять» [209, с. 65].

После Курской битвы стало очевидным, что Советский Союз и его Красная Армия одни, без помощи союзников, способны разгромить военную машину фашистской Германии и армии ее сателлитов. Президент США Ф. Рузвельт, по словам сына, говорил ему накануне Тегеранской конференции: «Ведь если дела в России пойдут и дальше так, как сейчас, то возможно, что будущей весной второй фронт и не понадобится» [156, с. 161].

Советскому Союзу пришлось не только вести напряженную борьбу с главными силами фашистского блока, но и преодолевать недоброжелательность, порой близкую к открытому противодействию со стороны реакционных сил буржуазных государств, мешать правящим кругам этих стран вступить тайно от Советского Союза в сепаратные переговоры с Германией.

На протяжении всей войны в центре дипломатической деятельности И. В. Сталина стояли проблемы защиты государственных интересов нашей страны, максимального вовлечения в борьбу с Германией ресурсов Англии и США, обеспечения безопасности СССР в послевоенный период, надежности границ, обеспечения наших твердых позиций за столом мирной конференции.

Одной из характерных черт внешнеполитической деятельности Сталина было то, что в переговорах он занимал как бы менее жесткую позицию, чем Молотов. Это была позиция человека, который, глубже вникая в суть обсуждаемых проблем, находил менее жесткие ее решения, не отступая от принципиальных позиций. Эту особенность сталинской дипломатии отметил и президент Финляндии Ю. Паасикиви, страны, которая в период правления Сталина дважды воевала с СССР и дважды потерпела поражение в этих войнах. Уже после смерти Сталина Паасикиви говорил: «Сталин — один из величайших созидателей государства в истории. В отношении Финляндии Сталин проявлял симпатию и дружественность. Поэтому его уход из жизни вызывает искреннюю скорбь нашего народа. Я имел возможность много раз встречаться с генералиссимусом Сталиным и вести с ним переговоры. Об этих встречах я сохранил самые наиприятнейшие воспоминания» [141, с. 150].

А вот как оценивал Хрущев политику Сталина по отношению к Финляндии и другим восточноевропейским странам. Уже будучи отстраненным от дел, на пенсии, он заявил в своих мемуарах: «Вот я — тот человек, который жестко критикует Сталина. Но я всем скажу, что Сталин был умнейший человек. Мы начали войну с финнами в 1939 г. Официально пишут, что финны на нас напали. Да финнам это и не снилось! Мы на них напали, я это точно знаю. Мы хотели тогда, чтобы Финляндия стала советской. Но когда финны дали нам по морде, и крепко дали, Сталин пошел на мир. Карельский перешеек мы взяли, и он сразу подписал договор. Финны отвоевали свою независимость упорной борьбой, и Сталин тоже не стал упорствовать. А когда финны во время войны с Германией двинулись с Гитлером против нас, Сталин все-таки опять пошел потом на мирный договор с ними, хотя обстановка была такая: еще немножко повоевать и можно было всю Финляндию завоевать. Но он не пошел на это. Почему? Считаю, что в этом проявилась разумность Сталина. Он хотел этим актом положить начало разложению германской коалиции: раз русские не захотели завоевать Финляндию, то они не захотят, стало быть, завоевывать Венгрию, Румынию и другие союзные Германии страны. Это толкало союзников Гитлера на мир с нами. Так оно и получилось. Вышли из войны Болгария, Румыния, Венгрия» [41. с. 100].

И на полях сражений и за столом дипломатических переговоров Сталин последовательно отстаивал национальные интересы народов, подвергшихся фашистской агрессии. Советской Армией были освобождены из-под ига фашистов Польша, Чехословакия, Болгария, Румыния, Венгрия, Австрия, Югославия. Неоценимый вклад был внесен Советским Союзом в возрождение суверенитета растоптанных Гитлером Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Франции, Греции. Сталин, вопреки требованиям тогдашнего чанкайшистского правительства Китая, настоял на включении в Ялтинское соглашение 1945 года пункта о независимости Внешней Монголии [82].

Во внешнеполитической деятельности Сталина особое место занимала Польша. До войны у Советского Союза с Польшей складывались порой серьезные конфликтные отношения. Во время войны, в августе 1944 года, в Варшаве вспыхнуло антифашистское вооруженное восстание. Восстание в Варшаве Черчилль считал необходимым использовать для нажима на Сталина, дабы тем самым заставить его наконец-то уступить — признать польское правительство Миколайчика в Лондоне.

Сталин не поддался на провокации прожженного политика. Так, в телеграмме Рузвельту Сталин отмечал:

«Ваше и г-на Черчилля послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения.

Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию, создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.

С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков, между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти в новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».

И хотя против наступающих соединений Красной Армии немецкое командование бросило крупные силы на Варшавском направлении, Варшава была освобождена.

Польское эмигрантское правительство по-прежнему стояло на жестких антисоветских позициях. Сталин писал Черчиллю в 1944 году: «Оба Ваши послания от 20 февраля по польскому вопросу получил от г. Керра 27 февраля.

Ознакомившись с подробным изложением Ваших бесед с деятелями эмигрантского польского правительства, я еще и еще раз пришел к выводу, что такие люди не способны установить нормальные отношения с СССР. Достаточно указать на то, что они не только не хотят признать линию Керзона, но еще претендуют на Львов и Вильно. Что же касается стремления поставить под иностранный контроль управление некоторых советских территорий, то такие поползновения мы не можем принять к обсуждению, ибо даже саму постановку вопроса считаем оскорбительным для Советского Союза…»

Сталин резко ответил на заявление Черчилля в послании от 7 марта, что вопрос о советско-польской границе придется отложить до созыва конференции о перемирии:

«Я думаю, что мы имеем тут дело с каким-то недоразумением. Советский Союз не воюет и не намерен воевать с Польшей. Советский Союз не имеет никакого конфликта с польским народом и считает себя союзником Польши и польского народа. Именно поэтому Советский Союз проливает кровь ради освобождения Польши от немецкого ига. Поэтому было бы странно говорить о перемирии между СССР и Польшей. Но у Советского правительства имеется конфликт с эмигрантским польским правительством, которое не отражает интересов польского народа и не выражает его чаяний. Было бы еще более странно отождествлять с Польшей оторванное от Польши эмигрантское польское правительство в Лондоне».

Несмотря на то что польское эмигрантское правительство занимало непримиримые антисоветские позиции, Польша была членом антигитлеровской коалиции, ее вооруженные силы сражались на многих фронтах Второй мировой войны. Все это Советскому правительству приходилось учитывать, сотрудничая с США и Англией в борьбе против Германии. Новые проблемы возникли, когда Красная Армия вступила на территорию Польши, первой освобождая ее от фашистской оккупации. Правда, еще тогда, когда фашисты рвались к Москве, Сталин уже присматривался к тем польским лидерам, которые могли бы стать костяком будущего нового руководства Польши, ориентированного и учитывающего интересы СССР. В 1944 году было сформировано Войско Польское. Созданный Польский комитет национального освобождения стал временно исполнять функции правительства Польши. Эти советские инициативы, отражавшие в то время интересы значительного большинства поляков, способствовали освобождению страны и становлению впервые в ее истории народной власти. 21 апреля 1945 года в Москве был подписан Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Польской Республикой. Потсдамская конференция 1945 года установила западную границу Польши по Одеру — Нейсе.

Даже такой явный недоброжелатель Советского Союза, как Черчилль, писал: «Без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы в мире не смогли бы это сделать» (цит. по: [172]).

Хотя тот же Черчилль в Тегеране (1943 год), излагая общую англо-американскую позицию, говорил Сталину: «Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции».

На что Сталин ответил: «Если англичане согласны на передачу нам указанной территории (Кенигсберг и Мемель. — В.С.), то мы будем согласны с формулой, предложенной г-ном Черчиллем» [192, т. 2, с. 167].

«Нас, — говорил В. М. Молотов, — всячески старались ущемить, навязать Польше буржуазное правительство, которое, естественно, было бы агентом империализма. Но мы — Сталин и я за ним — держались такой линии, чтоб у себя на границе иметь независимую, но не враждебную нам Польшу. На переговорах и раньше споры шли о границах, «линии Керзона», «линии «Риббентроп — Молотов». Сталин сказал: «Назовите, как хотите! Но наша граница пройдет так!» Черчилль возразил: «Но Львов никогда не был русским городом!» — «А Варшава была», — спокойно ответил Сталин» [209, с. 78].

В Ялте (1945 год) по настоятельному требованию И. В. Сталина западная граница Польши была установлена по Одеру и Нейсе, тем самым произошло приращение польских земель. Между тем англичане пытались доказать, что полякам будет не под силу освоить новые территории. Ведь Польша получала Силезский промышленный район.

Клеветническую цель преследует кампания вокруг так называемого катынского дела. Как известно, в Катынском лесу под Смоленском трагически погибли польские военнослужащие. Геббельсовское радио в апреле 1943 года объявило о расстреле «еврейскими комиссарами» 10 тысяч польских офицеров. В новую фазу катынская история вступила, когда в апреле 1990 года М. Горбачев безапелляционно заявил о виновности НКВД в этом убийстве. «Демократическая» пропаганда приписала решение о расстреле поляков Сталину, а советским людям — исполнение этого варварского действа.

Но в катынской истории много неясного. За все прошедшие годы, несмотря на настойчивые поиски, не найдено ни одного советского документа времен войны, указывающего на расстрел поляков в Катынском лесу органами НКВД, ни свидетелей, ни участников самого расстрела. В то же время факты, обращающие внимание на то, что катынское дело сфабриковано не без участия академика А. Яковлева, Ю. Зоря, В. Фалина, Н. Лебедевой и других активистов «команды Геббельса» (см. Ю. Мухин. «Катынский детектив». М., 1995 и др. труды), игнорируются или замалчиваются. Рано или поздно свое слово о катынской истории должна сказать Генеральная прокуратура РФ.

В этой связи целесообразно вспомнить обмен взаимными личными и секретными посланиями И. В. Сталина и У. Черчилля. Английский премьер, поддерживая польское эмигрантское правительство, не дал отпора геббельсовской лжи о расстреле НКВД поляков в Катыни весной 1943 года. Сталин в личном и секретном послании Черчиллю 21 апреля 1943 года писал:

«Поведение польского правительства в отношении СССР в последнее время советское правительство считает совершенно ненормальным, нарушающим все правила и нормы во взаимоотношениях двух союзных государств.

Враждебная Советскому Союзу клеветническая кампания, начатая немецкими фашистами по поводу ими же убитых польских офицеров в районе Смоленска, на оккупированной германскими войсками территории, была сразу же подхвачена правительством г. Сикорского и всячески разжигается польской официальной печатью. Правительство г. Сикорского не только не дало отпора подлой фашистской клевете на СССР, но даже не сочло нужным обратиться к Советскому правительству с какими-либо вопросами или за разъяснениями по этому поводу.

Гитлеровские власти, совершив чудовищное преступление над польскими офицерами, разыгрывают следственную комедию, в инсценировке которой они использовали некоторые подобранные ими же самими польские профашистские элементы из оккупированной Польши, где все находится под пятой Гитлера и где честный поляк не может открыто сказать своего слова».

В послании от 4 мая Сталин отмечал:

«Я думаю, что с точки зрения духа нашего договора было бы вполне естественно удержать одного из союзников от нанесения удара другому союзнику особенно когда такой удар оказывает прямую помощь нашему общему врагу. Во всяком случае, я так понимаю обязанности союзника. Тем не менее я считал нужным информировать Вас о точке зрения советского правительства по вопросу о польско-советских отношениях. Поскольку поляки продолжали все больше раздувать клеветническую антисоветскую кампанию, не встречая противодействие в Лондоне, нельзя было ожидать, что терпение советского правительства может быть безграничным».

Сталин выразил надежду на более тесное сотрудничество и понимание между СССР, США и Великобританией (см.: 138, т. 1, с. 119, 126).

Сближения с Советским Союзом добивалось эмигрантское правительство Чехословакии во главе с Эдуардом Бенешем. Он еще после заключения пакта о ненападении в 1939 году рассматривал СССР как потенциального союзника. Его правительство первым из находившихся в Лондоне эмигрантских правительств пошло на нормализацию отношений с СССР. Бенеш выразил твердое желание заключить с СССР договор о взаимопомощи не только на период войны, но и на послевоенные годы. 12 декабря 1943 года был подписан Советско-чехословацкий договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве.

8 мая 1944 года состоялось заключение межправительственного соглашения, согласно которому советское военное командование должно было передавать представителям лондонского правительства «власть управления общественными делами» на территории, освобождаемой от немецкой оккупации, сразу же после того, как соответствующая территория перестанет быть зоной непосредственных военных действий. Этим проявлялось уважительное отношение к Бенешу и его правительству.

Во время восстания в Словакии (сентябрь — октябрь 1944 года) советское руководство рекомендовало восставшим не действовать автономно от эмигрантского правительства. Бенеш лично выступил с инициативой вхождения коммунистов в правительство, причем с занятием ведущих постов в силовых министерствах. По его собственному признанию, Сталин даже упрекнул его за то, что представители компартии получили слишком много министерских постов в новом коалиционном правительстве Чехословакии, сформированном в марте 1945 года [134, т. 2, с. 297].

Героическую борьбу вели с нашествием фашистской Германии народы Югославии за свое национальное освобождение, что заставило Гитлера снять несколько дивизий, расположенных в Румынии, и перебросить их на Балканы. Тем самым Германия вынуждена была перенести сроки нападения на Советский Союз с мая на июнь 1941 года.

Партизанская армия под руководством коммунистов во главе с Тито не только не подчинялась, но все время вела борьбу с лондонским эмигрантским правительством и подчинявшимися ему четниками генерала Михайловича. 29 ноября 1943 года партизанами был образован Национальный комитет освобождения Югославии (НКОЮ), который в декабре был признан СССР.

В феврале — апреле 1944 года состоялся обмен военными миссиями между СССР и НКОЮ. В сентябре того же года состоялся визит Тито в Москву. Была достигнута договоренность о временном вступлении Красной Армии в Югославию, а также заключено соглашение о совместных операциях советских войск и Национально-освободительной армии Югославии.

В связи с борьбой коммунистов, народных масс против фашистско-агрессивных сил есть необходимость кратко остановиться на причинах и обстоятельствах роспуска Коммунистического Интернационала.

Собравшийся 25 июля 1935 года в Москве VII конгресс Коммунистического Интернационала заслушал доклад Г. Димитрова «Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса против фашизма». Конгресс призвал к борьбе с германским фашизмом, который выступает «как ударный кулак международной контрреволюции». Были сформулированы задачи создания широкого народного фронта. Отмечалось, что правительства народного фронта не являются правительством диктатуры пролетариата, это прежде всего правительство борьбы против реакции и фашизма. Конгресс заявил, что коммунисты в капиталистических странах должны бороться за сохранение демократических свобод. Конгресс провозгласил право на защиту национальной независимости малых народов и слабых государств от нападения фашистско-агрессивных государств. Конгресс указал, что в случае контрреволюционной войны против Советского Союза коммунисты должны призвать всех трудящихся «…всеми средствами и любой ценой содействовать победе Красной Армии над армиями империалистов» (см.: Резолюция VII Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала. М., 1935. С. 34).

Руководствуясь решениями VII конгресса Коминтерна, коммунисты развернули борьбу против реакции и войны, борьбу за мир. Начавшаяся Вторая мировая война потребовала большей самостоятельности коммунистических партий, тем более что в отдельных зарубежных странах компартии стали активными участниками политической жизни своих государств, вырабатывали собственную программу противодействия фашистскому агрессору. Становилось ясным, что в условиях Второй мировой войны решение задач отдельных компартий международным центром может только затормозить их деятельность.

Рано утром 22 июня 1941 года И. В. Сталин вызвал в Кремль Генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г. М. Димитрова и сообщил о нападении фашистской Германии на СССР. В дневнике Г. М. Димитров записал данные ему указания: «Коминтерн пока не должен выступать открыто. Партии на местах развертывают движение в защиту СССР. Не ставить вопрос о социалистической революции. Советский народ ведет Отечественную войну против фашистской Германии. Вопрос идет о разгроме фашизма, поработившего ряд народов и стремящегося поработить другие народы» [105, ч. 2, с. 7]. В тот же день Димитров провел заседание Секретариата Исполнительного комитета Коминтерна, где изложил полученные от Сталина установки.

Впоследствии Сталин провел ряд совещаний с участием Димитрова, Молотова, других видных деятелей международного коммунистического движения. Был рассмотрен вопрос о роспуске Коминтерна как руководящего центра для коммунистических партий, чтобы не мешать самостоятельному развитию коммунистических партий и решению ими своих задач. Для принятия такого решения имело значение и стремление Сталина наладить отношения с лидерами США и Великобритании в рамках антигитлеровской коалиции, ибо они, лидеры США и Великобритании, оставаясь принципиальными врагами коммунизма, боялись идти на окончательный разгром фашистской Германии и милитаристской Японии.

С ростом успехов Красной Армии на советско-германском фронте разрасталась и борьба народов в оккупированных гитлеровцами странах Европы. Во главе сил сопротивления стояли рабочие и коммунистические партии. В мае 1943 года, учитывая изменившуюся международную обстановку, добиваясь сплочения всех патриотов и борцов против фашизма Президиум Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала принял решение о роспуске Коминтерна. Это было смелое историческое решение, окончательно разоблачавшее буржуазную клевету, будто коммунистические партии действуют не самостоятельно, не в интересах своего народа, а по указке извне, из Москвы.

Отвечая по этому поводу на вопрос британского корреспондента, И. В. Сталин подчеркивал: «Роспуск Коммунистического Интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчает организацию общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага — гитлеризма.

Роспуск Коммунистического Интернационала правилен, так как:

а) он разоблачает ложь гитлеровцев о том, что Москва якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и «большевизировать» их. Этой лжи отныне кладется конец;

б) он разоблачает клевету противников коммунизма в рабочем движении о том, что коммунистические партии различных стран действуют якобы не в интересах своего народа, а по приказу извне. Этой клевете отныне также кладется конец;

в) он облегчает работу патриотов свободолюбивых стран по объединению прогрессивных сил своей страны, независимо от их партийности и религиозных убеждений, в единый национально-освободительный лагерь для развертывания борьбы против фашизма;

г) он облегчает работу патриотов всех стран по объединению всех свободолюбивых народов в единый международный лагерь для борьбы против угрозы мирового господства гитлеризма, расчищая тем самым путь для организации в будущем содружества народов на основе их равноправия» («Правда». 1943. 30 мая).

Сталин выразил уверенность, что все эти обстоятельства, взятые вместе, приведут к дальнейшему укреплению единого фронта союзников и других объединенных наций в их борьбе за победу над гитлеровской тиранией. Это было тем более важно, что роспуск Коминтерна происходил тогда, когда гитлеровцы напрягали свои последние силы и только организацией общего натиска можно было добить фашистского зверя и, таким образом, избавить народы от фашистского гнета.

После официального роспуска Коминтерна И. В. Сталин продолжал проявлять интерес к деятельности зарубежных компартий, встречался с генеральным секретарем итальянской компартии П. Тольятти, с генеральным секретарем французской компартии М. Торезом и другими руководителями братских компартий. Так, Сталин предложил итальянским коммунистам войти в состав монархического правительства маршала Бадольо и не требовать немедленного отречения короля; французским коммунистам советовал распустить свои вооруженные отряды, добиваться создания объединенного левого блока, сотрудничать с правительством генерала де Голля. Предостерегал польских коммунистов от любых шагов, которые могли быть истолкованы как курс на «советизацию» Польши. Югославским коммунистам не советовал формировать органы власти, контролируемые коммунистами. Китайских коммунистов в 1943–1944 годах предостерегал от свертывания борьбы с иноземными оккупантами и отклонения от политики единого национального Фронта, который проводил Мао Цзэдун (см.: 105, ч. 2, с. 412, 423, 432 и др.).

Сложность и опасность обстановки, в которой приходилось действовать нашей стране и Сталину, сохранялась до последних дней войны. Приходилось серьезно считаться с возможностью резкого изменения позиции наших союзников по антигитлеровской коалиции. Тайные переговоры продолжались и многочисленные факты говорили о возможности такого развития событий.

Известно, что уже осенью 1941 года, а также в 1942 и 1943 годах в Лиссабоне и Швейцарии проходили переговоры за спиной СССР между представителями Англии и Германии, а потом между представителями США и Германии по вопросу заключения сепаратного мира с Германией [202, с. 71].

Определяя внешнеполитический курс СССР, принимая военные решения, следя за действиями союзников по антигитлеровской коалиции, Сталин придавал огромное значение разведке, определяя приоритетные направления ее деятельности. Так, инструктируя перед отъездом в США в конце 1941 года нового резидента НКГБ В. М. Зарубина, И. В. Сталин следующим образом лично сформулировал задачи разведывательных служб в Америке: «Следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и все вместе не пошли против Советского Союза; добывать сведения о военных планах Гитлера в войне против СССР, которыми располагают союзники; выяснять секретные цели и планы союзников в этой войне; пытаться узнать, когда западные союзники собираются в действительности открыть второй фронт в Европе; добывать информацию о новейшей секретной технике, созданной в США, Англии и Канаде» [203, с. 51–52].

В то же время СССР на протяжении всей войны оставался верным союзническому долгу и принимал все меры к укреплению антигитлеровской коалиции. Его политика характеризовалась последовательным и честным выполнением принятых на себя обязательств.

К концу войны попытки влиятельных сил в США и Англии заключить за спиной Советского Союза сепаратную сделку с Германией не только не утихли, но приобрели еще более опасный характер. Но и в этих условиях Советский Союз делал все для укрепления антигитлеровской коалиции, оставался верен союзническим обязательствам.

С середины 1943 года начался распад фашистского блока, и первой его покинула Италия. Великобритания и США стали обсуждать условия ее капитуляции в обход СССР. В послании Рузвельту и Черчиллю от 22 августа 1943 года Сталин отмечал: «До сих пор дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдающего. Должен вам сказать, что терпеть дальше такое положение невозможно».