Верста двадцать пятая Князю прибыль — белке честь

Верста двадцать пятая

Князю прибыль — белке честь

Вот старики наши ходили на югру и самоядь, сами видели в полунощных странах: спадала туча, а в той туче белка молодая, только что рожденная, вырастала и расходилась по земле… Этому рассказу свидетель Павел, посадник Ладожский и все ладожане.

Из новгородской летописи XX века

Чудесная затейница белка из сказки «О царе Салтане», несомненно, северянка.

Из десятого века донеслись в наши времена записанные исландским летописцем Снорри Стурлусоном варяжские саги о походах за мехами в далекую страну Биармию и загадочном рыжем звере по имени «Ур». По мнению современных ученых, Биармия, получившая свое название от коми-пермяцкого Би-Ур-Ми, в переводе «страна огненных белок», это Пермия, огромная территория, включавшая в себя весь Средний и Северный Урал, часть Югры и простиравшаяся до Ледовитого моря-океана.

Пермия издавна считалась законной вотчиной новгородцев, и именно от них, промышленных людей и ушкуйников, попало в «Начальную летопись» XI века известие о волшебных белках Югры, падающих на землю с самых небес. Видимо, белок в те годы в Югорской земле было столько, что объяснить их изобилие, кроме как сверхъестественным путем, не представлялось возможным даже для бывалых добытчиков.

Волшебная белка, грызущая кедровую шишку, вообще могла бы стать символом Югорского княжества и царства сибирских салтанов, как основа их благосостояния. Беличья шкурка служила в Сибири единицей измерения ценности тех или иных товаров, начиная с древнейших времен и почти до наших дней. Стоимость мехов различных зверей и других товаров выражалась в количестве беличьих шкурок, как в наше время в рублях. При этом, сама белка ценилась невысоко. Совершенно не случайно, в результате долговременного использования беличьих шкурок как эквивалента для расчетов при товарообменных операциях, на языке сибирских татар слова, обозначающие белку и копейку, звучат и пишутся одинаково: «тиен».

Если Пушкин читал «Российско-татарский словарь» Иосифа Гиганова (о нем выше упоминалось), то должен был обратить внимание на столь замечательное совпадение. Возможно, так оно и случилось, именно этому обстоятельству мы обязаны появлением белки в «Сказке о царе Салтане».

Ни в одной из известных русских народных сказок белка не выступает в качестве героини. Следовательно, нет ни малейших оснований утверждать, что Гвидонова затейница-белка навеяна народным творчеством. Какая же другая причина, кроме «Российско-татарского словаря» могла побудить Пушкина поместить непопулярного у сказителей, глуповатого зверька в княжестве Гвидона по соседству с Салтановым царством?

В XVI–XVIII веках, в период освоения русичами Лукоморья и становления Мангазеи, главы югорских, хантыйских и мансийских родов носили гордые княжеские титулы. Основой экономики остяцких княжеств и всего сибирского царства в целом служила пушнина, основную массу которой составляла белка, водившаяся в кедровниках и сосняках в таком изобилии, что поражала своей численностью воображение.

Желая отразить значение белки для развития многих сибирских городов, Российское правительство присваивает им в XVII веке гербы с изображениями пушных зверей. Белку и горностая в своем гербе одно время имел город Нарым. Расположенный неподалеку от него (по сибирским меркам) Енисейск, в котором некогда служил Матвей Пушкин, имел в своем гербе двух красных белок.

О месте, занимаемом белкой в общем объеме добычи пушнины, можно судить по данным Г. Старцева за 1923–1924 годы, взятым по Сургутскому району Тюменской области: белка 600 000 шт., лисица 900 шт., горностай 900 шт., соболь 35 шт. В другие годы общий объем добычи мог колебаться в ту или иную сторону, но соотношение количества добываемой по видам пушнины неизменно свидетельствует о превалирующем значении белки.

Мы уже говорили, что у Пушкина имелась книга «Дневные записи путешествия Ивана Лепехина, совершенного в 1771 году», в которой поэт мог найти информацию о быте и промыслах вогулов, живших по Затурью и реке Тавде до Пелыма. Есть в ней интересные сведения и о белках: «Зимние вогульские жилища, юртами прозываемые, состоят из нескольких изб. Зимний их промысел большею частью состоит в белке и соболях. Белка может быть причислена к текущему зверю и в известные годы бывает в великом множестве, так что хороший стрелок сот до пяти в осень набивает. По их приметам белка тогда великими собирается стадами, когда ели и сосны, полные и зрелые имеют шишки. Течение белки, как сказывают, наиболее бывает с полудня на север, и тогда все поморские стороны к Океану ими изобилуют».

Приметим, что Гвидонова белка, как и белки Лепехина, тоже живет под елью на берегу океана.

Белка песенки поет,

Да орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра — чистый изумруд;

Слуги белку стерегут,

Служат ей прислугой разной —

И приставлен дьяк приказный

Строгий счет орехам весть…

Строгий счет орехам вести имело прямой смысл, поскольку второй после пушнины статьей доходов сибирского царства был кедровый орех, в огромных количествах вывозившийся не только в Россию, но и за ее пределы. И. Я. Словцов в очерке «В стране кедра и соболя» отмечает: «…Кедровые орешки составляют для обитателей Севера предмет немаловажной торговли. Помимо местного употребления большая партия их зцмой и весной отправляется в Россию. Через Тюмень ежегодно проходит от 60 000 до 190 000 пудов, а если прибавить к этому грузы, проходящие из Туринска, Тары и Северного Урала прямо в Ирбит и Екатеринбург, то общее количество собираемого ореха достигает от 150 000 до 300 000 пудов. При ценах от 3,5 до 5 рублей за пуд отпуск кедровых орехов превышает миллион рублей». Сумма для XIX века баснословная!

Особое значение кедра для Сибирского царства издавна признавалось на государственном уровне. В указе 1666 года есть описание: «Печать Сибирская, на ней древо стоящее кедровое, к древу два соболя стоят на задних ногах».

О символике на сибирских гербах стоит упомянуть и потому, что Пушкин был знатоком государственных и дворянских гербов и геральдики. Для пополнения знаний в этой сфере он приобретал книги, содержащие описания гербов и смысла геральдической символики.

В письме к К. Ф. Рылееву (май 1825) Пушкин писал: «…Ты напрасно не поправил в "Олеге" герба России. Древний герб, святый Георгий, не мог находиться на щите язычника Олега: новейший, двуглавый орел есть герб византийский и принят у нас во время Иоанна III, не прежде…» А в 1834 году поэт записывает: «Гербы наши весьма новы. Оттого в гербе кн(язей) Вяземских, Ржевских пушка…»^{13}

А.?С.?Пушкин пишет письмо М.?П.?Погодину. Художник А. Г. Визель

Как мы видим из письма, Пушкин понимал исторический смысл геральдики и суть язычества. Гербы и геральдические знаки могли служить ему хорошим подспорьем и дополнительным информационным материалом для его произведений. Возможно, и гербы сибирских городов и царства сибирского дали ему материал для эпизода «Сказки о царе Салтане».

Пушкина (носившего, заметим, звание историографа) интересовали не только история покорения Сибири и экзотические насельники этой «терра инкогнита», но и основы их экономической деятельности. В 1831 году вышла книга Кириллова «Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал и привел и оставил неизреченный трудами Петр Великий».

Во 2-м томе книги Пушкина привлекла статистика Сибирской губернии и замечания о «Сибирском царстве и царях сибирских, о которых в истории сибирской, изложенной в 1745 году сентября 1 дня, написано»; Александр Сергеевич писал издателю М. П. Погодину: «Сердечно благодарю Вас и за письмо и за старую СТАТИСТИКУ. (Выделено мною. — А.З.). Я получил все экземпляры вчера из Петербурга».

Похоже, Погодин, высылая статистику Пушкину, заранее знал о его пристрастии к такого рода сведениям о Сибири и надеялся доставить ему удовольствие. Не тайна, что в 1826 году Пушкин посылает записку императору Николаю I «О народном образовании». Он пишет о том, что в учебных заведениях разного уровня необходимо ввести предмет «Россиеведение», предлагает ввести кафедры русской истории, законодательства, статистики. Интерес к исследованию какой-либо темы не возникает внезапно и на неподготовленной почве. Багаж знаний по определенной тематике постепенно накапливается у исследователя, пока не выльется в конкретные литературные формы. Но статистика лежит в основе экономики, науки далекой, казалось бы, от литературного творчества. Только не для Пушкина. Пушкин интересовался экономической наукой и даже осмеливался рекомендовать Николаю I обучать дворянскую молодежь политэкономии. И совершенно не случайно появились отнесенные к Егению Онегину строки:

Зато читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет,

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог…

Из анализа текста следует сделать вывод, что и сам автор поэмы был достаточно хорошо знаком с сочинениями великого английского экономиста, если сумел в сжатой поэтической форме точно изложить суть его учения. «Скупой рыцарь» Пушкина не что иное, как сатира на учение меркантилистов. Сама природа и сущность капитала состоит в том, что он постоянно находится в движении: деньги должны приносить деньги, еще большие. По меткому выражению, популярному у политиков, деньги — это кровь экономики. Между тем, припрятывая сокровища, Барон обескровливал тело экономики государства. Собирателю и хранителю мертвых сокровищ противопоставлен потенциальный расточитель сын. Однако расточительство Альбера было бы полезнее для роста производительных сил, чем накопительство Барона, так как в результате денежный капитал неизменно попал бы в руки наиболее предприимчивых. И склонности и намерения Альбера давали надежду, что после смерти отца мертвое богатство отца станет чьими-то «живыми деньгами». Экономика занимала поэта. Как знать, не пошел ли бы он по пути всех видных европейских экономистов, в большинстве своем гуманитариев, и не обогатил ли бы экономическую науку России новыми теориями. Пушкин умел извлекать необходимые сведения даже из самых скучных, на первый взгляд, источников, вроде таможенных тарифов и старой статистики Сибирской губернии. Изучив множество материалов о Сибири, в своей «Сказке о царе Салтане» Пушкин опоэтизировал реально существовавшую в Сибирском царстве экономическую ситуацию, подав ее в привлекательном, доступном даже детскому пониманию, сказочном виде. Будем же ему за это благодарны.