Михаил Лускатов Заграничные походы 1813–1814 годов Впечатления русского человека от Европы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Михаил Лускатов

Заграничные походы 1813–1814 годов

Впечатления русского человека от Европы

Силезия

«Дорога большою частию идет сосновым лесом, удивляющим чистотою и сбережением дерев, что только кажется в парках бы видеть можно было.

В Силезии все части хозяйства доведены до совершенства».

Саксония

«Домы их выстроены просто, но везде видны чистота и хозяйственность».

Из «Военного журнала» 1813 года А. А. Щербинина

Пруссия

«В Пруссии человек свободен и собственность его неприкосновенна, следовательно, он имеет много забот, не помещик его, а он сам должен защищать свои права и сохранять, и улучшать свое имущество, ибо плодами трудов его никто посторонний воспользоваться не может. Напротив, в Богемии редкий поселянин имеет свою землю и во многом зависит от помещиков, следственно, ему не о чем думать, он весел, потому что он беспечен, а свободный силезский поселянин угрюм и задумчив, потому что законы, обеспечив личные права его и собственность, возложили на него в то же время и многоразличные обязанности пещися о своем достоянии».

«Журнал 1813 года», А. И. Михайловский-Данилевский

Эмблемой тайного общества «Союз благоденствия», созданного масонами, чья деятельность наряду с другими тайными обществами привела Россию к 14 декабря 1825 года, был рой пчел. Надо сказать, что пчелы были изображены и на личном гербе Наполеона. Не говорит ли это о том, что «дети двенадцатого года» сознательно или бессознательно хотели преобразовать Россию так, чтобы все было, как у Наполеона?

Заграничные походы стимулировали распространение среди российских просвещенных слоев масонства свежей второй (после масонов эпохи Екатерины) волны. Масонами были многие вельможи, государственные деятели, директора кадетских корпусов (воспитатели молодых умов), художники, литераторы, наконец, говорят, сам император. Много было среди масонов образованной военной молодежи. А. И. Михайловский-Данилевский, будущий военный историк, вступил в масоны, как и многие другие, именно в ходе заграничных походов русской армии. Эта масонская молодежь во многом составила несколько позже кадры декабристов.

Будучи в основе своей западноевропейским явлением, проявляясь на русской почве, как и любое другое духовное или идеологическое явление, масонство приобретает чисто русские черты — деятельность, направленную на поиск и попытку реализации на Земле жизни по высшим божественным законам, основанной на «правде» и справедливости, к чему всегда стремилась русская душа в своей тоске по реализации идеала. Это было свойственно и декабристам, и народникам, и даже большевикам, которые пытались построить рай на Земле и шли к своей цели, по-масонски не считаясь со средствами, то бишь с человеческим материалом. Можно сказать, что генезис декабризма составлял путь от тайных лож к тайным обществам. Во имя счастья не отдельного человека, но всего человечества, разумеется.

Массы русских вдруг увидели, что жизнь в Европе другая, чем та, к которой они привыкли в России. Мало того, что другая, но она еще сытнее, чище (как в бытовом, так и в социальном смысле), свободнее. «Почему у нас это невозможно?», «Как прийти к такой жизни?» — эти вопросы засели во многих не только офицерских, но и солдатских головах русской армии, возвращавшейся домой из заграничных походов. А многие и не возвращались — дезертирство даже в гвардии в русской армии (конечно, среди низших чинов, не связанных понятиями чести и долга) было беспрецедентно высоко. Умного ответа не нашлось, кроме как: виноват царь и, если его убить, то станет хорошо, как в Европе. (Декабрист Каховский писал, что император Александр — «…собственно причина восстания 14 декабря». Нашел причину в царе, который просвещал страну, открывал университеты, при котором расцвела журналистика.) Умного ответа, похоже, нет и до сих пор. Возможно, его не существует в природе.

Не будь в то время Россия экономически, социально, культурно отсталой в сравнении с Европой, не было бы декабризма. Ведь не возвращались же домой с повернутыми мозгами русские армии по окончании русско-турецких войн.

Как бы ни были благи пожелания декабристов, их основной грех состоит в измене долгу и присяге — ведь они были служилыми дворянами, а такие поступки противны дворянской природе.

Трудно фантазировать на тему, что было бы в случае успеха декабристского восстания, но, скорее всего, это была бы смута и катастрофа такого же масштаба по своим бедствиям, какая случилась в России в 90-е годы двадцатого столетия, а Пестели, Трубецкие и Муравьевы-Апостолы играли бы роли будущих российских известных «демократов».

Мы приводим отрывки из воспоминаний генерала Отрощенко. Отличной службой он сделался офицером и окончил свою военную карьеру духовником. Его записки были изданы в 1910 году в Витебске.

Не имея хорошего образования и связей, Яков Осипович Отрощенко по своей охоте выбрал ремесло военного, одним лишь природным здравомыслием и честной службой прошел путь от рядового до генерала от инфантерии и сенатора. Его записки посмертно печатались в «Русском архиве» и «Русском вестнике». В записках не найти описаний интриг двора или жизни великосветских салонов. Это безыскусный рассказ честного армейца. Безыскусный, но наблюдательный взгляд его помог отложить на бумаге массу интересного о войнах, быте, нравах, событиях времени конца восемнадцатого — первой трети девятнадцатого века.

Схожие воспоминания оставил о своей службе, в том числе об участии в наполеоновских войнах, артиллерист Алексей Карпович Карпов, воспитанник Новгородского военно-сиротского отделения. Он попал в горнило сражений юношей, когда ему еще не было и двадцати, рядовым солдатом.

Германия (из записок Отрощенко)

Между занятий по службе оставалось еще довольно свободного времени, которое мне позволяло по мере возможности вникать в нравы, обычаи и религиозные обряды здешних жителей, и в особенности деревенских. Городские жители имели везде свои исключения и прибавления. Конечно, я не мог всего обнять в подробности и по краткости времени, и потому что я самоучкой мог объясняться на немецком языке, но сколько мог понимать, так и записал для памяти.

Религия господствует лютеранская, распространенная Мартыном Лютером, который был прежде римско-католической церкви монах, но был оскорблен начальством и, видя злоупотребления, допускаемые папой под покровом религиозных правил, решил отделиться от римской церкви и составить в ином виде дела церкви, решился и, твердой волей преодолевая все гонения, составил в новом порядке понятий религию, которая оторвала от папской власти великую массу людей. Но его последователи не почитают его святым, а только умным человеком.

Он уверил своих последователей, что все святые были подобные нам люди, что они сами молились Богу и он внимал усердным молитвам их. Следовательно, и теперь всякий человек может без посредников просить Бога о том, чего он желает. Поэтому ни в домах, ни в кирках никаких святых образов не имеется, в кирках, однако же, имеется крест с распятым Спасителем и в некоторых изображены апостольские лики как проповедники Евангелия. Но по большей части на стенах ставят портреты знаменитых людей или строителей. По подобию римского обряда имеется жертвенник, где совершаются обряды таинств и кафедра для пастора проповедника; во время служения поют всем народом в кирке псалмы, им аккомпанирует орган на хорах. Причастие принимают по подобию римского обряда, но не исповедывают грехов своих перед пастором. Всякий должен только при этом случае вспомнить их, пожалеть о своем заблуждении и просить у Бога прощения. Дети, не достигшие 15 лет и не имеющие достаточного понятия о догматах веры, не допускаются к приобщению; без миропомазания и приобщения ни один человек не может нигде определиться ни к какой должности, даже и к частному человечку, а девица не может выйти замуж.

Пастор есть вместе и приходский учитель. На последней неделе Великого поста производится экзамен детям в кирке после обеда, при собрании народа. Все вообще мужчины должны уметь читать; пасторы женаты.

При бракосочетании соблюдается следующий обряд: пастор объявляет в кирке три раза по воскресным дням о том, что такой-то с такою-то девицей намерен вступить в супружество, и если в продолжение трех недель не откроется никакого препятствия, то пастор благословляет брак. Прочитав из Евангелия и Апостолов приличные тексты с присовокуплением и от себя поучения, и тем кончается обряд религиозный.

Союзы супружеские не тверды и весьма легко допускается развод. Жена почитается как друг, не претендуя друг на друга за стороннюю свободу: одно благоразумие только скрепляет союзы в высшем классе людей, в нижнем — необходимость, потому что земледельцу нужна помощница в доме. Ссор и драк мужа с женой мне никогда не случалось видеть в продолжении двух лет.

Хозяйка дома, какого бы звания она ни была, сама занимается всем домашним управлением, отпускает провизию на кухню, сама присматривает там и ведет всему верный счет, зато кушанье приготовлено хорошо, чисто и опрятно. После стола пересматривает оставшиеся кушанья и приказывает, что оставить так к ужину и из каких приготовить другие. Мать, имеющая взрослых дочерей, приучает их к порядку по хозяйству, поручает им по очереди хозяйство под собственным надзором; но это не мешает им знать грамоту, музыку, пение и иностранные языки, особенно по городам и в высшем классе; притом она всегда опрятна и готова принять и занять гостя. Одним словом, хозяйка действует в домашнем хозяйстве как полный властелин, расширяет и уменьшает круг расходов, но мысль ее всегда стоит на центре благоразумной экономии.

Дворянство и купечество имеют людей для прислуги очень мало, но при такой малой прислуге везде видны порядок, чистота и опрятность. В городах нищие по улицам не шатаются, это воспрещено строжайше, в каждом городе возле ворот висит булава и при ней на черной доске написано: «Кто будет просить подаяние, тот будет выгнан из города с бесчестием». Поэтому праздношатающихся людей по городам нет; всякий по возможности трудами своими добывает себе пропитание и совершенные калеки призрены правительством.

Огороды не отгораживаются каждый отдельно, но только от улицы и внутри отделяются только межами, и при таком порядке не слышно, чтобы кто-нибудь посягнул на чужую собственность. Поселяне имеют земли немного, но удобривают и обрабатывают ее рачительно: каждый деревенский хозяин имеет на дворе яму широкую, но неглубокую, куда бросают солому, лист, навоз и всякий сор. Дети собирают на улице помет животных в корзинки и относят к себе на двор.

Каждый ремесленник одним своим ремеслом занимается, не мешая друг другу; тот, который делает лопаты, не станет делать метлы, и наоборот.

С детьми в младенческих летах поступают ласково; но чтобы заставить их учиться, первоначально дают им для игры косточки с литерами и требуют, чтобы косточки он называл по литерам; таким образом, играя косточками, он затверживает литеры. Сверх этого не рассказывают им небылиц, не внушают страхов и не населяют их нежного воображения ни ведьмами, ни упырями, ни домовыми, ни чертями, как у нас водится.

У немцев не так, они без всякого гнева и шуток удовлетворяют ребенка, изъясняя ему точные понятия о вещи.

Преступления большей частью наказываются денежным взысканием, не исключая и сомнительных смертоубийств; но открытое смертоубийство наказывается смертью. Преступников не смертоубийц выставляют у публичного столба, который имеется в каждом городе на площади, либо тут же сажают в железную клетку пьяниц на позор, но они весьма редки, в продолжении двух лет мне не случалось видеть ни одного.

Подати казенные положены не с души, но с имущества каждого, поэтому никто из оной не изъемлется, ни земледелец, ни дворянин; военный постой также назначается по состоянию, не исключая и дворян; но на продовольствие всю провизию получает хозяин из магазина в натуре, дома только приготовляет ее.

Страховые общества от огня обеспечивают каждого застраховавшего дом свой на случай пожара. Если дом сгорел без умысла хозяина, то он получает от общества ту сумму, в какую оценен был дом; хозяин же застрахованного дома платить обязан с капитала ежегодно проценты. Каждый город, какого бы он пространства ни был, обводится стеной, для того чтобы удобнее было собирать пошлину от приезжающих в город поселян для продажи своих произведений; пошлина положена со всего продажного.

На государственном шоссе, то есть дороге, устроенной из разбитых камней, через каждые семь верст построены небольшие каменные домики и при них шлагбаум, здесь живет смотритель, собирающий пошлину с проезжающих от каждой лошади и с прогоняемого скота от штуки; заплативший пошлину получает от смотрителя печатную цидулку, которую представляет сборщику на следующей заставе. От шлагбаума проведена цепь железная сквозь стену в домик к сборщику. Всякий проезжающий, остановясь, стучит в окошко, подает сборщику прежнюю цидулку и деньги следующие, а от него получает другую. Кажется, правительство по этим цидулкам проверяет сборщиков. Должность эту исполняют отставные солдаты и получают хорошее жалованье, пошлинных же денег собирается до 200 талеров в месяц на каждой заставе. Все реки, какие протекают в Германии, имеют береговые дамбы или насыпи высокие по обоим берегам, для того, чтобы при случае наводнения вода не заливала полей.

Европа (из записок Карпова)

Апреля мы вышли на кантонир-квартиры за город Бове, ротный штаб был в замке Крильон, а я стоял с капитаном Яминским в замке Люньон на большой дороге от Паде-Кале, мы стояли весьма спокойно и даже с большой роскошью на счет хозяев, и нам ничего не стоило, жили в полном удовольствии до мая месяца. Надо заметить, когда мы проходили с бивак чрез Версаль со всем парадом, как только можно чище и опрятней одеться могли. Войдя в Версаль в улицу, то народ французский с удивлением сказал, видя нашу самую негодную одежду на солдатах и притом большую половину босых, разных цветов крестьянского сукна мундиры и ранцы, и при сем люди изнурены до чрезвычайности, говоря: и эти нас побили. Нашей роты занимавший офицер Хилькин для ночлегу биваки в ответ сказал им: «Если бы эти люди не были столько добродушны и послушны своему начальству, то они не были бы так голы, да вы не смотрели бы на них теперь с таким презрением». За Парижское сражение я получил в награду чин поручика.

В конце сей книги приложены будут в копиях мои рескрипты, грамоты и патенты.

Во время кантонир-квартир нам выдали на солдат из взятой во Франции контрибуции сукно на обмундирование, и в течение стоянки люди наши сделались одетыми все хорошо. И народ от хорошей пищи поправился от изнурения, старую аммуницию большею частию пожгли и побросали, лошадей так же поправили.

В первых числах мая получили повеление выступить в Россию. Вышли в поход, шли мимо Бове на Компьен, где я был в Компиенском дворце, видел один покой весь зеркальный превосходной работы, видел также подбитую Наполеона кровать ядром, также кресло, подбитое ядром, пробитый свод в кавалерской зале гранатою, а туалет зеркало Марии Луизы пробито пулею в самый центр. Был в придворной церкви, осматривал все покои, удивительнаго ничего не нашел, кроме зеркальнаго покоя, богатой кровати, которая подбита ядром в ногу, видел также медную ванну, вылуженную Марии Луизы, в прочем не было особых редкостей, библиотека была вывезена. С перваго ночлега у нас бежало лучших солдат 12 человек, со второго еще более, так что в три похода ушло из роты 50 человек и очень много осталось из всех полков, почему для собрания их и поимки весь корпус остановился на квартирах, и посылали офицеров отыскивать, многих привели, а некоторые остались там навсегда неотысканными. Вот как рады были идти в свое отечество, в котором знали, что по приходе найдут все возможное притеснение, так и случилось при вступлении в Россию: государь объявил войскам, что дает в своем отечестве оседлость; право, он сдержал свое слово, как увидали впоследствии, о чем сказано будет в другом месте.

Собравши несколько беглецов, выступили в поход, шли чрез Ахен прямо к Рейну на Кельн по квартирам довольно спокойно и не имели недостатка в продовольствии. Перешли Рейн, продолжали далее чрез Саксонию на Мейсен, оттуда чрез Пруссию в Польшу чрез Познань, когда стали подходить ближе к России, то нас принимать стали на квартирах весьма не дружелюбно и уже увидели от своих начальников вводимую строгость со всеми прусскому обычаю притеснениями. Наконец, вступили в свою границу в город Ковно, тут увидели, что уже отошло наше хорошее заграничное содержание, но даже квартир порядочных не отводят и не дают дров сварить себе пищи. До вступления в свои границы во время бивак, хотя и был иногда недостаток в продовольствии довольно ощутительный, зато, когда стояли по квартирам, тогда всегда имели без недостатка продовольствие изрядное, иногда весьма хорошее. Между нашими солдатами не было за границею вовсе пьянства, также и воровства. Даже жители удивлялись и хвалили русских за нравственность. Напротив, когда вступили в свои границы, то открылось между солдат воровство и пьянство, драки с мужиками, чего за границей вовсе не было слышно, причина тому есть то, что солдат, бывши за границей, гораздо лучше был содержан, нежели в своем отечестве, отчего открылись побеги, при том по вступлении в Россию взялись за строгость более, нежели за границей во время заграничных походов, притом самое изнурительное для людей ежедневное ученье и нередко с жестоким наказанием, отчего много стало больных и была смертность. Вот причина изнурения людей в русской армии и истребления преждевременно большей части солдат.

Париж (из записок Отрощенко)

… В 9 часов утра вступил в город Париж отряд казаков, вслед за ним въехали император Александр и король Прусский, окруженный блестящей свитой, за ними пошли гвардия и прочие войска. Народ, увидев императора, закричал: «Vive Alexandre, vive lempereur», и крик этот отозвался в городе далеко; он не умолкал до прибытия государя на Тюильрийскую площадь. Тут он остановился, и войска проходили мимо его. Народ бросился к нему, целовал ноги его и лошадь, говоря, почему он не прежде прибыл к ним. «Храбрость французов препятствовала мне», — отвечал государь…

…Когда союзные войска вступили в город, то молодые люди ходили партиями по улицам с белыми платками, привязанными на палках, а женщины разъезжали в фиакрах, раздавали белые кокарды мужчинам, и все кричали: «Vive le roi!»

Того же числа вечером толпы пьяного народа собрались на площади Вандомской, хотели сорвать статую Наполеона с бронзовой колонны. Они накинули ей веревку на шею, подпрягли дрянных водовозных лошадей и сами, толпой уцепившись, тащили; некоторые взобрались по лестнице, устроенной внутри колонны, и напильниками подпиливали ноги статуи. Император Александр I, узнав об этом, повелел остановить этот беспорядок. Спустя потом неделю статуя эта была снята посредством машин. Она была колоссального размера и прикреплена к колонне пятью железными болтами. Наполеон представлен был в лавровом венке, в левой руке держал шар, а в правой — свиток, через плечо накинута римская сенаторская тога. По снятии статуи поставлено на место ее белое знамя с тремя лилийными цветками. Колонна эта очень высока, она высотой равняется четырехэтажным домам. Она вылита из орудий, взятых французами на полях сражений, где они одерживали победы. На ленте вокруг колонны обвитой изображены все сражения, Наполеоном выигранные; на пьедестале представлены всякого рода оружия нынешнего времени.

На другой день в Париже открыты были все лавки и магазины, все приняло обыкновенный порядок, несмотря на то, что город наполнен был иностранными войсками. Император Александр принял его под свое покровительство, и спокойствие жителей ничем не было нарушаемо. Народ толпился на улице перед его квартирой и на крышах домов. Они ожидали выхода его, чтобы приветствовать изъявлением восторга.

Того дня французы желали, чтобы на главном театре играна была пьеса «Триумф» Траяна, но государь приказал играть «Весталку». В театре встречен он был приветствием восторженного народа, и во время представления взоры всех обращены были к нему.

По окончании пьесы, когда император вышел из ложи, наполеоновский орел, бывший над царскою ложей, упал на пол, и народ растоптал его.

Улица, по которой вступили в Париж союзные войска, называется Сен-Дени, другая в близком расстоянии тянется с нею параллельно через весь город, на них построены в прежнее время триумфальные ворота. В предместьях улицы широки, в старом городе узки. Высокие строения, почерневшие от времени, производят темноту в улицах, и притом на чистоту города не обращается внимания, везде слышен неприятный запах, а по утрам надобно идти осторожно, чтобы с верхнего этажа служанки не окропили ночной росой, — они имеют сию дурную привычку.

Улицы вымощены известняком, камнем, от которого в сухое время происходит тонкая пыль, вредная для глаз и для груди. Старый город обведен бульваром. Площадей имеется много; знаменитейшая из них Тюильрийская, на которой был казнен французский король. С нею граничит с полуденной стороны Тюильрийский сад, а к северу — Елисейские Поля. Вторая по ней Вандомская, на которой Наполеон воздвигнул бронзовую колонну и наверху ее поставил образ свой, как Навуходоносор, царь Вавилонский…

… С полуденной стороны от Тюильрийских палат воздвигнуты триумфальные ворота. На них искусным резцом иссечены эпохи заключения Наполеоном мира с разными государями, и везде он сделан очень схож. Наверху ворот бронзовая колесница с четырьмя лошадьми; их ведут два крылатые гения. Лошади эти принадлежат Венеции.

Палерояль был прежде королевский дворец, но во время революции разграблен народом. Теперь в нижнем этаже помещаются магазины с разными товарами; в среднем — трактиры и хозяева живут; в третьем — сбор прелестей, доступных всякому за деньги. Внутри дворца площадь с аллеями; под ними, в земле, устроены трактиры, где изнеженные парижане прохлаждаются в жаркое время.

В Париже расположены были только гвардейские войска союзных государей, а прочие — в окрестностях его. Отряд графа Воронцова расположен был по дороге к Орлеану, в двенадцати верстах от Парижа, где мы простояли несколько недель, потом пошли обратно к реке Рейну. При обратном следовании через Париж войска наши, следуя по бульвару с южной стороны города, прошли через Аустерлицкий мост, построенный на реке Сене. Французы из угождения Александру хотели изгладить иссеченную на нем надпись, но государь не изъявил на это согласия, но приказал тут же сделать надпись, что в 1814 году прошли через этот мост российские войска. Близ моста показывали девочку девяти лет, она имела большой рост и девять пудов весу.

В это время парижане ожидали прибытия брата короля Людовика XVIII. Для встречи его поставлена была национальная гвардия от Тюильрийского дворца до самой заставы. Она занимала одну сторону улицы, другую — народ. В домах окошки занимали женщины, а на земле и кровлях помещался всякий народ. Мальчики влезли на деревья и беспрестанно кричали: «Вив ле руа!»

От города Парижа мы следовали к реке Рейну, через города Мо, Шалон и Реймс; потом продолжали марш мимо крепости Вердена (здесь дорога пролегает несколько верст между беспрерывных садов) до города Нейштадта.

Здесь 14-й Егерский полк остановился, простоял апрель и май месяцы, и в продолжение этого делали обмундировку.

Город этот прилегает западной стороной к самым горам; местоположение его роскошное. Он окружен виноградными садами, на горах видны руины древних рыцарских замков.

К востоку расстилается большая равнина; на окраинах ее далеко синеют горы с руинами. По середине равнины протекает Рейн.

Жители этого города немцы: католики и лютеране. Французская революция истребила здесь дворянство, теперь все вообще называются гражданами; предпочтение отдается богатым только. Мы познакомились и подружились с гражданами, и они полюбили нас — особенно гражданки. Некоторые из друзей предлагали мне вступить в общество масонов. Я пожелал знать цель его. Мне сказали, что обязанность членов состоит в том, чтобы благодетельствовать тайно таким людям, которые стыдятся просить себе помощи, с тем чтобы благодетельствуемый не знал, кто ему благодетельствует, и потом помогать взаимно друг другу. Но мне нечаянно попалась масонская книжка, из которой я удостоверился, что масонство прикрывается только благонамеренной целью. Прямое же его намерение в том, чтобы действовать к ниспровержению правительств и всех властей. Чтобы всякий человек был сам себе священник и судья. После этого я не изъявил согласия…

…Простоять столько времени на месте после нескольких лет беспрерывных походов много значит, и особливо в здешних местах. Миленькие немочки так привлекательны, так любезны, что воины наши, закоптелые в пороховом, бивуачном и табачном дыму, так и прильнули к ним всем сердцем. Признаюсь, и я, грешный, влюбился в миленькую Бетхен, дочь хозяйскую, да как и не влюбиться, здешние девицы не уходят от нас, но стараются занять мило разговорами, пением или музыкой, словом, вот так и расстилают сети, а мы так смело под них идем, как куропатки в зимнюю пору. Хозяин мой Йорк Рефель был вдов, дочь его Елизавета была хозяйка. Он, отъезжая к Баденским водам, поручил мне под охранение и дом, и дочь свою. Она уже имела около 28 лет и значительное приданое. Я уговаривал ее за себя, но она не согласилась, опасаясь русских снегов, которые так глубоки, что в 1812 году закрыли французов навеки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.