Михаил Лускатов Отечественная война 1812 года и заграничные походы под непривычным углом зрения (из журналов и дневников той поры)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Михаил Лускатов

Отечественная война 1812 года и заграничные походы под непривычным углом зрения

(из журналов и дневников той поры)

Хотя и царил в 1812 году всеобщий патриотический подъем, однако же: «…22-го <октября> прикащик мой поехал в Ярославль и повез Макарку отдать в ополчение за пьянство».

Из дневника Д. М. Волконского

Как мы пытались писать конституцию для русской Польши:

«Поручено было составить проект правительства для Варшавского герцогства господину Безродному, служившему весь свой век по провиантской и комиссариатской частям; он не имел ни малейших политических сведений и даже не знал ни одного иностранного языка. Я встретился с ним перед кабинетом князя Кутузова и в то время, когда меня позвали к его светлости. Безродный остановил меня, прося убедительно доложить фельдмаршалу, что он находится в величайшем затруднении, ибо, говорил он:

„Я никогда в свою жизнь не писывал конституций“.»

«Журнал 1813 года», А. И. Михайловский-Данилевский, штабной военный русской армии, член масонских лож, автор одной из первых историй Отечественной войны 1812 года и заграничных походов

«<10 апреля> В Бауцене ожидала нас торжественная встреча искренних добрых жителей.<…> Не менее того оказывают они всякому русскому, скромно между них проезжающему, те ласки, каковых владетели за золото и почести купить не могут. Часто при проезде моем, сопровождаемый одним уродливым козаком, кричали жители ура, бросали вверх шляпы, били в барабаны и на трубах играли. Из каждого окна выглядывает искреннее лицо, на котором радость написана. Это случалось со многими товарищами моими».

Из «Военного журнала» 1813 года А. А. Щербинина

«… в прекрасную весеннюю погоду мы вошли в Силезию, у рубежа коей написано было по-русски: „Граница Пруссии“. Вероятно, надпись сделана была из предосторожности, но мы видели в ней не излишнюю заботливость немцев, но то обстоятельство, что мы наконец оставляли за собой ненавистную Польшу и вступали в дружественную землю. В первом Силезском местечке Миличе духовенство и евреи встретили государя с торжеством: девушки, одетые в белые платья, усыпали путь его цветами, и несколько триумфальных ворот воздвигнуты были на дороге. До глубокой ночи народ покрывал улицы, а особенно ту, где жил государь в доме графа Мальцана. Насупротив онаго возвышались две пирамиды с простою, но многозначащею надписью: „Немцы — русским!“ Князя Кутузова встретили с истинным восторгом; воздух потрясался от восклицаний: „Vivat papa Kutusof!“»

«Журнал 1813 года», А. И. Михайловский-Данилевский

О пропаганде и контрпропаганде:

«Так как заметили, что французы в печатанных ими бюллетенях (не зря в то время бытовало выражение „врет, как наполеоновский бюллетень“. Французский император придавал им большое значение, лично участвуя в их написании — М. Л.) и мелких сочинениях старались уверять немцев и отчасти успевали в том, будто мы преувеличиваем наши успехи и потери их в России незначительны, то князь Кутузов приказал мне издавать на русском, французском и немецком языках известия о наших военных действиях и изображать их в настоящем их виде. Никогда сочинителю не представлялось обширнейшего поля для прославления торжества своего отечества. Однажды воображение до того меня увлекло, что фельдмаршал сказал мне: „Ты испортился, ты не пишешь прозою, а сочиняешь оды“. Нетрудно было найти извинение, потому что в тот день мы получили известия о занятии Дрездена и о победе, одержанной над персиянами!

Сии бюллетени сделали меня известным государю, ибо князь Кутузов был так доволен первыми из них, что сам читал его императору и сказал мне: „Я рекомендовал тебя его величеству“. Постигая необходимость действовать на умы в Германии, он мне велел в то же время войти в переписку с известным остроумием своим драматическим писателем Коцебу, который издавал тогда в Берлине периодическое сочинение под названием Das Volksblatt, и посылать ему известия о военных происшествиях, что мною до кончины фельдмаршала и было исполнено.»

«Журнал 1813 года», А. И. Михайловский-Данилевский

После заграничных походов появилась поговорка «Эх, молода, в Саксонии не была». Многим русским запала в душу эта гостеприимная, ухоженная, хозяйственно процветающая страна, хотя ее король и сражался против нас, на стороне Наполеона…

«Саксония была для нас неприятельская земля, потому что король пребывал твердым в союзе с Наполеоном, а войска его находились под знаменами французов; не менее того добродушные саксонцы не брали никакого участия в войне, говоря, что это до них не касается, и встречали нас с гостеприимством. Хозяин дома в Лаубане, у которого я стоял на квартире, снабдил меня даже рекомендательным письмом к одному из своих приятелей в Дрездене. В каждом городке были триумфальные ворота для (российского — М. Л.) императора, и принимали его с восторгом… Но нигде не встретили нас так радостно, как в Бауцене. Улицы были до такой степени наполнены народом, что государь с трудом мог по ним проехать. Женщины в щегольских нарядах во множестве находились у всех окон. Вечером была прекрасная иллюминация…»

«Журнал 1813 года», А. И. Михайловский-Данилевский

На восстановление Москвы после войны было отпущено государством 5 миллионов рублей.

Потери частных лиц только в одной Московской губернии, по свидетельству лорда Каткарта, составили до 270 миллионов рублей ассигнациями.

Общий расход на войну в 1812–1814 годах, по отчету Барклая де Толли (бывшего в 1812 году военным министром), составил свыше 157 миллионов рублей ассигнациями, каковые цифры многие исследователи считают заниженными, так как в отчете не учтены многие расходы и потери, а также частные пожертвования. Размеры расходов усугублялись извечными для России растратами и воровством. Войны 1812–1815 годов Россия закончила с большим финансовым дефицитом и долгами, преодолевать которые пришлось в последующие годы.

Войне 1812 года сопутствовал сильный патриотический подъем, выражавшийся в желании следовать в повседневной жизни русским обычаям, в отказе от моды говорить по-французски. Однако 1812 год прошел, и степень распространенности французского языка только усилилась «от учтивого какого-то сострадания к несчастным», по словам Жихарева, и от «нелепого пристрастия к этому проклятому отродью», как выражался Ростопчин.

Война, разорив столичные дворянские гнезда, разогнала их обитателей по деревням. Покинутая дворянством, Москва превратилась в промышленный город. Пространства от берегов Клязьмы до берегов Немана обратились в пустыню. Война временно приостановила прирост населения.

В годы после войны прошел ряд неурожаев и падежа скота.

По итогам войн 1812–1815 годов российский император Александр I от имени Сената, Синода и Государственного Совета официально получил титул «Благословенного».

Слова Александра I в передаче Голицына: «Наше вхождение в Париж было великолепно. Все спешило обнимать мои колена, все стремилось прикасаться ко мне; народ бросался целовать мои руки, ноги; хватались даже за стремена, оглашая воздух радостными криками».

«Отечественная война и русское общество», т. 7 (выдержки)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.