Глава 5. Удары по Констанце

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5. Удары по Констанце

Бомбардировка Констанцы советскими кораблями и самолетами в конце июня 1941 г. хорошо описана в советских и западных источниках. И, что нечасто случается, обе стороны в целом положительно оценивают ее. Тем не менее даже столь хорошо изученная операция содержит множество тайн и белых пятен.

Начну с того, что все наши и западные авторы неверно указывают цель налетов на Констанцу. К примеру, в официальном труде «Боевой путь советского военно-морского флота» говорится: «В ходе войны Румыния была основным источником снабжения фашистской Германии и ее сателлитов нефтью — важнейшим стратегическим сырьем, необходимым для обеспечения боевой деятельности мотомеханизированных частей армии, воздушных сил и военно-морского флота. Потому удары по морским сообщениям противника должны были затруднить снабжение его горючим. Основным портом вывоза нефти морским путем была Констанца — главная военно-морская база противника на Черном море.

Флот должен был нарушать перевозки румынской нефти морским и речным путем в страны фашистского блока и пресечь морские перевозки по линии Констанца — Босфор»[27].

Вроде бы все сказанное абсолютно верно, тут можно лишь добавить, что по Дунаю со всей Центральной Европы шел поток грузов в Черное море, Проливы и далее в порты Средиземноморья.

Даже одной трети Черноморского флота хватило бы, чтобы полностью блокировать все порты Румынии и пресечь вражеские перевозки по Черному морю.

Для этого достаточно было направить 25–30 торпедных катеров и столько же катеров МО-4 в дельту Дуная и создать там для них операционные базы. Радиус действия торпедных катеров можно было увеличить за счет дозаправки в море или буксировки катерами МО-4. Запас топлива на МО-4 позволял без проблем действовать им у всего побережья Румынии. Катера МО-4 не несли торпед, но пара таких катеров (вооруженных четырьмя 45-мм пушками) могла стать серьезной угрозой для любого торгового судна и идущих без сопровождения боевых кораблей. И торпедные катера, и катера МО-4 могли использоваться для активных минных постановок у берегов Румынии.

Противопоставить нашим катерам Румынии было практически нечего. Разве что вывести в море свои четыре эсминца, но на этот случай у нас было более чем достаточно лидеров и эсминцев.

Таким образом, одни катера могли полностью парализовать все грузопассажирские перевозки противника на Черном море. Наконец, торпедные катера и катера МО-4 могли из пушек и пулеметов производить обстрелы мелких населенных пунктов Румынии.

Уверен, что кто-то из читателей бросит упрек автору, мол, хорошо воевать «задним числом». Но я пишу только об очевидных вещах, которые был обязан сделать даже самый заурядный морской офицер. Летом 1941 г. ни торпедным катерам, ни МО-4 делать на Черном море было нечего. Для торпедных катеров не было вражеских надводных кораблей, а для катеров МО-4 — подводных лодок.

Между прочим, многие офицеры Черноморского флота в июне — июле 1941 г. предлагали использовать торпедные катера по назначению. Так, командующий Дунайской флотилией 25 июня просил командование Черноморского флота прислать торпедные катера Г-5 на Дунай для атаки румынских мониторов у Тулчи или Галаца. Октябрьский послал четыре катера Г-5. Они прибыли в. Кислицу (базу на Дунае) только 28 июня. А уже через пять дней Октябрьский приказал вернуть их обратно в Очаков. Ну не хватало там четырех торпедных катеров! А вдруг появится «Джулио Чезаре» и начнет палить из 320-мм пушек по Очакову, и тогда эти четыре катера должны были решить исход боя!

Нарком Кузнецов предложил Военному Совету Черноморского флота проработать план использования для ударов по базам противника торпедных катеров волнового управления, начиненных взрывчатыми веществами.

26 июня Октябрьский доложил Кузнецову план набеговой операции на Констанцу двумя торпедными катерами волнового управления, начиненными взрывчатыми веществами по 2,6 т каждый.

Операцию предполагалось произвести следующим образом. Развертывание средств должно было происходить из главной базы. В светлое время суток до Тарханкута торпедные катера должны следовать на буксире тральщиков. В районе Тарханкута до наступления темноты к тральщикам присоединяются два эсминца. Ровно в полночь в точке с координатами ш = 44°03?5, д = 31°35?0 тральщики отдают буксиры и возвращаются в базу, а торпедные катера следуют своим ходом за эсминцами со скоростью 25 узлов.

С рассветом в исходной точке были намечены рандеву с самолетами-водителями, настройка аппаратуры и съемка личного состава с торпедных катеров на борт эсминца. Другой эсминец должен был осуществлять противолодочную оборону. На отходе эсминцы предполагалось прикрыть истребительной авиацией.

Атака Констанцы намечалась на 6 ч 00 мин — 6 ч 30 мин. Объектами атаки должны были стать корабли, транспорты и плавучий док. Запасной целью были намечены причалы. Решение задачи требовало прорыва торпедных катеров в гавань.

Одновременно с атакой торпедных катеров предполагалось нанести удар по Констанце авиацией. Однако по неизвестным причинам эта операция была отменена.

Были и другие планы активного использования черноморских торпедных катеров, но и они все остались на бумаге.

Эти и другие действия командования Черноморского флота невозможно объяснить без учета самого важного фактора — патологического страха перед атакой итальянского флота и германского морского десанта в Крыму. Поэтому торпедные катера были необходимы для обороны наших военно-морских баз, а катера МО-4 — для противолодочной обороны от многочисленных итальянских подводных лодок.

Удары же по Констанце командование Черноморского флота предприняло не столько для пресечения добычи и транспортировки нефти в Румынии, сколько для уничтожения скопища десантных судов, на которые уже загрузили отборные дивизии вермахта.

Начну по порядку. 22 июня в 7 ч 15 мин утра Военные Советы приграничных военных округов и нарком ВМФ получили директиву № 607, подписанную Тимошенко, Маленковым и Жуковым, где, в частности, говорилось: «На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».

А между тем уже в четыре часа утра румынские бомбардировщики Хе-111 и SM-79 бомбили Тирасполь, Кишинев и Болград. Румыны были перехвачены советскими истребителями И-16. По нашим данным, летчики 67-го истребительного авиаполка утром 22 июня сбили четыре румынских бомбардировщика, а сами не потеряли ни одной машины. Румынские данные отличаются с точностью до наоборот: они сбили четыре И-16 и не потеряли ни одного своего бомбардировщика.

Вообще за день в районе действия румынской авиации, по советским данным, было потеряно на аэродромах и в воздухе 37 самолетов. Эти данные, увы, следует рассматривать как ориентировочные, как из-за фальсификации советских источников, так и в связи с тем, что в этих районах действовали и германские самолеты.

По румынским данным, за первый день войны румынская авиация потеряла семь бомбардировщиков и одного разведчика. (По другим данным, потери составили 11 самолетов.)

В течение 23 июня ВВС Черноморского флота произвели три налета на Констанцу. В них принимали участие два полка ВВС Черноморского флота: 2-й минно-торпедный авиаполк, вооруженный ДБ-ЗФ, и 40-й авиаполк, вооруженный бомбардировщиками СБ. Организационно оба полка входили в состав 63-й авиабригады.

Первый налет был произведен с 6 ч 35 мин до 7 ч 42 мин 63-й авиабригадой в составе 33 ДБ-3 и 27 СБ, которые бомбардировали зернохранилище, элеватор, нефтегавань и нефтегородок в Констанце, аэродром Мамайя и батарею в Тапая. В ходе налета был потерян один СБ.

Второй налет силами семи ДБ-3 был произведен с 13 ч 50 мин до 14 ч 04 мин. Наши самолеты бомбили военный мол, район железнодорожных мастерских и нефтегородок.

Третий налет девять ДБ-3 произвели в 17 ч 35 мин, сбросив бомбы на нефтегородок, железнодорожные мастерские и элеватор.

В тот же день в 13 ч 04 мин шесть СБ бомбили склады и транспорты в Сулине. А всего за сутки на Констанцу и Сулину было сброшено 54 бомбы ФАБ-500, 22 ФАБ-250, 90 ФАБ-100 и 336 ЗАБ-2,5.

Румыны утверждали, что в течение этих трех налетов было сбито восемь бомбардировщиков ДБ-ЗФ и восемь СБ. Сведения эти явно преувеличенные. Румынский лейтенант Х. Агаричи утверждал, что сбил на своем «Харрикейне» два СБ. Его старший брат — модный бухарестский композитор — быстренько подсуетился и выпустил пластинку (как говорят сейчас, «альбом») с названием «Агаричи лупит большевичи». Когда же «большевичи» пришли к власти в Румынии, оба Агаричи «загремели под фанфары».

Утром 24 июня с 6 ч 00 мин до 6 ч 35 мин 14 бомбардировщиков ДБ-ЗФ и 18 СБ вновь бомбили порт в Констанце и близлежащий аэродром Мамайя. На подходе к Констанце наши самолеты встретили 16 румынских истребителей Хе-113. Советские самолеты сумели отбомбиться, но потеряли три ДБ-ЗФ и семь СБ. По сообщениям наших летчиков, было сбито 11 румынских истребителей, но это, видимо, преувеличение. На аэродроме Мамайя, по германским данным, было уничтожено три истребителя Ме-109Ф.

Вечером Констанцу бомбили два ДБ-ЗФ. Их перехватили германские истребители. Наш бомбардировщик ДБ-ЗФ сбил один Ме-109Ф, но пилот оберфельдфебель Вальтер спрыгнул с парашютом и был спасен румынским гидросамолетом SM-62.

Всего за день авиация Черноморского флота произвела на Констанцу 40 самолето-вылетов, сбросив две ФАБ-100, 21 ФАБ-500, 30 ФАБ-250, 18 ФАБ-100 и шесть РРАБ-3.

Несколько забегая вперед, скажу, что действия авиации Черноморского флота были абсолютно неэффективны. А дабы избежать обвинений в предвзятости, процитирую «Хронику Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре»: «Командующий ЧФ указал командиру 63-й авиабригады, что, несмотря на большое количество вылетов для бомбардировки транспортов и мониторов противника, самолеты не потопили ни одного вражеского корабля. Это произошло потому, что летчики бригады не предпринимали решительных атак и производили сбрасывание бомб по двигавшимся судам с высоты 4000–6000 м. Командующий приказал более решительно атаковать корабли противника и в случае необходимости сбрасывать бомбы со снижением до 600 м»[28].

Замечу, что вероятность попадания даже в линкор с высоты 4–6 км менее 1 %. И, чтобы попасть в корабль, надо было снижаться до 600 или даже до 60 м и проводить топмачтовое бомбометание либо использовать пикирующие бомбардировщики Пе-2.

24 июня 10 наших самолетов вели «дальнюю разведку» в районе Босфора, Зунгулдака, Сулины и Варны. Как скромно говорится в «Хронике…», разведка обнаружила в районе Босфора и Зунгулдака 19 транспортов[29]. Разведка доложила о многочисленных транспортных судах у берегов Румынии и Болгарии. Это укрепило мнение командования Черноморского флота о близости десанта в Крыму.

Кто первый предложил использовать надводные корабли для обстрела Констанцы, неясно. Однако Октябрьскому идея понравилась, но на себя брать инициативу он не решился и запросил наркома ВМФ Кузнецова. Тот тоже подстраховался и отправил начальника Главного морского штаба адмирала Исакова к Сталину за разрешением. В итоге в Севастополе о походе узнали лишь 24 июня поздно вечером.

25 июня Октябрьский утвердил план набеговой операции кораблей на Констанцу, который был доложен наркому ВМФ. Сущность плана заключалась в следующем: в пять часов утра 26 июня нанести совместный удар кораблей флота и авиации по Констанце.

Самолеты Черноморского флота должны были провести бомбардировки Констанцы в 4 ч 00 мин, в 4 ч 30 мин и в 5 ч 00 мин.

Артиллерийский обстрел предполагалось вести «ударной группой» в составе лидера «Харьков» и двух эсминцев типа «С». Действия этой группы должна была обеспечивать находившаяся в 60 милях к востоку от Констанцы группа прикрытия в составе крейсера «Ворошилов» и лидера «Москва».

Можно только подивиться мудрости адмирала. Обстрел порта поручался лидеру и эсминцам, из 130-мм пушек Б-13 из зоны обстрела вражеских береговых батарей. Мало того, действие 130-мм фугасных снарядов, содержавших всего 2,8 кг тротила, было довольно слабым. А вот фугасные снаряды 180-мм орудий имели 7,97 кг тротила, то есть в три раза больше. А главное, дальность стрельбы 180-мм орудий равнялась 37 км, то есть была заведомо больше, чем дальность стрельбы любых германских береговых батарей.

Естественно, куда разумнее было послать в рейд на Констанцу крейсера «Молотов» и «Ворошилов» с их восемнадцатью 180-мм орудиями.

Но послали один «Ворошилов», и то в составе группы прикрытия. Любопытный вопрос, а от кого собирался «прикрываться» Октябрьский? От злополучных четырех румынских эсминцев? Нет! От того же итальянского флота! Только в этом случае приказ Октябрьского имеет какое-то логическое объяснение.

В суматохе штаб Черноморского флота забыл оповестить о нападении наши подводные лодки, находившиеся у берегов Румынии. По плану наши корабли должны были пройти между позициями подводных лодок «Щ-205» и «Щ-206» в нескольких километрах от краев районов их действий. Но можно было и сообразить, что для зарядки аккумуляторов подводная лодка «Щ-206» выйдет из своего района, чтобы не засветиться противнику, и отойдет на север.

25 июня в 20 ч 10 мин лидеры «Харьков» и «Москва» вышли в море. Отряд же прикрытия покинул базу в 22 ч 41 мин. Эсминец «Смышленый», будучи еще на Инкерманском створе, за что-то зацепил своим параваном и отстал. Лишь в три часа 26 июня ему удалось выйти за минное заграждение главной базы.

В 0 ч 33 мин 26 июня крейсер «Ворошилов» и эсминец «Сообразительный» дали ход 28 узлов. С развитием полного хода «Сообразительный» стал отставать, и в 2 ч 30 мин корабли потеряли друг друга из виду. Лишь на рассвете «Сообразительный» присоединился к крейсеру «Ворошилов».

Переход морем обоих лидеров прошел благополучно, и в 4 ч 42 мин с дистанции 140 кабельтовых (25,6 км) им прямо по курсу открылся берег.

В 4 ч 50 мин на широте 44°10?6? и долготе 29°02?0? на «Харькове», шедшем головным, подорвался правый параван. Корабли поменялись местами, и головным стал лидер «Москва». В пять часов утра лидеры начали поворот на боевой курс — 221°, имея ход 26 узлов. В этот момент у «Харькова» оборвался левый параван.

В 5 ч 02 мин, будучи в точке с координатами ш = 44°10?3?, д = 28°57?0?, «Харьков» открыл огонь по нефтехранилищам в порту Констанца, имея курсовой угол 55° правого борта и дистанцию 130 кабельтовых. С третьим залпом «Харькова» открыл огонь и лидер «Москва».

В 5 ч 06 мин по нашим кораблям открыла огонь трехорудийная германская 28-см батарея «Тирпиц».

Первый залп батареи лег с перелетом в 10 кабельтовых от «Москвы», второй залп перелетел всего пять кабельтовых, а третий накрыл «Москву».

Около 5 ч 10 мин командир «ударной группы» решил отходить, и на «Москву» был передан сигнал: «Начать отход. Дым». В 5 ч 12 мин «Москва» начала отход, одновременно ставя дымовую завесу. «Харьков», шедший без паравана, держался кильватерной струи «Москвы». В 5 ч 13 мин «Москва» легла на зигзаг с целью сбить пристрелку немецкой батареи. В это время с «Харькова» заметили на берегу в районе нефтяного терминала большой пожар.

В 5 ч 14 мин «Харьков» прекратил артогонь по берегу, выпустив 154 фугасных снаряда.

В 5 ч 20 мин с обоих лидеров заметили следы двух торпед, идущих к «Москве». Лидер «Харьков» начал сбрасывать глубинные бомбы на месте, где вражеская подводная лодка могла пустить торпеды. В 5 ч 21 мин в середине корпуса «Москвы» раздался взрыв. Столб огня и дыма поднялся на высоту 30 метров.

«Харьков» отвернул и обошел место взрыва с севера. Лидер «Москва» переломился пополам в районе правого котельного кожуха. Носовая часть лидера была оторвана и развернута форштевнем к корме, кормовая часть держалась на плаву. Винты работали в воздухе, дымовая аппаратура продолжала действовать. На палубе находились люди, а зенитное орудие на кормовом мостике вело огонь по появившимся самолетам противника.

«Харьков» поставил дымзавесу и попытался спасти уцелевших моряков, но тут у его борта разорвались два снаряда. Лидер получил повреждения и снизил ход до «малого».

Идя шестиузловой скоростью, к 5 ч 55 мин «Харьков» вышел из зоны досягаемости береговых батарей противника, которые вели огонь с дистанции 32,9 км. Но в 6 ч 43 мин был обнаружен пузырь и след торпеды, шедшей на лидер. «Харьков» повернул на торпеду, и она прошла за кормой. Предполагаемое место неприятельской подводной лодки было обстреляно ныряющими 130-мм снарядами.

В 7 ч 30 мин к «Харькову» присоединился эсминец «Сообразительный» и «начал нести противолодочную и противовоздушную оборону», находясь в голове колонны и маневрируя на большой скорости.

«В этот момент "Сообразительный" заметил след торпеды с правого борта. Повернув вправо, он оставил торпеду слева от себя, но одновременно обнаружил след второй торпеды, шедшей вдоль правого борта на лидер. "Харьков" тоже повернул, но следа торпеды не видел. "Сообразительный" атаковал подводную лодку глубинными бомбами, причем на месте бомбометания были обнаружены большое масляное пятно и на момент показавшаяся и быстро погружавшаяся в воду корма подводной лодки. Отразив атаку, корабли продолжали отход на восток»[30].

Сообщить о рейде на «Щ-206» или передислоцировать ее в другой район никто не подумал. В итоге произошла трагедия — «Щ-206» торпедировала «Москву» и сама погибла от глубинных бомб эсминца «Сообразительный».

С погибшей «Москвы» 69 членов экипажа попали в плен. В их числе и командир лидера А.В. Тухов, которому удалось бежать. В партизанском отряде он возглавил разведку и погиб в одном из боев.

На допросе некоторые члены экипажа «Москвы» заявили, что перед взрывом корабля они видели след торпеды.

Следует заметить, что наши корабли фактически не получили поддержки с воздуха, которая должна была дезориентировать немцев. В первой группе самолетов, которые должны были появиться над Констанцей в 4 ч 00 мин, было всего два бомбардировщика ДБ-3, и оба вернулись с полпути «из-за неисправности материальной части». Вторая группа состояла из двух бомбардировщиков СБ, один из которых тоже вернулся «из-за неисправности материальной части», а второй пропал без вести. Третья группа в составе семи бомбардировщиков СБ появилась над Констанцей только в 6 ч 40 мин. Ее бомбы упали в 100–200 м севернее нефтегородка. Вылетевшие на перехват истребители Me-109 сбили три СБ. Вернувшиеся из полета летчики утверждали, что сбили два Me-109.

Румынское командование на радостях объявило, что лидер «Москва» потоплен из румынских береговых торпедных аппаратов, находившихся у входа в Констанцу. Немцы в ответ только посмеялись глупости румынского начальства — как могли торпеды пройти путь в 180–190 кабельтовых — и, в свою очередь, приписали гибель лидера 28-см орудиям береговой батареи «Тирпиц». Вскоре на стволах ее орудий появился силуэт советского корабля.

Во всех послевоенных советских официальных открытых изданиях утверждалось, что лидер «Москва» погиб на румынской мине. В секретной «Хронике…» же вообще не указывалась причина его гибели: «…в 5 ч 21 мин… на ЛД «Москва» раздался взрыв, и из-за дымовой завесы поднялся столб огня и дыма на высоту до 30 м»[31].

Замечу, что гибель «Москвы» произошла примерно в 28–30 км от румынского побережья. Перед войной румыны объявили о минировании района Констанцы в 17 милях от берега. Фактически же мины не ставились далее чем на 11–12 миль от берега. Риторический вопрос: откуда взялась мина на таком удалении?

Понятно, что командующий Черноморским флотом сделал вид, что ничего не знает о судьбе «Щ-206». Срок возвращения ее из похода истек 16 июля 1941 г. Официально было объявлено, что подводная лодка «Щ-206» пропала без вести.

В послевоенное время в ходе контрольного траления района Констанцы были обнаружены корпуса лидера «Москва» и подводной лодки «Щ-206». Поднять их было проще простого, лидер «Москва», например, лежал на глубине всего 40 метров. Но из Москвы поступил строжайший запрет даже на их осмотр водолазами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.